Стамбул. Январь 2024 года. День 3: Музей турецкого и исламского искусства, мечеть Султанахмет и дворец Топкапы. Часть 2

Продолжаем прогулку по прохладному январскому Стамбулу. Пока мы отвлекались на турецкие ковры и любовались внутренностями мечети Султанахмет, на улице прекратился дождь. А значит, можно погулять там, где у тебя нет крыши над головой. Тем более, что в Музей мозаики Большого дворца заглянуть не вышло.

Не так далеко находится другой дворцовый комплекс, на этот раз сохранившийся. Правда, не византийский, а османский – знаменитый дворец Топкапы. Его ворота я показывал позавчера, и вот они вновь перед нами. Напомню, что эти Ворота монарха (Bab-ı Hümayun) предназначались для торжественного въезда султана в Топкапы. Ворота открывались каждый день во время утренней молитвы и закрывались после вечерней, здесь начинались различные протокольные мероприятия, связанные с приёмами во дворце.

На английском языке за воротами закрепилось громкое название «Imperial Gate» («Императорские ворота»), но давайте будем переводить иначе. Если вы встретите турецкие названия, в которых используются слова «Hümayun» или «Hünkâr», то знайте, что эти заимствованные из персидского понятия означают что-либо, имеющее отношение к султану. «Повелитель», «монарх», «султан», «падишах» – так много красивых слов, но в англоязычной традиции всё почему-то сводят к «императору».

О надписях на воротах я уже упоминал, не буду повторяться.

Здесь проход свободный, поэтому чего же мы ждём, смело заходим внутрь. Вся вторая половина сегодняшнего дня у нас уйдёт на Топкапы. Скажу заранее: я не рассчитал время и пожалел, что не пришёл сюда пораньше. Три с половиной часа беглого осмотра превратились в натуральную пробежку, а как хотелось бы взглянуть на этот прекрасный дворцовый комплекс не спеша!

Пройдя через ворота и будку досмотра посетителей, смотрим направо, на восток, и видим склон, ведущий к проливу Босфор. Не знаю, как далеко можно спускаться вниз, но читал, что там какие-то здания то ли военного ведомства, то ли иных государственных организаций. Так или иначе, наличие охранников в конце дорожки намекает, что туда идти не следует. Однако стоит хотя бы бегло посмотреть в эту сторону, потому что в остальных местах Топкапы у нас почти не будет возможности увидеть Босфор.

Прямо по курсу, за двумя охранниками, стоит историческое здание 1898 года больницы Гюльхане Серирият. Это была не в чистом виде больница, а место для практики военных врачей, своего рода учебно-образовательный госпиталь, созданный в рамках военного сотрудничества с Германией, – Османская империя пыталась перенять передовой военный опыт у своего союзника. Впоследствии учреждение стало именоваться Военно-медицинской академией Гюльхане.

Несмотря на то, что организация в середине XX века переехала в другой район Стамбула, она сохранила в своём названии слово «Гюльхане». А здание оказалось заброшенным. По некоторым сведениям конца 2010-х годов, там хотят сделать музей, но пока прогресса не наблюдается. Для нас же интерес представляет тот факт, что вся парковая зона вокруг дворца называлась в конце XIX века «Гюльхане», хотя сейчас мы так говорим только про обособленный парк к западу и северу от Топкапы, куда не включаем этот склон с восточной стороны.

Да и в целом под Первым двором Топкапы часто подразумевается только эта территория между Воротами монарха и следующими воротами, где находятся кассы и проход по билетам. А раньше Первый двор Топкапы вместе с парком Гюльхане были синонимами и единым целым. Об этом я вскользь упоминал во время прогулки по Гюльхане.

Сейчас склон со стороны Босфора слабо воспринимается как часть Первого двора и тем более Гюльхане. Кроме этого, он в основном огорожен от Первого двора вот этой длинной стеной. Одно из зданий за стеной было дворцовой пекарней, в 1930-е годы там создали лабораторию по консервации исторических памятников при Археологическом музее. Действует ли лаборатория до сих пор, не в курсе. Также здесь была больница и, возможно, ещё какие-то хозяйственные постройки.

Башня перед нами сопряжена с фонтаном, поэтому мы догадываемся о её значении: это водонапорная башня, благодаря которой подавалась водичка к фонтану. Рискну предположить, что башня подавала воду не только на этот фонтан, но и далее на территорию дворца.

В целом же Первый двор, где мы стоим, был как бы местом пересечения султанской резиденции, общества и каких-то государственных учреждений. Здесь проводили празднества и пятничные намазы, здесь ожидали аудиенции во дворце иностранные послы и государственные деятели, сюда приносили петиции. Из-за постоянного присутствия в Первом дворе янычар, выполнявших функции охраны султана и дворца, встречается другое название двора – Двор янычар.

С другой, западной стороны этого осколка Первого двора длиной в 300 метров и шириной в 100 метров стоят другие здания. Они разграничивают территории собственно парка Гюльхане и нынешнего Первого двора, пусть, как уже сказал, исторически они представляли единое целое.

Археологический музей остался за кадром справа, но мы его всё равно не увидим из-за забора, ведь его центральный вход и его дворик находятся не здесь. На нас он сейчас смотрит своим задом.

Далее справа налево идёт одноэтажное здание какого-то дворцового павильона XIX века, примыкающего к монетному двору. Его название – «Hünkâr Köşkü» – должно переводиться как «Павильон повелителя» или «Султанский павильон». После мы видим небольшие ворота Монетного двора, а затем сам двухэтажный Монетный двор. Комплекс такого важного государственного учреждения выходил к Первому двору лишь своим краешком, он далее тянулся направо.

Но, конечно, самым интересным зданием является большая византийская церковь Святой Ирины. В отличие от Святой Софии и некоторых других сохранившихся византийских храмов, при османской власти её не стали переделывать под мечеть, а превратили в арсенал корпуса янычар. Султан Ахмед III (1703–1730), с которым связана Эпоха тюльпанов, сделал тут своего рода музей оружия, но после него здание опять превратили в закрытый арсенал.

В середине XIX века Святую Ирину всё-таки отдали под музейные нужды, используя то как выставочное пространство, то как здание для фондового хранения. С 1980-х годов здесь ещё периодически проводят концерты, ибо акустика хорошая. Сюда можно пройти как в музей по отдельному билету, что я и предлагаю сделать.

Перед входом посмотрим на церковь чуть под другим углом, чтобы вам было понятно, как близко от неё находится Айя-София. Между этими зданиями – не больше ста метров.

Между двумя храмами какая-то площадь огорожена тентами с эмблемой администрации турецкого президента («Türkiye Cumhuriyeti Cumhurbaşkanı» – «Президент Турецкой республики») и Управления национальных дворцов. Напомню, что Топкапы, как и другие бывшие султанские дворцы, контролируется этим управлением, подчинённым непосредственно президенту. Стало быть, какой-то очередной ремонт, реставрация или археологические работы.

Конкретно на том месте стоит служебное здание поздней Османской империи, не представляющее особого интереса, но если бы не ограждения и можно было его обойти, то мы бы увидели руины больницы Святого Сампсона, существовавшей ещё при Юстиниане в V–VI веках. На месте больницы в середине XX столетия проводили раскопки, разрытые руины частично засыпали, но частично оставили. Ладно, туда проберёмся когда-нибудь в другой раз.

Вход в храм справа тоже завешан тентами. Реставрация, везде в Стамбуле сплошная бесконечная реставрация... Тем не менее, внутрь пускают.

На кадре – один из боковых нефов храма, изначально построенного в IV веке ранее Святой Софии. Ирина – это не какая-то святая, а греческое понятие «Αγία Ειρήνη» («Агиа-Ирини», «Божественный Мир»). Наименования храмов в поздней античности в честь абстрактных понятий было своего рода пережитком дохристианской культуры. До освящения Софии в 360 году Ирина была патриаршим храмом, но и после они нередко воспринимались парой: имели общую ограду, в них служили одни и те же священники.

Интересно, что культурный слой на месте Первого двора за много веков поднялся на несколько метров, поэтому, проходя внутрь храма, нам нужно спускаться вниз по настилу, изначально созданному уже в османское время. Так что мы сейчас стоим ниже уровня земли на улице.

В центральный неф не пройти, он огорожен, а часть площади завешана. Реставрация. Наверх на галерею тоже не подняться, хотя понятно, что это временно и в следующий визит здесь всё может поменяться.

На фото можно заметить интересную черту архитектуры Святой Софии. В алтаре, вид на который немного перекрывает колонна, находятся дугообразные лесенки, своего рода маленький амфитеатр со скамьями. Это на самом деле и есть скамьи для епископов. Такой элемент церковной архитектуры среди других византийских храмов Константинополя сохранился только в Ирине. Он называется «синтрон».

Храм назвали в честь мира, но он принёс, что называется, не мир, а меч. В IV веке крайне популярными среди христиан были идеи арианства. Ариане отрицали триединство Бога и считали, что только Бог Отец – это Бог, а вот с Сыном и Святым Духом надо разбираться. Казалось бы, ариан осудил ещё первый Вселенский собор (Никейский в 325 году), но сам император Констанций II (337–361), сын и наследник Константина Великого, был сторонником арианства.

При Констанции архиепископом Константинополя стал арианин Македоний, и однажды в 346 году, когда Македонию нужно было пройти в храм Святой Ирины, ему преградила путь толпа горожан-ортодоксов. Епископа сопровождало войско, которое ему выделил император. В общем, войско покрошило тогда в давке больше трёх тысяч человек...

Здесь же в храме в 381 году проходил второй Вселенский собор, также называемый Первым Константинопольским. На нём продолжались ожесточённые споры между арианами и сторонниками официального учения. Благо, тогда на троне был категоричный противник арианства Феодосий I (379–395). В общем, после дискуссий нескольких десятков епископов догматы Церкви были уточнены, и с тех пор арианство стало уделом маргинальных групп христианского мира. Короче, в храме бывало очень жарко, а не так, как сейчас в январе в Стамбуле.

Вот здесь в кадр внизу попал тот самый синтрон.

Сверху в апсиде мы видим простой, но впечатляющий огромный мозаичный крест. Почему же здесь не Христос, а крест? Где же всякие фрески, росписи, другие мозаики? Не сохранились? Да, наверное, раньше убранство храма было побогаче, но конха (то есть полукупол) апсиды была сделана именно такой в период иконоборчества в VIII–IX веках. Так что не турки и не время уничтожили старые фрески и мозаики, а сами византийцы.

Ещё сверху слева в кадр попало полотнище, которым закрыли центральный купол храма. Должно быть, там ведутся какие-то работы. Это не позволило сфотографировать центральный купол и наглядно проиллюстрировать другую важную особенность нашего храма, поэтому слушайте на словах.

Храм сгорел во время восстания «Ника» 532 года, о котором я рассказывал позавчера, затем его порушило землетрясение в 740 году. И тогда в ходе финальной перестройки храм приобрёл черты крестово-купольной базилики, чуть ли не первой или одной из самых ранних каноничных образцов данного типа храма.

В чём суть. До этого в Римской империи и её осколках строили базилики, то есть храмы с продолговатыми нефами, которые разделены колоннами. Затем появилась купольная базилика, где по центру должен стоять здоровенный купол. Тенденция к очертаниям креста в плане базилики проявлялась давно, но сочетание разных опор, дополнительных куполов, арок и прочего всегда было разным и идеальный крест не получался. И вот наконец на примере Святой Ирины мы видим аккуратный крест на плане:

Это важно, поскольку именно крестово-купольная архитектура стала доминирующей в Византии, а затем перекинулась на храмы Древней Руси.

Из храма можно выйти в атриум. Точнее, пока нельзя, но раньше было можно. А мы и отсюда посмотрим, что в атриуме стоят два порфировых саркофага.

Византинист Сергей Иванов пишет, что в том саркофаге, что в левом углу, с крышкой, была похоронена Элия Евдоксия, жена императора Флавия Аркадия. Императрица известна тем, что активно участвовала в придворных интригах и повздорила с константинопольским архиепископом Иоанном Златоустом. Тот, вроде бы, невзлюбил Евдоксию и стал обличать её в речах, упрекая в греховных деяниях. В итоге Златоуста выслали из столицы, ибо нечего гнать на жену императора. Я ссылаюсь на Иванова, поскольку в Википедии говорится, что Евдоксию похоронили в храме Святых Апостолов (он не сохранился), но, быть может, здесь нет противоречия, ведь саркофаг могли позже перенести сюда.

Есть и другое мнение по поводу гроба с крышкой. Некоторые пишут, что там похоронен сам Константин Великий! Правда, как это доказать, неясно. Иногда приводится косвенное доказательство: мол, на крышке саркофага можно найти дырочки для гвоздей, на которые, возможно, крепились крест и звезда, а раз было такое почитание похороненного императора в качестве чуть ли не святого, то это точно мог быть Константин. Впрочем, по подтверждённым источникам, Константина похоронили всё в том же храме Святых Апостолов, так что нечего тут фантазировать без причины.

Кто похоронен в другом гробу, что без крышки, неизвестно (по Иванову).

Итак, мы зашли в Первый двор с юга через Ворота монарха, а с северной стороны нас ожидают Приветственные ворота (на османском языке – Bâbüsselâm, на современном турецком – Selam Kapısı). Также встречается другое название – Срединные ворота (Orta Kapı). Смысл и того, и другого названия понятен: эти врата фактически приветствуют гостей и расположены между разными воротами. Как и Ворота монарха, Приветственные ворота были построены при султане Мехмеде Завоевателе, то есть в период создания всего комплекса. Стало быть, границы Топкапы и принципы его планировки были определены сразу же в третьей четверти XV века.

Срединные ворота, безусловно, перестраивались и дополнялись. Так, симпатичные башенки появились при Сулеймане Кануни (1520–1566), значительные изменения внесены при Мустафе III (1757–1774), а различные дополнения во внешний вид и отделку внутренних помещений ворот, где чаще всего жили привратники, вносились вплоть до XIX века.

Дальше начинается чисто музейная территория, вход только по билетам. Купить их можно в кассах справа. Как говорят, именно здесь в туристический сезон выстраиваются сумасшедшие очереди. Заранее посоветую брать в кассах аудиогид, он есть на русском языке. Впрочем, если вы вооружитесь моими подсказками, а также будете самостоятельно читать многочисленные таблички на турецком и английском у ключевых мест дворцового комплекса, то аудиогид, возможно, вам и не нужен.

Не знаток арабского, но, вроде бы как, над воротами находится каллиграфическая запись шахады – исламского свидетельства о вере в Аллаха и пророческой миссии Мухаммеда («Нет бога, кроме Аллаха, и Мухаммед – посланник его»). Далее идёт тугра Махмуда II. Ох уж этот Махмуд, наследил уже на вторых воротах!

По бокам висят надписи в стихотворной форме, где объясняется, что ворота ремонтировались при Мустафе III. Над табличками находятся его тугры. Если честно, я сам не смог бы отличить тугру одного султана от тугры другого, поэтому доверяю информации людей поумнее меня. Поищите на досуге тугры османских султанов: как их вообще различать-то?

Мы прошли Приветственные ворота и смотрим на них с другой стороны. Огромный портик с выступающим карнизом появился у ворот при Мустафе III. Его аккуратное оформление, на мой взгляд, выдаёт в нём более позднюю эпоху (XVIII век вместо XV–XVI-го) и настраивает на домашнюю атмосферу. Снаружи – суровые башни, внутри – миленькие колонны и арочки.

Посмотрим, что там в витринах за колоннами.

О, мы же тут. Видите ворота справа? Это и есть Приветственные ворота с башнями снаружи и портиком внутри. Соответственно, весь садик с деревцами и дорожками, которые отходят от ворот лучами, – это Второй двор. Левее от него будут Третий и Четвёртый.

Общая длина дворцового комплекса без Первого двора – не более 400 метров. Но заметно даже по этому макету, что нагромождение построек в нём весьма внушительное: чего стоит вот этот лабиринт зданий прямо посередине. Это – султанский Гарем, натурально мини-город, куда стоит обязательно зайти.

(Далее, используя слова «Гарем» и «Диван» с большой буквы, я буду иметь в виду здания, а при написании с маленькой буду подразумевать людей.)

Другой макетик позволяет увидеть изначальные масштабы всего Топкапы. Дворцовый комплекс с предыдущего макета занимал не более одной пятой площади, огороженной от остального города Султанской городской стеной. Неплохой аппетит был у султанов, однако. Если б я был султан, я б жил в Топкапы!

Итак, что же мы можем разглядеть на макете?

По центру – три «внутренних» двора. Перед ним и чуть левее – спуск к Босфору. Из самого дальнего угла витрины ко дворцу подходит тропинка: она ведёт к Воротам монарха. Собственно, между Воротами монарха и Приветственными воротами с двумя башнями находится тот Первый двор, где мы гуляли. Позади и справа – нынешний парк Гюльхане. Крайняя точка справа – мыс Сарайбурну, который, как мы уже видели, сегодня выглядит совсем иначе, ибо крепостные стены в этих местах были снесены и сейчас там парк. Засеянный чем-то огородик в правой части макета ныне занимают железнодорожные пути и депо вокзала Сиркеджи.

Значительная часть территории, выходящей своими берегами и к Босфору (перед нами), и к заливу Золотой Рог (справа за мысом Сарайбурну), представляет собой месторасположение античного Византия, греческого полиса, основанного около 660 года до нашей эры. Чем выше, тем круче, поэтому на возвышенности этого места греки построили акрополь со всякими святилищами и общественными постройками.

Храмы в честь древнегреческих богов были уничтожены или переделаны уже христианами, да и в целом основанный Константином Константинополь развивался в основном южнее (левее и дальше на макете). Тем не менее, пространство использовалось жителями Города с разными целями, тем более, что оно было под боком у Большого дворца. Наконец, пришёл завоеватель Константинополя Мехмед II, пожил какое-то время недалеко от нынешней площади Баязид (я об этом упоминал вчера) и решил оттяпать себе козырные земли для нового дворца.

Прогуляемся по прекрасному саду во Втором дворе. Или не прогуляемся... Серьёзно, почему-то большинство дорожек огородили ленточками, поэтому двор придётся обойти по бокам. Почему? Дорожки бережёте? Неясно.

Во Втором дворе пропущенные сюда лица могли встречаться с султаном. В саду двора держали павлинов и газелей. И ещё один интересный факт: прямо под Вторым двором расположена цистерна византийского времени, куда, конечно, никак не попасть: то ли она с концами замурована, то ли вход в неё надёжно скрыт от наших глаз.

Надо сказать несколько слов о происхождении названия «Топкапы». «Kapı» по-турецки – это «ворота», а «top» – «шар», «мяч», «гомосексуалист» (так, это значение нам не надо) или в данном случае то, что стреляет шарами, то есть «пушка». Какие именно ворота прозвали «пушечными вратами», я не понял, но данное название прижилось за дворцом довольно поздно, в XVIII–XIX веках. То ли с каких-то ворот салютовали из пушек по поводу или без, то ли просто красивые пушки стояли, я не разобрался. Изначально же дворец называли Новым дворцом, ибо Старый – это тот, что у площади Баязид.

Есть ещё одно название у Топкапы, которое в своё время гуляло по Европе. Французы переиначили турецкое слово «сарай» («дворец») и прозвали Топкапы Сералем. В некоторых случаях Сералем называли не весь дворцовый комплекс, а только Гарем. Слово «Сераль», простите мою испорченность, по-русски звучит как-то уж очень странно, поскольку напоминает известный всем глагол.

Типичная для Стамбула достопримечательность – старинный фонтан. Конкретно этот интересен тем, что он сохранился со времён Мехмеда Завоевателя. Казалось бы, основателя Топкапы стоило бы уважить в названии, но фонтан решили без сложностей именовать «Площадным фонтаном» – таков дословный перевод фразы «Meydan Çeşmesi».

Надпись на фонтане гласит, что его подновляли в период правления Ахмеда III.

С восточной стороны двора находятся Дворцовые кухни. Изначально их построили при создании дворца, ибо кушать султанам хотелось с самого начала. Впоследствии после пожара 1574 года сам Синан приложил руку к их перестройке. Двадцать аккуратных дымоходов, по десять в два ряда, появились при Синане. Все они в кадр не влезли, разросшийся сад мешает сделать удобное фото.

Разумеется, султану не хотелось видеть, как повара бегают туда-сюда и гремят посудой, поэтому основные действия турецкой адаптации сериала «Кухня» разворачивались не во Втором дворе, а там, за небольшими и едва заметными проходами за колоннами. Всего этих проходов три, и мы можем ими воспользоваться.

Так выглядит внутренняя «улочка» Дворцовых кухонь, которая вытянулась вдоль восточной стороны Второго двора.

Кроме собственно кухонь, а также отдельных помещений для маслобойни и кондитерской тут обустроили жилые комнаты, кладовые, мечеть и даже хаммам. Логично, грязные повара нам не нужны. Казалось бы, здесь не так много пространства, «улочка» тянется всего-то на 150 метров, но персонал кухонь мог доходить до 800 человек, а готовили жратву для четырёх тысяч!

Если мы пройдём вдоль «улочки», то сможем прочесть небольшие тексты у того или иного здания, объясняющие их назначение. Так что мечеть с хаммамом не перепутаете.

Надпись на стене гласит (мой перевод приблизительный):

Осман-ага, также прозванный Египтянином, трудился над созданием этих фонтанов во имя Аллаха. Тот, кто воспользуется ими, пусть прочтёт Фатиху за упокой его души.

Никакого отношения к прозвищу Мехмеда II «Фатих», то есть «Завоеватель» (откуда и название центрального района Стамбула Фатих), эта надпись не имеет. Фатиха или аль-Фатиха (дословно с арабского – «открывающая») – это первая сура (глава) Корана, очень коротенькая, состоящая из семи аятов (стихов). Её принято произносить в качестве молитвы по разным поводам.

Кто такой Осман-ага и куда, собственно, подевались фонтаны, не знаю. Вероятно, они были связаны с мечетью Дворцовых кухонь, которая находится рядом с надписью.

Какая здоровенная капитель! Кусок колонны когда-то давно валялся недалеко от фонтана Ахмеда III, что перед Воротами монарха Топкапы. Вот, перетащили сюда. За этим случайным кусочком византийского наследия скрывается интересная история, а вы знаете, что я люблю истории...

Короче, в Италии есть такой небольшой портовый городок Барлетта. У его берегов однажды потерпел крушение венецианский корабль, который вёз награбленное добро из захваченного крестоносцами в 1204 году Константинополя. Не очень ясно, как именно, но с разбившегося корабля жители города смогли утащить шикарную бронзовую статую с изображением какого-то императора. Какого, точно нельзя сказать: может, это Лев I (457–474), а может, кто-то ещё. Чаще всего статую называют просто – Барлеттский колосс или Колосс из Барлетты.

Части статуи ушлые итальянцы в своё время отпилили и пустили на металлолом, в том числе ноги, отчего в 1430-е годы её пришлось восстанавливать. Так и стоит эта статуя в Барлетте по сей день, считаясь чуть ли не главной достопримечательностью города. И кто-то ведь додумался сравнить расположение ног колосса с отпечатками на капители колонны, что перед нами. И... совпало! Ноги, правда, восстановлены средневековым реставратором, но всё равно подходят же. Стало быть, когда-то на этой колонне, которая должна была достигать 23 метров, стоял пятиметровый бронзовый император.

Помещения Дворцовых кухонь отведены под тематические экспозиции. Обожаю такое в дворцовых комплексах, когда гуляешь по территории и заходишь в небольшие комнатки и павильоны с разными темами. Где-то – реконструкция быта, какая-нибудь сценка с манекенами, как на этом фото.

Где-то – коллекции экспонатов из музейных фондов, как здесь. Их подбор связан с общей темой дворцового быта, не обязательно связанного с едой. Так, симпатичная коллекция трубок XIX века напоминает о традициях курения табака в Османской империи.

Табак из Америки, как всем известно, появился в Европе в середине XVI века и быстро завоевал популярность, породив одну из самых известных человеческих зависимостей. В Османскую империю его завезли при Мехмеде III (1595–1603), и понеслась... Пояснительный текст недалеко от витрины утверждает, что султан и члены двора, включая гарем, были заядлыми курильщиками. Были даже специальные должности при султанском дворе. Отвечавшего за целую команду по изготовлению курительных трубок называли чубук агасы (çubuk ağası), я бы дословно перевёл как «старший по трубкам». Ещё был атешчи; обычно словом «ateşçi» обозначают кочегара, в данном случае это специалист по уголькам для розжига.

В витрине можно увидеть, что длинная трубка лежит в чаше. Это пепельница, которую турки называли «такатука». Такатуки можно было спокойно ставить на пол и не бояться, что пепел просыплется на ковёр или ещё куда-нибудь. Процесс курения нередко сопровождался попиванием кофе, поеданием шербета или перебиранием чёток.

Помещения позволяют оценить, как выглядят внутри пузатенькие купола-дымоходы Дворцовых кухонь.

Во все экспозиции вход включён в общий билет. Формально, кстати, у многих экспозиций в Топкапы стоят объявления, согласно которым любая фотосъёмка, в том числе на мобильный телефон, внутри помещений запрещена. На деле я не заметил, чтобы кому-либо делали замечания на этот счёт, но всё же постарайтесь не фоткать прямо перед носом у смотрителей – мало ли, правила есть правила.

Переход из Второго в Третий двор тоже оформлен воротами, на этот раз Воротами блаженства (Bâbüssaâde). Другое название ворот – Ворота белых евнухов. Дело в том, что спальни белых евнухов, то есть буквально евнухов белой расы, набранных из балканских или кавказских народов, располагались слева от ворот. Справа же жил главный белый евнух, которого официально называли Bâbüssaâde ağası, то есть буквально «начальник Ворот блаженства», а иногда проще – Kapı ağası, «начальник ворот». По-русски будем называть его капы-агой.

Разные церемонии с участием султана проходили во Втором дворе именно у этих ворот. Например, во время джюлюса или джюлуса (cülus), торжественной церемонии интронизации султана, тут ставили трон, султан выходил из ворот вместе с двумя евнухами – главами чёрных и белых евнухов, кызляр-агой и капы-агой, а дальше происходили всякие приветствия, молитвы, присяги на верность.

Присмотритесь к деталям. Ворота были окончательно оформлены довольно поздно. Во второй половине XV века, когда возвели Топкапы и сформировали разделение между дворами, никто так не строил. Данное оформление с цветочными завитками, европеизированными колоннами без мукарн и светлыми тонами характерно для стиля османского барокко и относится к правлению Абдул-Хамида I (1774–1789).

Здесь же, под козырьком Ворот блаженства, выставлялся Санджак-Шериф – одна из самых популярных священных реликвий Османской империи, знамя самого пророка Мухаммеда. Место ввиду сакрального значения специально огородили.

История Санджак-Шерифа крайне расплывчата и туманна. Вроде бы как он попал в руки османских султанов, когда Селим I в 1517 году присоединил к своей империи Мамлюкский султанат, то бишь Египет. Мамлюки контролировали священные места запада Аравийского полуострова (исторически эта область называется Хиджаз), где находятся Мекка и Медина. Где-то там нашли данное знамя и увезли в Стамбул. Оно светилось на фронтах различных войн, во время разгона янычарского корпуса в 1826 году его поставили в мечети Султанахмет, чтобы укрепить в глазах общества статус султанской власти, а также его могли проносить по улицам во время праздников.

На этом месте Санджак-Шериф периодически выставлялся во времена Османской империи, но с тех пор его никто не видел. Хотя, казалось бы, оно хранится совсем недалеко, в зале священных реликвий Топкапы, но хранится не открыто, а в специальном ларце, который никто никогда не открывает. В связи с этим исследователи не знают, в каком состоянии это знамя сейчас, что на нём изображено, есть ли какие-то надписи или это просто, как гласит предание, знамя чёрного цвета, целое ли оно или со временем распалось на кусочки, и так далее, и так далее. Такая вот загадка прямо у нас под носом.

Можно было бы пройти в Третий двор через Ворота блаженства, но мы пока посмотрим, что находится слева от них.

Над постройками возвышается Башня правосудия (Adalet Kulesi), изначально построенная при создании Топкапы. Окончательный вид она приобрела при Махмуде II (1808–1839). Башня является самым высоким сооружением Топкапы и видна не только с территории дворца, но и издалека.

Её значение было одновременно и практическим, и символическим. Башня стоит между Диваном (здание с портиком прямо перед нами на фото) и Гаремом (за башней, мы его здесь не видим). Это позволяло султану в перерывах между пребыванием в Гареме быстренько забежать в башню и оттуда, через специально сделанное окошко, выходящее в зал заседания дивана, наблюдать за тем, чтобы подчинённые не учинили какое-нибудь самодурство. При этом высота башни явно намекала, что султан, сидящий в ней, выше всех остальных и следит за подданными, как Большой брат.

Справа – здание с куполами, это так называемая Внешняя сокровищница (дословный перевод «Dış Hazine»). Второй двор считался ещё «внешним» двором, не домашней территорией султана, хоть здесь и проводились различные церемонии с его участием. То есть уже не проходной двор, как Первый, но и не «внутренний».

Поскольку слово «hazine» имеет и значение казны, о чём можно догадаться по тюркскому происхождению слова «казна», функции здания были смешанными: здесь, с одной стороны, хранилось всякое добро (подарки визирям, послам и другим важным деятелям при дворе), с другой, сюда янычары приходили за получкой. Теперь здесь экспозиция оружия и доспехов. Смотрим.

Фото для общего понимания, как выглядят музейные залы с экспонатами в Топкапы.

О, а это любопытный раритет. Меч самого Мехмеда Фатиха второй половины XV века. Некоторые фотографии в интернете показывают, что ранее меч выставлялся в вертикальной позе, но не так давно, должно быть, витрину чуть поменяли и получилось удачнее. На клинке выгравировано обращение к Аллаху с просьбой даровать силы и могущество Мехмеду и сделать так, чтобы «шеи врагов шариата стали ножнами его меча». Странный образ, но так дословно переводится текст на английском рядом с экспонатом.

Впрочем, зря я использую слово «меч». Да, на английском сотрудники музея написали «sword», но в русской традиции мечами называют только оружие с прямым клинком. Здесь же мы видим небольшой изгиб где-то после середины клинка. Поэтому для нас это скорее сабля, чем меч. А точнее, это кылыч или клыч (kılıç) – уж если называть особый тип клинкового оружия, то давайте прибегнем к оригинальному турецкому понятию. Кылыч в тот период только развивался и впоследствии его клинок приобрёл очень заметный изгиб, здесь же он ещё слабенький и не ярко выраженный.

Меч Мехмеда Фатиха некоторые называют одним из главных экспонатов Топкапы.

По дороге между Внешней сокровищницей и Воротами блаженства стоит небольшой столб. Перед нами – один из примеров типичных для османской культуры... даже не знаю, как их назвать? «Стрелецкая колонна»? Турецкое понятие «nişan taşı» можно дословно перевести как «прицельный камень», но получается какая-то бессмыслица. Давайте остановимся на «стрелецкой колонне», мне кажется, красивое определение.

Турки в Позднем Средневековье полюбили стрельбу из лука и нередко устраивали настоящие соревнования. Известно, что специально отведённые для соревнований стрельбища создавались с начала XV века. В память о победителях соревнований могли возводиться подобные колонны, где фиксировались факты о стрелке, его рекорде и дате выстрела. Ну а если какой-то крупный чиновник или сам султан метко выстрелил, то для стелы могли даже стихотвореньице написать. Позднее эта традиция распространилась на соревнования по стрельбе из ружья. По некоторым подсчётам, только в Стамбуле к началу XX века было около трёх сотен (!) подобных «nişan taşı». Сейчас же многие из них утрачены.

Данная стрелецкая колонна 1791 года посвящена удачному выстрелу по мишени из винтовки, совершённому султаном Селимом III (1789–1807) на расстоянии в 898 метров. Стела долгое время находилась на учебном стрельбище полков нового строя, так называемых Низам-и Джедид, в Левенте, историческом районе Стамбула к северу отсюда, на той стороне залива Золотой Рог. От Селима, насколько мне известно, сохранились как минимум ещё две стрелецкие колонны, любил он это дело. Колонну перетащили в Топкапы во времена ранней республики. На колонне выбито стихотворение некоего Ибрагима Нашид-бея, что за поэт, не знаю.

Так выглядит вблизи вход в зал заседаний дивана. Внутри туда-сюда ходила экскурсионная группа с большим числом людей, поэтому я не смог сделать удачные фотографии. На фото из-под козырька здания, который можно было рассмотреть несколькими снимками ранее, заметна следующая особенность архитектуры – «прозрачность» залов Дивана. Понятно, что по Второму двору не шлялись посторонние люди, но всё-таки это подчёркивало, что решения правительства не принимаются за закрытыми дверьми.

Слово «диван» пришло в Османскую империю из персидского языка и означало что-то, относящееся к документам, канцелярии и прочему. Так за словом закрепилось понятие, близкое нашему пониманию правительства или государственного совета. По-английски диван Османской империи принято называть «Imperial Council» («имперский совет»). Диван возглавлял великий визирь, но султан, как я говорил, наблюдал за диваном исподтишка из специально отведённого окна. Когда ему не нравилось происходящее, он мог задёрнуть занавеску на окне и тем самым намекнуть, что заседание окончено. Тогда члены дивана шли на поклон к султану выяснять, что они делают не так.

Слева за углом находится проход в Гарем. Вход туда по отдельным билетам. Из Гарема мы выйдем сразу в Третий двор, пройдя целую цепочку разнообразных коридоров и комнат.

Общая схема прохода через экспозиционные залы Гарема. На схеме видно, что вход находится левее Башни правосудия во Втором дворе, а выход будет по ту сторону в Третьем дворе. Если верить нумерации, то нам предлагается пройти через 18 залов, хотя в реальности под одной точкой может скрываться до двух-трёх или даже нескольких помещений. Это и без того много, а теперь представьте, что всего в Гареме насчитывается около 300 комнат, а также девять бань, две мечети, больница, прачечная и несколько общежитий.

В интернете встречается информация, что периодически маршрут для посетителей может меняться. Где-то я читал, что Гарем далеко не сразу был открыт для посетителей и в нынешнем виде его музейное пространство сложилось уже в XXI веке; так это или нет, проверить не удалось. Топкапы как музей функционирует с 1924 года, так что за столетие музейные маршруты могли корректировать много раз. С учётом обилия помещений Гарема перемешивать их, открывая доступ то туда, то сюда, не представляет труда.

Глядя на схемы, карты и макеты, может показаться, что Гарем представляет собой полностью закрытое здание. Казалось бы, как можно на площади 100 на 150 метров умудриться создать ещё и разнообразные улочки и внутренние дворики, но архитекторы справились. При этом иногда достаточно сделать несколько шагов или повернуть голову и будет казаться, что тебя перенесло в другое место.

Поскольку мы с вами должны были пройти в Гарем из Второго двора, то изначально мы попали не в собственно гаремные помещения, а в небольшой квартал корпуса дворцовой стражи или так называемых балтаджи. Это понятие происходит от слова «balta» («топор»), ибо среди их дополнительных функций было обеспечение Гарема дровами. Дровосеки-стражники, короче.

Прямо перед нами – двухэтажная мечеть для балтаджи. Роспись фасада относительно поздняя, её относят к XVIII веку, хотя в целом квартал начал складываться ещё в первые десятилетия Топкапы.

Напротив мечети – портик здания общежития корпуса балтаджи. Стена обильно украшена изникской плиткой конца XVI – начала XVII века. Когда мы были в мечети Султанахмет, я объяснял, что она получила прозвище Голубой мечети из-за характерного цвета плитки из Изника. Вот здесь, в отличие от Султанахмета, голубой цвет ярко выражен и действительно преобладает.

Чтобы вы не думали, будто стражников заставляли только таскать дрова, спать в общаге, молиться и слушать радио «Радонеж», стоит увидеть другие помещения их мелкого квартала, среди которых есть кофейня, хаммам и даже курилка, что перед вами. Без шуток, специальная комната была выделена для курения.

На манекенах заметна смешная форма головного убора балтаджи, а вот что плохо видно из-за освещения и дальности – это их пейсы.

Ха, поверили? Это не пейсы, а такие специально подвязанные к головному убору верёвочки, которые должны были мешать то ли женщинам из гарема заглядываться на чужих мужиков, то самим мужикам смотреть по сторонам и соблазнять султанских наложниц. То-то манекены слишком уж грустно покуривают свой табачок... Вероятно, верёвочки имели скорее символическое, чем практическое значение, потому что какую-то особую помеху для обзора я в них не вижу.

Балтаджи на турецком языке называли «zülüflü baltacılar» («зюлюфтю батладжилар»), то есть буквально «дровосеки с пейсами», ибо «zülüf» обозначает прядь волос, свисающую с виска.

Мы вышли в относительно широкий проход между постройками. Справа остались здания корпуса балтаджи, а слева начинается непосредственно Гарем. Из прохода напрямую во Второй двор нам не попасть, ибо путь преграждает Башня правосудия. Одним словом, мы непосредственно видим, как недалеко друг от друга находятся эта башня и Гарем.

Слово «гарем» происходит от арабского «харам», то есть «запретный». Посторонним вход воспрещён, и это подчёркивается закрытостью и обособленностью нашего Гарема, где вся жизнь кипела внутри небольшой площади, а его жительницам долгое время, вплоть до XIX века, категорически запрещали покидать Гарем.

Тесновато здесь было, конечно. Во времена взятия Константинополя, по ряду источников, в гареме были десятки наложниц, а потом султанский гарем (официально «Harem-i Hümâyûn», в англоязычной литературе, как вы уже догадываетесь, «Imperial Harem») насчитывал сотни женщин. Кто-то из современников мог называть цифру до полутора тысяч, но сомнительно. Самый крупный задокументированный список женщин гарема относится к правлению Селима III – 720 наложниц. Не понимаю, как они здесь умещались.

Поднимаемся по дорожке и сворачиваем налево. Здесь мы оказываемся в так называемом Холле с фонтаном (Şadirvanli Sofa). Уже не первый потерявшийся фонтан давным-давно перенесли в другое место, а название осталось. Султан мог заезжать сюда на лошади и спешиваться на небольшой подиум со ступеньками в левой части кадра. Всё для удобства родного султана.

Где-то здесь можно было убежать в секретную комнатку Башни правосудия. Возможно, туда ведут двери, к которым присматривается посетительница передо мной, но могу ошибаться.

Изразцы, которыми украшен холл, относят к кютахийской керамике XVII века. В чём разница с изникской? Это пусть искусствоведы разбираются. Город Кютахья в западной части Малой Азии, но расположенный подальше от нас, чем Изник, был конкурентом последнего в производстве изразцовой плитки и нередко делал похожие по стилю вещи. Поэтому как их отличить на глаз, не знаю.

Дальше мы попадаем во Дворик чёрных евнухов (Karaağalar Taşlığı).

Иногда чёрных евнухов называют гаремными евнухами или просто евнухами, хотя надо понимать, что была группа белых евнухов и группа чёрных. В разные эпохи их влияние при дворе и точный функционал мог меняться, но с конца XVI века сложилось так, что белые евнухи во главе с капы-агой в Гарем не допускались и тусили в Третьем дворе, отвечая за контроль над Эндеруном – расположенной там школой для обучения мальчиков – будущих дворцовых и военно-государственных деятелей. А вот чёрные евнухи во главе с кызляр-агой набирались из африканских мальчиков-негров и охраняли Гарем.

В целом структура дворика похожа на квартал балтаджи, сюда выходят в первую очередь окна общаги.

Направо пойдёшь – в Третий двор выйдешь. Налево, через красиво оформленные ворота, – в гарем попадёшь. Там начинаются непосредственно женские покои.

Над входом – цитата из Корана: «О те, которые уверовали! Не входите в дома Пророка, если только не будет разрешено вам». Не, я понимаю, что у Мухаммеда было много жён, но гарем-то из рабынь он не содержал. Тем более, из сотен женщин! Прикрывались султаны именем пророка, прикрывались...

Интересно, что в XIX веке стала заметна тенденция чуть ли не добровольного набора девушек в султанский гарем. С согласия родителей, конечно, а не самой девушки – кто мелкую будет спрашивать? А несмотря на официальное освобождение всех рабынь гарема в 1909 году, наложницы-любовницы в нём продолжали оставаться. Не скажу, добровольно ли или фактически это было нелегальным продолжением старой привычки держать рабов, но гарем, пусть и весьма скромный по численности, и с официальными жёнами, и с любовницами, был ликвидирован только с падением монархии в 1922 году. Но это было уже не в Топкапы.

Да, под контролем этих мазафакеров не забалуешь.

Особое положение чёрных евнухов в Топкапы определило то, что их лидер кызляр-ага стал крайне влиятельной фигурой, поскольку мог общаться и с султаном, и с ключевыми женщинами гарема, в том числе матерью султана, нередко капавшей на мозги сыночку. В XVII–XVIII веках кызляр-агу можно было считать четвёртым человеком в государстве после султана, великого визиря и шейх-уль-ислама (главного должностного лица по религиозным вопросам, можно сказать, аналога патриарха). Но это номинально, а фактически некоторые кызляр-аги могли поиграть мускулами и попробовать прыгнуть ещё выше.

Итак, султанский гарем в последние десятилетия своего существования обитал не в Топкапы, откуда он уехал вместе с султаном в 1856 году при перемещении резиденции в Долмабахче по ту сторону Золотого Рога. Но стоит упомянуть и о том, что далеко не всегда резиденция султана и место гарема совпадали.

Когда Топкапы только построили, гарем остался в Старом дворце. Государство – отдельно, а женщины – отдельно, это правильно. А потом при Сулеймане Кануни Старый дворец сильно пострадал из-за пожара, а путь к сердечку Сулеймана уже успела проложить Хюррем. Чем не повод переехать поближе к муженьку, чтобы его контролировать? В общем, спорный вопрос, переехал ли гарем в Топкапы из-за пожара или из-за желания Хюррем оказывать влияние на престол. Но с тех пор влияние женщин на политику нередко было значительным, особенно в период женского султаната. Об этом я рассказывал во время прогулки по мавзолеям.

Близкая расположенность большой толпы женщин к государственным учреждениям повлияла на необходимость строго огородить их пространство от окружающего мира. При Мураде III (1574–1595) сложилась примерная современная структура Гарема с его закрытыми дворами и узкими проходами. Тут постарался уже знакомый нам архитектор Синан, а также Давуд-ага, занимавший пост главного придворного архитектора после смерти Синана.

Мы стоим в Коридоре рабынь, расположенном после «парадных» ворот Гарема.

Глядя на развешанные вдоль стены коридора подносы, что традиционно носили на головах, я задумался: а кто, собственно, разносил еду по комнатам? Казалось бы, чёрным евнухам самое то, ведь это самая униженная каста в Топкапы. Кастрированные чернокожие мужики, частенько далеко не симпатичные, поскольку процедура кастрации в те времена сильно влияла на гормональное развитие и порой приводила к натуральному уродству в зрелом и старом возрасте. Но нет, они отвечали в первую очередь за пропускной режим.

Еду до ворот и до этого коридора, как я понимаю, могли приносить либо непосредственно работники кухни, либо балтаджи. Здесь они её оставляли, а дальше на таких подносах их растаскивали жительницы гарема. Огромная цифра наложниц в несколько сотен не подразумевает, что все они были любовницами султана. Многие из них даже ни разу в жизни его не увидели, поскольку их задачи были простыми – обслуживать тех женщин, которых любит султан. Естественно, чем больше любит, тем выше их место в иерархии и тем больше у них прислуги из числа других женщин.

Таких служанок называли словом «odalık», происходившим от «oda» («комната»). То есть просто комнатная прислуга. Европейцы же, услышав это слово, стали называть одалисками наложниц-любовниц, поэтому вы без труда найдёте десятки картин европейских художников, изображавших обнажённых и полуобнажённых девушек в эротических позах в обстановке восточного гарема, и называться эти картины будут «Одалиска». Но вы теперь можете подушнить, если увидите подобную картину, и указать на неверное использование термина.

Также в отношении низших служанок использовали понятие, пришедшее из арабского языка, – «джарие» («cariye»). По своему смыслу оно означает просто «рабыня», но так сложилось, что его часто переводят как «наложница». Поэтому, когда мы встречаем перевод названия данного коридора «Cariyeler Koridoru» как «Коридор наложниц», следует помнить, что по коридору бегали самые униженные и бесправные рабыни, чтобы разносить еду по комнатам для настоящих наложниц. Поэтому предлагаю называть это место Коридором рабынь, так будет точнее.

Очередной дворик, который считается самым маленьким по площади в Гареме. Поскольку сюда выходили как комнаты официальных жён султана, так и помещения рабынь (их общага, прачечная, хаммам), дворик принято называть «Kadınefendiler ve Cariyeler Taşlığı», то есть Дворик жён и рабынь. В конце дворике ещё можно выйти к помещению гаремной больницы, в музейный маршрут больничка не включена.

Если рабыня была слишком хороша, то её делали наложницей. И дальше начиналась своеобразная социальная лесенка, которая с течением времени корректировалась, но чаще всего её классический вариант описывают так. Самый низкий ранг любовницы назывался «гёзде» («gözde», варианты смыслового перевода – «фаворитка» или «избранная»). Гёзде могло быть много, поскольку понравилась султану какая-то рабыня, провёл он с ней ночь, подарил подарочки, и всё – она теперь гёзде. Но стабильных отношений у таких наложниц с султаном могло и не сложиться.

Дальше идут «икбал» («ikbal», варианты смыслового перевода – «счастливая» или «любимая»). Это уже серьёзный титул и стабильный статус, причём со своей собственной иерархией: могла быть старшая икбал, вторая икбал, третья, четвёртая и так далее. Титул появился при Мустафе II (1695–1703). Статус тянул за собой хорошее обеспечение, собственные апартаменты, икбал могла рожать детей, но в целом не была обязана. Короче говоря, почти полноценная жена, но не совсем.

Высшее звено представляли «кадын» или «кадын-эфенди». Дословно «kadın» – это «женщина», а «efendi» – «госпожа». Пожалуй, только их можно называть жёнами, хотя историки пишут, что даже формальные свадьбы до середины XIX века были редкостью. Кроме этого, высший ранг наложницы не освобождал её от положения фактической рабыни и собственности султана. Но, так уж и быть, пусть будут жёнами.

Как правило, число жён ограничилось четырьмя, поскольку по шариату можно иметь максимум четырёх. Бывало, что числом в четыре штуки ограничивали количество икбал и даже гёзде. Титул кадын был придуман при Мехмеде IV (1648–1687). Здесь тоже была своя последовательность: старшая кадын, вторая и так далее. Если кто-то умирал, то все по цепочке поднимались наверх, и, скажем, старшая икбал становилась четвёртой кадын. Естественно, на кадын возлагалось больше ответственности за рождение детей, но и всяких плюшек в виде денег и жилплощади было больше.

Посреди всего этого царства женщин восседал султан. Происходило это в данном зале, который называется Султанский холл (Hünkâr Sofası). По сути, это тронный зал, хотя привычного в европейской культуре трона здесь нет, вместо него справа мы наблюдаем комфортный диванчик в специально отведённой ложе справа. Функции приёма высших государственных лиц, каких-то иных приближённых, своих жён, детей и иных членов семьи дополнялись возможностью проводить развлечения и церемонии, религиозные и семейные праздники.

В длинной ложе вдоль окон, что дальше от нас, располагались женщины из гарема, в первую очередь мать султана – валиде-султан. А выше на балконе бывали рабыни, игравшие на музыкальных инструментах. Пока ВИА «Гарем» играл на балконе, перед султаном ещё кто-нибудь отплясывал.

Данный зал, как и многие помещения Гарема, пережил серьёзный ремонт и изменения после пожара 1660-х годов, поэтому учитывайте, что антураж более раннего времени в Топкапы мы почти не встретим. Значительные изменения в этот зал вносились и позже, особенно при Османе III (1754–1757), когда он был оформлен в стиле османского рококо. Или барокко, что, в общем, для турецкого искусства часто синонимы. Использование типичного для европейского рококо орнамента рокайля со стилизацией ракушек, растений и свитков заставляет называть конкретно этот зал образцом таки рококо.

Посмотрим наверх. В Султанском холле – самый большой купол в Топкапы.

С трёх сторон зала можно быстро пройти в разные помещения по соседству. Валиде-султан и наложницы могли разойтись по своим комнатам, султан же по желанию мог отправиться попариться в свою персональную баньку-хаммам или же уединиться в личных покоях. Давайте на них посмотрим.

В этом помещении когда-то были покои Сулеймана Кануни, но его внук Мурад III в 1579 году попросил Синана переделать комнату. Покои сохранили оформление с тех времён и заметно, что они выдержаны в стиле классической османской архитектуры с обильным использованием изникской плитки. Большая полоса тёмно-синей плитки идёт вокруг всего зала и цитирует Коран, там должно быть что-то про трон. Единственный поздний элемент – это два красиво оформленных спальных места с балдахином XVIII века, одно в этом углу, а другое такое же симметрично справа от камина.

Несмотря на функцию спальни, султан мог принимать здесь государственных мужей. После Мурада комнатой продолжали пользоваться другие султаны, но исторически за залом закрепилось название Личных покоев Мурада III (III. Murad Has Odası). По соседству ещё есть Личные покои Ахмеда I и Личные покои Ахмеда III, но они не включены в маршрут для посетителей.

Комнатки и коридоры опять сменяются двориком. Данный дворик часто называют Двориком гёзде по причине того, что сюда выходят окна их комнат. Правда, какие именно окна в этом длинном здании XVIII века принадлежали гёзде, я не разобрался, ибо тут жили и они, и икбал, и даже сам султан Абдул-Хамид I. Султан, судя по всему, прописался на первом этаже, а кто там выше, надо разбираться.

Также встречается название Дворик Мабейин (Mabeyn/Mabeyin Taşlığı). Этим же словом обозначают данное здание. Оно дословно переводится как «то, что находится в промежутке, между», так традиционно называли пространство в Гареме, где мог жить султан. Собственно, здесь указание на причастность к султану перевешивает указание на гёзде.

Кроме этого, в здании XVII века в этом же дворике жили наследники престола. Речь идёт об облицованной изникской плиткой пристройке с козырьком, названной Двойным павильоном (Çifte Kasırlar). Двойной – потому что в нём две комнаты. Но не стоит думать, что наследник комфортно жил в этом микро-особнячке с видом на дворик, наслаждаясь соседством папенькиных наложниц...

Дело в том, что вопрос престолонаследия в Османской империи нередко приводил к подковёрным играм и кровавым разборкам. В XV–XVI веках вполне обыденной была ситуация, когда вступивший на престол султан убивал братьев, чтобы избежать их претензий на престол. Это правило даже было официально прописано в сборнике законов Мехмеда Фатиха. Порой под горячую руку попадали иные родственники – выжившие случайным образом дяди и собственные сыновья. Обычно же сыновья султана, называемые термином «шехзаде» или «шахзаде» («şehzade», из персидского языка, буквально означает «сын шаха»), отправлялись учиться искусству государственного управления в какие-нибудь санджаки, аналоги губерний в Османской империи.

В начале XVII века правила поменялись. Ахмед I (1603–1617) вступил на престол в возрасте 13 лет и, понятное дело, ещё не имел собственных наследников. По этой причине окружение убедило молодого султана, что младшего брата Мустафу стоит пока поберечь. Его стали держать в полутюремных условиях в Топкапы в «клетке» – строго охраняемых покоях, пусть роскошной и приличной, но фактически тюрьме. «Клетка» по-турецки – «кафес» («kafes»). Даже если Мустафа не был первым узником кафеса в Двойном павильоне, то впоследствии здание носило именно такую функцию.

После ситуации с Ахмедом и Мустафой с обычаем братоубийства решили попрощаться. И братьев, и сыновей держали в строгих условиях в Топкапы, чтобы никаких лишних телодвижений в сторону престола они не делали. Конечно, не вся орава потенциальных наследников оказывалась в одном скромном Двойном павильоне, сюда обычно определяли несовершеннолетних мальчиков, а дальше им выделяли другие комнаты. Да, их воспитывали, они проходили обучение, им могли дать наложниц с бесплодием, а то вдруг родят новых наследников. Но сами условия фактического заключения отражались на физическом здоровье и психике.

Султан Ибрагим I (1640–1648) вступил на престол в 24 года. Когда умер его старший брат Мурад IV и к Ибрагиму пришли, чтобы объявить монархом, он сперва подумал, что это палачи от братца, и от страха долго не открывал дверь. В ходе нескольких лет правления Ибрагим умудрился поссориться со всем своим окружением. Ещё бы, однажды он из-за ворчания своей жены Турхан-султан швырнул их собственного младенца в бассейн, где тот ударился головой о бортик и чуть не утонул. Неслучайно его прозвали «Deli», то есть «Безумным». Он же приказал насильно доставить ему дочь шейх-уль-ислама, которая славилась своей красотой. Это было натуральным плевком в лицо всему духовному сословию. В общем, против него сложился заговор и его задушили.

Сулейман II (1687–1691) стал султаном в 39 лет. Вся жизнь, проведённая в заключении во дворце, привела к тому, что он был совершенно не приспособлен к правлению. Он много молился, часто болел и был прикован к постели, вместо него делами занимались визири. Не прошло и четырёх лет, как султан умер от водянки сердца.

И эти примеры – далеко не единственные. Ну как вам такой «великолепный век» династии Османов?

Да и вид с Дворика Мабейин какой-то унылый. Немного видно Золотой Рог, но при этом видно и стену, которая напоминает, что ты взаперти.

Гаремная мечеть XVII века. Здесь молились наиболее статусные женщины гарема: жёны султана, его дочери и, конечно же, валиде-султан. О роли матери султана в гареме я ранее упоминал. Здесь, в Топкапы, эта роль заметна, когда наталкиваешься на весьма крупный Дворик валиде-султан, её просторные и шикарные покои и её отдельный хаммам. Разбирая фотографии, осознал, что почему-то не сделал снимки с этих мест, хотя точно там проходил.

А вот чего я не видел, так это комнат Хюррем. Подозреваю, что некоторые зрительницы «Великолепного века» специально приезжают в Топкапы, чтобы посмотреть, где же жила та самая Роксолана. Но её комнат нет в маршруте. Уже после поездки, глядя на различные схемы Гарема, я обратил внимание, что рядом с Двориком валиде-султан есть небольшое помещение, называемое Покоями хасеки или Старыми покоями хасеки («Haseki Dairesi», «Eski Hasekiler Dairesidir»). Если сопоставить их расположение с той схемой, что нам предоставили музейные сотрудники, то они будут здесь:

На своё фото я наложил красную границу и стрелочку.

По мнению ряда авторов, это помещение – одно из самых старых в Гареме. Вспоминаем, что титул хасеки как не просто главной жены, а исключительно главной жены, стоящей выше всех остальных наложниц, фактически султанши, был придуман Сулейманом Великолепным специально для Хюррем. Кстати, его смысловой перевод примерно таким и будет – «исключительная». Последней хасеки в истории была Рабиа-султан, жена Ахмеда II (1691–1695). То есть титул хасеки существовал не очень долго – с середины XVI века по конец XVII столетия. Стало быть, вероятность того, что в «старых» покоях хасеки могла проживать Хюррем, весьма велика.

Фанатки «Великолепного века», не благодарите за подсказку! Впрочем, быть может, когда вы поедете в Стамбул, этот зал будет открыт для посетителей и включён в официальную схему и без моих инсайдов?

Так называемая Золотая дорога (Altın Yol). Что ж здесь золотого? Стены никак не украшены, просто узкий проход, соединяющий множество помещений Гарема. Да, он был важным коридором, поскольку по нему наложницы шли в покои султана, но золота не наблюдаю.

Есть красивая легенда, что султан мог по каким-либо праздничным случаям разбрасывать по этой дороге золотые монеты, ну а там уж кто подберёт, тот молодец. А во время джюлуса шехзаде делали то же самое в честь восшествия на престол своего брата или бати. Но это не точно. Присутствует мнение, что золотой в прямом и переносном смысле эта дорога была для счастливых наложниц, которые благодаря связи с султаном получали дорогие подарки, золото-бриллианты и всё такое.

Мы же по этому пути выйдем в Третий двор и попрощаемся с Гаремом.

Третий двор Топкапы был в первую очередь местом для Эндеруна – специализированной школы по подготовке будущих кадров. Слово «Эндерун» происходит от персидского «внутри», поэтому часто Третий двор называют Внутренним двором, ну или Двором Эндерун.

На протяжении столетий из школы Эндерун выходили чиновники, военные и даже деятели мира искусств. В школу попадали мальчики из немусульманского населения, которых набирали, как солдат-рекрутов в Российской империи среди крепостных. То есть какая-то община в зависимости от своей численности должна была предоставить определённое число мальчиков государству в качестве налога. Такая система называлась девширме («devşirme», в переводе «набор»).

Удивительно, конечно, что османская династия и своё потомство порождала благодаря женщинам преимущественно нетурецкого и часто немусульманского происхождения, и опиралась в государственной службе на людей такого же нетитульного происхождения. Понятно, отчего и младотурки, и создатели Турецкой республики считали, что турецкий народ был чуть ли не притесняемым и обделённым в собственной империи.

Даже сюда, в Третий двор, могли протиснуться важные гости вроде иностранных послов. Их, а также членов дивана султан принимал в Палате приёмов или Палате петиций. По крайней мере, словом «петиция» можно перевести понятие «arz», используемое в названии здания, что перед нами (Arz Odası). Если мы повернём голову налево, то увидим Ворота блаженства. Проход между воротами и Палатой приёмов полностью накрыт навесом. Таким образом, допущенные в Третий двор как бы сразу приглашались на приём к монарху и не должны были сворачивать в сторону.

Палата со стороны Ворот блаженства имеет два входа. Один по центру – как я понимаю, туда обычно входили иностранные послы, а другой чуть левее, туда проходили великие визири. За колоннами виднеются арки двух дверных проёмов. Для султана предусматривался вход с другой стороны, со стороны двора. Что ж, зайдём к нему на поклон.

Вновь необычно видеть вместо трона кровать, но не вижу минусов. Решать государственные дела, лёжа на кровати, гораздо удобнее. Это я прикалываюсь, потому что, если посмотреть на рисунки и картины того времени, султан всё-таки предпочитал сидеть на краю кровати. Палата приёмов построена в эпоху создания Топкапы, многое в её оформлении менялось вплоть до XIX века, но нормальный европейский трон завезти так и не успели.

Можно вспомнить, что среди посетителей здания бывало немало русских послов, например, сам Михаил Кутузов. Боевого генерала Екатерина II отправила в Стамбул в 1793 году, чтобы улучшить отношения с Османской империей после русско-турецкой войны, где победили наши. Кроме этого, стоило в перспективе вовлечь Порту в антифранцузскую коалицию. Кутузов произвёл на султана Селима III хорошее впечатление, поскольку неплохо владел турецким языком, привёз много дорогих подарков от императрицы, да и в целом репутация военного ему помогала.

Кутузов показал себя не только хорошим дипломатом, но и отличным шпионом. Каким-то неведомым образом он проник в Гарем, встретился с валиде-султан Михришах, вручил ей драгоценные подарки и вежливо побеседовал около часа о важности развития международной торговли и иных проблемах. Казалось, это была неслыханная дерзость со стороны чужого мужика, да ещё и иностранца, но вопросы были скорее не к нему, а к кызляр-аге, который проворонил охрану Гарема. Евнух подумал-подумал и сказал султану, что Кутуз-паша, дескать... тоже евнух у русской царицы, так что ничего страшного. Султан посмеялся, а к Кутузову как будто стал относиться ещё с большим уважением.

Почти по центру Третьего двора стоит здание Библиотеки Ахмеда III (III. Ahmet Kütüphanesi) 1719 года. Также её называют Библиотекой Эндеруна (Enderun Kütüphanesi). Неплохой образец архитектуры Эпохи тюльпанов, которая ориентировалась на европейскую моду. Здание облицовано мрамором, в крыльцо встроен симпатичный фонтан. В библиотеке хранились религиозные и научные труды на османском, арабском и персидском языках, причём это были рукописи, а не печатные издания. В тот период типографии в Османской империи только-только зарождались, о чём я упоминал, когда увидел вчера на Книжном рынке бюст турецкого первопечатника Ибрагима Мутеферрики.

Главным читателем библиотеки был султан, а вот кто ещё мог ей пользоваться, не могу сказать. С трудом представляю, что к коллекции в три с половиной тысячи рукописей бесконтрольно подпускали ораву мальчишек, что учились в школе Эндерун.

Когда Топкапы переделали в музей, рукописи оставили в дворцовом комплексе и перенесли в здание дальше, оно чуть-чуть попало в кадр справа, за женщиной, которая идёт по дорожке. То здание – одно из старейших в Топкапы, относится ко временам Мехмеда Фатиха. В нём была Мечеть вельмож – пожалуй, я переведу название «Ağalar Camii» слегка литературно, поскольку титул «ага» затруднительно поставить во множественное число. Короче, в мечеть ходили различные высокопоставленные титулованные лица.

В XX веке в музейный период за тем зданием закрепилось название Новой библиотеки, и её коллекция ещё больше, чем старая. А в старой библиотеке расположилась небольшая экспозиция, которая воспроизводит историческую обстановку дворцовой читальни.

Третий двор где-то в два раза меньше, чем Второй, он занимает квадратную площадь длиной в 70–80 метров. В отличие от предыдущих парадных переходов в следующие дворы, здесь достаточно пройти по дорожке слева и проскользнуть между двумя зданиями в конце, чтобы перейти в Четвёртый двор. Точнее, постройку в левой части кадра можно обойти как по этой дорожке, так и левее, за кадром. В целом линия зданий с портиками, что опоясывает двор примерно на половину, производит впечатление чего-то целостного, хотя время создания и функции зданий были разными.

Так, в правой части кадра стоит Павильон Фатиха со множеством колонн, которые не скрыты деревьями. Одно из старейших зданий Топкапы построено при Мехмеде Завоевателе в 1462–1463 годах. Султан устроил здесь свои личные покои. Впоследствии тут хранили различные ценные вещи, подарки от послов, драгоценности, и здание получило название Султанской сокровищницы. Экспозиция с предметами из той самой сокровищницы есть и сейчас, но я не буду на ней останавливаться, а покажу тот шикарный вид, которым мог наслаждаться Мехмед с террасы павильона.

Красиво. Стеклянные ограды поставили не просто так, ведь за ними начинается обрыв и довольно резкий склон в сторону Босфора.

В соседнем здании на восточной стороне Третьего двора, где при Ахмеде III была устроена Экспедиционная казарма (Seferli Koğuşu), сейчас открыта тематическая экспозиция одежды из коллекции музея. Экспозиция явно недавно обновлялась, оформлена свежо и стильно. Почему одежда? Изначально казарма была устроена для тех служащих, которые готовили одежду для султана во время военных экспедиций.

Меховой кафтан, представленный в витрине, по-турецки называется не кафтаном, а словом «кюрк» («kürk»), обозначающим мех. У азербайджанцев кюрком называют зимнюю утеплённую шубу из овчины. А слева – что-то среднее между чулками и наколенниками, по-турецки это называется «дизлик» («dizlik»). Перевод на английский в этикетке позабавил: эти дизлики обозвали леггинсами. Ну, можно и так сказать, хотя кажется, что основное свойство леггинсов – обтягивающий фасон – дизлики как раз не передают.

Представленная одежда датируется второй четвертью XVI века.

Церемониальные кафтаны шехзаде, тоже второй четверти XVI века. Тот, что слева, принадлежал Мехмеду, старшему сыну Сулеймана Кануни и Хюррем. Ему прочили престол, однако он умер раньше своих родителей в раннем возрасте, пусть и успел послужить санджак-беем (губернатором), сопровождал отца в военных походах, а современники отмечали его ум и таланты. Принадлежность кафтана справа не определена.

Ой-ой, что делается! До закрытия музея остаётся 20 минут. Вот это я увлёкся, даже не всё в Третьем дворе осмотрел, а ещё Четвёртый... Кажется, точно придётся когда-нибудь приехать в Топкапы снова.

Уделим хотя бы несколько мгновений Четвёртому двору.

Основное его значение заключалось в том, что это личная территория султана, которую он не делил с чиновниками, школотой из Эндеруна, гаремом, стражей и прислугой. Представление о том, что Третий и Четвёртый двор – отдельные, сложилось в XX веке, во времена султанов их строго не разделяли. За этой зоной закрепилось дополнительное название – Султанская терраса (Sofa-ı Hümâyûn). Если вы внимательно читали, то обратили внимание, что ранее турецкое слово «sofa» я переводил как «холл», но им обозначают как помещение с широко открытыми дверьми и большими окнами, так и открытую площадку. Пусть будет «терраса», по смыслу подходит.

Большинство зданий двора построено в XVII веке. Мы сейчас смотрим на восточную сторону двора, где здания датируются XIX столетием. Среди них – небольшая мечеть в правой части кадра, её называют Террасная мечеть (Sofa Camii).

По центру – маленькая квадратная будка, на стене которой поместили эмблемы администрации президента и Управления национальных дворцов. Это Гардероб (Esvap Odası), где султан переодевался перед посещением зала священных реликвий. Сегодня мы говорили о Санджак-Шерифе, но это лишь одна из реликвий, что хранится и показывается в специально отведённом павильоне в Третьем дворе, куда мы не успеем зайти.

Дальше идёт длинный Большой павильон, как его принято называть в англоязычной традиции. В оригинале это Павильон Абдул-Меджида (Mecidiye Köşkü), названный так по имени султана, при котором его возвели. Напомню, что Абдул-Меджид I (1839–1861) был последним обитателем Топкапы. Можно сказать, на прощание он построил уже совершенно современный для его эпохи павильон, где он устраивал приёмы и отдыхал, глядя на Босфор и перспективу Мраморного моря. Это вам не узкие и душные улочки Гарема.

Данные здания относят к стилю османского ампира. Павильон Абдул-Меджида – последняя постройка Топкапы, с точки зрения истории дворцовой архитектуры очевидное связующее звено со стилем дальнейших резиденций султана, Долмабахче и Йылдыз.

Вид отсюда хорош. Догадаетесь, что в самом низу? Это Босфорская стена Константинополя, которую мы изучали после прогулки по парку Сарайбурну. Справа от неё стоит памятник Тургут-реису, его мы тоже видели. Если вы обратитесь к заметке о той прогулке, то можете повторно рассмотреть фотографию Топкапы, снятую тогда с набережной – там будут видны угловая терраса с четырьмя арками Павильона Фатиха, а рядом с ней – длинный Павильон Абдул-Меджида.

Другой привет прогулке позавчера – вид с Четвёртого двора на Готскую колонну в парке Гюльхане. Напрямую в парк мы пройти не можем и смотрим на него сверху, с террасы. Так-то выход был предусмотрен, и, гуляя по двору, можно натолкнуться на спуск к воротам, ведущим прямо к Готской колонне. Ныне выход используется только в служебных целях.

Темнеет. По территории ходят охранники и намекают, что пора сворачиваться. Да туристы и сами по большей части уже разбрелись, поэтому можно представить, как здесь по вечерам в гордом одиночестве гулял султан когда-то могущественной, но клонящейся к закату Османской империи.

Осторожно, двери закрываются. Успели проскочить через Приветственные ворота и можно потихоньку идти в гостиницу. Концовка прогулки вышла смазанной, но если вы дошли со мной до этого места, то впечатления у вас, думаю, и без того насыщенные.

А на сегодня всё! До новых встреч.

Продолжение следует...

Ранее в поездке:

День 1: Знакомство с историческим центром. Часть 1 | День 1: Знакомство с историческим центром. Часть 2 | День 2: Мечети Фатиха и улочки Эминёню. Часть 1 | День 2: Мечети Фатиха и улочки Эминёню. Часть 2 | День 3: Музей турецкого и исламского искусства, мечеть Султанахмет и дворец Топкапы. Часть 1