7 минут рая | Экстра 4. Loophole (3 часть)
Над главой работала команда WSL;
Наш телеграмм https://t.me/wsllover
Прим.: «Лазейка» (Loophole) — это пробел или дыра в законе или правилах. Ситуация, при которой правила формально соблюдаются, но на деле можно обойти или избежать их, используя двусмысленности или неясные формулировки.
Сердце Чонина ухнуло. Он учился в Гарварде, так что условие о Лиге плюща было выполнено. Но первый пункт он выполнить не мог. Семья Прескоттов никогда его не одобрит.
Доминик не упустил, как потемнело лицо Чонина. По его губам скользнула легкая торжествующая улыбка.
— Если любишь человека, то должен с пониманием относиться к традициям его семьи, верно? — вкрадчиво произнес Доминик, изображая сочувствие, которого не было и в помине. Это был чистый фарс.
В блестящих черных глазах Чонина на миг мелькнуло отчаяние. Третий пункт был той самой стеной, которую Чейз, при всем своем желании, сломать не мог.
Но Чонин тут же вскинул голову. Сегодня он — рыцарь, пришедший спасти принцессу из замка. Он вновь вспомнил клятву, данную себе перед зеркалом этим утром.
«Этот траст, о существовании которого я и не подозревал… неважно, получу я его или нет. Чейз думает так же. Ему будет гораздо больнее, если я сейчас отступлю, если скажу, что нам нужно расстаться ради его наследства. Чейз, которого я знаю, — он именно такой».
— Я смогу его обеспечить, — твердо произнес Чонин.
Доминик, отбросив приличия и всякое достоинство, громко рассмеялся.
— Я намерен стать исследователем в крупной фармацевтической компании. Это одна из самых высокооплачиваемых профессий в США…
— Пффф! — не выдержав, рассмеялась София.
Этот парень всерьез заявил, что собирается стать исследователем и «обеспечивать» Чейза? Не кого-нибудь, а Чейза Прескотта, наследника династии.
Но Чейз, слыша эти слова, не смеялся. Он молча смотрел на Чонина, словно забыв, как дышать.
За весь вечер он почти не произнес ни слова, лишь зачарованно следил, как Чонин в одиночку сражается за них двоих. Решительный взгляд, непоколебимый голос — все это отозвалось в самой глубине души Чейза.
Тишину нарушила Лилиан Прескотт, до этой секунды хранившая молчание.
— Что ж. Я даю свое разрешение.
Воздух в комнате словно застыл. Удивление было всеобщим. Чонин, Доминик, София, Чейз, даже замершая у стены прислуга — все взгляды мгновенно приковались к Лилиан.
— Если вы не забыли, после моего имени тоже стоит фамилия Прескотт, — голос Лилиан звучал спокойно и тихо, но таким же властным.
— Дорогая! — Доминик, ударив кулаком по столу, вскочил на ноги.
Лилиан даже не посмотрела в его сторону. Она неторопливо взяла бокал, слегка покрутила его, давая вину подышать, и продолжила:
Ее скучающий циничный взгляд медленно прошелся по Чонину.
— В нем есть, как бы это выразиться… рыцарство.
Глаза Чонина округлились. «А, она помнит. Наша встреча на благотворительном вечере. Неудивительно, я ведь одет точно так же, как и тогда».
Лилиан обернулась к мужу и одарила его милейшей улыбкой.
— И потом, дорогой… если это так тебя бесит, разве это не достаточная причина, чтобы согласиться?
Лицо Доминика приобрело землистый оттенок. Он тяжело оперся обеими руками о стол, словно пытаясь удержать равновесие.
— Кингсли! — в отчаянии воззвал он к адвокату.
Но тот лишь виновато покачал головой. Он ничем не мог помочь.
На лице Чонина вновь появилась мягкая улыбка.
— И кроме того… — он позволил себе эту дерзость, — прошу прощения, но даже мне, человеку несведущему, кажется, что в озвученных условиях траста полно юридических лазеек*.
— Но что поделаешь, — тут же подхватил Чейз, — это же традиция нашей семьи, передающаяся из поколения в поколение.
— Чейз! — прошипел Доминик сквозь зубы. — Если ты немедленно не прекратишь этот цирк, я отдам всю свою долю Софии!
— Вау. А я не против, отец, — тут же подалась вперед София. Ее серые глаза хищно блеснули, как у зверя, готового вцепиться в падающую добычу. — Да, вы абсолютно правильно решили! Дайте мне шанс. В отличие от этого, — она кивнула на брата, — я могу поставить на кон все ради империи Прескоттов. И таланта у меня для этого более чем хватает. Кому еще, кроме собственной семьи, можно доверить семейное дело?
— Сейчас не время для этих разговоров! — рявкнул Доминик.
София демонстративно цыкнула, скрестила руки на груди и надула губы.
В этот момент Лилиан, которая с невозмутимым видом попивала вино, тихо сказала:
— Что? — Доминик неверяще уставился на жену.
— Если ты попытаешься играть с долями, я отдам свою долю Чейзу, чтобы уравновесить силы, — спокойно продолжила Лилиан.
— Ха! Твою долю? — взвился Доминик. — Какую долю ты вообще можешь требовать, ты, которая только и делает, что таскается по своим картинным галереям?
Лилиан усмехнулась. Она, очевидно, ждала этого выпада.
— Будет довольно интересно, если в бракоразводном процессе я заявлю о своем вкладе. Ты ведь и без моих слов знаешь, насколько выросли активы «Prescott Capital Holdings» благодаря моей семье после нашей свадьбы.
Уголки губ Доминика мелко задрожали.
— Привести пример? — любезно предложила она. — Десять лет назад, председатель Уоррен Адамс. Помнишь? Его жена при разводе, основываясь на росте активов компании до и после слияния их семейных капиталов, потребовала ровно половину акций. В итоге они и поделили их 50 на 50. Из-за этого контроль над всей «Adams Group» серьезно пошатнулся.
Доминик дрожал от ярости. Он смотрел на жену, на детей, на этого азиата. Наконец, он с силой швырнул салфетку, лежавшую у него на коленях, прямо на тарелку с остатками десерта и резко вышел из-за стола. Это было равносильно безоговорочной капитуляции.
Его спина исчезла за массивной дверью.
В столовой воцарилась тишина. Никто — ни его жена, ни дети — не выказали ни малейшего беспокойства или волнения, словно ничего экстраординарного не произошло. Такова была дистанция между членами этой семьи.
Лилиан жестом отпустила прислугу.
И как только за ними закрылась дверь, и они остались одни, София резко подалась вперед и мертвой хваткой схватила Чейза за воротник.
— Ты что, правда собираешься в медицинский?
Ее отсвечивающие серебром глаза остро блеснули. Чейз, однако, совершенно не торопился. Спокойно высвободил ткань воротника из ее пальцев и только потом ответил:
— Почему? Нет, подожди, как тебе вообще такое в голову пришло?
София не могла этого понять. Зверь, выращенный на привязи, никогда не выйдет за пределы привычного безопасного радиуса, даже если выпустить поводок.. Так как же Чейз, выросший на платиновом поводке, смог додуматься до такого безумия?
— Я встретил человека, который пробудил во мне мечту.
Взгляд Чейза естественно обратился к Чонину.
До этого момента жизнь Чейза не принадлежала ему самому. Его успехи были успехами Прескоттов, его неудачи — их позором. Чего бы он ни хотел, какой бы путь ни выбирал, в конечном итоге долг наследника крови Прескоттов всегда был превыше всего.
Но встреча с Чонином все изменила. Впервые в жизни его выбор стал только его собственным.
Он решил сбросить поводок, который сковывал его всю жизнь, и пойти дальше под руку с Чонином. И каждый шаг на этом новом пути был наполнен таким счастьем и такой свободой, которые невозможно было описать словами.
София, с недоумением наблюдая за этой сценой, переводила взгляд то на Чонина, то на Чейза.
— Братец, я поддерживаю твое благородное призвание и высокий дух служения медицине.
— Но это не значит, что я совсем отойду от дел, — спокойно прервал ее Чейз. — Свои права я буду отстаивать.
Лилиан, до этого молча слушавшая их, недовольно цыкнула языком. Ее лицо выражало явное недовольство. Она смерила взглядом сначала Чонина, а потом обратилась к сыну:
— Врач? Зачем тебе эта неблагодарная и низкооплачиваемая работа? Это он тебя подговорил?
— Что вы, конечно нет, — с мягкой улыбкой ответил Чейз.
На этот раз Лилиан повернулась к Чонину.
— Кстати, парень. Почему вы, люди, так рветесь в доктора?
«Вы, люди». Довольно расистский выпад. Впрочем, Чонин к такому привык. Он даже знал, что в этом, скорее всего, не было прямого злого умысла — лишь слепота человека, живущего на вершине мира.
— А почему нельзя? — спокойно уточнил Чонин.
— Разве лицензию врача можно передать по наследству? Мне вот интересно, почему вы так отчаянно стремитесь стать врачами или адвокатами. Зачем так стараться? — она обвела стол скучающим взглядом. — Ведь таких людей можно просто нанять. Зачем добровольно становиться прислугой?
Это был взгляд человека из совершенно другого мира.
В системе ценностей Лилиан нанять врача было естественнее, чем им стать. Чейза с детства воспитывали в той же парадигме, и то, что он, вопреки всему, загорелся мечтой, казалось почти невероятным.
— Наши люди, — Чонин намеренно вернул ей ее же слова, — ценят трудолюбие. Мы считаем, что человек, заработавший сто миллионов долларов честным трудом, достоин большего уважения, чем тот, кто просто получил их в наследство.
Чонин вернул Лилиан ее же монетой, намеренно сделав ударение на словах «наши люди».
София удивленно приподняла бровь. В ее взгляде промелькнуло явное восхищение: «А он не так-то прост».
— Что ж, поступайте, как знаете. — Лилиан томно вздохнула. — А теперь давайте закончим. Я устала и хочу прилечь.
Поднимаясь, она вдруг остановилась и посмотрела прямо на Чонина.
— Это не самая простая семейка. Ты и сам, думаю, уже понял.
В ее холодных глазах на мгновение отразилось что-то сложное. Помолчав, Лилиан добавила:
— Но, думаю, такой, как ты, справится.
Не успела она выйти из комнаты, как послышался резкий скрип стула, проехавшего по ковру.
Он не успел и головы повернуть, как на него налетела София. Ростом под метр восемьдесят, да еще на каблуках, она возвышалась над Чонином настоящей башней. София шагнула к нему, сверкая глазами, и крепко сжала его щеки обеими руками.
Его щеки смялись, губы нелепо вытянулись уточкой.
Она наклонилась, коротко чмокнула его в губы и тут же сгребла в охапку. Довольно агрессивный способ выразить благодарность.
— София Прескотт! — рявкнул Чейз. Он подбежал, пытаясь оттащить ее, но сестра была настолько сильной, что даже ему пришлось потрудиться.
Наконец, выпустив Чонина, София выглядела так, словно только что сбросила с плеч огромный, многолетний груз.
— Я всю жизнь жила с этим чувством. С чувством, что самые близкие люди лишают меня всего и отбирают то, что принадлежит мне по праву.
Чейз потерял дар речи. Его привычное безразличие к окружающим, как он сейчас болезненно осознал, распространялось даже на собственную сестру.
Да, у Софии были выдающиеся способности, но ей даже не дали шанса побороться за управление компанией. Всему виной — архаичная традиция, по которой наследником Прескоттов мог быть только мужчина. Чейз всегда это знал. Всегда чувствовал вину. Но никогда не говорил об этом и уж тем более не пытался что-либо изменить.
Пока Чейз занимался самокопанием, София снова прилипла к Чонину.
— Так вот оно что! — просияла она. — Мне сказали, что до конца года я встречу своего благодетеля. Так это был ты, да?
Не дожидаясь ответа, София снова взяла его лицо в ладони и принялась осыпать поцелуями лоб, щеки. Чонин невольно жмурился от такого напора, но, кажется, был не особенно против. Он фыркал и посмеивался, будто от щекотки.
Страдал во всей этой сцене один лишь Чейз.
— Ладно. Хватит. Я все понял. Мне правда очень жаль, София. А теперь отпусти его.
Только тогда София с довольным видом отстранилась.
Чейз немедленно притянул Чонина к себе, словно спасая, глубоко вздохнул, пытаясь восстановить порядок, и посмотрел на сестру.
— Я ходила на таро перед отъездом, — беззаботно бросила она.
— А ведь неплохо сбывается, согласись? — она кивнула на Чонина. — Посмотри на эту ситуацию.
Прошло больше двух лет с тех пор, как брат и сестра вот так общались без напряжения. В прошлое Рождество София уехала кататься на лыжах в Аспен, а в последний раз на дне благодарения позапрошлого года они толком виделись.
София с облегчением вздохнула и, вернувшись на свое место, плюхнулась на стул. На этот раз она сидела в очень расслабленной позе, закинув руку на спинку.
— Кстати, — протянула она, — не ожидала, что мама так поступит.
— …И я, — тихо отозвался Чейз, вспомнив, как Лилиан встала на его сторону. Все-таки она была не такой, как Прескотты по рождению. Другая порода.
— А что за история про рыцарство?
Взгляды поразительно похожих друг на друга брата и сестры синхронно обратились к Чонину.
— Это наш с вашей мамой секрет.
София лишь пожала плечами. Мол, как скажешь, дело твое.
Чонин позволил себе наконец расслабить каменную спину и вытянулся. Когда напряжение схлынуло, он начал замечать детали обстановки. Например, волосы Софии.
У них был очень необычный цвет. Светлые у корней, они постепенно темнели к концам, переходя в насыщенный каштан. Обычно у крашеных блондинок все наоборот: темные корни отрастают, а концы выцветают и светлеют. Здесь же все было словно вывернуто наизнанку.
Чонин не смог сдержать любопытства и невольно кивнул на ее прическу:
София как ни в чем не бывало покрутила в пальцах темную прядь.
— А, это? Покрасилась. Блондинкой быть, если честно, надоело.
Разумеется, София Прескотт тоже была блондинкой. Это генетическое упрямство семьи Прескоттов, передававшееся из поколения в поколение, поистине поражало.
Она родилась старшей дочерью с громкой фамилией, но не имела никаких прав на наследие. Так что покрасить фамильные светлые волосы в темный каштановый было ее первым бунтом. Пустяк, казалось бы, но, возможно, это был самый сильный протест, на который она была способна.
Забыв, что такие слова могут быть бестактными, Чонин, завороженный этим открытием, сказал:
— Почему? — она удивленно склонила голову набок.
— Ваш натуральный цвет тоже очень красивый. А, простите, если это было грубо. Я не подумал…
— Да ничего, не бери в голову, — отмахнулась она.
Взгляд Чонина переместился на светлые волосы Чейза. Они походили на вытянутые золотые нити — тонкие, но густые, слегка вьющиеся, но невероятно гладкие на ощупь. Чонин обожал запускать в них пальцы, накручивая пряди.
Простые слова, произнесенные медленным спокойным голосом Чонина, повисли в тишине. Они прозвучали на удивление весомо, заставляя искать в них скрытый смысл, обдумывать снова и снова.
Зрачки Софии слегка дрогнули. Но она тут же неловко улыбнулась и отвела взгляд.
— …Может, и так. Все равно надоело каждый месяц краситься.
Увидев, что София нарочно нацепила маску равнодушия, Чейз едва заметно усмехнулся. Тогда она, словно доказывая, что решилась на это не из-за слов Чонина, тут же добавила:
— Если подумать, то, чтобы получить контроль над компанией, быть типичной блондинкой не так уж и плохо. Эти идиоты, которые заключают сделки за игрой в гольф, расслабятся и сами выложат мне все секреты своей компании.
София встала. Уже направляясь к выходу, она на мгновение остановилась и, не оборачиваясь, бросила Чейзу:
— Я бы все отдала, если бы у меня был человек, который так же сражался бы за меня.
— И семейное дело? — уточнил он.
— Ну, не до такой степени, — хмыкнула она.
Дверь за Софией закрылась. В огромном зале воцарилась тишина. Они остались вдвоем.
Чонин тоже поднялся, посмотрел на сидевшего рядом Чейза и мягко протянул ему руку.
Голубые глаза Чейза подернулись рябью. Он смотрел на эту протянутую ладонь.
С самого рождения у него было все. Абсолютно все. И потому он никогда не чувствовал потребности в спасении. Чейз мог получить что угодно, и все всегда шло так, как он желал. Каждая победа доставалась легко. Цинизм и скука давно стали его второй кожей.
Именно Чонин — этот тихий парень — впервые показал, что такое настоящая нехватка и страстное, иссушающее желание.
Чейз чувствовал себя Железным Дровосеком, наконец-то получившим сердце. Вместе с ним немедленно пришли и боль, и иррациональный трепет, и страх, но только так он по-настоящему почувствовал, что жив.
Он взял руку Чонина. Мягко повернул ее ладонью вниз и, без малейших колебаний склонив голову, прижался губами к тыльной стороне. Это был не порыв страсти. Поцелуй был медленный, полный благодарности и почтительного трепета, исполненный такого благоговения, словно Чейз совершал священный ритуал.
Чейз поднял голову, глядя на Чонина снизу вверх — взглядом слепо верующего.
И крепко сжал руку, протянутую его спасителем.