Метод Хаммерштейна
В детстве мне нравились абсурдные анекдоты про советского разведчика Штирлица, который во время войны гуляет по Берлину в буденовке, с волочащимся парашютом, и поет «Катюшу»; а вокруг бегают немцы и уговаривают «Максима Максимовича» вести себя приличнее. Некоторое время назад я с удивлением обнаружил, что такой «человек с парашютом» в Германии, похоже, действительно существовал. Правда, парашют у него был не советский, а… Но давайте по порядку.
Генерала Курта фон Хаммерштейн-Экворда чаще всего вспоминают как создателя классификации офицеров. Она существует в графическом виде – так называемая «Матрица Хаммерштейна» – но более известна в изложении самого генерала:
«Я выделяю четыре типа. Есть умные, трудолюбивые, глупые и ленивые офицеры. Обычно сочетаются две характеристики. Некоторые умны и трудолюбивы; их место - Генеральный штаб. Следующие глупы и ленивы; они составляют 90 процентов любой армии и приспособлены к повседневным обязанностям. Любой, кто одновременно и умён, и ленив, подходит для выполнения высших руководящих обязанностей, потому что он обладает ясностью ума и твёрдостью нервов, необходимыми для принятия трудных решений. Следует остерегаться всех, кто одновременно глуп и трудолюбив; на него нельзя возлагать какую-либо ответственность, потому что он всегда будет причинять только ущерб»
(Еще одну фразу Хаммерштейна я всегда вспоминаю после любого DLC для Hearts of Iron:
«Избавьтесь от мелкой работы. Для этого нужно держать около себя несколько умных людей. Имейте достаточно времени на размышления, чтобы все обдумать и четко определиться. Следите за тем, чтобы ваши планы выполнялись. Только тогда вы сможете руководить правильно».
Уровень требуемого микроменеджемента с каждым дополнением лишь растет, а обратная связь – все хуже и хуже. Inte bra).
Еще Хаммерштейн известен как один из офицеров-заговорщиков, собиравшихся скинуть Гитлера. Первый военный переворот готовился еще в 1938 году – «Сентябрьский заговор» (или, как его называют в англоязычной литературе – «Заговор Остера») – на тот случай, если Чехословакия не отдаст Судеты мирно, и Германия окажется втянутой в войну. Благодаря подобной биографии, Хаммерштейн числится «правильным» немецким военным, вроде Витцлебена или Гёпнера.
Иронично, что несколько лет назад режим вновь обрушил репрессии на героев Сопротивления – во время очередной чистки бундесвера от «нацистских элементов» тогдашний министр обороны фон дер Ляйен приказала избавиться от любых символов проклятого прошлого. В итоге доходило до забавных казусов – в 2017 году журналист «Шпигеля» Константин фон Хаммерштейн приехал в Мунстер, чтобы посетить расположение местной танковой бригады. Военные сразу заинтересовались:
- Вы не родственник тому самому фон Хаммерштейн-Экворду?
- В общем, да. Это мой далекий дядя.
- А пойдемте, мы вам его фотографию покажем! У нас в казино висит!
Пришли они в казино, а там никакой фотографии нет, только светлое пятно на стене. Девермахтировали-с!
В общем, мысли немецких властей понятны. Уже сто с лишним лет, армия, стоит только на секунду отвлечься, начинает готовить путч. И хотя ни один из этих путчей и заговоров не был удачным (и не мог таковым быть), все равно Берлин нервничает и периодически устраивает чистки; в итоге под раздачу попадают даже соратники Штауффенберга – за то, что имели неосторожность свергать Гитлера в мундире вермахта.
Кроме того, тут есть и некое врожденное противоречие, которое очень сложно игнорировать – основой идеологии бундесвера является «20 июля». Главным зданием бундесвера является Бендлерблок, бывшее управление сухопутных войск по общим вопросам, где находился штаб заговорщиков. Перед ним устраивается Цапфенштрайх, перед ним новобранцы бундесвера дают присягу; а само «20 июля» позиционируется как отправная точка создания новой немецкой армии. Неудивительно, что вооруженная организация, чья идеология основана на сопротивлении правительству, пытается сопротивляться правительству.
(Впрочем, это может быть не багом, а фичей. Германия – это клондайк для конспирологов)
Но вернемся к Хаммерштейн-Экворду.
Отцом будущего генерала был главный лесничий герцогства Мекленбург-Стрелиц Хайно фон Хаммерштейн. Это ответственная и вполне уместная должность для представителя славной династии Хаммерштейнов. С другой стороны, этих самых Хаммерштейнов было необычайно много и к моменту рождения Курта имелось несколько линий почтенного рода, непонятно как связанных друг с другом (и связанных ли вообще?).
Отец Курта был небогат, поэтому смог оплатить обучение только старшего сына, отправив его в кадетское училище Плёна, а потом – в кадетский корпус Гросс-Лихтерфельде под Берлином. Там Хаммерштейн познакомился с тезкой, Куртом фон Шлейхером – будущим последним канцлером Веймарской Германии. После учебы их обоих определили в Третий гвардейский полк – элитную часть прусской армии, откуда позже вышло множество генералов; например, Пауль фон Гинденбург и его сын Оскар.
Большую часть Первой мировой Хаммерштейн провел в генеральном штабе, закончив ее в чине майора. В 19-м году сорокалетний Хаммерштейн служил в штабе у своего тестя, генерала Вальтера фон Лютвица – того самого, который в 20-м году начнет «Капповский путч».
(Сам Вольфганг Капп к путчу имени самого себя отношения практически не имел – это был заурядный прусский чиновник, занимавшийся вопросами сельского хозяйства. Реальным лидером и организатором путча в марте 1920 был именно Лютвиц)
Хаммерштейн откажется поддержать действия тестя и переведется в Кассель. Его карьера в Веймарской республике продолжит идти в гору: Хаммерштейн вернется к штабной работе, разрабатывая мобилизационные и оборонительные планы; в 1929 году он возглавит войсковое управление Рейхсвера, то есть станет руководителем немецкого генштаба.
(Иметь генштаб немцам запрещал Версальский договор – весьма показательный пункт, кстати – поэтому хитрые тевтоны организовали «негенеральный негенштаб»: Truppenamt)
На посту главы «негенштаба» Хаммерштейн сменил Вернера фон Бломберга, активного сторонника очередной войны на два фронта – против Польши и Франции. Сам Хаммерштейн считался командующим осторожным и «играющим от обороны»; в частности он подготовил первый с 1923 года план мобилизации, предусматривающие утроение числа немецких дивизий в случае нападения на страну – с семи до двадцати одной. В 1930 году Хаммерштейн стал командующим сухопутными силами Рейхсвера и, одновременно, был повышен до генерала. На этом посту он находился до января 1934 года.
(Хаммерштейна отправили в отставку на сверхпочетных условиях – повысив до генерал-полковника и разрешив носить форму)
Большая часть биографий Хаммерштейна строится именно на его оппозиции Гитлеру – смелый офицер ни в грош не ставил ролевиков-косплееров, захвативших власть в 1933 году и никогда не упускал повода выразить свое презрение новому режиму. Завершилось это, как известно, активной поддержкой военных заговоров – буквально всех, начиная с 38-го года. Но дело в том, что «слишком хорошо – это тоже плохо».
В июне 1934 года Гитлер подавил «путч Рёма», перебив руководство СА. Рейхсвер негласно поддерживал устроенную Гитлером резню, поскольку видел в СА опасного и сильного конкурента. Однако во время «Ночи длинных ножей» были убиты два генерала: уже упомянутый Курт фон Шлейхер и тесно работавший с ним Фердинанд фон Бредов – доверенное лицо Шлейхера, а также и.о. министра обороны в его кабинете.
(Причины ликвидации Шлейхера и Бредова до сих пор не ясны, и на этот счет существует множество версий. Самая интересная из тех, что я слышал, звучит таким образом: Шлейхеру и Бредову якобы удалось найти медицинские документы Гитлера, касающиеся его пребывания в лазарете Пазевалька в 1918 году. Как только об этом стало известно самому Гитлеру, он, недрогнувшей рукой, внес их в список на устранение. «Любопытной Варваре нос оторвали»)
Хаммерштейн, как и Бредов, был человеком из команды Шлейхера, хорошо знавшим его почти сорок лет. По идее, его тоже должны были убить летом 1934-го. Все, что инкриминировалось или могло инкриминироваться Шлейхеру и Бредову, можно было смело вменить и Хаммерштейну. Тем не менее, его не тронули.
Убийство двух генералов являлось грубым нарушением правил, которое должно было вызвать реакцию со стороны рейхсвера. Тем не менее, ее не последовало – немецкие генералы чуть-чуть пороптали и разошлись. Кроме двоих: престарелого фельдмаршала Августа фон Маккензена и, разумеется, Хаммерштейна. Они предприняли попытки достучаться до Гинденбурга, требуя расследования убийства Шлейхера и Бердова, а также их реабилитации. Более того, они подготовили целый меморандум о произошедшем, получивший название «Синяя книга». Предполагается, что она была создана после того, как Маккензен и Хаммерштейн не сумели добиться личной встречи с Гинденбургом и отправили свои соображения ему письменно. «Синяя книга» была послана Гинденбургу в середине июля и, по всей видимости, так до него и не добралась. 1 августа кабинет Гитлера принял закон о слиянии полномочий президента и канцлера в случае смерти Гинденбурга. Спустя сутки рейхспрезидент закономерно неожиданно скончался, и полнота власти перешла в руки Гитлера.
Но ни Маккензена, ни Хаммерштейна все равно не тронули. Даже когда отрывки из «Синей книги» начали распространяться среди командного состава рейхсвера. Разделы там назывались примерно так: «Прискорбный раскол», «Англия – не союзник Германии», «Польша – вторая Австро-Венгрия», «Франция и Советский Союз», а также «Руководство по подготовке к войне». «Синяя книга» рекомендовала Гинденбургу немедленно убрать Гитлера, сформировать директорию с собой во главе, а Хаммерштейна назначить министром обороны. Как же отреагировал Гитлер на подобную выходку Хаммерштейна (и Маккензена)? А никак. Плюрализм – это краеугольный камень Третьего Рейха.
(История «Синей книги» на этом не окончилась. Через несколько месяцев ее нелегально опубликовали члены КПГ в изгнании. Для маскировки книги при публикации было использовано фальшивое название – «Английская грамматика». За год до этого в Париже похожим образом была издана другая цветная книга – «Коричневая», посвященная инциденту с поджогом Рейхстага и последующему судебному процессу. «Коричневую книгу» издал немецкий коммунист Вилли Мюнценберг, а в ее основу была положена копия секретного обвинительного постановления по делу о поджоге Рейхстага. Как же Мюнценберг получил этот документ? Его добыл коммунист Лео Рот. А где он его нашел? По словам Рота – в квартире Хаммерштейна. Рот состоял в отношениях с его дочерью Хельгой)
Кроме того, Хаммерштейн вел себя откровенно вызывающе. Хорошим примером являются похороны Шлейхера, а также Вильгельма Грёнера, занимавшего в 1928–1932 годах пост министра обороны, т.е. бывшего начальника Хаммерштейна. Бредова и Шлейхера было запрещено хоронить с воинскими почестями, в частности – присутствовать на похоронах в форме. Разумеется, Хаммерштейн пришел на похороны своего товарища при полном параде и с огромным венком; чтобы не пропустить его на кладбище, потребовался отряд эсесовцев. При этом очевидно, что имелся и повод, и возможность арестовать неспокойного генерала – но ему лишь не дали ему пройти на кладбище и конфисковали венок. Сам же Хаммерштейн, вдоволь подергав эсесовцев за грудки, удовлетворенно удалился.
Грёнер умер в мае 1939 года. Поскольку нацисты относились к нему более чем прохладно, в газетах не опубликовали некрологи, а военным, разумеется, запретили присутствовать на его похоронах в форме. Гордым исключением над могилой Грёнера возвышался Хаммерштейн, блестя каждой пуговицей мундира. Последовали ли какие-то санкции? Смешной вопрос. Конечно же, нет.
В биографии Хаммерштейна есть совершенно необъяснимый эпизод, который его биографы обычно проговаривают скороговоркой, как «неинтересный». 9 сентября 1939 года, в разгар Польской кампании, Хаммерштейна почему-то возвращают на военную службу. Ему поручают командование Армейской группой А (Armeeabteilung A) на Западном фронте. Это очень странное военное подразделение с непонятным статусом, неопределенным составом, и еще более неясными целями.
На тот момент на Западном фронте находились три армии: Первая, Пятая и Седьмая. Первая и Седьмая располагались на границе с Францией, готовясь отразить гипотетический удар с запада. Пятая находилась у Люксембурга и Бельгии, в районе Айфеля. Но кроме трех армий была еще некая Армейская группа А, вытянутая вдоль границы с Нидерландами. И ее командующим стал Хаммерштейн.
Группа А была малочисленна и состояла из только что сформированных дивизий, которых было заведомо недостаточно для обороны длинной голландской границы. Первое, что сделал Хаммерштейн, получив новое назначение – тут же начал рассказывать всем вокруг, что собирается убить Гитлера. Дескать, он пригласит его осмотреть оборонительные укрепления, фюрер зайдет в бункер…
- И тут обязательно произойдет несчастный случай, - довольно потирал руки Хаммерштейн.
Этот абсурд продолжался две недели, до 24 сентября, когда Хаммерштейн был окончательно отправлен в отставку, а загадочная Армейская группа А – расформирована. Ее штаб и несколько небольших подразделений перевели в Краков.
То есть, получается, что в разгар боевых действий только что начавшейся войны, когда очень важно не пропустить удар в спину, на Западном фронте создается нестандартное подразделение (в вермахте обозначение «Армейская группа» присваивали временно существующим подразделениям, которые позже должны быть переформированы или слиты с другими), а его командующим назначается открыто нелояльный генерал, который вместо руководства войсками демонстративно готовит покушение на фюрера. А как только боевые действия в Польше прекращаются, подразделение и его командующий исчезают.
(Конечно, не стоит забывать, что Нидерланды официально придерживались нейтралитета и, вероятно, рассчитывали на повторение событий ПМВ. Следовательно, необходимости в сильной группировки у их границ вроде бы не было. С другой стороны, Голландия имела тесные связи с Англией и в любой момент могла стать угрозой для Германии хотя бы в качестве плацдарма для британских войск. Об этом, например, говорил сам Гитлер на совещании с руководством вермахта в ноябре 1939 года. Т.е., с точки зрения самого Гитлера, граница с Нидерландами являлась важным стратегическим рубежом)
Именно такие вещи надо называть «Странной войной», а не тишину на Западном фронте. У немцев не было возможности наступать, у Франции не было причин – Первая мировая стоила слишком дорого, и Париж рассчитывал удушить Германию экономической блокадой. А вот кадровая политика Гитлера – действительно, была «странной».
С другой стороны, рассказы об удивительном поведении Хаммерштейна на Западном фронте базируются на одном источнике. И этот источник – Фабиан фон Шлабрендорф. Он известен как один из активных военных заговорщиков против Гитлера и адъютант генерала Хеннинга фон Трескова; например, в 1943 году, во время визита Гитлера в Смоленск, он пронес на борт его самолет две бомбы, замаскированные под бутылки куантро. Взрыв должен был произойти на обратном пути в Вольфcшанце, но отчего-то не произошел.
(Надо сказать, что бомбы вокруг Гитлера стабильно взрывались очень плохо, если взрывались вообще)
Так вот Шлабрендорф почему-то утверждает, что знал о плане Хаммерштейна заманить Гитлера в бункер на Западном фронте уже 3 сентября – за шесть дней до назначения. Услышав об ультиматуме Великобритании, которая предупредила, что объявит Германии войну, если боевые действия в Польше не прекратятся к 11 часам, Шлабрендорф побежал в британское посольство. Но опоздал; оно уже было закрыто. Однако ему удалось застать британских дипломатов в отеле «Адлон», где он и изложил им «план Хаммерштейна». Что ему ответили дипломаты можно только догадываться. Замечу лишь, что совершенно непонятно, когда Хаммерштейн по версии Шлабрендорфа успел бы продумать свой замысел. Еще 31 августа он сидел в Бреслау и понятия не имел о готовящемся назначении – Хаммерштейн предполагал, что его ему поручат командование войсками в Силезии.
Поскольку Шлабрендорф пережил Хаммерштейна на почти четыре десятилетия, его рассказ стал каноном. Немало этому способствовало и то, что важная часть немецкого генералитета была уничтожена сначала Гитлером, а затем победителями.
Судьба самого Шлабрендорфа довольно любопытна. Он был арестован после заговора 20 июля, однако его точная роль в заговоре не ясна. Не могу не отметить, что шеф Шлабрендорфа фон Тресков погиб при неустановленных обстоятельствах на следующий день против заговора. Шлабрендорф объяснил, что его командир – убежденный антинацист – покончил с собой, узнав о провале заговора. Тресков находился на фронте, поэтому он прогулялся в лесочек и подорвал себя на гранате. Перед этим он произнес трогательную речь о будущем Германии и сопротивлении тирании, которую годы спустя Шлабрендорф торжественно явил миру. Как там все было на самом деле, пожалуй, лучше даже не задумываться.
Шлабрендорфа ожидал суд. Февральский процесс мог кончиться только одним исходом – его бы казнили весной, как и многих других причастных к заговору. Но произошло Божественное Вмешательство (иначе, извините, сказать никак нельзя) – пока Шлабрендорф ждал вызова в зал суда, началась американская бомбардировка. И бомба, конечно, угодила прямо в зал. Как потом со смехом рассказывал Шлабрендорф: когда завалы разобрали, все увидели, что судья мертвой рукой сжимает папочку с его делом.
В итоге процесс перенесли на март. Нового судью Шлабрендорф каким-то образом сумел убедить, что данные под пытками показания не считаются и его даже оправдали (это весной-то 1945-го). А в конце апреля он попал в специальный конвой, который перевозили из Дахау в Южный Тироль. Он полностью состоял из Очень Важных Персон, случайных людей там не было. Дальше произошла совершенно голливудская история о том, как вермахт спас пленников от СС и СД, а потом всех еще раз на бис освободили американские солдаты. Важно, что Шлабрендорф опять оказался в правильном месте и в правильное время, поэтому спокойно дожил до 1980 года.
Собственно, я это к чему: значительная часть того, что мы знаем о военном заговоре против Гитлера, рассказана Шлабрендорфом. Человеком с очень интересной биографией. Об этом следует помнить.
Отступление о «Странной войне».
Раз уже речь зашла о Западном фронте, можно вспомнить еще одну странность. Речь идет о «Мехеленском инциденте». Честно говоря, если бы не недавние события, я бы, наверное, о нем и не вспомнил. Прямого отношения к Хаммерштейну он не имеет, но давайте чуть-чуть отклонимся от курса.
Все мы знаем, что Вторая Мировая война началась 1 сентября 1939 года, когда Германия напала на Польшу. Следующей фазой, если не считать «Учения на Везере», стало успешное вторжение во Францию, стартовавшее в мае 1940-го. А в промежутке между этими событиями на Западном фронте происходила «Странная война», «Зитцкриг»; когда две армии стояли друг напротив друга и ничего не предпринимали. Допустим, у французов были веские причины играть от обороны, но почему немецкие войска, разобравшись с Польшей, тянули аж до мая?
Во-первых, у немцев не было плана вторжения. Звучит странно, но везде пишут, что разработка плана началась только 27 сентября. Первый план был готов 19 октября; спустя десять дней в него по рекомендации Кейтеля внесли некоторые изменения. Обе версии мало чем отличались от классического «Плана Шлиффена» предусматривавшего разгром войск Союзников в Бельгии и прорыв во Францию. Немецкий генералитет отмечал, что успех не гарантирован и события могут пойти по сценарию ПМВ.
- Кейтель, почему вы не нападаете на Францию?
- Мой фюрер, на то имеются веские причины. Во-первых, у нас нет плана вторжения. Во-вторых...
Кроме того, генерал Эрих фон Манштейн подготовил альтернативный вариант наступления. Он предложил прорвать оборону противника в неожиданном месте – в Арденнах – с использованием танковых подразделений, а затем захватить переправы через Сомму, окружив вражескую группировку в Бельгии. Поскольку танкам требовалось в три-четыре раза меньше времени, чтобы совершить подобный бросок, у немецкой армии сохранялся элемент внезапности. С другой стороны, переброска войск через Арденны сложна: там леса и горы, через которые тогда проходили всего четыре, что ли, дороги. Любая ошибка привела бы к тому, что немецкие танковые колонны бы просто разбомбили на марше.
Но главным изъяном проекта Манштейна являлось то, что он работал, только если Союзники вступали в Бельгию; в противном случае окружать было бы просто некого. В итоге, командование признало его идею чересчур рискованной и решило придерживаться собственного плана.
Несмотря на имеющийся план, наступление не начиналось. Говорят, что его переносили 29 (!) раз. Немецкие войска стояли в шести ночных переходах от своих стартовых позиций, но вторжения все не было. Наконец, окончательной датой было названо 17 января. Как вдруг…
Как вдруг произошло странное. 10 января, в тот самый день, когда Гитлер назначил финальную дату вторжения, с аэродрома Лодденхайде под Мюнстером взлетел самолет Bf-108, которым управлял майор Эрих Хёнманнс. Вместе с ним на борту находился другой майор, Гельмут Райнбергер. Они направлялись в Кёльн. Хёнманнс вылетел буквально «просто так»: ему нужно было налетать несколько дополнительных часов, ну и заодно он собирался забросить своей жене в Кёльне грязное белье для стирки. Рядом совершенно случайно проходил Райнбергер, направлявшийся в Кёльн на совещание штаба, и Хёнманнс от чистого сердца предложил подбросить, раз уж по пути.
Проблема в том, что Райнбергер вез с собой портфель, в котором лежал план вторжения во Францию через Бенилюкс (точнее, та его часть, которая касалась подразделения Райнбергера, однако общий замысел был очевиден). Вообще-то, транспортировка таких документов по воздуху была категорически запрещена отдельным постановлением Геринга, и Райнбергер собирался добраться до Кёльна ночным поездом, но тут некстати подвернулся Хёнманнс.
От Мюнстера до Кёльна примерно 120 километров. Что может пойти не так? Но Хёнманнсу каким-то образом удалось сбиться с курса, перепутать Рейн с Маасом и аккуратно разбиться возле бельгийской деревни Маасмехелен – шумно, но без жертв и порчи ценного портфеля.
Затем начался сущий Монти Пайтон. Сначала Райнбергер громко (чтобы все вокруг услышали) причитал: «О, боже мой, у меня же секретные документы в портфеле, какой ужас!». Потом два майора столь же шумно интересовались у местных крестьян, где они разбились.
- Бельгия! О, нет! У меня секретные документы!
Документы решили сжечь, но – какая досада! – единственная зажигалка сломалась. Пришлось опять идти к крестьянам за спичками.
- Понимаете, у нас тут секретные документы. Мы их сжечь хотим. Одолжите огоньку, силь ву пле?
Бумаги упорно не разгорались, пока, наконец, не появились бельгийские полицейские. Чуть занявшиеся документы были немедленно потушены, а немцы доставлены на пограничный пункт для допроса. Недогадливые бельгийцы все никак не хотели понимать происходящее, поэтому Хёнманнс отвлек охрану, а Райнбергер предпринял еще одну демонстративную попытку сжечь бумаги – он кинул их в печь; кинул максимально шумно и неловко, чтобы бельгийцы успели их достать и, наконец, сообразить, что тут происходит.
«Мехеленский инцидент» имел два важных последствия. Во-первых, немцам пришлось отказаться от стандартного плана, раз уж он попал в руки противника. Единственной альтернативой оставался план Манштейна, который, после некоторых модификаций, приняли на вооружение. А во-вторых, в мае Союзники поступили именно так, как требовалось по плану Манштейна – вошли в Бельгию, что привело к окружению англо-франко-бельгийской группировки.
(И, наконец, «Дюнкерку»: закономерному эпилогу Странной Войны)
Все-все, довольно отступлений. Возвращаемся к Хаммерштейну.
Как вы помните, он совершенно случайно оказался причастен к публикации двух книг, обличавших нацистский режим. А почему это произошло?
Чтобы ответить на этот вопрос, нужно рассказать о его семье.
Хаммерштейн в 1907 году женился на Марии Люттвиц, дочери упомянутого выше генерала Вальтера фон Люттвица. Это был весьма необычный брак, поскольку Курт и Мария принадлежали к разным конфессиям. Хаммерштейн был протестантом, а Мария – католичкой.
Вам, наверное, покажется, что это ерунда. На дворе просвещенный XX век, обе стороны брака христиане – ну, какая, в сущности, разница? А разница есть.
Во-первых, подобные браки были редкостью. Даже в двадцатые, когда после войны рушились запреты и снимались табу, межконфессиональные браки составляли лишь 10% от общего числа. Что уж говорить о чопорном 1907-м? Исторически заключение браков между разными конфессиями в Германии было делом непростым; для подобного часто требовалась санкция свыше.
Во-вторых, в таком случае всегда возникала проблема – в какой конфессии будут воспитываться дети? Да, для нас это звучит глупо. Мы – мудрые жители прогрессивного XXI столетия. Мы-то избавились от предрассудков и деления окружающих на «своих» и «чужих» по формальным признакам (вроде подписок в Твиттере, мнений о принадлежности спорных территорий или отношения к святой Грете). А сто с лишним лет назад это был важный вопрос. Считается, что Хаммерштейн решил его так: он, как глава семейства, разрешил жене воспитывать детей в ее вере, т.е. в католицизме. Такое решение он принял потому, что был человеком не особенно религиозным; собственно, этим же и объясняется необычный брак – как правило, межконфессиональный брак возможен, когда одна из сторон достаточно индифферентна к своей религии. Тем не менее, добрых католиков из детей Хаммерштейна не вышло (мы вернемся к этому чуть позже).
Всего в браке родилось семеро детей: четыре девочки и трое мальчиков. Давайте посмотрим, чем занимались три старших дочери генерала в тридцатые годы (остальные дети были еще слишком малы для какой-то осмысленной деятельности. Их черед настанет в сороковые, когда первый эшелон Хаммерштейнов слишком уж засветит свои позиции).
Старшая дочь, Мария Луиза. «Бутци», как ее называл папа. Она была бунтаркой: в шестнадцать лет порвала с церковью, в девятнадцать – вступила в компартию. Очень хорошо; подростковый протест – важный этап развития личности.
Во время учебы в университете (разумеется, юриспруденция), Бутци познакомилась с Вернером Шолемом, профессиональным коммунистом еврейского происхождения. Чтобы не удаляться сильно от темы, скажу лишь, что Шолем – это человек, которого исключили из немецкой компартии за ультралевые взгляды. При этом, он – как и Бутци – происходил из приличной и обеспеченной семьи. Как и полагается профессиональному революционеру.
Именно фигурой Шолема часто объясняется решение Бутци заняться политической деятельностью и даже записаться в коммунисты. Дескать, хитрый еврейский черт запудрил бедной немецкой девочке голову карлой-марлой. Но это маловероятно: «хитрый» Шолем в 1940-м году сгинул в Бухенвальде, а «бедная девочка» прожила долгую и интересную жизнь.
Кроме того, тут очевидно нарушена причинно-следственная связь. Представьте себе такую ситуацию сегодня: дочка европейского аристократа или, скажем, политика высокого ранга вдруг ударяется в активизм: за вегетарианство, борьбу с глобальным потеплением, refugees welcome, BLM и тому подобное. Почему же так случилось? Ну очевидно же, что это на нее плохо повлиял смуглый друг-мусульманин, сын климатических беженцев из Африки. Рассказал про колониализм, дал почитать Коран, показал мем с Реддита – и девушка тут же поняла, что жила неправильно.
(И это еще, считайте, ей повезло. Ведь коварный сын юга мог заманить девочку в какой-нибудь алькаидный игил: международную террористическую организацию с анонимным руководством, религиозной индоктринацией и заявленной целью уничтожать таких вот девочек вместе с их семьями)
Считать, что все строго наоборот – нелепость и конспирология.
Мария Тереза и Хельга вместе с братьями: Кунратом, Людвигом и Францем, 1925 год
Следующая дочь Хаммерштайна, Мария Тереза («Эзи»). Началом ее бунта стала дружба с Верой Левин, дочерью еврейского врача, участвовавшего в сионистском движении. В доме Веры Эзи познакомилась с марксистской литературой, а также завела знакомства в еврейской среде.
(Про эту дружбу Мария Тереза рассказывала так: Вера часто приходила к Хаммерштейнам в гости, но во время одного из визитов она увидела огромную свастику, нарисованную мелом на двери генеральского дома. После этого Вера у Хаммерштейнов больше не появлялась, хотя общения с Эзи, конечно, не прекратила. А кто же нарисовал эту свастику? Младший брат Марии Терезы Кунрат. Сорванец начитался Фёлькишер Беобахтера – десятилетние дети, как известно, обожают такую прессу – и расписал дверь. Ну хорошо. Всякое бывает. Но откуда в доме генерала Хаммерштейна, «крайне негативно относившегося к нацистам», оказался рупор НСДАП? Ответ готов незамедлительно: фабрикант Бехштейн – тот, который выпускал рояли и пианино – подарил генералу подписку на интересную газету. И все, это проклятье уже никак не снять; каждое утро в доме появляется новый выпуск – как письмо из Хогвартса. Но генерал ее, конечно же, не читал, нет. Это все Кунрат)
Эзи тоже поступила в университет, но считается, что учеба ее не вдохновила – скучно. Она предпочитала общаться с левой берлинской богемой и читать Маркса-унд-Энгельса. Чтобы не отдаляться от трудового народа, Эзи волевым решение отказалась от элементов буржуазной жизни – например, перестала ходить на скачки.
Опять же, утверждается, что глупую генеральскую дочку удачно сагитировал коварный еврейский коммунист Натан Штейнбергер (в начале тридцатых уехал в Москву, во время чисток 37-го года отправлен на Колыму, выжил, а после смерти Сталина сумел даже вернуться в ГДР), но в реальности Штейнбергер и Шолем были нужны обеим Мариям как провожатые в коммунистическое движение. Нужно же как-то объяснить трудящимся, почему две богатые девушки из аристократической семьи вдруг загорелись идеей мировой революции? А то сначала товарищам рассказывают про «классовое сознание», а потом выясняется, что в руководстве партии, борющейся за интересы трудового народа, почему-то нет ни рабочих, ни крестьян.
Кроме того, Эзи много ездила: в Барселону, Прагу, Будапешт. Какое-то время провела на фризском острове, где работала на мелкой должности в школе.
И, наконец, Хельга. Она считается совсем уж божьим наказанием; например, родители сдали ее в монастырскую школу для девочек, где та, по собственным словам, просто прогуливала большинство занятий. В 1928 году пятнадцатилетняя Хельга познакомилась с юным коммунистом еврейского происхождения Лео Ротом (он же «Руди», он же «Виктор», он же «Эрнест Хесс» – то есть, неизвестно кто). Рот быстро станет важным человеком в «М-Аппарате» – разведывательной службе немецкой компартии, с 33-го года подчиненной напрямую Москве.
Я предположу, что вы уже уловили паттерн, поэтому судьба «хитрого» Рота едва ли вас удивит (ликвидирован в СССР в 1937 году вместе с остальным руководством Аппарата, включая его первого шефа Ханса Киппенбергера). Согласитесь, интересная картина: три старших дочки высокопоставленного немецкого генерала неожиданно увлекаются коммунистическими идеями и бросаются во все тяжкие. Вокруг них целый вихрь событий: шпионаж, аресты, убийства – но с голов Бутци, Эзи и Хельги не падает даже волоска. Девочки хлопают глазками и собирают цветочки. А рядом штабелями лежат трупы.
Теперь поговорим о том, зачем вообще это было нужно. Дело в том, что с начала тридцатых началась хроническая утечка документов откуда-то из самого верха рейхсвера. Сначала в руках коммунистов оказывались данные о перевооружении, потом в Москву потекли секретные сведения о состоянии немецкой армии, а закончилось все, как вы помните, публикацией «Коричневой книги». У Хаммерштейна на лице не дрогнул ни единый мускул. Он тут не причем. Это все отбившиеся от рук девицы, таскающие документы с его стола.
Вот история, которую любил рассказывать Герман Дюнов, возглавивший «М-Аппарат» после Киппенбергера (и переживший его, потому что Дюнова арестовали в Германии, а не в СССР – как остальных руководителей Аппарата).
Сотруднику Аппарата, дружившему с одной из дочерей Хаммерштейна, удалось попасть в дом генерала; и с ее помощью пробраться в рабочий кабинет. Там он аккуратно сфотографировал все интересовавшие его документы – как те, что лежали на столе, так и запертые в сейфе. Спустя некоторое время упомянутый выше Киппенбергер, депутат от КПГ, выступил в Рейхстаге с докладом о продолжающемся тайном перевооружении рейхсвера – на основе документов Хаммерштейна. Так совпало, что Хаммерштейн как раз тем утром лично уничтожил эти самые документы; поэтому вечером он задумчиво рассказывал коллегам: «Коммунисты, конечно, люди неприятные, но знаете, надо признать, что организация у них высоте». Вот ведь как удивителен может быть мир: в 11 утра генерал уничтожает секретные бумаги, хранившиеся в сейфе, а через три часа они всплывают в выступлении депутата Рейхстага.
Биографы Хаммерштейна полагают, что рассказ Дюнова – вымысел. Но почему? Большая часть претензий Энценсбергера, на книге которого основан мой конспект, сводится к неточностям изложения Дюнова: скажем, тот неправильно пишет фамилию генерала как «Хаммерштейн-Экурт». На мой взгляд, этот рассказ вымысел по другой причине: сам «агент Аппарата» (вероятно, Лео Рот) в этом повествовании – лишний персонаж. Чтобы нужная бумага попала нужным людям, достаточно было самого генерала и его дочери.
Подобная версия биографами исключается. Общий тон всегда один и тот же: «Геноссе Хаммерштейн ничего не знал, в его семью пробрались враги!». Все дочери в своих воспоминаниях клянутся, что с папой общались мало, их жизнью он не интересовался, на все похождения смотрел сквозь пальцы и вообще был человеком довольно отстраненным.
Кстати, уверен, что некоторые читатели уже где-то слышали историю не в меру прытких «папиных дочек». Были, знаете ли, такие сестры Митфорд. ДЕГ высказал любопытную гипотезу, что никакими сестрами они не были, а речь шла о разведывательной школе, замаскированной под семью. Конечно, я не берусь сказать такого же о Хаммерштейне и его семи детях, но было бы интересно взглянуть на семейство и под таким углом.
Надо сказать, что из воспоминаний дочерей Хаммерштейна складывается любопытная картина: с одной стороны, генерал демонстративно не интересовался интересами и кругом знакомств своих дочерей («Мои дети – свободные республиканцы. Они могут говорить и делать все, что им вздумается»), с другой – явно был в курсе их похождений и иногда даже давал позволял себе давать советы.
В пользу тезиса, что сливом документов занимался именно Хаммерштейн (хотя и через дочерей) можно привести такую историю. 30 января 1933 года Гинденбург назначил Гитлера рейхсканцлером. Перед этим Гинденбург имел беседу с Шлейхером и Хаммерштейном, в которой пообещал, что не собирается делать австрийского ефрейтора канцлером.
(Ну и в свете недавнего инфоповода заодно напомню и о происхождении тезиса о «еврейском происхождении» Гитлера, который буквально является нацистской пропагандой. Это маленький фрагмент прошлогоднего цикла)
Итак, 30 января Гитлер становится канцлером. А 3 февраля он ужинает вместе с военным руководством Германии в служебной квартире Хаммерштейна в Бендлерблоке. Для Гитлера этот ужин был очень важным: нацисты имели слабую поддержку со стороны армии, и новому канцлеру было важно завоевать симпатии генералов. Во время этого мероприятия он выступил с речью, где обрисовал свои планы на ближайшее будущее. Программа Гитлера была хорошо известна: он мало отклонялся от тезисов, изложенных в «Майн Кампф»; но в этот раз он позволил себе конкретику. Она звучала так:
- Для Германии приоритетным направлением является восток, а именно – Польша.
- Внутри страны будет диктатура, так эффективнее.
- Армия должна быть готова к войне через шесть-восемь лет (1939–1941).
6 февраля конспект этой речи был передан «М-Аппаратом» в Москву. Считается, что тут тоже поработали сестрички (это версия Лео Рота) – но каким образом? Их на этой встрече не было. Слить информацию мог только кто-то из присутствовавших на ужине.
(С другой стороны, все может быть существенно сложнее. Дело в том, что имеющиеся списки гостей несколько отличаются друг от друга. И конспектов речи Гитлера существовало как минимум три штуки, тоже с существенными отличиями. А полный и канонический экземпляр был обретен аж в 2000 году. Как известно, чем позже что-то обнаружено, тем оно подлиннее)
Тем не менее, по понятным причинам, главным подозреваемым остается Хаммерштейн. Он-то на ужине в любом случае присутствовал, а его адъютант вел конспект. В свете уже известных фактов, выводы напрашиваются сами собой.
Хаммерштейна называли «красным генералом». При нем рейхсвер развил очень тесные связи с Красной армией; сам Хаммерштейн только с 1928 года посещал СССР как минимум 29 раз. Он много встречался с Ворошиловым и Тухачевским; про последнего Хаммерштейн говорил так: «Он прямо как я из Третьего гвардейского, только с другой стороны». Но гипотеза о том, что Хаммерштейн мог быть завербован СССР, мне кажется смешной. Советский Союз – это государство, раз за разом демонстрировавшее отсутствие субъектности; которое на протяжении всего своего существования действовало против собственных интересов. И кто в стране «рабочих и крестьян» мог реально завербовать немецкого генерала? И как?
Советское влияние в межвоенной Германии (да и вообще в Европе) сознательно раздувалось, чтобы замаскировать присутствие реальных игроков: Франции, чуть-чуть США, и, разумеется, Великобритании. Советская пропаганда работала через раз даже внутри собственной страны, и представить, что она могла всерьез увлечь кого-то из политической элиты Европы, мне сложно.
(Сейчас, между прочим, в ходу тот же самый нарратив, только уже говорят про «агентов Путина» и «европейских политиков, купленных РФ». Что может предложить Россия европейскому истеблишменту, и каким образом РФ способна кого-то «купить», если недавние события показали, что ей не принадлежат даже собственные деньги – такие вопросы остаются без ответов. Замечу, что такой нарратив, по понятным причинам, очень популярен в британской прессе и странах, находящихся в британской сфере влияния. Так проводится одна из многих линий, разделяющих «прогнивший Континент» и «передовой Остров». Мы часто слышим, что Германией, Австрией, Францией, Италией – да и вообще Евросоюзом – через продавшихся марионеток управляет величайший mastermind современности, даже не поднимаясь из-за двадцатиметрового стола. Но разве у кого-то повернется язык сказать что-то подобное про достопочтенного премьер-министра Ее Величества? Никогда!)
При этом, «сторонники» СССР в Европе, конечно, были – но откуда они брались? А вот как-то заводились сами, от сырости и холода в фамильных замках.
Например, у Хаммерштейна была хорошая знакомая, Рут фон Майенбург. С ней он регулярно виделся на приемах другого близкого друга, Максимилиана фон Ассебург-Найндорфа.
(Чувствуете, чувствуете? Вот он, трудовой народ. Рабочие и крестьяне одновременно)
Kapitalisten, hört auf das Gebot:
Feigen Faschisten erwartet der Tod.
Ihr Proletarier setzt euch nun zur Wehr
Von dem Pazifik bis zum Weißen Meer.
Фон Майенбург была из богатой австрийской семьи, ее отец владел шахтами в Богемии. Ровесница старших дочерей Хаммерштейна, она вдруг тоже ударилась в коммунизм, записалась в социалистическую партию, и в перерывах между вечеринками и скачками боролась за права трудящихся. В тридцатые годы «красная графиня» вполне открыто работала на советскую разведку, получив звание майора, а потом и полковника. Согласитесь, что полковник советской армии – это розовая мечта любого европейского аристократа. И, конечно же, считается что это успех советской разведки: завербовали ценный кадр. Только вот кадр пришел сам: поскольку речь шла об инициативе Майенбург. Следовательно, это она завербовала советских, чтобы иметь прикрытие для работы в Германии. Вы, наверное, слышали, что у британских разведчиков действовало железное правило – если их раскрывали, они ни в коем случае не должны были говорить, что работали на Соединенное королевство. Да, шпионили, но в пользу другой разведки. Чаще всего называлась советская, в силу особых отношений Великобритании и СССР. В силу тех же отношений очевидно, что отправляемая «М-Аппаратом» в Москву информация затем оказывалась в Лондоне. А может быть, и вообще обходились без этого – у Хаммерштейна, безусловно, имелись возможности сообщать действительно важные вещи в Лондон напрямую.
Ужин с Гитлером поставил символическую точку в гипотетическом военном перевороте, который могли устроить Хаммерштейн (как глава сухопутных сил рейхсвера) и Шлейхер (как действующий канцлер). Если бы на месте Хаммерштейна был кто-то другой, вполне мог произойти следующий сценарий: военное руководство силами потсдамского гарнизона помещает Гитлера под арест и изолирует Гинденбурга. В январе буквально все ожидали, что Хаммерштейн поступит именно так. Но тот не сделал ничего, тем самым полностью обезопасив Гитлера от угрозы со стороны рейхсвера в самый критический момент. Хаммерштейн, как скала, подпирал Гитлера до своей отставки в 1934 году; его дальнейшие жесты, вроде отправки «Синей книги» умирающему Гинденбургу уже не имели никакого значения. Последовавшая затем фронда Хаммерштейна позволила заретушировать его поведение, трактуя нейтралитет генерала не как дружественный к Гитлеру, а как «враждебный».
Считается, что Хаммерштейн отказался от ареста Гитлера, опасаясь гражданской войны между субтильным рейхсвером и миллионными отрядами СА. Очень хорошо, ситуация действительно была непростая и, вероятно, следовало проявить осторожность. Но затем тот же осторожный Хаммерштейн:
- открыто предлагал Гинденбургу арестовать Гитлера
- выражал поддержку всем военным заговорам против Гитлера. Там где фюрера не взрывали, его предполагалось арестовать силами вермахта. В обоих случаях, разумеется, никакой гражданской войны не предполагалось. Видимо, если нет СА – нет и бюргеркрига.
- незадолго до смерти громко сокрушался: «Если бы у меня была хотя бы одна дивизия, я бы завоевал даже ад, чтобы вытащить оттуда этого дьявола Гитлера». Действительно, разве были в биографии Хаммерштейна эпизоды, когда под его командованием находился хотя бы батальон? Чай, не Папа Римский.
Facta, non verba. Говорить-то Хаммерштейн мог все, что угодно. Но имея реальную возможность противостоять Гитлеру, генерал ей не воспользовался – несмотря на заявленную позицию.
И Гитлеру «мятежный генерал» был совершенно очевидно для чего-то нужен, иначе бы лето 1934 года завершилось бы для него так же, как для Шлейхера и Бредова: офицеров из той же когорты, что и Хаммерштейн.
Чем Хаммерштейн занимался осенью 1939 года я уже упомянул. А что он делал пять лет, между своей отставкой и внезапным назначением на фронт? Вроде бы ничем. Жил в свое удовольствие, курил сигары, ездил на охоту, принимал гостей. Этим гостями были преимущественно офицеры рейхсвера-вермахта, ушедшие в оппозицию Гитлеру. Хаммерштейн пользовался их полным доверием, поэтому в его доме спокойно обсуждалась сначала критика режима, а затем и планы ликвидации Гитлера с последующим переворотом.
(Отсюда возникает гипотеза, зачем Хаммерштейна все-таки расконсервировали перед нападением на Польшу: например, как доверенного человека на уязвимом Западном фронте, способного вовремя просигнализировать о нелояльных настроениях в генералитете, если польская кампания отчего-то пойдет вразнос. Допустим, что шапито с заманиванием Гитлера на Западный Вал не выдумка Шлабрендорфа, а подлинная история. Тогда это выглядит как трехгрошовая провокация:
/в штаб Вицлебена заходит улыбающийся Хаммерштейн. Озирается. Подмигивает/
- Эрвин, а давайте все-таки убьем фюрера? Скажем, завтра? Я проведу Гитлера в бункер, а вы огреете его табуреткой.
- Курт, я вам еще вчера ответил, что это не смешно.
/Хаммерштейн с сожалением делает пометку в блокноте/
- Какие вы все скучные. И Дольман тоже не хочет. Ладно, попробую уговорить Либмана)
Вы все знаете, что есть обширный список покушений на Гитлера. На 90% он состоит из неосуществленных планов; такие случаи можно смело вычеркивать. После войны любой человек с фантазией мог рассказать, как он собирался бросить в фюрера бомбой, но – вот досада-то! – погода подвела. Давайте оставим только серьезные попытки – то есть, те случаи, когда план был приведен в действие, но что-то пошло не так; или случаи, когда масштаб подготовки исключает фальсификацию.
Единственная заметная попытка до войны – это упомянутый выше «Заговор Остера», он же «Сентябрьский заговор». Вермахт планировал ликвидировать Гитлера, если начнется война с Чехословакией. Все его участники регулярно бывали в доме Хаммерштейна и обсуждали этот план с ним.
8 ноября 1939 года плотник Георг Эльзер попытался взорвать Гитлера в Мюнхене, когда тот посещал знаменитый Бюргербройкеллер. Гитлер покинул пивной зал за тринадцать минут до взрыва. Покушение было организованно с невероятным мастерством и расчетом, включая создание и установку взрывного устройства. Гестапо упорно не хотело верить, что подобное мог устроить один человек; даже появилась конспирологическая теория, что за покушением Эльзера стоит вермахт. Впрочем, если ювелиры могут научиться делать бомбы, почему не могут плотники?
(Считается, что провал Эльзера сделал невозможным следующее покушение Гитлера со стороны сотрудника МИД Эриха Кордта. Ганс Остер, тот самый, не сумел добыть взрывчатку из-за новых мер безопасности)
Следующие серьезные попытки заговора возобновились лишь в марте 1943 года. Хаммерштейн к этому времени был тяжело болен – он умирал от рака в своем доме на юге Берлина. Тем не менее, нельзя не отметить, что пока Хаммерштейн был жив, два крупных покушения на Гитлера со стороны военных не состоялись. 13 марта Гитлера не удалось убить в Смоленске – там было подготовлено три плана, включая те самые бомбы в виде бутылок с куантро. Все три сорвались. Через неделю Гитлера планировали взорвать на выставке трофейного вооружения в Берлине; отчаяние генералитета было так велико, что для покушения использовали офицера-смертника с миной под одеждой. Опять неудача: Гитлер внезапно покинул выставку на десять минут раньше ожидаемого.
Как говорится, один раз – случайность, два раза – совпадение, три раза – закономерность.
Гранд-финалом стало 20 июля 1944 года, когда прах Хаммерштейна уже больше года покоился на кладбище нижнесаксонского Штайнхорста. Эта попытка, как вы знаете, почти удалась. Почти. Если бы июльские заговорщики добились успеха, у Германии был шанс (очень небольшой) завершить войну как в ноябре 1918 года. Но у «Великого Декоратора» на Германию были другие планы: Вторую мировую устроили не для того, чтобы повторять опыт Первой. Германию шесть лет откармливали как поросенка к Рождеству; мнение поросенка никого не интересовало, а его отчаянные попытки спрыгнуть с конвейера бойни жестко пресекались. Дело тут, конечно, не в Германии: таковы печальные итоги ПМВ. Кто проиграл, тот и поросенок.
Можно же шутки ради представить альтернативный сценарий (Кайзеррайх, Кайзеррайх…), где в Первой Мировой войне побеждает Германия. И в Великобританской республике – растерявшей половину колоний, лишившейся флота, разоруженной, обложенной репарациями – к власти приходит валлийский социалист без документов и биографии, нарушая при этом все буквально все законы, включая чуть ли не физические. Затем ободранной Британии глупенькое мировое сообщество без боя возвращает Индию, Ирландию и Австралию и как-то случайно пропускает момент, когда ее дифенс-форсес увеличиваются раз в десять и вооружаются новейшей техникой. Дальше – захват Франции и Бенилюкса за шесть недель, воздушная война над Рейном, тяжелейшая кампания в Средней Азии (СССР потеряет 30 миллионов человек, но все же остановит британский лайтнингвор под Троцкоградом), бомбардировки Лондона и красный флаг над Дели. Британию разделят на зоны, а ее руководство повесят за военные преступления в Индии и геноцид ирландцев. И, разумеется, через восемьдесят лет возникнет конспирологическая гипотеза, что Россия является криптоколонией Германии…
Но вернемся к детям Хаммерштейна. Генерал после 1934 года скрылся в сигарном дыму, а вот его семья вела себя очень даже активно.
Мария Луиза разошлась с Шолемом и в 1933 году вышла замуж за адвоката Могенса фон Харбу. Казалось, что это хороший брак. Могенс был сыном Бодо фон Харбу, такого же офицера-генштабиста, как сам Хаммерштейн. Харбу, Шлейхер и Хаммерштейн, дружившие еще в военной академии, были «тремя майорами», как их назвал в своих мемуарах бывший канцлер Генрих Брюнинг. В условиях 1919 года, когда Германия сползала в хаос, эти «три майора» имели возможность самостоятельно принимать решения по ряду важных военных вопросов. Выдавая Бутци за Могенса, Хаммерштейн роднился с семьей своего друга. Тем не менее, брак просуществовал лишь три года; в 1936 году они развелись.
Судьба обоих Харбу довольно печальна. Во время войны Бодо возглавлял штаб генерала Фалькенхаузена, назначенного главой правительства оккупированной Бельгии. Грызня между СС и вермахтом принимала много форм; одной из них стала дележка Бельгии Фалькенхаузеном и Гиммлером. Рейхсфюреру не удалось свалить генерала, но по итогам борьбы был арестован Харбу-старший. Он умер в берлинской тюрьме при неустановленных обстоятельствах; официальной версией осталось самоубийство.
Судьбу Бодо через три года повторил Харбу-младший, Могенс. Его арестовали после войны и отправили в Дахау, переоборудованный тогда в американский лагерь для интернированных. Харбу, как казалось, ничего не угрожало – он не был причастен к нацистским преступлениям; его отца уже записали в герои Сопротивления; более того, Франц Йозеф Шёнингх, будущий сооснователь Süddeutsche Zeitung (то есть, с точки американцев, абсолютно проверенный человек) подготовил необходимые документы для освобождения Харбу. Но тут, неожиданно, поступил запрос на экстрадицию Харбу в Польшу, где тот во время войны занимал невысокий административный пост (как, кстати, и Шёнингх). После чего Харбу скоропостижно скончался. Обстоятельства смерти, разумеется, не ясны. Наверное, самоубийство.
Каждый из этих случаев по отдельности выглядит вполне логично. Допустим, что Харбу-старшего, как человека из команды Шлейхера/Бредова, подмели с отсрочкой в десять лет. А Харбу-младшего убили в послевоенной неразберихе – американцы вообще довольно плохо ориентировались в Германии, потому что у них не было опыта оккупации европейских государств. Но два инцидента вместе смотрятся довольно зловеще. Горы трупов вокруг семейства Хаммерштейнов – отнюдь не фигура речи.
(Излишнее, но все равно любопытное замечание про Шёнингха: он был женат на Ирмгард Вегенер – лучшей подруге Марии Луизы; они дружили еще со школы. Мария Тереза всем рассказывала, что именно Вегенер повлияла на взгляды Бутци таким образом, что та с разбега прыгнула в омут коммунистического подполья. Видите, Германия – маленькая страна. Все друг друга знают, все со всеми знакомы)
А что, кстати, было дальше с Марией Луизой? В 1937 году пламенная коммунистка в очередной раз нанесла пощечину буржуазной системе, выйдя замуж за барона Мюнхаузена. Ну, то есть, буквально: ее мужем стал барон (фрайхерр) Эрнст-Фридеман фон Мюнхаузен. А Мария Луиза, соответственно, стала баронессой Мюнхаузен. Nomen est omen. После войны Ее Высокородие переехали в Восточный Берлин, чтобы совсем уж не отрываться от трудящихся масс, а в 1951 году состоялся развод – по всем признакам фиктивный: чтобы не засвечивать унаследовавшую папину наглость Бутци еще сильнее. Несмотря ни на что, в Лучшей Германии Мария Луиза чувствовала себя замечательно: официально она числилась адвокатом, а неофициально занималась тем же, чем и до войны: вращалась в богемных и околодиссидентских кругах, поставляя информацию советской госбезопасности. Кроме того, у нее имелся целый веер полезных связей как в Западной Германии, так и вообще в Европе и мире. Мария Луиза прожила замечательную и интересную жизнь, тихо скончавшись в 1999 году.
Следующая – Мария Тереза, «Эзи», отличавшаяся, как вы помните, изрядной непоседливостью. Несмотря на это, работу она получала в весьма важных местах. В 1932 году Шлейхер, ее крестный, пристроил Эзи в некое бюро на берлинской Лютцовплатц. Под прикрытием испанской торговой фирмы там располагалась организация, занимавшаяся разведкой в пользу немецкой армии как минимум с 1914 года. Данных о ней почти нет; знаю лишь, что руководитель этого бюро был известен под псевдонимом «Роланд» и тесно работал с фон Бредовым (то есть, и со Шлейхером). Вот в такое место отправили взбалмошную девочку без царя в голове, да еще и серьезно увлекавшуюся коммунизмом.
Бюро существовало до 1934 года; после прихода к власти нацистов его закрыли. В том же 1934 году Эзи по рекомендации Рейхенау получила должность секретарши при немецком военном атташе в Париже генерале Эрихе Кюлентале (тоже близком знакомом фон Бредова). Однако вскоре после прибытия Марии Терезы во Францию, Берлин приказал ей вернуться для дополнительной проверки. Судя по всему, эту проверку она не прошла, поскольку к работе в Париже Эзи так и не приступила.
Есть мнение, что запрос на возвращение Эзи из Париже была отправлен чуть ли не лично Канарисом. Может быть. Причины-то имелись.
В любой биографии Марии Терезы упоминается как она в 1933-1934 годах помогала друзьям, которым грозили репрессии, покинуть Германию – она сажала их на свой мотоцикл и увозила в Прагу. Пока вы обдумываете этот странный тезис (почему уехать на заднем сиденье мотоцикла из страны проще, чем, допустим на поезде), послушайте, как об этом рассказывается.
По словам сына Эзи, Хаммерштейн последние два года в должности использовал свое положение, чтобы узнавать, кого гестапо планирует арестовать и предупреждал их. Выглядело это так: за завтраком генерал как бы между прочим произносил несколько имен. После чего его шустрые девочки бросались врассыпную по названным адресам. И вот Эзи на своем мотоцикле уже мчится в сторону Праги.
То есть Хаммерштейн, который вроде бы крайне индифферентно относился к своим дочерям (и вообще «ничего не знал»), оказывается использовал их для каких-то важных поручений, которые после войны стали тактично называть «спасением жертв режима». А Мария Тереза, если убрать мусорную информацию, регулярно ездила в Прагу. Факт этих поездок скрыть, очевидно, было нельзя – поэтому была придумана легенда с эвакуацией.
В 1934 году Эзи вышла замуж за Йоахима Пааше. Его отцом был Ханс Пааше: пацифист, вегетарианец и феминист. Сто лет назад люди не были так прогрессивны как сейчас, и этот набор качеств у немцев ассоциировался только с одним – шпионажем в пользу Великобритании. Поэтому в 1920 году Ханса убрали люди «Консула». По крайней мере, так об этом рассказывал Йоахим.
В том же году Эзи и Йоахим вспомнили о своем интересе к сионизму и уехали в Палестину. Но уже через пару месяцев вернулись домой из-за внезапно начавшейся эпидемии тифа. В Берлине Марию Терезу задержало гестапо, но вскоре отпустило безо всяких последствий (как и ее старшую сестру, кстати).
Поскольку с сионизмом как-то не вышло, молодая пара переключилась на буддизм и Загадочный Восток. И в 1935 году они уехали в Японию.
(Чувствуете размах, да? «Бенгалия-Греция, Италия-Швеция»)
Перед отъездом к Эзи зашел папа Хаммерштейн и передал ей волшебную визитку с контактами его хорошего друга Ойгена Отта, служившего военным атташе в Токио. Именно Отт помог чете Пааше устроиться в Японии. И все пошло замечательно, никакого тифа, никаких бедствий: Отт дружил с Рихардом Зорге, с которым его познакомила товарищ Майенбург в доме Хаммерштейнов, а там где прославленный Зорге не справлялся, помогали Эзи и Йоахим. Все при деле.
С завершением Второй мировой необходимость в Марии Терезе в Японии отпала. Главной целью британской разведки стали США, поэтому Пааше остро заинтересовались американской культурой и уехали знакомиться с ней на месте – в Калифорнию. Думаю, тут все понятно. После десятилетий напряженной работы в США, Эзи ушла на заслуженный покой в еврейском доме для престарелых в Сан-Франциско, где и умерла в 2000 году.
Теперь Хельга. Она, как вы помните, состояла в отношениях с сотрудником «М-Аппарата» Лео Ротом, которого расстреляли в Москве во время «Большой чистки». Вообще-то, за ним должна была последовать и Хельга, но ей явилось знамение: к ней лично пришел Вальтер Ульбрихт и уговорил не ездить в CCCP.
(Впрочем, я не исключаю, что в реальности с головы Хельги не упал бы ни один волос. Хаммерштейнов хранила высшая сила, что бы они не делали)
После бешеной активности в начале тридцатых годов, Хельга сбавила обороты. Отстегнув от себя Рота, вчерашняя недоучка и прогульщица сменила легенду и занялась учебой.
«Бестолковая» Хельга год проучилась в частной химической школе, затем была вольнослушательницей в университете, а потом нашла работу по специальности в химической индустрии. Вообще, знание химии для шпионов разведчиков всегда полезно. Хельга умница, будьте как Хельга.
К сожалению, с этого момента ее яркая биография излагается пунктиром. Но кое-что разобрать можно. Есть, допустим, общеизвестный факт – ее новым мужем стал Вальтер Россов, архитектор. А вот факт малоизвестный, но интересный: с Россовым Хельгу познакомил, как считается, художник Оскар Хут. Этот господин
- жил в Берлине без прописки, т.е. нелегально
- специализировался на подделке документов. Во время войны он навострился рисовать продуктовые карточки, но вообще его основной деятельностью были фальшивые паспорта и удостоверения личности.
Тоже очень полезное знакомство, согласитесь. «Будьте как Хельга».
Впрочем, муж-архитектор в условиях войны тоже оказался крайне ценным. Его не призвали в армию из-за болезни легких, поэтому вместо рытья окопов Россов тихо копался в экспериментальном садике на юго-западе Берлина. Вместо требуемых растений он выращивал там картошку и тому подобные овощи, снабжая ими все семейство Хаммерштейнов.
После войны Россов сменил садик на Тиргартен, сыграв большую роль в его восстановлении.
Детей у четы Россов не было; но во время войны они усыновили мальчика по имени Хорст. После войны семья жила на три дома: в их распоряжении был бывший дом матери Хельги, где было устроено бюро Россова, квартира в Штутгарте и ферма под Равенсбрюком. Россов скончался в 1992 году, Хельга умерла тринадцать лет спустя. Перед смертью она рассказывала удивительные истории. Например, о том, как она ездила по Транссибирской магистрали (мечта любого немца. Понятия не имею, почему) в Японию, чтобы повидаться с Марией Терезой. Окружающие единогласно сочли, что бабушка уже совсем старая, вот и заговаривается. Ну не знаю, не знаю… Как показывает биография семейства Хаммерштейнов, эти люди при желании могли и на Луну слетать.
После трех старших дочерей Хаммерштейна перейдем к его сыновьям. Они родились заметно позже, поэтому начало их сознательной деятельности приходится уже на сороковые.
Старшим был Кунрат. В тридцатые из интересных вещей с ним случилась только поездка в США, куда его пригласил по учебе бывший военный атташе Соединенных Штатов Джейкоб Уэст. Последний, как не трудно догадаться, был близким другом Хаммерштейна-старшего и впоследствии помог Марии Терезе устроиться в США после переезда из Японии.
(В историографии Уэсту принято сочувствовать – его постигло проклятье Кассандры. Еще на посту атташе в Германии, в начале тридцатых, он безуспешно предупреждал американского посла и вашингтонское начальство, что Германия перевооружается, а впереди – немецко-японский союз и неизбежная война. И никто ему не поверил. Говорят, что столь точный прогноз Уэст сделал благодаря своей наблюдательности – много ездил по Германии и подмечал детали. А его дружба с командующим сухопутными войсками рейхсвера как бы и не при чем)
Поездка Кунрата по сравнению с масштабом деятельности его старших сестер – сущая мелочь, но, все же, стоит поставить галочку: юный Кунрат, похоже, неплохо знал английский.
После возвращения из США Кунрат пошел по стопам отца, поступив в военное училище. Уже в 1939 году он принял участие в Польской кампании. Потом была Франция, где Кунрат получил ранение и, как следствие, освобождение от фронтовой службы. В тылу он начал учить юриспруденцию, одновременно числясь в штабе потсдамской военной школы.
Если сестры Хаммерштейн действовали среди коммунистов, то братья работали с консервативной оппозицией. «Девочки налево, мальчики направо». Или даже «Я делю своих детей на четыре две группы…» Метод вроде бы Хаммерштейна, а результат как у сестер Митфорд :-) Поэтому совершенно очевидно, что Кунрат в итоге вышел на участников заговора против Гитлера; в отличие от своего брата Людвига, который был одним из активных участников путча, Кунрат держался гражданской ветки – например, в Лейпциге он много общался с Карлом Гёрделером.
(Тем не менее, Кунрат почти поучаствовал в той самой «Валькирии». Первоначально операция была назначена на 11 июля. Соответствующее сообщение отправили Людвигу, но записку вместо него по какой-то досадной оплошности получил Кунрат, который честно пришел к Бендлерблоку и прождал там два часа. Затем к нему подошла добрая душа и шепнула, что сегодня Гитлера свергать не будут. Расстроенный Кунрат отправился домой)
В момент путча Кунрат находился в родовом поместье Хаммерштейнов в Штайнхорсте. По логике событий, гестапо должно было держать его на карандаше – как минимум, за тесную связь с Гёрделером, ордер на чей арест подписали еще за неделю до путча. 22 июля Кунрат прибыл в Берлин, чтобы увидеться с семьей. Несмотря на чрезвычайные меры в столице (да и во всей Германии), он без труда встречается с матерью и младшим братом Францем, после чего надевает черную форму своей части, панцергренадерской дивизии «Гроссдойчланд» (внешне очень похожую на эсесовскую), и уезжает в Лейпциг. Чтобы спрятаться? Он же родственник заговорщика! Не-а. Кунрат ходит в университет на лекции и вообще неплохо проводит время. Уже в августе он узнает, что вокруг, оказывается, происходят жуткие вещи – восемь его знакомых по Сопротивлению были казнены, многие арестованы, а его шеф Гёрделер – в бегах (через несколько дней его тоже найдет гестапо).
Теперь-то точно надо прятаться? Щаззз. Кунрат совершенно спокойно пишет рапорт своему военному начальству и просит предоставить ему отпуск, чтобы он мог взять летний курс в университете, а перед этим – навестить свою бабушку. Конечно же, это разрешение ему выдают, и Кунрат едет в Бреслау, где живут Лютвицы (семья его матери). Кунрат проводит там остаток августа, а затем возвращается в Берлин, причем подвозит его генерал СС – ну вот так совпало. В Берлине он встречается с Людвигом, который, на секундочку, в бегах, а потом уезжает в Кёльн и полностью пропадает с радаров до конца войны. «Вышел через вход».
После войны Кунрат работал в концерне Otto Wolff AG, который, как не трудно догадаться, принадлежал Отто Вольфу фон Амеронгену. Вы, наверное, слышали о нем: это крупный немецкий промышленник, известный тем, что в свое время организовал сделку «Газ–трубы». Причем это семейный бизнес – его батюшка строил для Советского Cоюза нефтепроводы на Кавказе. И, конечно же, Кунрат устроился туда не по объявлению – Хаммерштейны давно дружили с Вольфами. Помните эпизод с загадочным назначением Хаммерштейна-старшего на Западный фронт? Его штаб располагался в Кёльне, а сам генерал жил в особняке своего старинного приятеля Отто Вольфа-старшего.
(Можно так же вспомнить, что Шлейхер последние месяцы своей жизни провел на вилле возле озера Грибницзе. Вилла принадлежала Вольфу-старшему. А по соседству, кстати, жил Конрад Аденаэур)
Фигура Вольфа-младшего очень важна для понимания внешней политики старой ФРГ; на этого человека были завязаны едва ли не все экономические отношения с СССР и соцблоком. И присутствие рядом с Вольфом сына Хаммерштейна, скорее всего, имело вескую причину. Оставлять столь важное направление на самотек в стране, получившей независимость де-юре, но еще не де-факто, никто бы не стал. Даже сейчас труба из Германии в Россию – это проблема мирового масштаба.
Кроме того, Кунрат является одним из первоисточников сведений о своем героическом отце. Отчасти речь идет о дневниках Кунрата, которые тот вел в 1942-1944 годах, а потом каким-то образом спрятал в Дании (я напомню, что человек с осени 44-го был в бегах) и опубликовал уже после войны. Но это так, ерунда. Главная заслуга Кунрата – публикация архива Хаммерштейна. К 1935 году генерал собрал обширный массив документов, описывающих захват власти Гитлером в январе 1933 с точки зрения руководства рейхсвера. Этот архив был помещен в сейф, а сам сейф – отправлен в Великобританию. Когда в Германии улеглась быль от бомбежек, Кунрат отправился в Англию и чудесным образом обрел папин архив. Ну, а поскольку дети Хаммерштейна не были обделены литературными талантами… Ладно-ладно, это уже лишнее.
Личная жизнь Кунрата тоже сложилась интересно. Его женой указана Ингрид фон Фрайенд, урожденная Лютвиц. Как вы помните, Лютвиц – это фамилия его матери, Марии. Не берусь ничего утверждать, но, судя по датам рождения и другим косвенным признакам, Кунрат женился на своей двоюродной сестре. Если я ничего не путаю, то ее отцом был генерал Смило фон Лютвиц, приходившийся матери Кунрата братом. Ничего предосудительного в подобном лично я не вижу, да и немецкие законы против таких браков не возражают. А вот католическим правилам подобный союз противоречит. Если вы помните, я где-то в начале упоминал, что добрых католиков из детей Хаммерштейна не вышло. Собственно, это один из многих примеров.
Средний сын Хаммерштейна, Людвиг. Вслед за отцом и братом выбрал офицерскую карьеру. Воевал на Восточном фронте, в декабре 1941-го был тяжело ранен и переведен в резерв. Как и брат, оказавшись в тылу, получил разрешение поступить в университет, сохранив при этом военную должность.
В военное сопротивление Людвиг, по собственным словам, попал так: в феврале 1943 года в офицерском казино Потсдама к нему подошел Фриц-Дитлоф Шуленбург (с которым до этого Людвиг почти никогда не общался) и внезапно спросил:
- Хаммерштейн, вы готовы принять участие в заговоре против Гитлера?
Странно, что эти люди объявления не расклеивали. «Требуются мужественные честные люди, умеющие обращаться с оружием и взрывчаткой, для свержения нацистской диктатуры. Звонить в Верховное командование вермахта». Сыновья Хаммерштейна, кстати, как и дочери, категорически отрицали, что к их решению заняться подпольно-подрывной деятельностью мог быть причастен papus. «Говорить детям, что делать, было не в его стиле», объяснял Людвиг. Одобряю: хорошо, когда дети растут самостоятельными.
(Собственно, это и есть «метод Хаммерштейна»: самообслуживание. Вы еще помните максимы, которые я процитировал в начале повествования? «Избавьтесь от мелкой работы. Для этого нужно держать около себя несколько умных людей…»)
Разумеется, Людвиг согласился. Поэтому уже в следующем году он принял участие в путче 20 июля. Его группа из четырех человек (он сам, Эвальд-Генрих фон Клейст, Ганс Фриче и Георг-Сигизмунд фон Оппен) вошла с остальными заговорщиками в Бендлерблок, разоружила двух эсесовцев, а потом заняла приемную генерала Ольбрихта, ожидая дальнейших приказов. Людвигу поручили очень важное задание – сидеть на телефонной линии с Парижем, где под руководством генерала Штюльпнагеля подметали СС и гестапо. Когда стало известно о провале покушения на Гитлера, а в Бендлерблоке стало неуютно, Людвиг технично исчез. Как ему удалось покинуть окруженное здание? Так он здесь вырос. Его папа четыре года жил в служебной квартире в Бендлерблоке; конечно же, Людвиг знал все ходы и выходы. По крайней мере, так объяснял произошедшее он сам. «Людвиг Хаммерштейн и тайная комната».
(При этом он, по собственным словам, во время бегства из Бендлерблока забыл в кабинете Ольбрихта портфель со своими документами – то есть, считайте, написал на стене «Тут был Хаммерштейн». Видимо на тот случай, если кто-то будет иметь наглость сомневаться, что Людвиг участвовал в путче)
Затем Людвиг сел на электричку и поехал домой. Там его встретила Хильдур, самая младшая из команды Хаммерштейнов – мать в этот момент посещала родственников в Бреслау. Через два дня Людвиг уехал – но не далеко, а лишь на окраину Берлина, в Кройцберг. На Ораниенштрассе жила супруга офицера, которого он знал по военному училищу, а на том же этаже квартировала некая вдова Герта Керп, фармацевт. Вот эта-то добрая женщина и приютила Людвига, который до 26 апреля 1945 года жил в ее квартире. При этом, Людвига посещали братья и сестры, он сам упоминает о встрече с Кунратом (который был в бегах). Более того, Людвиг регулярно покидал квартиру по разным делам. Как, спросите вы? А Хельга и ее друг Оскар Хут добыли ему фальшивый паспорт на имя Карла Хегемана, немецкого переселенца из Уругвая. Друг Людвига из штаба зенитной школы украл бланк, сам Людвиг отрастил усы и бакенбарды, а Хут все это оформил в Документ. И никакая гестапа не страшна. «Так гениальный разведчик третий месяц водил нацистских ищеек за нос».
А что, кстати, случилось с камерадами Людвига по захвату Бендлерблока? С Клейстом, Фриче и Оппеном? Они-то не смогли просочиться через канализацию, значит, их арестовали и казнили? Арестовали, да. Но, слушайте внимательно, на суде их оправдали за недостатком улик. Людвиг в своих воспоминаниях называет произошедшее чудом. Не могу не согласиться.
В уже современной, объединенной Германии было несколько скандалов, связанных с деятельностью тайной полиции в отношении неонацистского подполья. Выяснилось, что в реальности руководство неонацистов чуть ли не на две трети состояло из сотрудников спецслужб под прикрытием и информаторов на зарплате у BfV. Мотивация тут ясна – тайная полиция всегда будет легитимизировать себя, и если настоящего противника нет, она создаст его сама. Да и финансирование нужно как-то оправдывать. Но речь идет немного о другом: немецкие спецслужбы на протяжении всей своей истории демонстрировали, что отлично умеют внедрять агентов в любое подполье: неонацистское, исламистское, коммунистическое, антисоветское и т.д. Соответственно, почему бы не предположить, что тайная полиция нацистской Германии имела своих людей в рядах участников путча 20 июля? Не случайно же, что некоторых из них оправдали, несмотря на…
- Но ведь крайне наивно считать, что именно в этом случае никто не был связан с геста…
- Так говорить нельзя. Все участники заговора 20 июля – герои. Среди них нет предателей, агентов или информаторов. Конечно, нехорошо, что некоторые носили форму вермахта. Но с гестапо никто никогда не сотрудничал.
- Ну, допустим. Но вообще нельзя не отметить, что в провале июльского переворота был заинтересован не только Гитлер, но и Союзники. Ведь это же попытка Германии свести все к ноябрю 1918 года – тяжелому поражению с территориальными уступками и репарациями, но все же без боев за Нюрнберг и Бреслау, без уничтожения немецкого государства и расчленения его территории. 20 июля – это такой случай, когда интересы Гитлера и Союзников совпадали. Так что чудесное спасение Людвига и его товарищей можно объяснить и…
- НЕЛЬЗЯ! НЕЛЬЗЯ! HALT’S MAUL!
В общем, произошло чудо и товарищей Людвига не казнили. И слава богу.
После войны Людвиг работал журналистом, кроме того на протяжении десяти лет он занимал довольно важный пост пресс-секретаря в министерстве внутригерманских отношений. Это ведомство существовало до объединения Германии и отвечало за отношения с ГДР, а также вопросы, связанные с утраченными территориями к востоку от Одера. «Министерство востока», так сказать. Если вы помните, Кунрат – ну вот как-то так совпало – работал в той же области.
(*)
- А вот предположим, что «Гитлер – это фирма».
- Допустим, в Пазевальке произошла замена Гитлера-1 на Гитлера-2. А что, если покушение Штауффенберга было успешным, и фюрера действительно убило бомбой? И тогда в дело был введен Гитлер-3?
- Ну, хорошо, а двойники у фюрера могли быть? Одного двойника убило бомбой Штауффенберга в 1944-м, а второго добрые люди застрелили в 1945-м?
И, наконец, Франц – шестой ребенок и младший сын Хаммерштейна. Если его братья довольно быстро покинули фронт, обосновавшись в тылу, то Франц вообще в армию не попал – он был слеп на один глаз.
Как вы заметили, в семье Хаммерштейнов неукоснительно соблюдалась специализация. Сыновья генерала действовали в рядах правой оппозиции Гитлеру: Кунрат в гражданском крыле, Людвиг – в военном, а Франц – в духовном. Еще в 1937 году мать Франца (напоминаю: католичка) отправила его на занятия для подготовки к конфирмации, которые вел пастор Нимёллер. Протестант.
(Нимёллер – это который «Когда нацисты пришли за коммунистами, я молчал…»)
Ну не получилось из детей Хаммерштейна добрых католиков. А ведь он так хотел!
Через три недели пастора арестовали. Это лишь сильнее убедило Франца сохранить контакты с протестантской церковью. Во время войны он работал в одной из крупповских фирм, но регулярно общался со священниками, поддерживающими Сопротивление. В отличие от своих братьев, он не стал прятаться после 20 Июля, и был взят гестапо вместе с матерью и младшей сестрой Хильдур в рамках так называемого «ареста по семейной принадлежности» (Sippenhaft). Как член семьи врага народа, если на наши деньги.
- Ну вот, репрессии, - скажет читатель. – А вы разводите тут какие-то мутные намеки про неприкосновенную семью. Родственники нелояльного генерала пострадали за оппозицию режиму!
Да-да, так и есть. Правда, глупое гестапо опять арестовало не тех – под раздачу попали наименее причастные Хаммерштейны – но чего еще ждать от подручных бесноватого фюрера? Однако, как произошел этот арест? И к чему он привел? Что ж, слушайте.
Уже 21 июля – на следующий день после путча – некая фрау Тайле, жившая в Штайнхорсте по соседству с поместьем Хаммерштейнов, сообщила в гестапо о местонахождении Кунрата и его матери Марии. В Германии чрезвычайное положение, тайная полиция работает в три смены, подметают ВСЕХ. А каков итог звонка фрау Тайле? К ней приехал сотрудник гестапо, сказал, что она тупая истеричка, и ушел. В поместье Хаммерштейнов он даже не стал заходить.
Через три недели гестапо, наконец, проснулось и провело обыск в берлинской квартире Хаммерштейнов, а также посетило дом Лютвицов в Бреслау (там, как вы помните, Кунрат провел большую часть августа). Разумеется, никаких следов Людвига-унд-Кунрата не нашли. Вдову генерала вызвали на допрос, конечно же не давший никаких результатов. А на «нет», как известно, и суда нет. Марию отпустили.
В конце августа был арестован Франц. Никому не пожелаешь попасть в застенки гестапо, тем более – гестапо с выкрученными предохранителями, каким оно стало после 20 июля. Но о чем вспоминает сам Франц? О пытках, побоях, нечеловеческом обращении? Нет, о том, что в его одиночной камере тюрьмы Моабит не было книг, газет и радио, зато в избытке водились клопы. Ммммм, ок.
Затем арестовали Хельгу, но уже через две недели ее выпустили. И, наконец, лишь 1 декабря в женское отделение Моабита доставили Марию и самую младшую дочь Хаммерштейна Хильдур. Позже их перевели в тюрьму Шарлоттенбурга. Брат Марии, Смило фон Лютвиц, написал письмо Кейтелю с просьбой освободить сестру и племянницу, на что получил довольно двусмысленный ответ. Позволю себе процитировать:
«Ваше письмо фельдмаршалу Кейтелю – первая жалоба, полученная нами касательно задержанных в рамках Sippenhaft. Все остальные выражали нам исключительно благодарность за предпринятые меры. Хайль Гитлер!».
Сложно избавиться от ощущения, что между строк тут написано: «Сиди ровно, болван. Так НАДО».
Мария и Хильдур тоже не вспоминают о каких-то ужасах заключения. В письме к Хельге Хильдур жалуется, что мама ведет себя так, как будто она не в тюрьме, а у себя в Штайнхорсте. И просит прислать что-нибудь от клопов. «Гитлер, что ты делаешь, ахаха, прекрати».
Но 1 марта 1945 года Марию, Хильдур и Франца привезли на Анхальтский вокзал и посадили на поезд, следовавший в Бухенвальд.
Звучит, конечно, страшно. Но вообще-то Бухенвальд не был конечным пунктом для Хаммерштейнов. Поезд заехал туда просто забрать попутчиков, точно так же, как потом он заскочит в Дахау. Это был «золотой конвой», вывозивший особо ценных заключенных в Альпы.
Список пассажиров этого конвоя слишком большой, чтобы его здесь приводить. Можете почитать сами. Я упоминал о нем в отступлении о Шлабрендорфе; как вы понимаете, летописец Сопротивления тоже оказался там. Самое главное, что нужно знать об этом конвое – случайных людей там не было. Только Очень Важные Персоны, которых любой ценой увозили в безопасные Альпы, подальше от боев и бомбежек.
Рассказ об их освобождении всегда идет под драматичную музыку. «У СС был приказ уничтожить заложников…», «Одному пленному полковнику удалось тайно позвонить командованию в Боцене…», «Подпольный комитет во главе с агентом британской разведки…», «Вермахт успел в последний момент…», «Местный глава гестапо получил приказ убить пленников любой ценой, но внезапно покончил с собой…». Достаточно помнить главное – все VIP были благополучно переданы американцам, никто не погиб. Поэтому стоит ли усложнять рассказ? Людей нужно было спасти, вот их и спасли.
Кстати, в альпийский конвой отправили только Марию и Хильдур. «Женщины и дети вперед». Франца почему-то отпустили, когда поезд прибыл в Дахау. Тот добрался до Мюнхена, а оттуда на велосипеде (!) через всю Германию (!!!) потрюхал домой в Штайнхорст. Когда он подъезжал к городу, к нему приблизился какой-то подозрительный прохожий. Франц испугался, что бродяга отнимет у него велосипед. Но – о, чудо! – это оказался его дорогой брат Кунрат, пропавший в конце августа 1944 года. /пронзительное соло на виолончели, камера отдаляется, экран гаснет, титры/
После войны Франц стал теологом.
(Разумеется, протестантским. И самых широких взглядов. «Я крещен как католик, прошел конфирмацию как протестант, и еще каждую пятницу посещаю синагогу». Человек более циничный, чем я, вероятно, предположил бы, что Франц банально был атеистом)
Он летал в США, где некоторое время учился в Говардском университете – весьма любопытном заведения хотя бы потому, что это университет для черных. И публику он выпускает специфическую. Сам Франц позже стал в нем почетным доктором. Это уже не «метод Хаммерштейна», конечно, а «метод Хабермаса»: сдаться в плен, а потом пудрить мозги новым поколениям американцев в их же университетах. Чтобы в США возник пожар BLM-подобных движений, нужно работать не одно десятилетие, поэтому Делом занялись сразу после войны. Разумеется, инициатива принадлежала не Германии – никакой Германии тогда уже (еще) не было.
Еще Франц стал одним из основателей организации ASF – Aktion Sühnezeichen Friedensdienste («Движение искупления / служба на благо мира»). Ее цель – преодоление последствий нацизма и искупление немецкой вины. Для этого у почтенной организации имеются филиалы по всему миру; и было бы чудовищным кощунством предполагать, что они занимаются чем-то отличным от помощи жертвам нацистов и просветительской работы, чтобы избежать повторения ужасов гитлеровской эпохи. Из рядов ASF вышло немало достойных людей, некоторые из них даже занимали государственные посты в Германии. Сам Франц во время работы как в ASF, так и подобных ей организациях, всегда особое внимание уделял Восточной Европе – совсем как старшие братья.
Что касается Хильдур, младшенькой, то она просто в силу возраста не успела так же активно поучаствовать в интересных событиях, как ее братья и сестры. О ее послевоенной жизни известно немного. Но один любопытный момент есть: в 1952 году она вышла замуж за американского священника Ральфа Цорна и уехала вместе с ним в США. А Ральф Цорн, между прочим, весьма заметная фигура в американском духовном сословии. Например, он сопровождал Мартина Лютера Кинга в качестве переводчика во время его поездки по обоим Берлинам – весьма знаковая поездка. Да и для знаменитого проповедника Берлин город особый (почитайте, почему его зовут Мартин Лютер Кинг).
Хотя на фоне приключений прочих Хаммерштейнов, это, конечно, мелочь. «Чем бы дитя не тешилось».
Хаммерштейн умер в очень удобный момент: в 1943 году. Это дало основания его биографам писать, что беспокойный генерал ушел в иной мир раньше, чем до него добрался Гитлер. Действительно, после июля 1944-го начали подметать всех. С вероятностью 90% Хаммерштейн был бы арестован. Но я абсолютно уверен, что даже в этом случае он не был бы казнен, а отправлен в безопасное место лагерь, где бы дождался прихода Союзников – как это случилось с его семьей. Он же не Вицлебен какой.
(А теперь представьте, какими эпициклами ходили бы биографы Хаммерштейна, если бы тот прожил еще пару лет и, одновременно, не был бы арестован? «Гитлер не забыл Хаммерштейна и хотел отомстить ему, но заговор Штауффенберга сорвал планы диктатора»? «Прозорливый генерал убрал свое имя изо всех телефонных книг, и ищейки гестапо не смогли найти Хаммерштейна»? «Месть Гитлера должна была стать настолько ужасной, что над ней трудился целый отдел Аненербе, лишь чуть-чуть не успевший до конца войны»?)
Похоронное хамство – фирменный прием Хаммерштейна – продолжалось даже из могилы. Якобы ничего не забывший и не простивший фюрер (Гитлер отлично знал о возможном путче в январе 1933 и, как считается, держал Хаммерштейна на карандаше) организовал мятежному генералу первоклассные похороны: на кладбище Инвалиденфридхоф, с присутствием военных и партийных чинов, венком лично от фюрера и пением гимна. Но покойный Хаммерштейн через своих детей заявил, что:
- нацистской тряпки на своем гробу он не потерпит
- «Хорста Весселя» петь не надо
Организация похорон застопорилась. Пока ответственные службы пытались как-то все согласовать, Хаммерштейны забрали гроб с главой семейства и уехали из Берлина в свое поместье в нижнесаксонском Штайнхорсте. Там Хаммерштейна и похоронили. Похоронный венок от Гитлера был издевательски «забыт» в берлинском метро. Как и во всех предыдущих случаях, полоумный диктатор отчего-то проглотил оскорбление.
Начав конспект про Хаммерштейна, я напомнил, что больше всего он известен своей максимой про четыре типа офицеров. Найти ее источник довольно сложно. Возможно, ее обрели среди генеральских бумаг, которые после войны опубликовал Кунрат. Почему бы и нет?
(Кстати, в воспоминаниях детей Хаммерштейна есть забавный эпизод: когда генерал умер, они обнаружили, что тот перед смертью уничтожил все личные документы, чтобы те не попали в руки гестапо. Ну, то есть, этих документов не было. А его рабочий стол, с которого столько лет пропадали бумаги, был девственно чист)
Как бы там ни было, в письменном виде и на немецком максима Хаммерштейна появилась, скорее всего, только после войны. А на других языках? Эрик Варбург, очень известный персонаж, служивший у американцев, вспоминал, что в октябре 1942 года его перевели на секретный командный пункт британской армии, расположенный в поместье лорда Латимера в Бакингемшире.
- Каково же было мое удивление, - вспоминает Варбург, - когда я увидел за столом одного из офицеров написанное большими буквами на стене „I divide my officers into four groups…“ и далее по тексту.
И не говорите. Все мы крайне удивлены.
Итак, давайте подведем итог. Жил да был немецкий генерал, который на словах терпеть не мог Гитлера и нацистов. На деле же он не только не выступал против режима, но и, вероятно, даже «немножко помогал». Одновременно с этим, генерал вел себя крайне вызывающе – но нацистская диктатура ничего ему не сделала. Ни разу.
И еще у генерала были дети, семь штук. Из них как минимум шесть принимали самое активное участие в шпионской и подрывной деятельности, активно пользуясь положением и протекцией отца – а, вероятно, и просто выполняя его указания. Как и в случае с генералом, никто из них не пострадал, хотя просто элементарные принципы стохастики говорят, что уж кому-то да должно было не повезти. Особенно если вспомнить, что вокруг чудо-семейки люди гибли десятками. Несмотря на причудливость биографий, дети прожили очень долгие жизни и вошли в историю героями. Мог ли я пройти мимо столь интересной истории? Ну, конечно же, нет.
Я не ставил своей задачей «разоблачить» или, упаси Боже, «очернить» Хаммерштейна и его семью. Видимо, я просто сильно испорчен художественной литературой. Традиционная интерпретация общеизвестных фактов о Хаммерштейна кажется мне сюжетно очень слабой. В хорошей истории у персонажей имеется убедительная мотивация, а их поступки всегда происходят в соответствии с логикой и законами описанного мира. Читать биографию Хаммерштайна, описанную как курьез, не очень интересно – поэтому возникает желание создать новую интерпретацию, наполняющую повествование мотивацией и логикой.
В завершение – да, мы, наконец, добрались до конца цикла – я хотел бы сказать пару слов об авторе биографии Хаммерштейна, которая легла в основу моего конспекта. Его зовут Ханс Магнус Энценсбергер. Это почтенный дедушка, ровесник другого пожилого гиганта – Хабермаса.
Некоторое время назад я с удивлением обнаружил, что у меня с Энценсбергером не так уж и мало общего. Например, мы оба не историки :-) Да, Энценсбергер написал увлекательную биографию Хаммерштейна, но вообще-то он поэт. Ну, по крайней мере, беллетрист. Мне приятно думать, что я тоже.
Его книга, «Хаммерштейн или упрямство», завершается большой главой, в которой Энценсбергер объясняет, почему он не написал эту биографию в виде романа. А правда, почему? Мог ведь получиться славный конкурент книгам Фолькера Кучера. По словам Энценсбергера, он хотел лишь привести факты, отказавшись от суждений и интерпретаций. Просто рассказать историю Хаммерштейна, какой она была.
(Там же он высказывает мысль, хорошо знакомую аудитории ДЕГа: «историк – это, в первую очередь, следователь)
Сама композиция книги Энценсбергера показывает, что его замысел не вполне удался. Писателю сложно удержаться от мнения. Частично он вынес его в небольшие главки-комментарии, частично – в свои диалоги с уже покойными героями тех событий: Хаммерштейном, Шолемом, Майенбург… Да, буквально разговоры с мертвыми. Старый и почтенный жанр.
Я предположу, что Энценсбергер не стал писать роман по другой причине: он увидел, что имеющиеся факты не создают стройной картины в рамках его мировоззрения.
(Энценсбергера часто называют «левым». Это не совсем точно – свои взгляды он корректировал в среднем каждые десять лет. Как сказал Хабермас: «Он держит нос по ветру»)
Ознакомиться с биографией Энценсбергера я рекомендую вас самостоятельно, в рамках, так сказать, внеклассного чтения. Уделите особое внимание его юности, личности второй жены, поездкам в СССР и политическим заявлениям. Вы не будете разочарованы :-) Я же расскажу лишь, при каких обстоятельствах Энценсбергер заинтересовался судьбой Хаммерштейна. Дело было в середине пятидесятых, когда он работал на радио в Штутгарте. В студию приходили самые разные гости, одним из таких стал Франц Юнг (внеклассное чтение). От него Энценсбергер впервые узнал о существовании генерала Хаммерштейна и его удивительного семейства. Через несколько лет Энценсбергер познакомился с Рут Фишер (внеклассное чтение!), которая рассказала ему о литературных опытах своего покойного партнера Аркадия Маслова (вы знаете, что делать). Маслов еще в 1938 году написал роман «Дочь генерала», где в довольно гротескной форме изложил канонический сюжет: «Герр Хаммерштейн ничего не знал, в его семью пробрались коммунисты». Он рассчитывал, что рукопись ляжет в основу сценария для фильма, но как-то не сложилось. Спустя двадцать лет Фишер посетил ее старый друг Юнг, и та передала ему рукопись Маслова на доработку. Юнг ее немного улучшил, имея в планах то же, что и Маслов: экранизацию. Опять не судьба.
И лишь в 2008 году история Хаммерштейна, наконец, полноценно разделилась на две части – биографическую и художественную. Биографическую оформил Энценсбергер, духовный наследник Юнга-Фишер-Маслова, а художественная стала частью сюжета серии романов Кучера про детектива Гереона Рата.
Мне хотелось бы думать, что на их стыке теперь возникла еще одна: спекулятивная.