Пострусские в аспектах культуры и идентичности, часть 11
Не все проекты будут удачны. Даже, наверное, стоит готовиться к тому, что большинство будут провальны. Но такова ситуация, в которой мы оказались, и ничего неожиданного в этом нет, достаточно лишь беспристрастно оценить сданные нам на руки карты. Самое слабое звено — это «двойки» и «тройки» хосписов доживания и ватных резерваций народных республик под красно-коричневыми флагами и иконами Сталина. Самая печальная судьба, судя по всему, у отрезанного от ресурсной кормовой базы мегаполиса-метрополии и его области. С большой долей вероятности будучи жесточайшим образом разграбленной «праведными» экспроприаторами, Москва еще и отягощена предметной средой, в которой буквально живет имперская мифология. Не исключено, что по окончании первоначального брожения из ряда совсем неживых регионов «средней полосы» с Москвой в центре и самой лютой ватой в Кремле может образоваться очередной извод матрицы, но совсем хилый. Это будет означать, что дух Истории не лишен чувства юмора, как писал Пелипенко. В любом случае протянет эта последняя матрешка уже совсем недолго.
Далее, существующие этнические и религиозные проекты на базе русского субстрата, от младших карт до «десяток». Осмелимся предположить, что эти проекты столкнутся с большими трудностями на пути к цивилизационному успеху.
Проект «Ч» (здесь используем обозначения по первой букве политического субъекта, опираясь на продолжение статьи "Сырье" Алтуфьева [1]) отягощен непростыми отношениями с соседями и внутренними напряжениями, выходящими из реликтов родоплеменного строя и десятилетий межкланового кровопролития, и обречен на креолизацию с русским субстратом, итог которой хоть и будет продуктом медиации, но его конкурентоспособность под большим вопросом.
Проект «У» с одной стороны грозит серьезной инверсией, с другой — варится в собственном варианте русской матрицы (РМ), что вкупе с работой в просроченном формате национального государства сильно снижает шансы на успех. Впрочем, пожелаем им удачи в трансформации собственной ментальности.
С проектом «Б» много неясностей, над его «материнскими» территориями довлеет все тот же дух РМ в облегченном варианте постсоветского социализма, но мастерское лавирование бывшего зампредседателя колхоза между западными и восточными соседями с предпочтением перспективам западным может внушать некоторый оптимизм ведущим акторам проекта, при условии, что политик сможет удержаться на плаву.
Проект «Т», напротив, может вспомнить ордынские корни и стать новой маленькой Московией, что принесет много головной боли соседям на Урале и не только. К общеисламскому проекту тоже много вопросов. По крайней мере, можно утверждать, что без выруси перекрашивание племен московитов из красно-коричневого в зеленый не возымеет никакого положительного действия — рой останется роем, а умирающая ЛКС вряд ли будет реанимирована возникновением очередного симулякра Должного (впрочем, и слава богу).
Китайская экспансия тоже не представляется чем-то положительным: смена РМ на китайскую не выглядит продуктивным, а их медиация может породить весьма опасных гибридов, как для соседей, так и для природы, которую они будут эксплуатировать.
Проекты на базе региональных идентичностей от младших карт до валетов и королей могут осуществиться в самых разнообразных формах и с самыми различными перспективами. Впрочем, стоит быть честными сами с собой, учитывая происхождение основного населения и плачевное состояние культуры, большинство из них примут типичные формы failed state.
Однако многие могут дать пострусским теоретикам и практикам возможность распространить и претворить в жизнь свои идеи. Здесь стоит упомянуть, что некоторые регионы окажутся по своему происхождению в высокой степени однородны. В этом свете важна работа по восстановлению этнических корней, пусть и потерянных в глубине веков, но могущих стать основой для формирующейся региональной идентичности, ибо не всем дано мыслить футуристично - в постэтническом ключе. Фронт работ по истории, археологии, этнографии и даже этнофутуризму поистине необозримый. Как минимум, это побьет карту русской мифологии и державной истории как мощных факторов воспроизводства РМ. Альманах «Острог» на своих площадках в соцсетях не зря продвигает финно-угорскую тему как наиболее вытесненную за горизонт культурной рефлексии, хотя племена этой группы стоят у популяционных истоков существенной части регионов РФ. Массам еще предстоит осознать, что евразийское уралоидное происхождение не стигма, а основа для продуктивной медиации.
Возвращаясь к еще не оформившимся даже в воображении инженеров мифа джокерам сегрегированных идентов, попробуем осторожно высказать мысль, что, несмотря на кажущуюся хрупкость, именно у них шансов на продуктивный цивилизационный синтез больше всего. Как и пространства для маневров, в котором хитрая карта-трикстер может сойти за любую масть и старшинство. Особенно учитывая упомянутые тенденции в исторических процессах. Именно эти воображаемые образования дают наивысший шанс построить пострусские общества, свободные от РМ, а, следовательно, направленные на продуктивную медиацию, а не круг инверсий.
Описанные проекты, не претендуя на сколь-нибудь детальный прогноз соотношения сил, определяют мозаичность пострусского пространства. Политические и экономические проблемы, насущные вызовы (вроде путей наркотрафика, несомненно, грядущего расцвета торговли людьми, терроризма и пр.) и неприятное соседство с агрессивными, а то и глубинно имперскими образованиями, несомненно должны быть в полной мере осознаны. Интеграционные проекты инокультурных акторов тоже надо принять во внимание. Здесь определяющим фактором будут цивилизационные ареалы притяжения [2].
Одно обстоятельство будет для всех общим – это автономизация экономики, которая возникнет естественным образом после дробления и первоначального упадка. Где-то, естественно, это приведет к образованию устойчиво экономически депрессивных (даже безлюдных) зон (мы можем догадываться, где именно), но в целом это будем явлением положительным — для тех, кто сможет извлечь из него дивиденды. Для многих это шанс излечения от «проклятия ренты». В этом месте наши идеи имеют много общего с дискурсами российского регионализма. Возможно, все со временем придет к неофедерациям или конфедерациям постгосударств. Однако этот оптимистичный вариант пока весьма далек и просматривается с трудом.
Можно подумать, что указанные сложности являются следствием проектов выруси. Однако с описанными процессами той или иной степени актуализации придется столкнуться при любом исходе коллапса русской ЛКС. Отсиживаться в хосписах и лепрозориях стягивающегося подобно шагреневой коже русского мира – вариант вряд ли более комфортный, но при этом пассивный и унизительный.
Мы уже упоминали, что конечные #пострусские иденты – образования, не детерминированные одним лишь происхождением. Учитывая конструктивистскую сущность этих проектов, результаты могут быть самые пестрые. Но в том положительная сторона, казалось бы, столь непривлекательного будущего. Состояние полуотпадения от уходящей культурной традиции открывает невиданные доселе горизонты для конструирования из демонтированного на блоки смыслового пространства и свободно адаптированных блоков извне. Это означает, что место под Солнцем найдется не только для вариантов либеральной демократии или стандартных для третьего мира «гибридных авторитаризмов», но и для вариантов традиционализма, и для неомодернистов, и для анархических проектов, и для попыток прорыва в разнообразные утопии, — все это на новом историческом витке и в культурном синтезе. Критерием успешности выступит соответствие духу времени, и здесь уже либеральная демократия и неомодернизм вызывают определенные вопросы, но не нам их задавать.
Масштаб конструктивизма ограничен лишь воображением и компетентностью дискурсоводов - инженеров мифа, что будут направлять и осуществлять эти проекты. Здесь нельзя снова не упомянуть об оригинальном направлении дискурса Острога под ответвлением #Новая_естественность (это определение было введено Пелипенко для описания формирующегося новейшего культурного типа Цифры[3]) и о связанной с НЕ метафизике психосферной медиации в синтезе с идеями неоварнизма как социальной специализации[4]. Кто знает, на какие высоты подобные идеи могут привести? А сколько еще невысказанных, только назревающих…
Есть, конечно, вариант, в котором #эра_никчемности сыграет с нами злую шутку, и построссийские интеллектуалы окажутся неспособны создавать новые большие смыслы и созидать проекты такого масштаба. Территории просто погрузятся в варварство и хаос, и именно таким образом произойдет утилизация и культурный сброс. Но в свете такой перспективы тем важнее работа по осмыслению и обсуждению описанных процессов и подготовке интеллектуальной базы! Ведь предчувствия «новых темных веков» витают не только над российским пространством, но и над всем западным постлогоцентрическим миром в целом (следовательно, и над большой долей восточного). Велика вероятность, что спокойно отсидеться в благополучной стране не удастся, и значит, поставленная проблема является в каком-то смысле общей для всех. Однако обратим внимание читателей на хронологию сносок, где перечислены наши источники. Все очень свежее и молодое, подавляющее большинство датировано 10-ми годами XXI столетия, пиком эры никчемности. Оставим этот факт на свободную интерпретацию читателей.
Последний момент, который хотелось бы рассмотреть в финале теоретической части, раз мы упомянули состояние постэпохи, в котором описанные фундаментальные изменения РМ обречены происходить, — это перспективы с точки зрения футурологии. Как и все человеческое, а значит преходящее, постэпоха когда-нибудь закончится. Понимая, на какую зыбкую почву мы заходим, оговоримся, что вся конкретика здесь – чистые спекуляции.
Однако нам видится непреложным фактом, что историческая фора достанется образованиям, способным вписаться в новую конфигурацию ментальности, что выкристаллизуется с вступлением в новую эру. В ее преддверии неизбежно и упрощение после смыслового сброса. Однако мы полагаем, что это будет эпоха Новой естественности — «возвращения к вещам», правополушарного реванша[5], но уже на новом витке Истории. Значит, превосходство ранней адаптации к новой макрокультурной парадигме получат те культурные формы, что вписываются в доминирующую ментальность грядущей эпохи.
В контексте нашего предположения это означает ренессанс сакрального, реанимацию магического в культуре и реванш метафизики. Однако это не сулит обязательным скатыванием в то, что принято ассоциировать с «темными веками» и всяческой постапокалиптикой. По всей видимости, страты личностей-постлогоцентриков неизбежно сохранятся в обособленных долях социумов, ибо когнитивные навыки этого культурного типа необходимы в постиндустриальной реальности. А именно в ней будет коваться будущее. Подобные социокультурные конфигурации диктуют потребность в социальной специализации и сегрегации если не каст (варн), то естественно складывающихся слоев социальной пирамиды, скажем, согласно принципам меритократии. Упорядочивающая иерархия социальной пирамиды есть естественное состояние человечеств. Однако стоит заметить, что лишь те иерархии будут устойчивы, что учитывают биологические особенности нашего вида, а именно индивидуальную изменчивость на уровне нейрофизиологии, непрямое наследование таланта и интеллекта (на детях гениев природа отдыхает). Следовательно, речь о тех иерархиях, что подразумевают открытость каст или подвижность «социальных лифтов» в иных моделях. Возможно, о неизвестных доселе динамических конфигурациях иерархизированного социума. Пока мы можем лишь гадать.
Здесь мы опять приходим к модели сегрегированных идентов, основанных на принципах постгосударства, т.е. идеям, сегодня аморфно витающим в дискурсах анархизма и либертарианства. Возможен также вариант полигосударств, когда смежные иденты делят одну территорию, но кроме общих пересекающихся культурных оснований имеют существенные институализированные различия. Возможен и вариант экстерриториальных постнаций, соединенных возможностями логистики будущего и Всемирной Паутиной — этакие гильдии завтрашних дней. Непреложно одно – просроченные конструкты из останков идеологий прошлого и устоявшихся форм социальной организации (вроде национальных государств) обречены если не сразу исчезнуть, то сохраниться в виде реликтов, постепенно впитывающих веяния нового времени, какими бы они ни были.
Конец теоретической части. Продолжение следует
Примечания:
[1] Алтуфьев Д.Ю. Сырье: интеграция и конкуренция. Альманах «Острог» №7, 2015. С. 18–24. https://teletype.in/@ostrog/DbxsAghS7QY
[2] Яковенко И.Г. Дезинтеграция РФ: сценарии и перспективы. «Отечественные записки»,№ 6 за 2002 г.
[3] Пелипенко А.А. Интернет как феномен эволюции культуры. От логоцентризма — к неосинкретизму // Библиотечное дело. 2017. №10 (292). С. 14-18.
[4] Алтуфьев Д.Ю. Зеркало Иблиса. Альманах «Острог» №14. С. 97–104. https://teletype.in/@ostrog/v1RRZi48dZd. Алтуфьев Д.Ю. Новая естественность: от инверсии к медиации. Альманах «Острог» №15. С. 50–62. https://teletype.in/@ostrog/Kmjyu6F3izR
[5] Пелипенко А.А. Люди слова и люди цифры. К проблеме культурно-антропологических факторов системного кризиса современности // Человек и его будущее. Новые технологии и возможности человека / Отв. ред. Г.Л. Белкина. М., 2012. С.87– 105.