Благо и аксиология (Природа блага и нравственное решение)
Формально цель и благо в стоицизме выражаются друг через друга: цель есть благо, а благо - это то, что выбирается (цель) ради себя самого.
Чтобы рассмотреть подробнее данное утверждение, нужно ответить на 2 вопроса:
- Существует ли благо помимо нравственного блага (достойное быть целью)?
- Насколько решение субъекта свободно от внешней причинности (для постановки цели=выбора блага)?
Стоя считала несомненными 2 положения:
- Благо и зло материальны - это состояния пневмы (души).
- Благо и зло для человека существуют только как объекты нравственного выбора. Отсюда проистекала школьная формула: "только нравственно прекрасное - благо".
Поскольку добро и зло лежат не во внешних вещах и явлениях, а в самом человеке, его суждениях и выборе, то выбирать и стремиться нужно к определенному состоянию души - добродетели. Добродетель позволит ясно отличать одно от другого, и определять наилучшее. Под добродетелью понималось "совершенство разумного существа как разумного согласно природе" (Diog. L. VII 94).
Выглядит просто и логично, но в этих положениях заключены все противоречия этики стоиков.
Чтобы зло было результатом только решений человека, его нужно было убрать из космической причинности. Стоики разработали нечто вроде теории космодицеи: то, что кажется злом в космических масштабах, таковым не является, потому что на самом деле служит совершенству мироздания в общем, и людей в частности. Даже "мировой пожар" является очищением мира, когда в нем накапливается порочность.
Отсюда, существование физического зла и случайности - это просто дефект мышления, ведь для совершенного ума даже издержки космического процесса очевидны и злом не являются. Марк Аврелий сформулировал это так: "либо целесообразность с не всегда приятными, но терпимыми последствиями, либо атомы и бессмысленный хаос".
Если зло не является результатом космической причинности, то оно может произойти только из свободного решения человека. Возникает классическая философская проблема: как непротиворечиво объединить концепцию свободы воли человека, результат которой подразумевает действие, направленное вовне, с единством космической причинности (детерминизмом)?
Зададим несколько более конкретных вопросов:
- Зависит ли вообще от человека что-нибудь еще, кроме выбора цели?
- Зависит ли нравственное благо от чего-то еще, кроме нашего решения?
Хрисипп отвечает на них следующим образом:
- Единственное, что от нас зависит - это сам акт выбора, наше решение, или в терминологии стоиков - "согласие" (προαιρεσις - проаиресис). Мы, руководствуясь представлениями о благе и зле, устанавливаем себе цели, и стремимся к ним. Эти представления меняются и корректируются, потому что зависят от нас. Все, что не относится к истинному благу или злу, вообще не должно быть объектом нравственного выбора.
- Механизм морального выбора просто накладывается сверху на "сетку причин", разработанную Хрисиппом. Выглядит это примерно так: наше представление о каком-то благе пробуждает влечение к нему. Мы очень хотим этого блага достичь, заполучить его. Представление пока является лишь вспомогательной причиной - мотивом, потому что для действия его одного недостаточно. Требуется наше разумное "одобрение", санкция на действие. Сначала подумать, определиться с тем, действительно ли это истинное благо и заслуживает ли оно траты наших сил, а потом уже действовать.
А вот "согласие" является основной причиной. Решая избрать это благо как цель для стремления, мы санкционируем дальнейшие действия. Если благо истинное и нравственное, то достижение его тождественно счастью и определяется как "нравственно-разумное желание".
Описанное выше интересно, но всё еще не свобода воли в широком смысле, а просто акт интеллектуальной оценки.
Хрисипп попытался сделать невозможное: сохранить автономию субъекта в жестко детерминированном монистическом космосе, не разрушив основание конструкции. У него это не получилось, поскольку любой вплетаемый произвол в предзаданный стоический порядок оказывался иллюзорным.
Свобода воли подразумевает реальную возможность выбора между альтернативами, не ограниченную внешними условиями. Если такая свобода не поддается никаким общим причинам и законам, значит она буквально проистекает "из ничего", а значит возникает проблема сохранения единого источника всей причинности в космосе, что для стоиков совершенно немыслимый сценарий.
Любая свобода даже на уровне мышления должна выражаться в действиях во внешнем мире, а все условия, в которых только и возможны действия, обусловлены законами этого мира и предшествующими причинами. Стоики искали автономию субъекта во многих внешних причинах: в природных свойствах индивида, складе характера ("нрав человека - его судьба", - говорил Гераклит), в воспитании, занятиях философией и др. Все оказалось таким же детерминированным.
В конечном итоге стоики принимают сократическую установку: гарантом моральности становится знание нравственного блага, а не личные решения, и свободным признается только мудрец. Его идеально-нравственное состояние души позволяет видеть в сцеплении причин благой промысел. По-видимому, он становится свободен от тех страстей, которые порождаются незнанием.
Здесь снова происходит подмена понятий: на первый план выдвигается "знание в голове", а не решение, выраженное в фактических действиях. К этому добавляются еще 2 неприятных обстоятельства:
- Чтобы стать нравственным, необходимо уже быть им.
- Мудрец тоже раб своей природы, что доказывается примером с собакой и повозкой: человек награждается и порицается за то, что ему нельзя вменить - за свою судьбу.
Систему Хрисиппа раскритиковали уже в античности, а по существу возразить критикам стоики не смогли. Несмотря на привлекательные промежуточные этапы стоической космодицеи, её итог оставляет желать лучшего.
Подписывайся на Telegram-канал Гераклитовы слёзы
