Пишу для того, чтобы простить и отпустить.
Часть 4.
По четвергам у нашего класса «медицина». Мы приходим в школу после второй смены и записываем под диктовку лекции по основам сестринского дела. Скучные, откровенно говоря. Искрами юмора в них мелькают правила постановки клизмы. Да и то, после 10 повторения слова «анус» уже стало привычно и обыденно. Но я люблю эти занятия. Потому что по четвергам я притворяюсь, будто обычная восьмиклассница.
Как думаете, чем занимается по вечерам тринадцатилетняя девочка, получившая свободу от родителей?
Не делает уроки, зависает у зеркала, экспериментируя с косметикой и до дыр заслушивает любимые песни?
Глава 3.
Где-то между учительской и кабинетом физики возникло острое желание развернуться и сделать вид, что я забыла в кабинете химии сменку. Но было поздно — меня уже заметили. Коридор, как назло, пуст. До звонка на урок осталась пара минут. Сжимаю покрепче лямку рюкзака, расправив плечи, чтобы казаться повыше и пошире, и иду навстречу неприятностям.
Глава 2.
Я никогда не опаздываю в школу. Потому что выхожу из квартиры в 6:30 утра. После того, как приготовлю Крёстному на завтрак яичницу и сама выпью чай, вприкуску с печеньем.
Глава 1.
Мы назвали его Гномом. За невысокий рост и шапку с висящим на веревочке помпоном. Хотя по школе ходило более грозное его прозвище - Шаман. Он появлялся неожиданно, из толпы в школьном коридоре, размахивался и всю свою неуемную подростковую силу вкладывал в удар помпоном от шапки по моей заднице. И так же молниеносно исчезал, растворяясь среди школьников. Я уже сто раз прокляла тот день дежурства, когда решила прогуляться по школе.
– Да знаю я, откуда Ванька кур принес! У соседей спиздил!
Рука с колодой карт замерла. Девочка лет одиннадцати раскладывает пасьянс «Косынка» на небольшом столике. Столик стоит у окна, в просторной комнате. В комнате, напротив друг друга, две кровати, большая книжная полка, шкаф, два окна. Окна выходят во двор с большим абрикосовым деревом. Абрикосы падают с высоты, разбиваются и превращаются в грязные пятна, больше похожие на раздавленное собачье говно, чем на аппетитный фрукт.
Гремела посуда.
С верхних полок сыпались тазики, жестяные банки из-под чая, стеклянные вазочки и старые целлофановые пакеты. Все шкафы открыты, на столе выстроились парами и одиночками чашки с блюдцами, соусники, пиалы.
Последний раз, когда я видела бабушку в полном рассудке
Последний раз, когда я видела бабушку в полном рассудке – утро накануне операции. Я запомнила ее: сидит на больничной кровати, продавленной почти до пола, и смотрит на, но сквозь, нас. Разговор не клеился, я не знала что сказать, кроме как «Все будет хорошо, не бойся».