Вир зинд я Пройсен, ласт унс Пройсен зайн
На дворе очередной День германского единства, и дата обязывает сказать что-нибудь уместное, не повторяя старые посты. Мы помним, что разделение Германии на Запад и Восток – атавизм Холодной войны; мы знаем, что в 1990 году объединились три Германии, а не две; мы рассуждали о сложившемся консенсусе в отношении ФРГ, ГДР и Рейха как составных частей современной Германии. Теперь предлагаю поговорить о ГДР – насколько ее сорокалетнее существование было естественным или неестественным в контексте германской истории.
Ведь за пределами Германии, в т.ч. и в России, достаточно распространена такая точка зрения на случившееся: пришли советские варвары и сорок лет мучали восточных немцев противоестественным им социализмом. Мол, если бы не Ялтинско-Потсдамский мир, то вся Германия каталась бы на Мерседесах и «пила баварское» – но на восточных землях зачем-то провели странный эксперимент.
Такой взгляд в целом верен, но неполон, потому что исходит из гомогенности Германии: дескать, есть «Германия», там живут «немцы», они все плюс-минус одинаковые. Те, кто меня читают давно, заметили, что я очень люблю спорить с этим тезисом. Не будем изменять традициям и в этот раз.
Давайте посмотрим, когда была проведена сепарация двух Германий. В 1945 году победители создали оккупационные зоны; в 1949 году возникли ФРГ и ГДР. «Единый немецкий народ» к этому момент сложиться едва ли успел: даже экономическая интеграция германских регионов была худо-бедно завершена лишь в начале тридцатых годов. Формальное объединение германских государств в Рейх произошло в 1871 году; однако, как вы помните, речь шла о достаточно рыхлой федерации с широкой автономией для ряда ее членов (например, Баварии, Вюртемберга, Саксонии и пр.). Централизация была запущена только после свержения кайзера и усугублена при нацистах, которые окончательно превратили Германию в унитарное государство. Таким образом, ко второй половине сороковых годов в Германии имелось лишь одно поколение, прожившее всю жизнь в действительно единой стране (причем в самый ее неудачный период); и еще, вероятно, были живы люди, заставшие полностью независимые Гессен, Баден, Брауншвейг, etc. Следовательно, особого шока у немцев от раздела страны не было: «Германии естественно быть разделенной». Чем независимость, допустим, Баварии должна принципиально отличаться от независимости Австрии?
Аналогичным образом преувеличивается и недовольство немцев ГДР своим правительством. Да, уже через четыре года после образования восточной республики, в ней произошло восстание. Да, имея возможность, люди сбегали из социалистического рая в капиталистический ад. Да, в 1989 году никто не встал на защиту правительства Хонеккера, а объединение Германий большинство восточных немцев восприняли положительно или нейтрально. Но неверно было бы сказать, что власть СЕПГ держалась только на штыках Красной армии и машине Штази. Между недовольством и одобрением существует множество градаций и сводить все к бинарной логике – ошибка.
Но, в конце концов, возможно дело в политической системе? Ну не могут немцы жить под социализмом-коммунизмом, противоестественно для них это. Пришли завоеватели, заставили бедных гансов ходить на руках. Те честно старались: перчатки придумали толстые, чтобы ладони не сбивать; карманы перешили, чтобы деньги не вываливались; к шляпам завязочки приделали, чтобы не падали. А в 1989 году им сказали: «Эксперимент закончен». И немцы, облегченно разошлись по домам. На ногах. Так?
Конечно же, нет. Коммунистическая идеология никогда не была полностью чуждой для Германии – ее, на секундочку, и придумали два бородатых немца, опираясь, среди прочего, на труды других немцев, в частности, Гегеля и Фейербаха. Более того, большинство ранних толкователей Маркса были немцами – Ленин тут скорее неожиданное исключение, особенно с учетом мнения самого Маркса о русских. Впрочем, Ленин его явно разделял, так что «люди друг друга нашли».
Тогда, может быть, сама концепция ГДР противоречила хотя бы немецким культурным и историческим особенностям? Ну, давайте разберемся.
***
01.10.2022
Я как-то касался устройства Боннской республики, созданной вокруг ядра из четырех высокоранговых земель. Теперь посмотрим, из чего была сделана ГДР.
Большую часть территории ГДР до 1945 года занимала Пруссия; другими, существенно более мелкими образованиями были Саксония, Мекленбург и Тюрингия. Мекленбург был образован после объединения Мекленбург-Шверина и Мекленбург-Штрелица, а Тюрингию создали из россыпи мелких саксонских экс-княжеств в 1920 году, назвав именем выдуманного легендарного государства из XV века.
В целом, такой же ситуация была до 1918 года (Пруссия, два Мекленбурга, Саксония, саксонские княжества) и до 1871 года. Мекленбурги, как и большая часть саксонских княжеств, находились в сфере влияния Пруссии; Саксония поддерживала Австрию и Баварию, что в дальнейшем определило расстановку сил в Немецкой (Австро-прусской) войне 1866 года. Таким образом, около 60% территории ГДР – это бывшая Пруссия, остальное – ее союзники или зависимые от нее государства. И, конечно, стоявшая наособицу Саксония.
Здесь читатель, уже догадавшийся, к чему я веду, может воскликнуть:
- Но позвольте! Ведь еще огромная часть Рейнской Германии входила в состав Пруссии. Если ГДР – это Пруссия, почему ею не стала Рейн-Вестфалия? Что-то там подобной исторической преемственности не наблюдается.
Верно. Но Пруссия получила эти территории достаточно поздно – по итогам Наполеоновских войн. Их полноценная ассимиляция началась еще позднее, большей частью во время бисмаркского культуркампфа, и так до конца и не завершилась. Несмотря на все попытки, для Пруссии Рейн остался чужой землей, где жили совершенно иные люди, с другой культурой и религией. Вроде Польши. Не случайно, что наиболее известным немецким противником прусской государственности стал уроженец Рейна Конрад Аденаэур.
(Сама передача Рейнских земель Пруссии после 1815 года – это довольно забавный курьез. Пруссии нарезали территории по принципу «что нам негоже». Ничего стоящего на Рейне, кроме нескольких известных угольных месторождений не было; при этом, тогда – до индустриализации – особой ценности в угле еще не видели. А в середине XIX века выяснилось, что Пруссии передали не пустые земли, а настоящее Угольное Эльдорадо, благодаря которому окраинное аграрное королевство сумело с невероятной прытью провести индустриализацию и выйти на один уровень даже не с Баварией, а с Австрией)
Что такое Пруссия в XIX веке? Загибайте пальцы: это централизованное и милитаристское (за исключением периода 1815–1848) государство с мощным полицейским аппаратом, активно вмешивающееся в большинство сфер жизни своих подданных. Перенести эти качества на Германский Рейх после 1871 года полностью было невозможно – тот существовал как союз почти равных государств – но отдельные элементы прорывались на федеральный уровень в силу главенствующей роли Пруссии – например, культ армии. А во время Первой мировой в Германии был включен настоящий социализм, с карточной системой, распределением и планом.
Можно возразить, что из схемы выпадает Саксония – как оппонент Пруссии, едва ли разделявшая ее подход. Чай саксонцы не пруссы, их, наверное, карлой-марлой не обманешь. Да нет, Саксонию в последние десятилетия существования Кайзеррейха называли «Красным королевством» – настолько хорошие результаты там демонстрировали социалисты.
На самом деле, в идее проводить параллели между ГДР и Пруссией нет ничего нового. Называть восточную республику «Красной Пруссией» начали почти сразу после ее создания. Мне нравится этот термин, хотя, на мой взгляд, слово «красный» тут лишнее. Просто «Пруссия», почему бы и нет? Пруссия 2.0.
***
02.10.2022
А что такое Пруссия в XVIII веке? Это абсолютистское, чрезвычайно милитаристское государство, отличавшееся... крайней веротерпимостью и толерантностью. Фридрих Великий как-то сказал, что если в Пруссию приедут турки, то пусть молятся Аллаху и строят мечети, почему нет? Лишь бы в армии служили и налоги платили. Спустя сто лет ситуация изменится: Пруссия начнет онемечивать Польшу, а после создания Рейха примется и за католиков. Тем не менее, если мы относим к особенностям Пруссии поздний примат государства над личностью, то нельзя выбрасывать и раннюю терпимость к некоторым особенностям этой личности. Удивительным образом, ГДР прекрасно совмещала обе прусских традиции из разных эпох.
То есть, с одной стороны: Штази, диктатура и служение государству. А с другой…
Например, в ГДР не преследовали гомосексуалистов. Мужеложство осуждалось, но вообще в 1957 году норма классического законодательства Рейха была смягчена: однополые отношения между мужчинами старше 21 года больше не являлись преступлением. В 1968 году «возраст согласия» снизили до 18 лет. Для сравнения: в ФРГ декриминализация геев началась лишь год спустя, а окончательная отмена § 175 произошла лишь после Объединения.
Также можно вспомнить, что в ГДР не наказывали за просмотр западного телевидения: любой восточный немец с прямыми руками мог поставить себе антенну и смотреть ARD или ZDF. Существуют разные объяснения этого феномена – лично я вижу в этом доказательство того, что о готовящемся объединении знали заранее по обе стороны железного занавеса и по возможности готовили жителей Востока к реалиям Запада – но, как бы там ни было, это уникальная ситуация для социалистического блока. Что-то приблизительно похожее было в Эстонской ССР, где, по рассказам местных, удавалось ловить финское ТВ.
Неожиданная терпимость к (некоторым) аспектам личности вкупе с идеологией военного лагеря дает нам типичную Пруссию осьмнадцатого столетия. И это не обязательно плохо, были и плюсы – скажем, эмансипация женщин, несвойственная другим немецким государствам той эпохи. В ФРГ и Австрии замужняя женщина достаточно долгое время не могла без согласия мужа открыть личный счет в банке или просто устроится на работу. Социалистическая же ГДР, нуждавшаяся в рабочих руках, дала женщинам все права. Не из гуманистических побуждений, конечно, а чтобы было кому укладывать шпалы. Но тем не менее.
И какая же Пруссия без милитаризма? Жителей ГДР готовили к тому, чтобы стать солдатами. Как в любой стране соцлагеря в образование обязательно входили элементы военной подготовки и идеологическая накачка: «Нужно быть готовыми бороться с врагами королевства социализма». Одновременно с этим, в ГДР был создан огромный мобилизационный резерв, который бы привел в восторг короля Фридриха: в случае ЧЕГО Восточная Германия немедленно выставляла около миллиона штыков. И это при населении в ~17 миллионов человек.
(Я не ошибся. Давайте посчитаем вместе. Примерно 160 тысяч – Национальная народная армия, 47 тысяч – Пограничные войска, еще тысяч пять – силы Штази. Но еще были Боевые группы рабочего класса, их численность оценивали по-разному: от двухсот тысяч до полумиллиона. И, наконец, военизированное «Общество спорта и техники», немецкий ДОСААФ: еще около полумиллиона человек)
Еще одной общей чертой ГДР и Пруссии является протестантизм. Если Боннская республика была скорее католической, то в ГДР абсолютное большинство имели протестанты. Как и в самой Пруссии, если понимать под ней классические восточные земли. А протестантизм – это самый подходящий вариант христианства для государства, которое пытается добиться тотального контроля во всех сферах общества. Протестантизм – лучший друг социализма.
Существует точка зрения, что к социализму тяготеют скорее католические общества. Одни вспоминают о «протестантской трудовой этике», якобы поощряющей частное предпринимательство, другие приводят примеры католических стран с социалистическим или близким к нему устройством. На любую из этих точек зрения можно привести контраргументы. Тезис Вебера о большей успешности протестантских стран элементарно разбивается статистикой по Германии: католический юг богаче и успешнее протестантского севера. И протестантизм нисколько не помешал строительству «скандинавского социализма».
Более того, сам генезис обеих конфессий говорит об обратном. Католицизм – это буквально частная корпорация, управляемая конклавом директоров и его Генеральным Святейшеством. Католические священники – сотрудники Фирмы, с которой вы можете заключить Пользовательское Соглашение об оказании Услуг. В то же время, протестантские церкви интегрированы в государство, а их пасторы де-факто являются госслужащими, мало отличающимися от учителей или полицейских. Вы же помните, с чего вообще начиналась Реформация в любой европейской стране? Правильно, с национализации церковной собственности. Суть протестантизма – передача частной церкви в надежные государственные руки.
(В качестве контрпримера, конечно, можно привести США, где протестантские церкви являются частными лавочками. Но что в США не является частной лавочкой? Такова особенность этой страны. Там даже Центральный банк частный)
На католических территориях Германии социализм приживался плохо. Пресловутая Баварская советская республика просуществовала чуть больше месяца и никогда не реально не контролировала что-то за пределами Мюнхена. В веймарские времена социалисты – и красные, и коричневые – набирали стабильно мало голосов в католических землях: на юге и в рейнском регионе. И наоборот, протестантизм – оказался подходящей средой как для всеобъемлющего прусского государства, так и столь же тотальной ГДР.
Что ж, попробую резюмировать изрядно растянутую мысль. Разделение Германии в 1945–1949 годах, несмотря на всё пренебрежение её историческими границами, не стало для немцев Трагедией: Германий всегда было много. Не стал издевательством над немецким народом и эксперимент с ГДР, потому что та имела много черт существовавшей на тех же территориях Пруссии. Названия меняются, а традиции муштры и бережливости остаются (не говоря уже о том, что до этого на протяжении двенадцати лет при военном социализме успела пожить вся Германия целиком).
Пруссию ликвидировали в 1947 году решением Союзнического Контрольного Совета. Но уже через два года на востоке Германии возникло новое государство, парадоксальным образом сочетавшее в себе особенности Пруссии как XVIII века, так и XIX – то есть, в каком-то смысле, являвшееся большей Пруссией, чем она сама. Спустя сорок с небольшим лет оно растворилось в Германии, повторив на ускоренной перемотке судьбу изначальной Пруссии: объединение 1871 запустило процесс растворения Пруссии в Рейхе; победители в 1947 году не сделали ничего такого, к чему однажды бы не пришли сами немцы.
Может ли Пруссия возникнуть еще раз? А почему бы и нет. Прусский фундамент никуда не делся: на востоке живут все те же люди, едва ли сильно отличающиеся от своих предков. Так что можно примерить пикельхаубе и в третий раз. Закончится всё предсказуемо, но ведь главное не результат, а удовольствие от процесса. И непременный праздник по завершению очередной итерации. Чтобы отмечать объединение, нужно сначала разъединиться :-)