Искусство и ПТСР
При сильном стрессе гиппокамп не справляется с бесконтрольными сигналами от миндалины (того самого участка мозга, который реагирует на страх) и информация записывается в память в хаотическом виде: без привязки к месту и времени... В такие моменты мы не понимаем, что стрессовая ситуация уже закончилась, и даже не способны установить общую картину случившегося: она формируется из несвязных фрагментов в виде набора запахов, сцен и форм... Именно поэтому травматические воспоминания так отличаются от обычных — их трудно выразить словами, оттого становится очень сложно (практически невозможно) восстановить историю. При этом, эмоции не ослабевают, а ощущения, что ситуация завершилась нет. Более того, часть эмоций может реактивироваться при действии случайного триггера в виде звуков, изображений и запахов... Так миндалина бесконтрольно активирует стрессовую реакцию и не сдерживается гиппокампом. Очень часто возникает и подавление памяти — именно поэтому пережившему серьезную травму нельзя советовать отоспаться, так как это еще глубже фиксирует травматические воспоминания...
Если доступ к травмирующему воспоминанию утрачен или затруднен, то человеку с посттравматическим стрессовым расстройством тяжело обсуждать произошедшее вербально, обдумывая его. В такие моменты погружение в творчество помогает лучше всего, позволяя наиболее безопасно извлечь страх и выразить те эмоции, что не поддаются словесному описанию. Сегодня практику арт-терапии применяют специалисты в области психологии и психиатрии, но, вероятнее всего, бессознательно к ней приходили и ранее. Это объясняет творчество многих художников в соответствии с их жизненным опытом, а также позволяет расшифровать следы рефлексии в искусстве.
Профессор психиатрии и поведенческих наук Университета Джона Хопкинса Джеймс С. Харрис, писавший о связи между искусством и психическими заболеваниями, отмечал некоторые отличительные черты в творчестве Ван Гога, анализируя его работы. В период, когда художник находился в приюте и его состояние стабилизировалось, Харрис писал о «Звездной ночи» следующее:
«Облакоподобные изображения в центре неба принимают архетипическую форму мандалы, симметричную форму, которая часто возникает, когда психологические конфликты приходят в равновесие».
При этом, темный кипарис на переднем фоне отсылал к символике приближающейся смерти...
Множество психоаналитических теорий строилось и вокруг Франсиско де Гойя, собственноручно запершегося в нелюдимом особняке за написанием картин;
Врубеля с его «демониадой»;
Ричарда Дадда, попавшего в Бедлам после жестокого убийства своего отца;
Фрэнсиса Бэкона, пережившего насилие в семье и буллинга со стороны близких...
Последний в своем творчестве был сосредоточен не только на своих травмах, но и людских страданиях, связанных с ужасами Второй мировой войны. Его картины напоминают пропущенные через мясорубку тела неестественной формы, окрашенные в алый, а отдельные акценты определенно выражают эмоции, на первый взгляд, не поддающиеся объяснению. Все это искусство и позволяет отразить в посттравматическом стрессовом расстройстве...
«Между рождением и смертью всегда происходит одно и то же — насилие», — отмечал художник в своих порывах рефлексии. При этом, сам процесс творчества являлся для художника некоторого рода перепроживанием самого «насилия». В похожей манере о своем творчестве говорил и другой известный художник — Эдвард Мунк:
«С момента моего рождения ангелы беспокойства и смерти стояли рядом со мной, следовали за мной, когда я играл, следовали за мной под весенним солнцем и в лучах лета. Они стояли рядом со мной вечером, когда я закрывал глаза, и пугали меня смертью, адом и вечным проклятием. И я часто просыпался ночью и широко смотрел в комнату: я в аду?»
В своей книге о художнике Рольф Стенерсен писал следующее: «Жизнь Эдварда Мунка была полна тревоги, поисков, страха. Он не находил, подобно отцу, утешения в вере. Единственное, что ему помогало, — это живопись».
Свои эмоции и психологические состояния он отчетливо выражал во всех своих работах, но особое место, помимо известного миру «Крика», среди них заняли «Меланхолия» (1892) и «Отчаяние» (1892), написанные после смерти отца... Несмотря на то, что художник страдал депрессией и, вероятно, шизофренией, он отрицал любого рода лечение, отмечая, что «его страдания — это часть него самого и его искусства». Мунк отчаянно хотел сохранить эти страдания, транслируя их через свое искусство. Так, на наш взгляд, выглядела его неосознанная «арт-терапия», которая по тем временам еще не была признана как один из терапевтических инструментов...
Фрида Кало — еще один пример трансформации страданий в искусство. Изображая в своих работах такие сложные темы, как утрата и боль, художница и сама училась их проживать после тяжелой автокатастрофы, которая навсегда сделала девушку инвалидом. Эксперты считают, что Фрида Кало страдала посттравматическим стрессовым расстройством, а также биполярным расстройством и депрессией на почве тяжелого брака, провоцировавшей попытки самоубийства...
Тем не менее, в своих работах Кало часто изображала себя в образе сильной личности, «способной справиться с этими травмами». Этот опыт можно назвать одним из наиболее вдохновляющих, но не исключающих полностью фоновые страдания, порождающие искусство...
Возвращаясь к современному образу «посттравматического синдрома», важно будет упомянуть портрет безымянного солдата Томаса Ли.
Впервые картина была опубликована в журнале «Life» в 1945-м году, а взгляд изображенного на ней военного описывался как «thousand-yard stare» / «взгляд на тысячу ярдов», отражающий шок от увиденного. Речь, конечно же, шла об огромном количестве смертей, которые останутся в виде травмы, бесконечно отражаясь во взгляде...
Какие только жестокие события, в общем, не были пропущены через живопись: это и «Медуза» Жерико, на которой мы видим спасающихся на плоту моряков, и многочисленные убийства («Юдифь и Олоферн», «Саломея и Иоанн»), и множество других сюжетов... Однако, самыми эмоциональными и цепляющими всегда остаются картины, написанные теми, чьи глаза видели ужас и страх, чья душа переживала самые тяжелые потери, чьи руки были омыты кровью — проще говоря, жертвами ПТСР.
По словам специалистов, искусство помогает не просто прожить травматические события и оставить какой-то «творческий след», но и:
- справиться с регуляцией эмоций, часто интенсивных и неконтролируемых (таких, как страх, гнев, стыд и вина);
- повысить самосознание (как, например, это работало в случае с Фридой Кало, учившейся заново собирать себя по частям через искусство);
- восстановить чувство контроля, собственных сил и возможности влиять на свою жизнь;
- выстроить ресурсное состояние;
- развить адаптивные механизмы преодоления травмы и стресса.