Повесть о трёх эксклавах
Часть первая: «Всему свое время»
Серия игр от шведской студии Paradox породила немало мемов, и один из них – border gore: уродливые извивающие границы государств или множество эксклавов. Что в играх, что в реальной жизни подобное неизбежно ведет к проблемам. Любой эксклав – абсолютно любой! – это дипломатическая бомба, которая всегда может взорваться, даже если последние десятилетия с ней ничего не происходило. Внешняя политика построена на взаимодействии агентов между собой, поэтому рано или поздно найдется добрая душа, имеющая возможности и желание превратить пыльный кусок металла в заряженный снаряд.
Потенциальный ущерб, понятное дело, зависит от значимости эксклава, его размеров и местоположения. Сложно представить кровавую войну между Германией и Швейцарией за Бюзинген – небольшой городок, приписанный к Баден-Вюртембергу, но полностью окруженный территорией Швейцарии. Тем не менее, даже такой пустяк потребовал экстраординарных мер: в городе ходит швейцарский франк, работает швейцарская полиция, а сам Бюзинген не является частью таможенной зоны ЕС. Вот сколько телодвижений требует небольшое село, оказавшееся не в том месте.
Двумя самыми известными эксклавами XX являются Восточная Пруссия и Западный Берлин. Сухопутный доступ к первой стал формальной причиной начала очередной мировой войны. Второй активно использовался для того же, но конфликт с большим трудом удалось пресечь. Вот давайте про них и поговорим. С чего начать? Пруссия или Берлин?
Хотя мне тут же следует сделать оговорку, что в этой части Восточная Пруссия будет участвовать в повествовании косвенно. Но мы к ней еще вернемся, честное слово. Пока же речь пойдет о территории, отрезавшей ее от основной Германии – Данциге. Который, кстати, сам по себе являлся полуанклавом на польской территории.
(Оцените изящество идеи: отделить немецкие земли от Германии при помощи немецкой же земли)
Все знают, что Польша храбро сопротивлялась Гитлеру осенью 1939 года. Есть пример героической обороны Хельской косы, есть битва под Визной (про которую Сабатон целую песню спели – признание!), есть действия группы «Полесье». Но рядом с крупными сражениями польская историография неожиданно ставит и такие скромные вещи, как оборону Вестерплатте или почтамта в Данциге.
(О последнем вы могли прочитать если не в Википедии, то, скажем в «Жестяном барабане»)
А почему говорится об обороне портового склада (Вестерплатте) или здании почты, но не об обороне всего Данцига? Взять город штурмом – дело непростое и достаточно долгое. И при этом немцы заняли Данциг, столь важный для соединения Восточной Пруссии с остальной Германией, в первый же день войны.
- Поляки не концентрировали свои силы в районе Данцига. Как это ни удивительно, они не собирались обороняться в городе, несмотря на все преимущества такого решения. Если посмотреть на диспозицию польских сил, то легко увидеть, что основные части армии «Поморье» размещены южнее Данцига, а сам город вообще ничем не прикрыт. Главное сражение в «Польском коридоре» – битва в Тухольских борах.
Но почему поляки вместо очевидной обороны в городе предпочли вести боевые действия за его пределами? Потому что:
- Население Данцига было немецким и прогерманским; с 1933 года им управлял местный филиал НСДАП. Вступавшие в город части вермахта горожане встречали хлебом-солью, размахивая нацистскими флажками и крича «Хайль Гитлер». Еще до начала боевых действий в Данциге было сформировано подразделение СС, вооруженное на уровне регулярных военных частей. Поляки хорошо понимали, что оборона в Данциге невозможна – им просто будут стрелять в спину. Для сравнения – захват куда менее значимой Гдыни сопровождался полноценными уличными боями, а вся операция по взятию этого города заняла у вермахта около недели.
Ну и теперь мы переходим к основной теме первой части: почему за двадцать лет (почти поколение) Польша не сумела добиться от Данцига лояльности и сделать его органичной частью своего государства? Как так вышло, что жители Данцига, выбирая между Мосцицким и Гитлером, без колебаний решили в пользу последнего?
Чтобы разобраться, отмотаем пленку к 1919 году – дате заключения Версальского мира. Как показали дальнейшие события, этот договор очень продуманно, до мелочей, составили плохо. Для Германии он был унизителен, но ослаблял ее лишь до тщательно выверенного предела – чтобы через двадцать лет немцы попробовали отыграться и окончательно легли в гроб. А центральной проблемой Версальского мира стали не репарации (их тяжесть для Германии преувеличена), а неправильные границы. Заключенный в 1919 году мир содержал в себе россыпь будущих горячих точек, которые обязательно породили бы новую войну. Этого добра в договор напихали с запасом – чтобы полыхнуло уж если не здесь, то где-нибудь еще.
Одной из таких точек стал Данциг, порожденный издевательским применением «14 пунктов» Вильсона. Немцы изначально полагали, что эти 14 пунктов лягут в основу мирного договора, но по отношению к Германии этого не произошло. Зато когда речь заходила о других странах, пункты Вильсона без проблем вступали в силу.
«Должно быть создано независимое Польское государство, которое должно включать в себя все территории с неоспоримо польским населением, которому должен быть обеспечен свободный и надёжный доступ к морю, а политическая и экономическая независимость которого, равно как и территориальная целостность, должны быть гарантированы международным договором».
Вот на основании этого пункта польская делегация на Парижской конференции потребовала себе Данциг: крупный порт на Балтийском море.
На что полякам резонно ответили:
- Президент Вильсон пообещал, что в основу мирного договора ляжет право народов на самоопределение. Побойтесь Бога, в Данциге 90% населения немцы!
- Ничего не знаем, хотим Данциг. 13-й пункт. Доступ к морю. Вы написали, вы теперь и думайте.
В ходе конференции США и Франция вели себя как «злые следователи», предлагая не мучиться и просто отдать Данциг Польше целиком. Священный 1793 год был буквально вчера, давайте восстановим историческую справедливость, и т.п. «Добрым следователем» выступали британцы, защищавшие Германию от чрезмерных претензий Польши. Британский ученый Джеймс Хедлам-Морли (который во время войны – только не смейтесь! – занимался антинемецкой пропагандой) провел соответствующие исторические исследования и сделал невероятное открытие: оказывается, в прошлом Данциг был вольным городом! На основании этого удивительного факта он предложил так же поступить и в этот раз: сделать Данциг де-юре независимым городом-государством под протекторатом Лиги Наций, но экономически тесно связанным с Польшей.
(Рядом Кассандрой куковал Ллойд Джордж: «Франция будет сражаться за Эльзас, если кто-то оспорит ее права на него. Но станем ли мы воевать за Данциг?». Видите, британские джентльмены действительно не врут, просто им не верят, даже если они говорят правду)
Так британцы и надели полякам на голову Данциг, будущий запал мировой войны. Не единственный, но фейерверк начался именно благодаря ему. И, конечно, речь идет не о случайности: Данциг как государственное образование был продуман британцами до последней мелочи. Скажем, у Данцига имелась собственная валюта, гульден. Курс гульдена был привязан к британскому фунту: один гульден равнялся 1/25 фунта. Когда в начале тридцатых произошла девальвация фунта, обменный курс гульдена изменился вслед за ним. На ребре гульденов большого номинала была выбит новый девиз вольного города, он же британская программа на ближайшие годы: Nec temere, nec timid – «Ни поспешно, ни робко». А своевременно.
(Считается, что это девиз одного датского адмирала из XVII века. Тем не менее, активнее всего это выражение использовали в Великобритании – было несколько английских родов, выбравших его своим фамильным девизом. А в XX веке пыльный девиз вручили британскому криптопротекторату на Балтике:-)
Кунштюк с вольным городом формально выполнял столь важный для поляков 13-й пункт (свободный доступ к морю) и как бы не нарушал права немецкого населения города. Вроде бы все замечательно, чудесный компромисс.
Однако «гладко было на бумаге». Даже через десять лет после Парижской конференции тогдашние эксперты не могли прийти к единому мнению о реальном статусе Данцига: это суверенное государство, или государство с ограниченным/отсутствующим суверенитетом? Это протекторат Лиги Наций или Польши? В реальности Данциг обладал довольно широкими полномочиями в сфере внутренней политики, которую определяли местный фолькстаг (парламент) и сенат в соответствии с конституцией. Внешняя же политика полностью определялась Польшей, которая, например, представляла Данциг на международных конференциях. Единственной международной организацией, где Данциг мог участвовать самостоятельно, была Лига Наций.
Главой Данцига был президент сената (c 1919 по 1930 год эту должность занимал Генрих Зам, будущий бургомистр Берлина). Польшу в городе представлял генеральный комиссар, который одновременно выполнял роль канала связи с Варшавой и следил, чтобы Данциг соблюдал права Польши. Кроме того, Лига Наций назначала верховного комиссара Данцига, однако реальных полномочий у него не было: его задачи сводились к арбитражу между польской и данцигской сторонами.
Первоначально такая система порождала конфликты. Особенно много трений происходило вокруг данцигского порта, которым управлял совместный польско-данцигский совет. Данциг был единственным крупным портом молодой польской республики, и Варшава предпринимала все усилия, чтобы распоряжаться им по своему усмотрению. Для Данцига же порт являлся главным источником прибыли; вокруг него сосредотачивалась вся жизнь города, поэтому фолькстаг и сенат отчаянно сопротивлялись любым попыткам Польши повысить свой уровень влияния.
Однако со временем противоречия должны были бы разрешиться или сгладиться. По мере того, как Первая мировая уходила в прошлое, конфликт между Данцигом и Варшавой должен был перерастать в экономическую плоскость, а не национальную.
И так начало происходить. Почти.
Что бы произошло с жителями Данцига при максимально благоприятных условиях на долгой дистанции? Они бы стали еще одной немецкой нацией, вроде саксонцев или баварцев австрийцев или швейцарцев. Исторических обоснований для отдельной и самостоятельной данцигской идентичности можно найти сколько угодно даже без помощи добрых британских ученых. Дальше последовали бы данцигский язык, литература, песни, самобытная кухня, костюмы, традиции, и тому подобное. При правильном подходе поляки, возможно, сумели бы даже распространить ареал новой идентичности на прибрежную Пруссию/Померанию и тем самым изящно бы отомстили немцам за создание кашубов :-)
Однако таких благоприятных условий не сложилось. Польский коридор имел огромное значение для Германии, поэтому даже в тяжелые двадцатые Берлин не жалел денег для сохранения Данцига на своей орбите. Германия выделяла значительные средства на поддержание и развитие германской культуры в Данциге, финансируя политехнический институт, театры и различные культурные мероприятия, организуемые немецким консульством. Только в 1927 году министр иностранных дел Германии Густав Штреземан выделил из средств своего ведомства 2,5 миллиона рейхсмарок. Кроме того, Германия выплачивала большую часть пенсий и пособий в Данциге, а также субсидировала зарплаты местным госслужащим. Иными словами, вела себя так, как будто Данциг никуда не уходил и все еще является частью Рейха.
Тем не менее, берлинские деньги не гарантировали немедленную лояльность Данцига Германии. Очень хорошо, что Рейх не бросает своих граждан на произвол судьбы – однако никаких обязательств это на них не накладывало.
К тому же, Данциг не бедствовал. Как единственный порт Польши, он зарабатывал хорошие деньги на транзите грузов и таможенных пошлинах. До 1926 года Данциг получал часть всех таможенных сборов Польши соразмерно доле населения города в республике. Мне попадался показатель 1,3%; и если он правдив, то Данцигу переплачивали как минимум в полтора раза, если не в два. Более того, когда экономическая ситуация в Польше оправилась от кризиса начала двадцатых, эта доля была увеличена аж в шесть раз, составив, таким образом, около 8%. И это все не считая прочих доходов, которыми Данциг снабжал его порт.
Отсюда следует, кстати, очень простой вывод: при нормальных условиях Данцигу было бы невыгодно возвращаться в Рейх. В самом деле, в Польше он – единственный порт, монополист, ему просто не с кем конкурировать, через него идет весь морской траффик страны. В Германии же Данциг стал бы одним из многих, соперничая с Гамбургом, Бремерхафеном, Килем, Ростоком, Штральзундом и другими ганзейскими портами.
Эту идею проталкивала местная социал-демократическая партия, выступавшая за обособленность Данцига (регионализм!) и налаживание отношений с Польшей. Социал-демократы в двадцатые были одной из двух крупнейших партий Данцига (второй была национал-консервативная DNVP, Немецкая национальная народная партия) и, в отличие от остальных, они не зависели от Берлина и действовали самостоятельно. Чем успешнее шли дела в экономике Данцига, тем меньше его жителей волновал национальный вопрос – и соответственно, тем меньше голосов получали националисты. Выборы 1927 года, когда Данциг выходил на свой экономический пик, завершились поражением DNVP и победой социал-демократов. Тенденцию оборвала Великая Депрессия, чьи последствия вынесли наверх национал-социалистов – как это произошло и Германии, где «Адик 2%» в считанные месяцы стал солидным политиком федерального уровня.
Но последующая нелояльность данцигского населения Польше объясняется не только германским влиянием – тем более, что оно-то было вполне логично и ожидаемо. Главную świnię полякам подложили они же сами.
Правительство Пилсудского нервировал немецкий анклав в стратегически важном месте. Оно видело угрозу в его автономии и экономической успешности – ведь раз у Данцига дела идут так хорошо, значит, в один день он просто пошлёт Варшаву ко всем чертям? Поэтому Варшава приняла решение нейтрализовать Данциг, лишив его экономической значимости. Небогатый регион не сможет навредить большой и сильной Польше.
Для этого Польша начала понемногу отжимать порт, выкачивать из Данцига средства и полонизировать его. Последнее происходило, например, так: Польша приняла ряд программ по трудоустройству польских рабочих в Данциге. Увеличение польского населения в городе вызвало недовольство местных, кроме того, приезжие поляки отбирали у жителей Данцига рабочие места – что тоже вело к ухудшению экономической ситуации.
А главным гвоздем в крышку гроба (Варшава думала, что вбивает его в гроб Данцига, но вышло совсем по-другому) стало строительство порта в Гдыне. Экономика Данцига зависит от порта; значит, если построить другой порт и пустить грузопоток через него, этот подозрительный город, населенный немцами, перестанет беспокоить Варшаву. И действительно, уже в начале тридцатых объем перевозок через Гдыню превысил объемы в Данциге. Хитрый польский план сработал!
И поскольку этот план был польским, то сработал он известно как: Данциг понял, что между двух зол надо выбирать меньшее и с удовольствием сначала проголосовал за нацистов, а потом открыл им ворота города. Сопротивление немцам оказали только поляки. Отсюда великая битва за почтамт – почта в городе была польской, ее здания являлись экстерриториальной собственностью Польши и работали там исключительно поляки. А полиция в Данциге была своя, немецкая, поэтому 1 сентября она вместе с частями вермахта и местным СС приняла участие в штурме почтамта.
С вершины нашего послезнания можно предположить, что на короткой и средней дистанции наиболее разумной стратегией для поляков в отношении Данцига была бы накачка города деньгами. Польше следовало бы оставлять максимум собранных денег в Данциге, плюс, вероятно, вкладываться в него дополнительно. Тогда немецкое влияние через субсидии утратило бы смысл, а сам Данциг стал бы витриной для германских немцев, измученных сначала нестабильностью двадцатых, а потом военным социализмом тридцатых. А при игре вдолгую следовало напомнить Данцигу о славном «вольном» прошлом, сформировав новую региональную идентичность: данцигцев.
Прогерманские настроения свелись бы к минимуму:
- политическому руководству были бы без надобности германские деньги
- население не имело бы стимула поддерживать воссоединение с Рейхом.
И уж, конечно, нельзя было строить порт в Гдыне. Как я уже сказал, пока его не было, Данциг мог пользоваться исключительным положением единственного порта в стране – Германия при всем желании не могла бы обеспечить ему подобных условий, там Данциг стал бы лишь одним из многих, да еще и заметно уступавшим таким гигантам как Гамбург и Бремерхафен. Выбор между экономическим процветанием в Польше и возвращением в небогатый Фатерлянд был совершенно не очевиден, пока поляки от большого ума не убрали один из вариантов.
А ведь был иной путь. И тогда бы нацисты оказались маргинальным меньшинством в фолькстаге, а речи Гитлера вызывали бы у жителей Данцига презрительный хохот. Но к перетягиванию данцигского каната подключилась Польша, слишком поздно сообразившая, что всё это время тянула его в немецкую сторону.
(Как этого и ожидали британцы в 1920 году. Восточную Европу Лондон знает отлично, ничего другого от поляков там и не ждали)
Проводить пошлые аналогии с сегодняшним днем я не буду; замечу лишь, что и много лет спустя на «данцигские» грабли периодически наступают то тут, то там. Эта проблема не чужда даже Западной Европе; что уж говорить про Европу Восточную, где 'Gib Clay!' – это не мем из кантриболов, а полноценная политическая программа.
И вы серьезно заблуждаетесь, если считаете, что история вольного города Данцига завершилась в 1939 году. Стали бы британцы вкладывать силы в проект, которому отведено лишь двадцать лет? Мастера строят вещи на века. Вроде бы и нет уже никакого «фрае штадта» – эпоха ушла, ситуация изменилась, данцигский вопрос окончательно решен. Но это вам только кажется. Данциг всё еще существует.
Итак, в 1947 году было создано правительство Данцига в изгнании. Как не трудно догадаться, всё это происходило в британской зоне оккупации – в Любеке. А первые шаги по созданию общественных и политических организаций для беженцев из Данцига начались уже в 1945 году на базе церковных объединений.
(Интересно, если бы данцигский дедушка Меркель дожил до этого времени, принял бы он участие в работе этой структуры? На пару со своим зятем, будущим протестантским пастором Хорстом Каснером?)
В большинстве источников пишут, что о создании правительства в изгнании объявил некий В. Рихтер, председатель Ассоциации бывших граждан Данцига. Не без труда я нашел, что звали его Вернером – настолько много сведений об этом интересном человеке. Однако заведомо несерьезный Рихтер лишь перевел деятельность организации в публичное поле, причем именно этот шаг был сделан в американской зоне ответственности, в Гессене. То есть, в 1945 году начинается консолидация данцигских беженцев в британской зоне. Через два года, в мае 1947 года там же возникает реальная организация – «Совет данцигцев», законодательный орган уже де-факто действующего правительства в изгнании. И, наконец, в ноябре, в американской зоне Рихтер официально подводит итог.
Реально за первоначальным объединением данцигцев в единую организацию стоял протестантский пастор Герхард Гюльцов, судя по фамилии и происхождению – кашуб. Он устроил в Любеке что-то вроде перевалочной базы для данцигских беженцев. Утверждается, что организация действовала тайно и скрывалась от британских оккупационных властей. Это, конечно, абсурд – спрятать деятельность организации подобных масштабов во время неограниченной оккупации просто невозможно. Британцы лишь делали вид, что не имеют к происходящему никакого отношения. Первый этап был завершен в мае 1945 года, после чего в июне пастора Гюльцова сменил данцигский нотариус Норберт Штернфельд. Реально никто из организаторов не сталкивался с преследованиями со стороны оккупационных властей, кроме… Рихтера, которого летом 1947 года ненадолго арестовали американцы. В отличие от подслеповатых британцев, они возню с данцигскими организациями на своей территории заметили тут же и столь же немедленно приняли меры. Впрочем, после звонка из Лондона Рихтера быстро отпустили.
Правительство Данцига в изгнании действует до сих пор и периодически дает о себе знать. Например, десять лет назад оно отправило петицию в ООН с просьбой разобраться в статусе Данцига. Вот полный текст на русском, я приведу лишь цитату:
«Во всех пограничных вопросах, рассмотренных после 1945 г. между Германией и Польшей и союзниками, вопрос урегулирования по Данцигу оставался открытым. Особенно это касается игнорирования вопроса ФРГ и существенно вовлеченной в него Польшей. По Данцигу переговоры не велись, потому что Данциг по Версальскому договору 1920 г. уже не принадлежал Германии, и в 1945 г. независимое от Германии небольшое немецкое государство было передано союзниками под временную польскую административную оккупацию. Поэтому все касающиеся Данцига международные вопросы остаются до сих пор нерешенными.Объединение с Германией в 1939 г. было, с точки зрения международного права, незаконной аннексией. Польская аннексия Данцига, которая была осуществлена еще во время войны в марте 1945 г., по международному праву также была незаконной. На Потсдамской конференции после окончания войны в августе 1945 г. мирное урегулирование вопроса о Данциге было отложено до мирной конференции. На переговорах по Договору об окончательном урегулировании в отношении Германии от 1990 г. вопрос о Данциге не был затронут. На сегодняшний день уже нельзя рассчитывать на договор о мире».
Над статусом данцигского правительства в изгнании можно смеяться сколько угодно, но вопросы люди задают правильные. Вольный город Данциг до 1939 года был легитимным и признанным государственным образованием. Затем его незаконно аннексировали. Примерно, как Чехословакию. Но если Чехословакию после войны восстановили в тех же границах, то Данциг «забыли». И произошла вторая аннексия – уже Польшей. Нехорошо.
Как вы, наверное, читали в новостях, Польша снова требует от Германии денег – в качестве репараций за Вторую мировую войну. Конечно, можно сказать, что это глупости, абсурд, предвыборный популизм, плохое знание истории (денежных репараций великие державы с Германии по итогам ВМВ не брали, взяв свое натурой: станками, патентами, сырьем, произведениями искусства, техникой и т.п.). Но дело даже не в этом. Ведь возвращаясь к теме «восстановления справедливости по итогам Второй мировой», поляки лупят молотком по британской мине, которую никто с их территории не убирал и не обезвреживал. Германия должна заплатить Польше миллион миллионов евро. Отлично. В таком случае, Польша должна решить правовой статус Данцига. Цитирую петицию дальше:
«Поиск юридически приемлемого убедительного решения осложнен тем, что Польша увязала свой захват с насильственным переселением и необратимой изоляцией граждан вопреки нормам международного права и массовым заселением территории переселенцами из Польши. Высылка или репатриация польских поселенцев исключены по причине соблюдения прав человека. Восстановление прежней и без того ограниченной дееспособности Вольного города Данцига вряд ли будет целью граждан Данцига или их потомков.С юридической точки зрения, пострадавшие граждане Данцига сохраняют за собой международноправовые требования на возвращение своей государственной территории. Однако с учетом прав человека, граждане Данцига не имеют возможности реализовать свои требования полностью. Тем не менее, это не может касаться сфер, которые не связаны с правами человека, например, возвращения имущества, компенсаций и восстановления исторической правды.Поэтому решение проблем, возникших из-за изменения территориальной юрисдикции, должно осуществляться в рамках усилий по урегулированию требований поселенцев, вопросов по имуществу, компенсаций в соответствии с европейской политикой взаимопонимания, а также сохранению культуры с момента основания немецкоязычного города Данцига в 1224/25 г., выделению немецкого языка и решению социальных и других вопросов».
То есть, Данциг-Гданьск можете оставить себе, так и быть. Но с вас тоже миллион миллионов. И, скажем, немецкий в местных школах как второй язык.
Опять же, от этих требований можно отмахнуться – мало ли кто и что там пишет. Однако любые заявления ничтожного данцигского правительства в изгнании почему-то вызывают в Варшаве приступ острой нервозности. У людей начинают потеть ладони и дергаться глаза. Особенно это было заметно в девяностых и начале нулевых, когда в Германии активизировались организации, объединявшие изгнанных немцев и их потомков – это было связано с установлением отношений между Бонном и восточноевропейскими странами. Тогда Варшава всячески проталкивала нарратив об «правоэкстремистской» сущности правительства Данцига в изгнании и, одновременно, отсутствии у него какой-либо поддержки со стороны немецких властей. Этот тезис состоит из двух взаимоисключающих пунктов, потому что все «правоэкстремистские» организации в ФРГ напичканы агентами тайной полиции, а, зачастую, просто ими возглавляются. Однако второй пункт верен: как Данциг не был немецким проектом, так немецким проектом не является и его правительство в изгнании. Провода от немного ржавой, но все еще заряженной мины под Польшей ведут отнюдь не в Берлин.
И речь идет именно о мине. Да, Германия в Данциг уже не вернётся, поезд ушел. Но там рядом живет народ, убежденный, что его уже триста лет угнетают то немцы, то поляки. Поэтому сразу после выплаты компенсации за Данциг, полякам могут предложить не останавливаться и предоставить государственность кашубам.
Верю, что столицей свободной Кашубии будет город Гдуньск.
Часть вторая: «Ты этого хотел, Франклин Рузвельт!»
Итак, перейдем ко второй части: Западному Берлину. Это не только, вероятно, главный символ Холодной войны – это еще и один из запалов предполагавшейся Следующей Мировой. Как, собственно, и Данциг. Поджигали этот бикфордов шнур как минимум дважды: первый во время т.н. «Берлинской блокады» 1948-1949 годов, второй – во время событий 1961 года («Берлинский кризис»), которые предшествовали неслучившейся ядерной войне первой половины шестидесятых. В обоих случаях масштабного конфликта удалось избежать, однако на протяжении 45 лет Западный Берлин был проблемой.
(Любопытно, что Западный Берлин – это одновременно и Данциг, и Восточная Пруссия: с одной стороны, отрезанная территория; с другой – де-юре отдельный политический субъект. Как вы помните, Берлин не входил в состав ФРГ)
Предыстория берлинской проблемы знакома всем: державы-победители разделили территорию бывшей Германии на оккупационные зоны, однако, в дополнение ко всему, на сектора была разделена еще и бывшая столица, расположенная в глубине советской территории. Сектора Франции, Британии и США в Берлине со временем объединились в один, став анклавом Запада далеко за железным занавесом.
А зачем? Ведь никакой пользы от Западного Берлина американцам и их союзникам не было. Это же буквально чемодан без ручки. В военном отношении он не просто бесполезен, а вреден – это капкан для любых размещенных там сил. Некоторые пытаются объяснить смысл существование Западного Берлина «витриной капитализма» – дескать, так коварные американцы пытались совращать немцев, шагавших по дороге социализма. Но первое десятилетие уровень жизни был примерно одинаков во всех секторах Берлина (руины, карточная системы, оккупация), а как только разница начала ощущаться, Советы просто обнесли «витрину капитализма» стеной с колючей проволокой и пулеметными вышками. Неожиданный шаг, конечно. Кто бы мог подумать?
И, собственно, для чего делить на зоны еще и столицу побежденного противника? Ну, отдали бы весь Берлин Советам, что бы изменилось? Будущая ГДР выглядела бы легитимнее, так как у нее есть Берлин, всамделишная столица? Так это Германия, там десятки вполне себе легитимных столиц, оставшихся от периода «до 1871 года». Например, Франкфурт: символ «Весны народов» и первой германской конституции. То обстоятельство, что столицей ФРГ был Бонн, тоже никак не влияло на ее статус. В общем, ерунда какая-то. Давайте разбираться вместе.
Будущий раздел Германии активно обсуждался во время войны на самых разных уровнях. Союзное командование вместе с подготовкой «Оверлорда» в 1943 году набросало дополнительный план, известный как «Рэнкин»: операцию по занятию немецких территорий в случае «досрочного» выхода Германии из войны. Там рассматривались три сценария:
- «А». Немецкое сопротивление внезапно ослабевает, что делает возможным проведение «Оверлорда» до 1 мая 1944.
- «Б». Германия выводит войска с оккупированных территорий.
- «Ц». Безоговорочная капитуляция Германии.
Именно последний сценарий «Ц» подразумевал оккупацию немецкой территории и разделение ее на зоны ответственности. В соответствии с ним, одиннадцать американских дивизий занимали долину Рейна от границы со Швейцарией до Дюссельдорфа, а тринадцать британских – территорию от Рура до Любека. Фактически, речь шла о копировании исхода Первой мировой, хотя и в большем масштабе. О Берлине, да и вообще о восточной части Германии, речи не шло.
И «Оверлорд», и «Рэнкин» подготовил британский офицер, начальник штаба Верховного командования союзных экспедиционных сил (COSSAC) Фредерик Морган, поэтому неудивительно, что Великобритания получала самые выгодные территории: Рур и порты. Однако сама схема была лишь приложением к «Оверлорду», поэтому детальной дискуссии о будущей оккупации не велось: куда важнее было спланировать само вторжение. Тем не менее, Рузвельт, увидев этот план, отметил, что войска Союзников должны быть готовы войти в Берлин вместе с советскими. Задаваться вопросом, как это можно организовать технически, никто не стал.
Затем Моргану из Лондона прислали более детальный план оккупации, предусматривавший разделение Германии на три зоны, примерно равные по населению. Границы зон более-менее соответствовали внутреннему административному делению Германии. Британцы занимали северо-запад Германии (Шлезвиг-Гольштейн, Ганновер, Брауншвейг, Вестфалия, Гессен-Нассау и Рейнскую провинцию), американцы – юго-запад (Бавария, Баден, Вюртемберг, Гессен-Дармштадт и Саарланд), Советам отходила территория на востоке. И вот в этой схеме впервые всплывает Берлин, которому предполагалось стать особой зоной под смешанной оккупацией трех держав.
Американцы внесли британские предложения в свой план и отправили его на рассмотрение президенту. Дело было уже в ноябре 1943 года, Рузвельт на линкоре «Айова» направлялся на Каирскую и Тегеранскую конференции. Свой ответ он дал во время совещания с Комитетом начальников штабов. Он содержал несколько нетривиальных тезисов и довольно ярко демонстрировал отношение американского президента к Германии. Давайте я их перескажу:
- Германия должна быть разделена на три государства по религиозному признаку: католическое на юго-западе, протестантское на северо-западе и пруссианское (sic) на северо-востоке. Можно и на пять, но с учетом отмеченного выше.
- Британия настаивает на том, чтобы США взяли южную зону оккупации и, соответственно, занялись восстановлением Франции (так как снабжение юга Германии будет неизбежно идти через Францию). Соглашаться на это нельзя. Во-первых, США – непопулярны во Франции, во-вторых, незачем тратить американские силы и средства на восстановление «британского ребенка».
- Францию, Люксембург, Бельгию, Баден, Вюртемберг и Баварию пусть забирает Великобритания (нетрудно заметить, что в 1943 году Францию еще не рассматривали как самостоятельного игрока, но лишь как территорию в составе Германии). США должны получить северо-западные порты, Норвегию и Данию, а также территории на севере Германии вплоть до Берлина. «Берлин должен достаться США». СССР может забирать всё, что восточнее.
Заодно был рассмотрен вариант создания буферного государства между Германией и Францией, причем за счет территорий последней – от Кале до границы со Швейцарией. В ходе совещания Рузвельт несколько раз повторил, что Франция и Италия не должны быть американской проблемой. Силы США следует оттуда вывести при первой возможности (американцы не исключали, что после ухода немцев на освобожденных территориях начнутся гражданские войны), сконцентрировавшись на Берлине. «Будет гонка за Берлин. Американские дивизии должны попасть туда как можно скорее», – вновь и вновь говорил Рузвельт.
Рузвельта пыталось переспорить американское военное руководство. План будущего «Оверлорда» был расписан (британцами :-) уже довольно детально, и согласно нему армия США действовала на юге, а Англия – на севере. Просто исходя из соображений логистики, державам доставались зоны, уже оккупированные их же армиями. В ответ Рузвельт достал карту Германии из National Geographic и обвел на ней карандашом желаемые территории. Согласно этому наброску, в американскую зону входил уже не только северо-запад Германии, а вообще все побережье вплоть до Штеттина; и даже Лейпциг. И Берлин, само собой.
Позиция Рузвельта, который требовал германские порты и Берлин, сильно затормозила англо-американское «сотрудничество» по определению границ будущих оккупационных зон. При этом, американские военные, в целом не сильно возражая против оккупации северо-запада, абсолютно не понимали одержимости Рузвельта Берлином; поэтому посылая Британии черновики своих предложений, они не включали немецкую столицы в намеченную ими для себя зону (зато расширили восточные амбиции Рузвельта аж до Котбуса – гулять так гулять). Британцы американские предложения вежливо отклоняли, причем под крайне нейтральными предлогами. Не «куда вам столько, вы же лопнете», а «предложенная схема предполагает пересечение важных логистических и коммуникационных линий, что делает ее невозможной к исполнению».
После Московской конференции делить Германию стали уже втроем: этим вопросом занялась Европейская консультативная комиссия из американского и советского послов в Британии (Джон Уайнант и Федор Гусев) и сотрудника британского МИДа Уильяма Стрэнга. Пишут, что все трое отлично сработались, и никаких конфликтов не возникало, однако работа самой ЕКК немного осложнялась тем, что со всеми инициативами выступал только Стрэнг. Уайнант и Гусев не имели полномочий самостоятельно принимать решения или выдвигать предложения, поэтому по любому вопросу были вынуждены консультироваться с начальством.
Поэтому неудивительно, что очередной план раздела Германии опять выдвинула именно британская сторона. В начале 1944 года Стрэнг предложил коллегам два варианта:
- Германия делится на некие округа; оккупация в каждом округе происходит совместно сразу тремя державами.
- Германия делится на зоны; за каждую отдельную зону отвечает одна держава.
Поскольку первый план был заведомо невыполним, комиссия, разумеется, выбрала второй. После этого британцы радостно достали уже готовую схему, подготовленную еще для «Рэнкина». «Ну надо же, как удачно, а мы уже и зоны разметили!». Это был тот самый план, где британцам отходил северо-запад, США – юг, а СССР – восток. И Берлин, конечно же, являлся зоной совместной оккупации.
Иногда говорят о каких-то невероятных аппетитах Сталина в Центральной Европе. „Nash Sovetski Soyuz pokoryaet ves mir kak ogromni medved na vostoke!“. Но предложенная самой же Москвой советская зона оккупации была весьма скромна. Граница проходила от Висмара до Чехословакии вдоль Эльбы и ее притоков. Это значительно меньше будущей ГДР. А от британских щедрот СССР доставались не только значительные части Мекленбурга и Саксонии-Анхальт, но и вся Тюрингия. Поэтому предложение старших британских товарищей в Москве приняли с энтузиазмом, согласившись и на «довесок»: совместную оккупацию Берлина. Советская сторона сначала хотела поторговаться, вписав в план также совместную оккупацию Гамбурга и некоторых портов Шлезвиг-Гольштейна, но товарищ Сталин недрогнувшей рукой эти пункты вычеркнул. «Нэ надо».
Американский посол Уайнант, комментируя советский ответ на предложение англичан по разделу Германии, с удивлением отмечал, насколько же он схож с британским. Как будто одни и те же люди делали:-) Но если Лондон и Москва договорились невероятно быстро и безо всяких трений, то Вашингтон угрюмо сопел в углу. Американцы видели, что их разводят, но еще не понимали, как. В феврале 1944-го Уайнант переслал англо-советские предложения домой и стал ждать инструкций. Ответ пришел чуть ли не через месяц и поставил Уайнанта в весьма неловкое положение.
Согласно ему, американцы отвергали британские предложения о разделе и выдвигали собственную схему, основанную на хотелках Рузвельта. Никак не объясняя, чем американцам не нравится английская схема (хотя, справедливости ради, чего тут объяснять – все и так понятно. «Нечестная игра»), они требовали себе 46% немецкой территории (еще той, в границах 1937 года) и 51% всего населения. Себе американцы забирали, разумеется, северо-запад, а советская зона сдвигалась далеко на восток.
Уговоры Рузвельта длились до мая 1944 года. Только 1 мая США согласились с формой предложенных британцами зон, а также с тем, что восточная зона отходит СССР. Кому достанется северо-западная зона, а кому – южная, пока решено не было. Летом СССР выступил с предложением конкретизировать термин «совместная оккупация Берлина» и прислал план раздела города на три зоны. Восточную он забирал себе, западные предлагал Британии и США делить самостоятельно. План был довольно подробным, в нем уже описывалась Межсоюзническая комендатура и общее устройство управления городом. Британцы лучезарно улыбались, американцы беспокойно чесали в затылке. Почему-то всё опять решили без них.
Тем временем, на дворе уже стояло лето 1944 года. «Оверлорд» был в самом разгаре, немецкие части отступали из Франции. А США и Великобритания до сих пор не определились, кому достанется северо-западная зона, а кому – южная. Границы зон, проведенные британцами, уже не оспаривались; оставалась сущая малость – вписать в пустые поля „US“ и „UK“. Договориться удалось лишь в середине сентября. Для этого понадобилась личная встреча Рузвельта и Черчилля. В ходе нее Рузвельта дожали, чтобы тот окончательно согласился на юг. Британцы, однако, уступали американцам порты Бремен и Бремерхафен, а также гарантировали право транзита через свою зону. И одновременно с этим в договор включался «советский» план по разделу Берлина на сектора, где, как и в случае с Германией, границы были уже прочерчены, восточный сектор отнесен к СССР, но хозяева западных еще не определены. Окончательно все документы о принадлежности секторов Германии и Берлина были подписаны лишь в ноябре 1944 года.
Таким образом, к Ялтинской конференции британцы выполнили программу-минимум по Берлину, добившись разделения его на зоны, что неизбежно создавало анклав в глубине советской территории и закладывало почву для будущих конфликтов. Разумеется, как с Данцигом, британцы ну никак не могли предугадать, к чему приведут их действия. Они хотели как лучше, кто же мог представить, что всё так обернется?
Но получив гарантированную «несгораемую сумму» в виде разделенного Берлина, британцы начали повышать ставки. Например, Черчилль, стал проталкивать идею «занятия Берлина до прихода русских». Дескать, американский флаг над Рейхстагом отлично утрет нос большевикам; и вообще, если Советы возьмут Берлин, они загордятся и потом будут сто лет всем рассказывать, что победили Гитлера в одиночку. Так что, вперед, Эйзенхауэр, на Берлин! А если очень повезет, то там, прямо на дымящихся руинах Берлина, глядишь, и начнется война-продолжение. Но американцы на провокацию не поддались. Отказ от раша на Берлин они официально обосновали необходимостью зачищать «альпийские крепости» (существовавшие только в радиоэфирах Геббельса). Реально же американское командование трезво оценило затраты на штурм Берлина и решило, что стотысячные потери ради амбиций Черчилля – так себе затея. «Сто тысяч» – это оптимистичная оценка общих потерь (не безвозвратных!) генералом Брэдли в разговоре с Эйзенхауэром; сравните с тем, сколько в итоге потеряли Советы во время Берлинской операции. Эйзенхауэр приказал остановиться на Эльбе, что вызвало страшное негодование Черчилля.
(Стоит отметить, что у США имелись планы по занятию Берлина: первая версия называлась «Талисман», вторая – «Эклипс». Оба плана были развитием «Рэнкина» и предусматривали занятие Берлина парашютным десантом, но только после завершения боевых действий. Т.е. Германия коллапсирует, но Берлин еще никем не занят. И тогда туда приземляются американские десантники)
Из-за твердой позиции американского генералитета, британцы смогли скормить американцам лишь треть Берлина, а не весь. За что уже после войны по нему оттоптался батальон британских историков: «тупые солдафоны», «ограниченное мышление», «не понимали огромной стратегической роли Берлина». И тут же «А вот Черчилль и Сталин ясно видели будущее, мудрые были люди!».
Толканием американцев под локоть Черчилль занимался до самого конца. Еще не остыло тело Рузвельта, а он уже обрывал телефон Труману, предлагая не выводить американские войска из будущей зоны советской оккупации (Тюрингия, запад Саксонии и юг Саксонии-Анхальт) и вообще как-нибудь переделать границы зон. «Рисовали ведь в спешке, обстоятельства изменились…». В качестве обоснования своего тезиса Черчилль издевательски жаловался, что Англии достался негодный Рур (!), который, оказывается, импортировал продовольствие. Так что давайте как-нибудь переиграем, а то нечестно вышло. Черчиллю отказали («Мы же почти год обо всём договаривались, сколько же можно?»), но он до середины июня продолжал ездить Труману по ушам, настаивая на сохранении за США занятой ими территории. То есть, пытаясь разжечь конфликт, как до этого с Берлином.
Я зашел так издалека, чтобы продемонстрировать забавный и, как правило, «забываемый» факт: осуществленный раздел Германии – это британский проект. СССР вообще не принимал в нем участия, а послушно соглашался с британскими инициативами; конкретизация раздела Берлина – даже если в шутку предположить, что Советский Союз подготовил ее сам – все равно следовала в русле лондонских предложений. Американцы же попытались продвинуть свои схемы, но были отбриты (no pun intended). Таким вот удивительным образом послевоенное мироустройство опять оказалось сконструировано Великобританией. Почему существовали ФРГ и ГДР, почему в разделенном Берлине построили стену? А такова была воля Фредерика Моргана, генерал-лейтенанта Его Величества :-)
И следствием этого проекта стал раздел Берлина на зоны; абсолютно не нужный США. Против Берлина выступал американский генералитет, эта идея не пользовалась поддержкой в гражданском руководстве. Единственным человеком, мечтавшим увидеть, как сапог американского солдата попирает Курфюрстендамм, был Рузвельт – и, как бы идя ему на уступку, британцы попилили столицу на троих. Потом Рузвельт умер, а американцем пришлось с этим жить. Повторюсь, никаких рациональных соображений за делением Берлина на зоны нет; и ни США, ни СССР впоследствии не имели от этого ни малейшей выгоды. Представьте себе, что вам принадлежит половина беседки на участке соседа. Улучшит это ваши отношения с ним или ухудшит? А его с вами?
В принципе, на этом часть про Берлин можно было бы и завершить, но мне кажется недостаточным сказать «Опять англичане улучшили реальность на десятилетия вперед». Нужно всё-таки объяснить смысл берлинской схемы (как вы понимаете, версии в духе «так вышло случайно» автор считает неинтересными). Для этого я опять сделаю прыжок в сторону и немного остановлюсь на деталях оккупации Берлина.
Истории о том, как Союзники пришли освобождать Германию – пропаганда уже поздних поствоенных лет. В 1945 году все было иначе. Скажем, у США имелась четкая директива, разработанная Комитетом начальников штабов: JCS 1067. В соответствии с ней, американские военные относились к немцам не как к «освобожденным», а как к побежденным. И американские войска входили в Германию не возвращать немцам демократию и кока-колу, а ликвидировать остатки нацистского государства (ключевое слово тут «государство»), собирать репарации, и обеспечивать безопасность интересов США.
- К Германии, - гласила JCS 1067, - надлежит относиться как к побежденной стране, а не как к освобожденной.
Такой подход накладывал минимум обязательств для оккупационных гарнизонов и даже поощрял низовое немецкое самоуправление, освобождая оккупантам руки для важных дел. В контексте JCS 1067 первоначальные планы американцев на Берлин выглядели так:
- американцы и британцы в соответствии с договором занимают западную часть города
- минимальную помощь получат только перемещенные лица западного сектора, в основном мобилизованные рабочие, используемые для разбора руин и ремонта зданий. Им выдадут паек, одеяла и одежду
- остальные немцы должны обеспечивать себя самостоятельно. Максимум, на что они могут рассчитывать от американцев и англичан – мыло и базовые медикаменты. Продовольствие гражданским лицам будет выдаваться только в случае полноценного голода; американцы исходили из того, что поставками еды в Берлин займутся фермы Померании и Восточной Пруссии. Позже, когда стало понятно, что никаких ферм там уже не осталось, план был слегка скорректирован: снабжать город продовольствием будет советская сторона (что она и делала уже несколько недель до прихода американцев).
Подобная программа просто не предусматривает длительного пребывания войск на оккупированной территории. Это план на пару лет, чтобы выполнить поставленные задачи (собрать всё ценное в одну кучу и увезти домой). Берлин тут можно смело заменить на Германию или даже всю Европу целиком – ведь задерживаться в Старом Свете американцам было незачем. Реально их интересовал Дальний Восток; в первую очередь – Китай.
Маленькое отступление о секторах
Кстати, любопытно рассмотреть само деление Берлина на оккупационные сектора. Кажется, что всё тривиально: «восток» и «запад». Ан нет, это скорее история про «вершки и корешки».
В апреле 1944 года, комментируя британский план Берлина, СССР набросал свой вариант. Согласно ему, Советам отходил северо-запад: Шпандау, Райникендорф, Панков, Веддинг, Митте, Пренцлауэр-Берг и Вайсензе. Таким образом, Москва получала одни из самых промышленно развитых районов Берлина. Однако затем неожиданно вмешался Ворошилов и напомнил советской комиссии, что репарации с Германии будут взиматься не секторально, а со всей территории в целом – что относится и к Берлину тоже. Поэтому нарезать бывшую столицу целесообразно с точки зрения географии; чтобы каждый сектор Берлина был как можно ближе к соответствующему сектору Германии. Идею Ворошилова горячо поддержали в Лондоне, и американцам ничего не оставалось, как подписать итоговый документ (однако, как вы помните, выяснение какой западный сектор отойдет США, а какой Великобритании, длилось до поздней осени).
В итоге, Советам вместо Шпандау, Райникендорфа и Веддинга в дополнение к остальным районам достались Фридрихсхайн, Лихтенберг, Трептов и Кёпеник. У СССР вышел самый большой по площади сектор (42%), но, одновременно, самый неинтересный с точки зрения трофеев. С одной стороны, они получили Митте, исторический центр Берлина, а с другой – восток города состоял преимущественно из пролетарских районов. Да, там имелись важные предприятия и ключевые узлы берлинской инфраструктуры, вроде электростанций, но эти же районы сильнее всего пострадали от бомбардировок и боев. Относительно нетронутыми остались пригородные Кёпеник, Трептов и Панков. Впрочем, поскольку у Советов была фора в несколько недель, они просто утащили из будущих западных секторов всё, что не приколочено. 88% уцелевшей промышленности Западного сектора были вывезены Советами до прихода американцев и британцев. По крайней мере, так пишут.
Западные же сектора состояли большей частью из богатых районов, которые во многом сумели даже избежать серьёзных бомбежек – например, Целендорф, Вильмерсдорф и Тиргартен. Удачным приобретением были Шарлоттенбург, Шёнеберг и Штеглиц, где жила верхушка среднего класса, вроде врачей, адвокатов и инженеров. В американском секторе трудящиеся проживали всего в двух районах: в Нойкельне и в Кройцберге. Британцы так и просто наковыряли себе изюма из булки: им достались лучшие районы, включая Шпандау с его Зименсштадтом – крупнейшим в мире промышленным комплексом для производства электроприборов (это сравнимо с производством процессоров сейчас) и огромными жилыми кварталами для рабочих. А в Тиргартене находился филиал AEG, производивший турбины для электростанций – и только это предприятие могло обслуживать электростанции в советской зоне.
Качество районов имело значение, так как плохой район означал не просто меньше трофеев, а еще и больше расходов. Поэтому когда встал вопрос добавления на карту французского сектора, США и Великобритания поспешили спихнуть невыгодные приобретения Франции. Американцы собирались отдать им Кройцберг и Нойкельн, но британцы оказались быстрее, и французский сектор создали из пролетарских Веддинга и Райникендорфа.
(И, кстати, хотя французский сектор был выделен из британского, он стал американской проблемой. В вопросах снабжения французам приходилось полагаться на американцев – как этого и опасался Рузвельт. Ну и не обошлось без фирменного островного юмора: французский сектор от американского отделяла тонкая англо-советская перемычка:-)
Считается, что во время оккупации Германии все плохие вещи совершали советские солдаты, пока американцы угощали немцев жвачкой и кока-колой. Это не так. На верхнем уровне политику американских оккупационных сил определяла уже упомянутая JCS 1067, а на низовом солдат тщательно окучивали антинемецкой пропагандой. Не имевшие полноценного опыта оккупации европейских государств, американцы на полном серьезе опасались партизанского движения (включая полностью выдуманных «Вервольфов») и плохого влияния немецкого населения на американских солдат. Эти коварные европейцы с их культурой ведь могут взять и загипнотизировать простых джонов с Оклахомщины. Возьмут и сделают человека монархистом, например. Или убедят его, что комплекс неполноценности США перед Европой не выдумка, а реальная и серьезная проблема.
Скажем, американским солдатам раздавали брошюрки, где объяснялось, что немцы – это не люди, а опасные и подлые твари, прячущие под человеческой личиной чешую, вертикальные зрачки и ядовитые железы.
- «Никогда не доверяйте немцам – что одному, что всем сразу».
- «Немцев как нацию научили, что добиваться превосходства можно любыми способами, в том числе – предательством, убийством и разрушением».
- «Немцы будут пытаться отравить наше мышление при помощи намеренных, продуманных и продолжительных попыток вызывать сочувствие, чтобы избежать последствий собственной вины».
- «Наши солдаты могут ожидать попыток немцев воззвать к щедрости и справедливости; к жалости в отношении жертв разрушений; к расовой и культурной схожести; и сочувствию к якобы угнетенным людям».
Понятно, что после подобной идеологической накачки солдаты вовсе не апельсины мирному населению будут раздавать. Любой оккупант ведет себя непорядочно, такова специфика оккупации, но джи-аев на это едва ли не провоцировали. Ведь немцы – не люди, их можно. Так что в первый год американской оккупации Берлина там разложились три дивизии. Одна за другой.
(В июле 1945 года в город вошла 2-я бронетанковая дивизия. Превосходный моральный дух, отличная дисциплина. Меньше чем два месяца спустя ее пришлось выводить из Берлина: разложившуюся и с горой трофеев. Ее сменила 82-я воздушно-десантная. Выведена в октябре в таком же состоянии: разброд и трофеи. Вместо нее прибывает 78-я дивизия. Итог тот же. Восстановить дисциплину американцам удается только к середине 1946 года вместе со сменой политикой оккупации)
Поначалу берлинцы вообще не видели принципиальной разницы между американскими и советскими войсками. Познакомившись с американскими солдатами, жители Берлина стали называть их «русскими в выглаженных штанах». Кроме того, берлинцев поразил… расизм американцев. На последнее они насмотрелись, когда в Берлин вошли цветные подразделения армии США. И что особенно смешно, как раз таки «нацистские немцы из нацистской Германии» к американским неграм отнеслись хорошо; есть масса воспоминаний с обеих сторон, как негры и берлинцы нашли взаимопонимание и даже оказывали друг другу посильную помощь.
Я повторюсь, что это не какое-то целенаправленное американское злодейство. Просто люди понятия не имели, как нужно проводить оккупацию европейской страны. Это приводило к абсурдным и откровенно глупым решениям. Например, часто с придыханием вспоминают, что американцы заставляли немцев руками откапывать жертв концлагерей и хоронить, как подобает. И, дескать, так была успешно проведена денацификация. А как же тогда провели денацификацию в английской, французской и советской зонах, где укрепляющей некроатлетикой не занимались? Вопросы, вопросы… Подобные гениальные идеи (как и просмотр документалок о концлагерях в обмен на продуктовые карточки) лишь озлобляли население и настраивали его против оккупантов.
Нет ничего удивительного, что американцы – мастера рекламы – в итоге успешно раскрутили свой маразм, сделав его эталоном «перевоспитания» немцев. Теперь все уверены, что денацификация выглядит именно так и никак иначе; хотя именно так она как раз и не выглядела. И не могла выглядеть. С тем же успехом действия немецких айнзацгрупп на территории СССР можно назвать «декоммунизацией».
Другой американской проблемой было острое недоверие к немцам как к таковым*. Оккупанты боялись оккупированных. С точки зрения американцев, опасность представлял любой немец. Только зазеваешься, и он воткнет вилку в глаз, а потом угонит Шерман, сколотит банду и снова-здорово: Хюртгенский лес, Арденнский выступ, а там и до Парижа недалеко…
Как поступали остальные державы в своих зонах? Они снимали нацистскую верхушку и проводили селективные проверки, руководствуясь агентурными данными, чутьем и здравым смыслом. Как поступили американцы? Они взялись проверить КАЖДОГО совершеннолетнего немца в своей зоне. КАЖДЫЙ немец должен был подробно рассказать, чем занимался после 1933 года. Потому что в «нацистской Германии» живут «нацистские немцы»; американцы действительно так мыслили (и мыслят до сих пор). Есть замечательная книга «Анкета» за авторством Эрнста фон Заломона, где тот издевается над подобным подходом. Но это уже 1951 год. В 45-м ситуация смешной никому не казалась.
(Впрочем, даже сами американцы уже через год заподозрили, что занимаются чем-то не тем. Тогда начальник американской зоны оккупации генерал Клей милостиво разрешил исключить из анкетирования родившихся после 1919 года. Опасное, опасное решение! Ведь там же сплошные члены Гитлерюгенда. Слышите: «Гитлер-югенда»! Они же свастику на руке носили!)
(*) Доктрина американской оккупации характеризовала коллективную немецкую личность тремя основными качествами: авторитаризмом, расизмом и милитаризмом. Надо отметить, что занимаясь подобными генерализациями, американцы ходили по очень тонкому льду. Ведь огромная часть жителей США имела немецкие корни. Эйзенхауэр, Нимиц, Спаатс – это кто? Команчи?
Бессмысленность подобных обобщений легко понять, отзеркалив американскую пропаганду на них же сами. Итак, американскую коллективную личность можно описать тремя основными качествами:
(Конечно, даже несмотря на замашки, Рузвельт не был настоящим диктатором. Но, как известно, «кто войну проиграл, тот и диктатор». Так что победители бы в два счета раскрыли «диктаторскую сущность» Рузвельта, отсидевшего четыре срока подряд и «авторитарное мышление» американцев, которые его послушно переизбирали)
Ну надо же! Подошло! Правда, тут надо учитывать «один нюанс»: германские немцы мировую войну проиграли, а американские – выиграли. И на этом дискуссию можно завершать. Собственно, это был из тезисов Ясперса после войны: «Вы войну выиграли? Нет? Ну и не нойте».
И, наконец, американцы всегда исходили из убеждения, что человек, имевший отношение к нацистскому режиму, будет для них опасен. Поэтому в своей зоне оккупации Германии они быстро столкнулись с кадровым голодом – у них не получалось найти должного количества профессиональных кадров для гражданской администрации, знакомых с местной спецификой. Нужно, допустим, назначить бургомистра в занятую деревню. Местного, который ей управляет уже лет пятнадцать, оставить нельзя – он же нацист. Никого из его команды тоже назначить не получится – ну нацисты же! Они ведь при Гитлере работали на государство. Негодяи. И все остальные кандидатуры тоже не подходят – этот год был на чиновничьей должности (нацист!), этот работал в крупной фирме, выполнявшей оборонный заказ (нацист!), этот женат на дочери партийного чиновника (нацист!).
Это приводило к тому, что американцы назначали на административные должности не профессионалов, а тех, на кого ничего не удалось нарыть. Вот два примера подобной гениальной политики.
Пример первый. В марте 1945 года американские войска вошли в Вюрцбург, город на северо-западе Баварии. Американцам был нужен человек, который займет пост бургомистра уничтоженного на 90% города. Как вы понимаете, все профессионалы, имевшие опыт и связи не годились. Нацисты же. В итоге бургомистром сделали человека, найденного, как говорится, «за гаражами». Но зато точно не нациста. Американцы рассказывают, что «герр Шульц» скромно копался в своем садике на окраине города и был усажен в кресло бургомистра чуть ли не под дулом автомата – ну не хотел человек брать ответственность за уничтоженный город, где после бомбардировок и боев не осталось ничего. Но ему быстро объяснили, что второго «ненациста» никто искать не собирается, так что – вперед и с песней.
«Герром Шульцем» американская пресса называла его для конспирации. Напомню, что США очень боялись партизанского движения и нелояльности, хотя в действительности никаких выступлений против оккупации не было (что еще раз рушит американский нарратив о «нацистских немцах»). В реальности «бургомистра из-за гаражей» звали Густав Пинкенбург; в момент назначения ему было почти 60 лет. К управлению городом он не имел вообще никакого отношения. При кайзере он служил в армии, в Первую мировую воевал в чине фельдфебеля, затем работал в сфере транспорта и страхования. Но американцам не нужны профессионалы, им нужны люди с чистой биографией. Пинкенбург дотянул лямку до лета 1946 года и при первой же возможности сбежал в отставку – «по состоянию здоровья».
(Все из того же журнала. Это люди про себя рассказывали сами, никто их за язык не тянул)
Американцы уже в конце лета 1945 года начали восстанавливать систему германских СМИ. Сначала они немцев не пускали даже в типографии (а то ведь народ-урод обязательно накарябает «хайль Гитлер»), но затем нравы стали понемногу смягчаться. Для выпуска печатных изданий в американской зоне нужно было получить специальную лицензию. У газеты, как правило, было несколько издателей, и каждый из них обязан был иметь американский «ярлык на княжение». Если газета печатала что-то, что шло вразрез с требованиями американцев (скажем, критиковала решения мудрой военной администрации), лицензию отбирали.
Ну и вот в одной из статей рассказывается об успешном запуске газеты Frankfurter Rundschau. В соответствии всё с тем же принципом «главное, чтобы не нацист» американцы собрали редакционный совет. Центральную роль в нем исполнял Эмиль Карлебах. Очень хороший человек. Почему? Потому что при нацистах он сидел в концлагере. Значит, с газетой справится, решили американцы в 1945 году.
А в 1947-м лицензию у Карлебаха отобрали из-за неразрешимых идеологических противоречий между вышеупомянутым герром Карлебахом и оккупационной администрацией. Оказалось, что сей Карлебах – хардкорный сталинист. И это американцы еще довольно быстро среагировали, иначе бы их ждало еще много сюжетных поворотов. В начале пятидесятых Карлебах обвинил Маргариту Бубер-Нейман, почтенную коммунистку, во лжи и клевете. Бубер-Нейман посмела заявить, что в сталинском СССР пытали и расстреливали немецких коммунистов, бежавших из гитлеровской Германии. Этот тезис она иллюстрировала собственным примером: после прихода нацистов к власти, Маргарита и ее муж Гейнц Нейман (депутат от КПГ и один из организаторов убийства полицейских на Бюловплац, кстати) уехали из Германии и в итоге добрались до светлого государства рабочих и крестьян, СССР. Там быстро выяснилось, что Нейманы – враги советского трудового народа, после чего Гейнца расстреляли, а Маргариту отправили в лагерь под Карагандой. В 1940 году Маргариту прямо из советской тюрьмы выдали обратно в Германию, где нацисты – очевидно, в порыве социалистической солидарности – немедленно поместили ее в собственный концлагерь. Не в силах терпеть возмутительные выдумки Бубер-Нейман, Карлебах заявил, что она всё врет и такого быть не могло никогда. Сами подумайте, разве мог пламенный коммунист товарищ Сталин, первый ученик великого Ленина, расстреливать других коммунистов? Или выдавать их на расправу нацистам?
На волне скандала всплыли разные неприятные подробности биографии самого Карлебаха. Люди, сидевшие с ним в концлагерях, рассказали, что тот измывался над другими заключенными, если считал их «недостаточно правильными» коммунистами и даже, вроде бы, довел до смерти двух польских узников. А в 1956 году Карлебах просто убежал в ГДР. И дожил аж до 2001 года. Британские шпионы живут долго.
Третий пример взят не из журнала, но он тоже важен для иллюстрации американской работы с кадрами на оккупированных территориях. Одним из берлинских трофеев стал доктор Фердинанд Зауэрбрух, профессор Берлинского университета и глава хирургического отделения «Шаритé». Зауэрбрух был первоклассным хирургом, специализировавшимся на грудной хирургии (собственно, он стал фактически основателем этой сферы); до этого он занимался протезированием конечностей и лечением туберкулеза. В общем, высококлассный и полезный специалист. После капитуляции Германии Зауэрбрух вошел в городской совет Берлина, где руководил здравоохранением.
Как же Зауэрбрухом распорядились американцы? Узнав, что тот
- поддерживал националистические идеи
- осуждал Версальский мир и одобрял перевооружение Германии
- взаимодействовал с нацистским режимом, принимал от него награды и должности
- с 1942 года имел звание генерала медицинской службы
они тут же потребовали вышибить Зауэрбруха из «Шарите» и городского совета. «Нам умные не нужны, нам нужны люди с чистой биографией». За именитого врача вступились Советы (!) и сумели добиться от американцев компромисса: Зауэрбрух покидает пост в городском совете, но продолжает работу хирургом в «Шарите». Понятно, что Советы пошли на это не из человеколюбия – «Шарите» находился в их секторе – но даже они понимали, что ценными специалистами просто так разбрасываться не надо.
Вот она, американская система подбора кадров на оккупированных территориях. Причем, разрекламированная самими же американцами. В то же время, англичане спокойно доверяли посты даже бывшим членам НСДАП. Какая разница? Лишь бы человек был профессионалом и выполнял поставленные задачи. Например, бургомистром Любека летом 1945 года был Фридрих Рее, член СА с 1933 и НСДАП с 1937 года. Какой ужас, представляете? Наверное, денацификация в Любеке полностью провалилась. Там ведь и мертвецов руками не выкапывали. Любек – это же известное гнездо современного нацизма. Нажрутся своего наципана и давай зиговать.
В общем, перефразируя ДЕГа: об оккупационной политике США в Европе можно написать книгу.
«Её, конечно, можно было бы ужать в статью. А из статьи – сделать резюме на страничку. Но если квалифицировать политику Дяди Сэма в этом вопросе одним словом, то перед вами будет лежать карточка с большими печатными буквами: «ИДИОТ».
Не умеют. Не умели тогда и едва ли умеют сейчас. Не дай вам Бог оказаться в американском секторе оккупации. Бегите в любой западноевропейский и не оглядывайтесь.
(Чисто абстрактный совет, конечно. Искренне надеюсь, что он ни вам, ни мне никогда не пригодится)
Ну вот, что-то меня совсем занесло. Ударяться в антиамериканизм, конечно, не стоит. Я уже отметил, что провалы американской политики оккупации объясняются скорее неопытностью американцев и страхом перед сложной и старой Европой, чем каким-то целенаправленным вредом. Конечно, устроенные американцами Рейнские лагеря (Rheinwiesenlager) – это варварство. Но иначе американцы не умели, а научиться им было негде. Так что Европа им виделась тропической Африкой, где нужно прорубать дорогу сквозь джунгли, реки кишат крокодилами, из кустов стреляют отравленными стрелами, а в воздухе разлита малярия.
Антинемецкая пропаганда среди солдат вкупе с их изоляцией от гражданского населения неизбежно вела к росту преступлений. Так что для берлинцев в первый год-полтора не было никакой разницы между оккупационными секторами. В конце концов, оккупация – это всегда плохо; и совершенно не важно, кто бьет вас по морде и забирает радиоприемник: красноармеец или джи-ай. Сами же американские авторы, кстати, обычно отмечают, что у красноармейца был хоть какой-то мотив: немцы ведь тоже много плохого во время оккупации натворили. Джи-ай же грабил и насиловал, не отягощая себя какими-то оправданиями. Vae victis, son. Get liberated.
Но если на низовом уровне страх перед немцами приводил к заурядному мародерству, то уже на офицерском уровне последствия американской доктрины ощущались намного сильнее. Ну, например: американских офицеров (а позже и их семьи) нужно было где-то размещать. И, понятное дело, в настоящих домах, а не в казармах. Поскольку для американцев совместное проживание с немцами было запрещено (иначе начнется общение, братание, а там и до вступления в НСДАП недалеко), военная администрация просто выселяла берлинские семьи из приглянувшихся домов. Как правило, им давалось 72 часа на сборы – если тем везло получить повестку вовремя. А то семья могла вернуться из эвакуации и оказаться перед закрытой дверью когда-то своего дома. В престижном районе Целендорф с его особняками к 1946 году 35% жилой площади были заняты американцами. Есть известная история про Эйзенхауэра, который занял роскошную резиденцию на острове Шваненвердер, выселив всех соседей – примерно 90 человек. В то же время, англичане и французы спокойно жили с немцами в одних домах. Как и сто-двести-триста лет назад. Иммунитет-с.
Давайте я попробую резюмировать сильно растянутую мысль. Американцы не планировали оставаться в Европе после войны, а уже тем более тянуть на себе Германию. Это следует, в том числе, из характера их оккупации первых полутора лет: у американцев просто не было должного опыта и знаний, чтобы закрепиться в Европе, причем в Вашингтоне это, конечно, понимали. Одновременно с этим у них имелись важные дела в Китае и Корее, вступавшие в конфликт с британскими интересами, поэтому для Великобритании было очень важно задержать американцев на континенте, заняв бесплодным противостоянием с СССР. Его центром стал берлинский анклав, на который американцев подписали еще до окончания войны.
Весьма показательно, что именно в тот период, когда американцы чувствовали себя в Берлине наиболее уязвимо (те самые первые год-полтора), Межсоюзническая комендатура работала как часы. Никаких конфликтов и ссор не было, американские и советские генералы ходили в обнимку и решали самые сложные вопросы без малейших сложностей. Неудивительно: руководство США нужно было убедить, что даже Берлин – это совсем не страшно, а СССР – надежный партнер.
Как только американцы обжились, а немцы из ядовитых шипокрылов стали почти подопечными, их начали постепенно втягивать в европейские дела. Шаг за шагом из чужой оккупационной силы они превращались в часть европейского ландшафта, намертво привязанную к нему. Одновременно с этим, отношения с советскими оккупационными властями немотивированно портились.
И вместо того, чтобы заниматься Китаем, американцам пришлось усесться в Европе и вытирать плачущим европейцам носы. Главную роль тут играл именно Берлин – фистула между сферами влияния США и СССР. Приведу всего один пример, чтобы не размазывать тему до бесконечности.
Согласно изначальной доктрине, американцы не собирались вмешиваться в политическую жизнь Германии. Ради бога, пусть немцы организуют политические партии – лишь бы не нацистские и в рамках демократической системы – США продолжат держаться в стороне. Но уже весной 1946 года от этого принципа пришлось отступить, когда в советской зоне оккупации началось объединение социал-демократической (СДПГ) и коммунистической партий в Социалистическую единую партию Германии (СЕПГ), главную партию будущей ГДР. В советской зоне процесс шел гладко (еще бы!), а вот в Берлине, где у Советов всей полноты власти не было, объединение застопорилось. Противостоявшие слиянию функционеры СДПГ потребовали, чтобы вопрос об объединении решался внутрипартийным референдумом, и обратились за помощью в Межсоюзническую комендатуру.
В итоге американцы оказались перед дилеммой: следовать доктрине невмешательства и сдать крупнейшую партию в Берлине Советам или же вмешаться, тем самым став одним из политических игроков. США выбрали второе, дав добро на проведение референдума, а также поддержав фракцию СДПГ, выступавшую против объединения. У той, в отличие от сторонников объединения, не было ни партийной штаб-квартиры, ни своей газеты, ни средств. Всё это ей предоставила американская сторона (а также радостно подключившиеся к происходящему англичане и французы).
Поскольку советская сторона де-факто саботировала проведение референдума в своей зоне, американцам пришлось сделать еще один шаг и организовать голосование у себя. Затем последовали берлинские выборы в октябре 1946 года, где американцы опять против своей воли оказались вовлеченными в политический процесс, поддерживая противников СЕПГ. Так США постепенно вязли в совершенно не нужном им Берлине – да и в Германии в целом. Каждый новый кризис вбивал берлинский гвоздь в американский ботинок всё глубже, чтобы к началу шестидесятых у США не осталось никакой иной альтернативы, кроме как держать позиции в Европе до конца. Экзаменом стала «Берлинская блокада», когда американцы доказали, что рассматривают Европу как свой плацдарм настолько, что готовы удерживать бессмысленный Берлин. А ведь еще в 1945 или 1946 руководство США покрутило бы пальцем у виска на предложение организовать воздушный лифт для снабжения, прости господи, Берлина. Зачем? Чего ради?
А чем крепче американцы держались за Берлин, тем больше он превращался в «Данциг» – будущий запал мирового конфликта. Американцы слишком поздно сообразили на что их подписали, но, тем не менее, предприняли все усилия, чтобы избежать эскалации. Превосходное решение логистической задачи со снабжением Берлина в 1948 году было таким же тщательным избеганием английской провокации, как и действия США в 1958-м или 1961-м. Полномасштабная мировая война в американские планы не входила, как бы англичане не толкали их под локоть.
Судьба Западного Берлина очень похожа на судьбу Данцига: авторами проекта, предназначением и финалом. Вы же помните, что Вест-Берлин был поглощен ФРГ, точно так же, как и Данциг – Польшей. Что на фоне тектонических изменений, происходивших тогда в мире, осталось малозамеченным. Впрочем, правительства в изгнании у Западного Берлина нет. Как-то вот не догадались американцы в 1990 году:-)
(На самом деле, в рамках этой части я собирался рассказать еще и о собственно «Берлинской блокаде» 1948-1949 годов, но быстро понял, что она просто не поместится в повествование. И без того получилось слишком длинно и рыхло. Так что про нее будет написано отдельно. Как-нибудь потом)
Часть третья: «Товарищ Сталин ничего не знал»
Я планировал рассказ о двух европейских эксклавах, однако частей получилось три. Дело в том, что Восточная Пруссия встречается в новейшей истории Европы дважды. Ведь после распада СССР внезапно выяснилось, что немецкий эксклав Остпройссен теперь является российским эксклавом Калининградской областью. Ситуация двадцатых-тридцатых годов прошлого века повторилась почти дословно, потому что, как вы помните, с начала девяностых существует мейнстримная точка зрения о наиболее вероятном сценарии начала гипотетического крупного конфликта РФ с НАТО: блокада Калининградской области. Ну или стремительный удар РФ, отсекающий Прибалтику от остальной Европы – на ваше усмотрение. После чего по Сувалкскому коридору загрохочут танки и, наконец, уже НАЧНЕТСЯ. «Облик грядущего, часть вторая».
А, почему, собственно, Калининградская область принадлежит России? Как это случилось?
- Ну как же, - ответит любой мой читатель, - Много лет назад Советский Союз победил Германию. По итогам Потсдамской конференции немецкий Кёнигсберг и прилегающие к нему территории – северная часть Восточной Пруссия – были переданы СССР. Законный боевой трофей.
- Хорошо. Но почему сейчас, после распада СССР, Калининград является частью России?
- Потому что в Советском Союзе он входил в состав РСФСР, и когда та покинула СССР, Калининград оказался в составе Российской Федерации, - терпеливо напомнят мне подписчики.
И тут должен прозвучать главный вопрос:
- А почему трофейный Кёнигсберг приписали именно к РСФСР, с которой он не граничит по суше? Зачем так всё усложнять?
Вот именно. Но «давайте разбираться».
Во-первых, сомнительны мотивы самой аннексии Кёнигсберга Советским Союзом. Зачем товарищу Сталину понадобился город, не имеющий никакого отношения к России (нет, четыре года русского контроля во время Семилетней войны являются весьма сомнительным аргументом; по той же логике Париж – это исконная немецкая земля) и населенный исключительно немцами?
На это отвечают примерно так: Кёнигсберг-Калининград обладает важным стратегическим положением, позволяет контролировать значительную часть акватории Балтийского моря, например. А еще это незамерзающий порт на Балтике, что для СССР было особенно важно.
Рассказы про стратегическое значение Кёнигсберга звучат неубедительно. Сейчас – да, это самый западный плацдарм РФ, но во времена Сталина граница советского влияния уходила далеко на запад. Советские войска стояли аж в Магдебурге. А для контроля над Балтикой нужно было не Восточную Пруссию аннексировать, а сразу Рюген. Тоже, кстати, древняя славянская земля (одно из обоснований присоединения Кёнигсберга – «когда-то там жили славяне»). Или не возвращать Борнхольм. «Остров наш, советский! А датчане в СС служили. Не отдадим, бе-бе-бе».
Аргумент про незамерзающий порт более весом, но тоже вызывает вопросы. Действительно ли наличие Кёнигсберга может так сильно изменить ситуацию для государства, у которого на Балтийском море уже есть целый рижский порт (в Российской империи входивший в тройку крупнейших портов страны)? Кроме того, СССР получил не один порт, а два – ведь кроме Кёнигсберга-Калининграда ему также отошел Мемель-Клайпеда. Тоже незамерзающий.
Но допустим, что значение Кёнигсберга вовсе не преувеличено, и обладание этим городом с прилегающей территорией имело для Советского Союза первостепенное значение. В конце концов, возможно, что мы чего-то просто не знаем. Однако есть еще и «во-вторых»: почему будущая Калининградская область была включена в состав именно РСФСР?
Калининградская область не имела сухопутной границы с РСФСР, ее присоединение к этой республике ничем не мотивированно. Наиболее очевидных решение тут два:
- создать новый субъект союза, условную «Балтийскую ССР»
- присоединить Калининград к соседней республике. Тут можно выбрать между Литовской ССР и, внезапно, Белорусской ССР.
Создание нового объекта только кажется самым легким решением. Первая же проблема которая тут возникает – национальный состав такой республики. Скажем, можно было бы создать немецкую республику взамен ликвидированной АССР НП. Очень удобно, сами немцы уже тут, и этнические чистки проводить не придется. Но после войны кредит доверия у жителей экс-Германии во всем мире был, мягко говоря, невысок, поэтому вариант с немецкой республикой отпадал. А других коренных народов там не водилось, что вело к колонизации территории общесоветским населением, как это и случилось исторически. Если бы Калининградская область получила статус полноценной республики, она даже при самом новиопском курсе неизбежно стала бы нефиктивным русским национальным образованием в СССР в противовес липовой РСФСР. А это очень плохо. Это расстрельная статья. «Ленинградское дело».
Остается вариант передачи Кёнигсберга соседним республикам. С Литвой все довольно очевидно: ей можно было отдать не один «незамерзающий порт», а оба. С точки зрения Москвы существенной разницы быть не должно: Калининград и Клайпеда все равно находятся в составе СССР и работают на интересы всего союза. Если же в Кремле опасались прибалтийского сепаратизма и нелояльности, то непонятно, зачем Литве отдали Клайпеду. Приписали бы и ее к РСФСР, подумаешь.
Сценарий белорусского Калининграда несколько сложнее, однако тоже вполне посилен. Для этого требовался небольшой пересмотр границы с Литвой или Польшей, чтобы обеспечить БССР коридор в Восточную Пруссию – тот самый современный Suwałki Gap. И знаете что? Такой пересмотр границы был проведен. Только в обратную сторону: после войны Польше был возвращен Белосток, что окончательно отрезало БССР от трофейной Пруссии. То есть, превращение Кёнигсберга в эксклав – это не какое-то неудачное стечение обстоятельств, а последовательная политика советского руководства.
Считается, что сценарии вхождения Восточной Пруссии в состав Литвы или Белоруссии обсуждались, но, вот, что-то не сложилось. Есть полуапокрифическая история, что с предложением присоединить Калининград к Белоруссии выступил первый секретарь компартии БССР Пантелеймон Пономаренко. На что Сталин якобы ответил:
- Пономаренко правильно поставил вопрос. Нет ничего плохого в том, что мы своего верного друга Беларусь усилим за счет не очень надежной Литвы. Здесь Пономаренко прав. Но пусть товарищ Пономаренко не обижается. Обязательно попросим его вернуться к этому вопросу в другой раз, чуть позже.
Ну и как-то вот не вернулись. Пономаренко забыл, Сталин тоже запамятовал. Проклятый склероз, ай-яй-яй...
Одновременно с этим рассказывается такая история: вроде как Сталин вспомнил, что Восточная Пруссия не граничит с РСФСР, и еще в 1945 году собрался присоединить ее к Литве. Но первый секретарь КП Литвы Антанас Снечкус наотрез отказался. Дескать, чужого не надо. А Сталин, известный своей робостью и мягкостью характера, настаивать не решился.
(Иногда упоминается, что этот сюжет имел продолжение: в 1963 году взять Калининград Снечкуса уговаривал уже Хрущев. Но железный Снечкус отбрил и Никиту Сергеевича – «не нужен Литве Калининград и точка». Так что даже Хрущев, бестрепетной рукой отдавший Украине Крым, не отважился решить калининградский вопрос.
История, конечно, удивительная. Надо отметить, что впервые о ней стало известно, кажется, из книги Ричарда Крикуса «Калининградский вопрос»; причем ссылками на источники таких откровений Крикус себя не утруждает. Но если эта история выдумка, то тогда ситуация становится совсем непонятной, ведь никаких других объяснений присоединения Калининграда к РСФСР просто не остается)
Поэтому Калининград 45 лет существовал в составе СССР как часть РСФСР, то есть в статусе ничейном. Почти как Эльзас и Лотарингия в Германской империи, поскольку вся РСФСР была эдаким рейхсландом, подчинявшимся непосредственно столице и не имевшим реальных собственных госинститутов (у РСФСР не было своей компартии, своего КГБ, и т.д.). После распада СССР «ничейная земля» стала Российской Федерацией с привязанной к ноге миной гирей: эксклавом в Восточной Пруссии, который один раз уже успешно запустил мировую войну.
Конечно, можно сказать, что «товарищ Сталин ничего не знал»: ну кто был способен в конце сороковых предсказать распад СССР и его последствия? Но вообще-то у настоящих государств есть аналитические группы, рассматривающие последствия самых разных сценариев, начиная с наихудших. Более того, к верным выводам может прийти и одиночка, обладая знанием определенных принципов и имея доступ к некоему необходимому минимуму информации; таким одиночкой, к примеру, был Джордж Кеннан, отстучавший в Вашингтон «Длинную телеграмму», которая легла в основу американской политики сдерживания и довольно точно предсказала поведение СССР в последующие десятилетия.
(Кстати, наблюдения Кеннана актуальны и три четверти века спустя. «Советская власть в отличие от власти гитлеровской Германии не является ни схематичной, ни авантюристической. Она не следует жестко установленным планам. Она не рискует без необходимости. Невосприимчивая к логике рассуждений, она весьма восприимчива к логике силы. По этой причине она может легко ретироваться — что она обычно и делает — в любой момент, когда встречает сильное сопротивление. Таким образом, если противник достаточно силен и ясно показывает готовность использовать свою силу, ему редко приходится применять силу. Если выбрать правильную линию поведения в таких ситуациях, то не возникнет необходимости проводить унизительные переговоры с противником»)
Даже автор этого канала, коротая вечера за партиями в какую-нибудь «Европу Универсалис», пытается прогнозировать последствия своих действий в игре. История СССР же – это непрерывные танцы на граблях, и Калининград тут еще не самый скверный сюжет. Собственно, именно количество подобных событий в истории СССР и их регулярность неизбежно приводят исследователя к мысли, что Советским Союзом управляли либо некомпетентные, но сверхъестественно везучие люди, либо кто-то ещё. Последний вариант, как известно, был популяризован Дмитрием Евгеньевичем Галковским и известен как теория о криптоколонии.
О том, что такое Калининградская область, можно поразмышлять в контексте следующей истории: в 1990 году Советский Союз обратился к ФРГ с негласным предложением обсудить статус Восточной Пруссии.
Вроде бы дело было так: к главе политотдела посольства ФРГ в Москве Йоахиму фон Арниму обратился некий генерал Гелий Батенин и предложил начать тайные переговоры по Калининграду. Дескать, СССР от Калининграда нет никакого проку, регион убыточный, экологическая обстановка ниже плинтуса, а вы всё равно как раз объединяетесь с ГДР. Возьмите Кёнигсберг назад, что вам терять?
Фон Арним этого Батенина внимательно выслушал и указал на дверь. «Проблемы СССР с развитием северных областей бывшей Восточной Пруссии – это проблемы СССР, а не Германии». А потом отправил в Бонн телеграмму: «Приходил агент спецслужб».
Конечно, можно сказать, что история выдумка. Но немцы рассказали ее довольно правдоподобно, причем зачем-то выждав двадцать лет. Так что, вероятнее всего, визит Батенина в немецкое посольство имел место. А кто такой этот Батенин? Информации о нем нет вообще никакой. Только указание места службы (ракетные войска стратегического назначения) и имя начальника (маршал Ахромеев, найден задушенным в своем рабочем кабинете в Кремле после «путча» ГКЧП). Когда Советский Союз распался, Батенин несколько раз мелькнул в США, где дал пару интервью, а затем полностью исчез с радаров*. Так что характеристика фон Арнима вполне исчерпывающа. Да, агент спецслужб. И, скорее всего, отнюдь не советских. У такого человека настоящая фамилия запросто может быть «Смит».
(*) Неравнодушный читатель прислал мне собственные изыскания о личности «мистера Батенина» (за что редакция нашего скромного блога выражает ему глубокую и искреннюю благодарность).
Во-первых, читатель привел годы жизни Гелия Викторовича Батенина: 22.12.1928 – 15.08.1999. Проверить я не могу, но своим читателям привык верить на слово.
Во-вторых, благодаря ему мы можем начать отслеживать биографию Батенина с 1978 года (то есть, первые полвека по-прежнему покрыты мраком). Мистер Батенин служил на Кубе, где руководил центром обработки информации при в/ч 54234-В. Это тот самый радиоэлектронный центр ГРУ в Лурдесе.
Потом Батенин служил заместителем начальника договорно-правового управления Генштаба под руководством Николая Червова. Последний занимался «разработкой позиций по вопросам ограничения и сокращения вооружений». Если любопытно, посмотрите интервью 1987 года с Gen. Heli Batenin.
В-третьих, читатель поправил меня относительно судьбы Батенина после распада СССР: в девяностые неуловимый Гелий Викторович был членом созданного по его инициативе комитета по военно-технической политике МО РФ. Этот орган задумывался как «российская DARPA», поясняет нам другой военный эксперт Андрей Кокошин:
- Тогда инициатором создания этого органа был «настоящий военный интеллектуал генерал-майор Гелий Викторович Батенин». Это был «небольшой компактный орган, в котором работали как военные, так и гражданские специалисты – преимущественно молодые ученые и специалисты, энтузиасты своего дела, нацеленные на решение крупных перспективных проблем военно-технического оснащения наших Вооруженных Сил.
Чем этот комитет занимался – Гелий его знает. Слово Кокошину:
- У этого комитета не было, к сожалению, собственного бюджета. Численность его была на порядок меньше, чем у DARPA. Деятельность комитета протекала в исключительно сложных условиях 1990-х годов, когда сокращения ассигнований на оборону, на гражданские исследования и разработки шли одно за другим, и у государства не было никакой научно-технической и научно-промышленной политики. В значительной мере деятельность комитета свелась к экспертизе, оценке многих компонентов планов НИР и ОКР, которая осуществлялась в тесном взаимодействии с рядом ведущих отечественных ученых и генеральных конструкторов, НИИ и КБ.
Информация очень интересная, но, на мой взгляд, фигура Батенина от этого яснее не становится. «Скромный технический работник», только вот, почему-то сплошное «Фигаро здесь, Фигаро там». Мистер Батенин раз за разом мелькал в самых важных местах (Куба - ядерное разоружение – объединение Германии – и т.д.). Именно так себя вел знаменитый советский киногерой Штирлиц:-)
***
22.12.2022
Предположим, что история подлинная. Как ее можно трактовать? Ну, например, так. В Германии существует такая вещь как «Идиотентест». Это разговорное название долгой и дорогой процедуры медико-психологического освидетельствования (MPU), которую должен пройти любой водитель, лишенный прав за серьезное нарушение ПДД и желающий вернуть их обратно. Задача MPU в том, чтобы наказанный водитель понял, что он сделал неправильно, что именно ему нужно сделать для исправления, а главное – зачем. Частью идиотентеста является беседа с психологом, который будет задавать вопросы. Если ответы на эти вопросы будут неверным, идиотентест придется проходить заново.
Как известно, идиотентест для Германии начался в 1949 году. Медленно, но верно, она шла по пунктам MPU, и в 1990 году водительскую лицензию было решено вернуть. Но летом того же года в здании немецкого посольства в Москве прозвучал финальный вопрос. Коварный психолог вдруг спросил:
- А Кёнигсберг назад хотите? Восточную Пруссию-то? Земля предков, Тевтонский орден. Там, глядишь, и Данцигский коридор приложится.
Если бы немцы потеряли самообладание и дали неверный ответ, то не исключено, что сейчас бы мир читал новости о войне западных немцев с восточными. «Нацисты из ФРГ обстреляли ракетами Дрезден», «Гэдээровские фашисты взорвали мост через Рейн», унд зо вайтер. Раз жадность застилает разум настолько, что есть желание взять бессмысленный эксклав, населенный абсолютно чужим народом, значит, вся программа реабилитации пошла насмарку.
Но немцы, честь им и хвала, не провокацию не поддались.
- Не хотим. Объединяться будут только ФРГ, ГДР и Берлин.
И буквально через несколько месяцев в той же Москве подписали договор об объединении Германии. Идиотентест был благополучно сдан, а Германии возвращены ее права в полном объеме.
Калининградская же область осталась у России. Англичане – люди бережливые. Сто лет прошло, а бывшая Восточная Пруссия по-прежнему является потенциальной кризисной точкой в Европе, готовой дать старт полноценной мировой войне. И я не удивился бы, если и после этого гипотетического конфликта она бы снова стала эксклавом-поджигателем. Тут недавно Чехия решила остроумно пошутить, запустив флешмоб про чешский Краловец и присоединение к Чехии Краловецкого края. Как говорится, бойтесь своих желаний. Идиотентест – вещь дорогая и долгая.
(И не следует думать, что это просто чешский юмор. В первой половине XX века чехов тоже не воспринимали всерьез. Ха-ха, Швейк и кнедлики. А потом шутейные чехи в 1945 году устроили настоящие этнические чистки, совсем как у взрослых. To je vtip. Musíte pochopit)
Давайте подведем итог. В истории Европы последних ста с небольшим лет было три крупных эксклава: Восточная Пруссия (+Данциг), Западный Берлин и Калининградская область. Все эти анклавы создали искусственно и нарочито неправильно, чтобы вызвать как можно больше трений и конфликтов. Все они сыграли важную роль в развязывании крупномасштабных военных конфликтов: данцигский вопрос запустил Вторую мировую, Западный Берлин как минимум дважды провоцировал американцев на жесткий военный ответ, а Калининградская область… пока тьфу-тьфу-тьфу, но что именно может произойти, все, в принципе, понимают; вопрос лишь – как и когда.
Что совсем грустно, для решения вопроса первых двух эксклавов потребовался глобальный конфликт: проблема Данцига и Восточной Пруссии исчезла после начала Второй Мировой, Западного Берлина – на финальной стадии Холодной. Экстраполяция по двум точкам вещь категорически неверная, однако что-то мне подсказывает, что разрешение Калининградской Проблемы (не важно, в чью пользу) произойдет вследствие экстраординарной ситуации, на фоне которой изменение границ в Прибалтике пройдёт почти незамеченным.
Так что избегание некрасивых границ и просто border gore в играх от «Парадоксов» – это не только проявление легкого аутизма, но и подсознательный защитный рефлекс. Расположенный в неправильном месте кусок территории может принести вам огромные неприятности – в игре. В реальной же жизни эксклав ставит под угрозу само существование государства. Особенно, если его запланировали и создали какие-то посторонние люди из одних им известных побуждений.
- А вот еще пример качественного border gore. Случается и ведь такое.