Исследование работ ДИОНИСИЯ АНДРЕАСА ФРЕЕРА, заложившего фундамент философской традиции ЯКОБА БЁМЕ. Глава 4

Глава IV. ТОЧКА, ЦЕНТР И ОКРУЖНОСТЬ

В отделе редких и специальных коллекций библиотеки Колумбийского университета хранится ранее не публиковавшаяся рукопись. Мы говорим о лойхтеровской расшифровке (CMS) "Paradoxa, Emblemata, Aenigmata, / Hieroglyphics, / De / Uno, Toto, Puncto, Centro" Фреера, генеалогия владельца которой указана в таблице происхождения, приведенной во второй главе. Именно на основании фактического исследования, без малейшего, хотя и простительного, намека на неуместный spiritus almae matris, мы признаем это безупречно выполненное и сохраненное приобретение действительно редким достоянием и настоящей жемчужиной философской и библиофильской литературы.

Рукопись исключительна не только тем, что она неизвестна неутомимому Уолтону (1), но и тем, что представляет собой единственный полный и окончательный экземпляр "Paradoxa...", дошедший до нас на сегодняшний день; поскольку в копии Лойхтера из Британского музея (BMS 5789) отсутствует лист 69, а копия Уолтона, находящаяся в настоящее время в Библиотеке др. Уильямса (WMS 1147), является более ранней версией, демонстрирующей менее удобное расположение рисунков и подписей к ним.(2) Поскольку "Paradoxa Emblemata..." во многих отношениях является шедевром Фреера, с непревзойденной точностью отражающим все развитие его учения, будет не лишним привести здесь некоторые подробности истории этой до сих пор библиографически непризнанной рукописи (re. CMS), перед изучением ее смысла и содержания.

На странице 93 ‘Каталога книг, автографов, гравюр и разных предметов, принадлежавших покойному Джону Аллену ...Нью-Йорк, 1864 год", составленного Джозефом Сэбином (1821-81), известным в то время профессиональным антикваром, для аукционной продажи имущества Аллена, проведенной "Бэнгсом, Мервином и Ко." в Нью-Йорке со 2 по 12 мая 1864 года (3), - мы находим следующую запись:
"1156. ФРЕЕР (Дионисий Андреас). Varadora Emblemata Aenigmatica, Hieroglyphica de Uno, Tot, Puneto, Centro. - Рукопись прошлого века, очень тщательно выполненная и, несомненно, подготовленная к публикации. Портрет Фреера 8vо, пером и тушью, лимонно-сафьяновый; обработанные края и боковые стороны."
К описанию Сэбина нужно кое-что добавить, кое-что изменить и кое-что удалить. Добавить следует информацию о том, что страницы имеют плотную позолоченную окантовку по трем открытым краям. Бессмысленное "Varadora", неверно истолкованное Сэбином из-за орнаментальной надписи Лойхтера на титульном листе "Paradoxa", должно быть заменено на последнее; а фраза "и, несомненно, подготовлена к публикации" должна быть опущена. Ибо рукопись, как и все другие работы Фреера, переписанные Лойхтером, Леппингтоном и другими из его ближайшего окружения, была сделана как мемориум, свидетельство и выражение любви, сам по себе не являющийся тиражным произведением, рукопись не была подготовлена к отправке в типографию для публикации. Фактически идентично выполненная копия "Paradoxa..." Лойхтера в настоящее время находится в Британском музее, как указывалось ранее; существуют и другие примеры того, как произведения Фреера многократно переписывались его верным учеником-иллюстратором-художником Иеремией Лойхтером, который, мы должны это помнить, с такой же тщательностью и кропотливым терпением выполнял копии работ мастера, написанных на немецком языке. Эти копии сохранились и до сих пор находятся в Англии, в резиденции Лойхтера и Фреера, где никто и понятия не имел об их публикации.
Сэбин, несомненно, был введен в заблуждение заявлением, сделанным старинным почерком (который, как мы отрицательно определили, принадлежал не Джону Аллану), о том, что это "рукопись, очевидно, подготовленная к публикации”, сделанным на переднем форзаце.

Что касается того, кому принадлежала рукопись (CMS) до того, как она попала к Джону Аллану (1777-1863) в Нью-Йорке, мы ограничены скудостью фактов и имеем лишь самые смутные представления. Помимо предыдущего владельца, который допустил приведенное выше искажение, есть очевидные свидетельства существования другого владельца, который написал на лицевой стороне чистого листа, предшествующего титульному листу: "Bo’t of Shilbeck, Now. 11, 1778“.
Таким образом, мы узнаем, что по меньшей мере три человека — самым ранним из которых, вероятно, был неопознанный Шилбек — владели рукописью до Аллана, о том, как она затем попала в коллекцию последнего, мы знаем только из “Памяти..." Диркдинка (см. выше), что Джон Аллан вёл процветающий бизнес с английскими и шотландскими книготорговцами.

Однако мы находимся в гораздо более выгодном положении в отношении владельцев после Джона Аллана. О том, что коллекция Аллана была ценной, можно судить по тому факту, что в 1864 году она принесла более 37 000 долларов (4). Этот факт значительно облегчает наш поиск, поскольку Гованс (op.cit., стр.9) сообщает нам, что перечисление и публикация имен покупателей и цен, уплаченных при продаже коллекций, подлежащих повторному использованию, долгое время практиковались в Европе, но это был первый случай такого объявления и публикации в Соединенных Штатах. Однако, усложняя ситуацию, он далее сообщает нам (ib., стр.11), что "две трети покупателей назвали вымышленные имена, и под таковыми были зарегистрированы". Имя покупателя лота 1156, Paradoxa Еmblemata..., указано в списке Гованса как "Lent", который, как мы читаем, приобрел этот чрезвычайный, почти уникальный (хотя и нереализованный) раритет за поразительную сумму в 7,50 долларов 4 мая 1864 года (5).

Определить кто такой "Lent" не так уж и сложно. Во-первых, есть данные о том, что рассматриваемый том рукописи когда-то принадлежал некоему С. Уитни Фениксу, о чем свидетельствует это имя на форзаце. В библиотеке Колумбийского университета находится рукопись, написанная Фениксом: каталог "Phoenix Colletion» (call no. P 018.51, P 56). Его страницы не пронумерованы, но на лицевой стороне 40-го листа каталога, в 6-й записи сверху, мы читаем: "Freher, D. ct Varadora Emblemata. 1(vol.) 769; $7.50."(6) Эта важная строка устанавливает, что анонимный "Lent" на самом деле является Стивеном Уитни Фениксом. Эта идентификация подтверждается тем фактом, что многие другие предметы аукциона Аллана, приобретенные "Лентом", должным образом указаны в каталоге Феникса как купленные им по той же цене.(7)

Ни Аллан, ни Сабин, ни Феникс не имели представления об исторической (и, следовательно, материальной) или философской ценности Paradoxa Emblemata Фреера... Аллан был известен как коллекционер книг, содержащих уникальные, красивые или экстраординарные иллюстрации. Не только содержание его библиотеки демонстрирует эту склонность, но и Сэбин прямо говорит:
"Коллекция уникальных и почти уникальных книг практически не имеет себе равных... но вряд ли это можно назвать рабочей библиотекой. Книги были собраны скорее для развлечения, чем для изучения."
Поскольку в библиотеке Аллана нет ни одной из работ Бёме, наличие которых является почти безоговорочно необходимым условием того, чтобы последний знал, кем был Фреер, или понимал значение рукописи Фреера, Аллан, очевидно, дал указание сети своих агентов следить за книгами с необычными иллюстрациями, и в эту сеть попала Paradoxa...

Значение рукописи также ускользнуло и от Сэбина. В предметном указателе к своему "Каталогу..." он опускает упоминание о Paradoxa... под непосредственно относящимися к теме заглавиями, упоминая её только под заглавием "Эмблемы". Очевидно, что оно было помещено туда при беглом взгляде на слово "Emblemata" в названии. Более того, сам Сэбин не покупал этот том (8), хотя в его положении составителя каталога аукциона и друга Гованса, который был душеприказчиком имущества Джона Аллана, для него это не составило бы поблем, и его имя часто встречается только в связи с другими предметами из списка покупателей Гованса на аукционе. Очевидно также, что Сэбин не натыкался на "Заметки и материалы Кристофера Уолтона..." с обширным упоминанием Фреера, опубликованные за несколько лет до аукциона и затем доступные в библиотеке Astor, в Нью-Йорке, хотя и практически забытые.

Цель "Лента" при покупке Paradoxa Emblemata... была, как и у Аллана, чисто библиофильской. На аукционе он приобрел чрезвычайно большое, по сравнению с другими покупателями, количество томов, не имеющих ничего общего, кроме слова "эмблема" в их названиях. Феникс, как "Лент", искал в основном иллюстрированные тома, и его самыми дорогими покупками были предметы, редкие или заслуживающие восхищения из-за иллюстраций в них. Номер 769, под которым Paradoxa... была каталогизирована в его личной библиотеке, представлял собой всего лишь классификацию гравюр и подобного иллюстративного материала.

Оглядываясь назад, можно справедливо заметить, что никто из владельцев Paradoxa Еmblemata... начиная с Джона Аллана, серьезно не изучал и не признавал её тем, чем она являлась. Тем не менее, высокий дар и служение потомкам со стороны таких людей, как Джон Аллан и Уитни Феникс, остаются неизменными:
"Мы знаем, что любитель не всегда читает книги или извлекает выгоду из сокровищ, которые он собирает, - но если он сам и теряет выгоду, он нередко сберегает и сохраняет то, что может оказаться полезным другим, - и таким образом имеет право на звание хранителя наследия". (Дуйкдинк, "Памяти Джона Аллана”, стр.16)

Как видно из текста главы II, CMS Paradoxa... была передана из библиотеки С. Уитни Феникса в Колумбийский университет, где она сейчас и хранится в “Коллекции Феникса”. call no. P 018.51, P 56. Далее ссылка: "Феникс, Стивен Уитни. Его библиотека насчитывала около семи тысяч томов. (Завещание.) (1881)" (стр.54, "Колумбийский университет в городе Нью-Йорк. Подарки и завещания, земля, здания и оборудование, 1754-1928”)

"Paradoxa Emblemata..." из всех работ Фрехера является наиболее эссенциальной по содержанию, ее смысл чрезвычайно сжат в выражении благодаря полезному и остроумному приему использования символических иллюстраций или схематизаций с высокой концентрацией смысла, которые чётки, кратки и содержательны. Эта наиболее подробно схематизированная из всех работ Фреера, без исключения, представляет собой то, что, несомненно, является кульминацией его индивидуального метода философского изложения. (9) В восьми томах "Серии Разъяснений"...(BMS 5767-5774), самой ранней из известных его работ, мы находим три места, где фигурируют эмблемы, а именно f.3, BMS 5767, f„163, ib., и небольшой рисунок в f. 167, BMS 5769, в "Шестнадцати беседах", написанных примерно десять лет спустя, содержится более тридцати символических иллюстраций. В "Paradoxa...", написанной еще пятью годами позже, их сто пятьдесят три. (См. примечание (11), стр.l68ff.) И все же, несмотря на то, что Фреер все чаще использует метод символического изложения, его мастерство в этом отношении очевидно с самого начала, о чем наглядно свидетельствуют тринадцать фигур, составляющих его раннюю и самую короткую работу — "Hieroglyphica Sacra", "Paradoxa..." является логическим завершением этого развития. Можно прочесть все работы Фреера, включая длинные "Шестнадцать Бесед..." и Последовательные Разъяснения..." в тщетных поисках центрального чувства или основной концепции, выраженных в "Paradoxa..." В этом шедевре лаконичности, законченном в 1720 году, когда были написаны последние сочинения Фреера (10), мы находим обобщение предыдущих учений (11), а также изложение всей его философии в чисто символической форме, проясняемое лишь предельно краткими подписями. В этой частично невербальной символизации абсолютная ортодоксальность изложения Фреером Бёме - в противном случае, возможно, не столь явная - может быть более оценена тем фактом, что сам Бёме, можно сказать, был первым, кто разработал метод символизации своих мыслей способом, дополняющим письменные слова. Две его фигуры, известные как "Философский Кугель" (40 вопр, №1) и "Радуга природы" (Тройственная жизнь, гл.9), подтверждают это. Очевидно, ощущаемая Бёме потребность в более всеобъемлющем изложении идей, чем это могли позволить одни слова, побудила его также использовать в качестве одного из своих главных символических дополнений, которые он особенно подробно излагает в 14-й главе "De Signatura Rerum", опоясанный крестом земной шар, древний символ, прослеживаемый по античным водяным знакам, датируемый столетием до Бёме, а еще раньше - изображениями римских императоров Юстиниана и Константина. (12) Частые замечания Бёме (13) о символическом значении букв алфавита, которые он рассматривает не как буквы, а как формально удобные философские символы, также следует классифицировать как естественные результаты его стремления к всеобъемлющему интерпретационному синтезу и точности ссылок в невербальных символизациях, как в математике, например.

Фреер разработал краткий и глубокий метод символической метафизики, который применил конкретно к философии Беме. "Paradoxa Emblemata..." по многим параметрам можно считать олицетворением гения Фреера, воплощающим его выдающиеся таланты как иллюстратора, так и выразителя взглядов Беме, его "друга Якоба, вечная ему память". В странном контрасте со всеми предыдущими отчетливо подробными анализами и богатством пояснительных нюансов — не вызывающими недопонимания даже в том, что может показаться утомительным - "Paradoxa..." стоит особняком, загадочная и суровая, на другом конце коммуникационного спектра, выражая свои многочисленные богатые идеи исключительно посредством мастерски продуманной серии из 153 тщательно продуманных рисунков и диаграмм, с минимальным количеством словесных подписей (14). Вероятно, поначалу почувствовав, что именно этот курс, скорее всего, приведет к желаемому результату - предельной лаконичности, Фреер сочинил подписи на латыни, хотя впоследствии перевел их на английский. Таким образом, ранний экземпляр работы Кристофера Хэлтона (ныне WMS 1147) полностью написан на латыни, английский перевод 153 девизов, сопровождающих рукопись, находится в отдельном сборнике листов, в настоящее время не подшитом к WMS 1147. На двух же дошедших до нас более поздних копиях этой работы показан как английский, так и латинский текст, включенный в сами рисунки.

Как уже отмечалось, во всей серии работ Фреера по философии Бёме нет ни одного понятия, которое не было бы выражено в одной из компактных эмблем "Paradoxa...", которая, как подсказывает фантазия, вполне может быть использована в качестве своеобразного теста интеллекта кандидатов на понимание Бёме, поскольку текст чаще всего является загадкой, если только такое понимание не достигнуто хотя бы в зачаточной фоме; и Фреер в этой работе мудро не оставил никаких развернутых комментариев, кроме содержательных загадок, сопровождающих рисунки. Понимание, однако, рождается из опыта, и это наш собственный опыт, о котором постоянно напоминают нам Бёме и Фреер, о знании которого мы говорим прожив его и наблюдая за ним. Фреер прямо говорит (в дополнение к его убедительным замечаниям из послания к Гильдерсливу, цитируемым в главе I):
"...знай, что я говорю правду... не только потому, что Бёме говорит то же самое в других выражениях, авторитет которых я ценю очень высоко, но и потому, что я знаю другое свидетельство об этом, которое имеет гораздо больший авторитет, чем у тысячи внешних свидетелей". (Ser. Eluc. f. 131, BMS 5768)
Бёме высказывается с не меньшей прямотой:
"Они будут ёрничать так долго, пока не убедятся в этом на собственном опыте". (Авр. 12:152)
"И все же, отрицающий не должен обрушиваться на это и ниспровергать всё то, чего он не может постичь". (2. Brine. 27:21)
"Это не изобретение нераскрытого разума; он сам испытал это, и поэтому это должно стать напоминанием и постоянным наблюдением... "(Там же. 17:79)
"Мы выражаем так, как знаем и убедились на опыте; и выражаем не как мнение или историческую отсылку, но как то, для чего у нас есть основания, подобно тому, как солдат знает, что бывает на войне, но тот, кто сам не был и не присутствовал при этом, всегда думает иначе, чем есть на самом деле. Мы упоминаем об этом из любви к вам, для вашего обучения и наставления... Если бы кто-нибудь последовал за нами, они бы поняли, насколько это верно". (Тройственная жизнь. - 9:38) (15)

Помимо того, что это дистиллированная эссенция и Бёме и Фреера, как мы уже отмечали, "Paradoxa Emblemata..." является выдающейся среди работ последнего благодаря развитию его непревзойденного дара философского изображения и схематизации. Именно к таким примерам мы сейчас и обратимся.

Возможно, это покажется парадоксальным для привычного восприятия, но, тем не менее, верно, что человек получит тем меньше, а не больше смысла, чем больше примеров будет сведено к словоблудию. Нельзя не ожидать, что мы в какой-то степени исказим сам замысел и назначение "Paradoxa..." и даже ее коммуникативность, стремясь объяснить ее сентенциально, поскольку сами рисунки с подписями являются объяснением par exellence. И следует довольно строго помнить, что всё, что можно сделать в таких обстоятельствах, - это попытаться описать, а не претендовать на завершённое объяснение.

Фундаментальные принципы бытия, когда мы пытаемся приблизиться к ним и, возможно, даже верим, что оседлали и постигли их, внезапно начинают вращаться, сбрасывая нас к тому подножию, откуда мы начали восхождение. Часто кажется, что для того, чтобы постичь, мы вынуждены разрываться на части и видеть лишь частями, неспособные ассимилировать или постичь истины целиком. И сам этот акт дробящего восприятия вносит искажение в самую ту согласованность, которую мы стремимся постичь и познать, разрушает целостность полного понимания. Эту обескураженность испытывали многие на протяжении всей истории мысли, те, кто прибегал к таким паллиативам, как отрицание возможности познания или самооправдание, что познавать нечего, кроме описания, превращая таким образом неспособность понять в убеждённость в несуществовании смысла и его познания.

"Paradoxa Emblemata...", хорошо понимающая эти и схожие проблемы, учит, однако, совершенно иным выводам. На рис.25 Фреер выражает плавное единство фундаментальностей, которые, кажется, не поддаются проникновению любопытствующего разума, если только он в какой-то грубой дикости не откажется от поиска ключа и не разобьет целое, не получив этим ничего, кроме бессмысленных осколков собственных страданий. Фреер, просто представляет замкнутый круг с надписью:
“Начало и конец находятся нигде, равно как и везде. Разрыв может показать это." Феномены жизни образуют переплетенный ряд замкнутых контуров, полярности которых становятся очевидными только при разрыве, точно так же, как плюс или минус в замкнутой и, следовательно, работающей электрической цепи. Фреер предполагает, что бесконечные полярности, которые мы видим вокруг себя, могут проявиться для нас только тогда, когда мы каким-то образом, скажем, путем частичного восприятия, совершаем или вызываем разрыв в потоке скоординированных действий, которые пытаемся постичь. Тогда мы видим начало и конец, плюс и минус, а также все остальные формальные и функциональные оппозиции: "Разрыв может показать это".

Выбранные нами точки начала и конца, хотя и необходимы для нашего понимания, назначаются, таким образом, произвольно. Мы говорим, например, что рождением начинается, а смертью завершается наше осознание, с не большей уверенностью, чем можно это было бы получить, выделив определенную точку на окружности Фреера в качестве начала и конца. Именно это применение рис. 25 показано на рис.23, где изображена круговая дорожка, по которой шествуют две группы, каждая из которых состоит из ребенка и двух взрослых, группы разделены двумя скелетами с косами, - с резкой надписью: "Ни начала, ни конца. Конец поглощается Началом".

Смысл этого столь формально простого, но многозначительного рисунка № 25 (см. выше) можно было бы продолжать развивать, но и другие, представляющие не меньший интерес, требуют места и внимания. Однако можно отметить, что различные смысловые точки Фреера на рис. 25 и 23 являются не представлением о конкретных повторениях эмпирического содержания, а скорее типологическим повторением последовательности паттернов развития, так что начало и конец являются лишь относительными терминами, которые, тем не менее, находятся в последовательности темпорального наложения, так сказать. Таким образом, весна "начинает" год, а зима "заканчивает" его, в то время как на самом деле существует бесконечный сезонный континуум, в котором, однако, темпоральная череда лет или весен может иметь смысл при типологическом наложении друг на друга.

Тот факт, что объединение всех наблюдаемых и, казалось бы, разрозненных явлений, происшествий и реакций может стать наиболее ощутимым для нашего интеллектуального, а не чувственного восприятия, заключает Фреер, ни на йоту не противоречит абсолютной актуальности — даже чувственно воспринимаемой актуальности — этого объединения. Таким образом, на рис. 140 показаны две иглы, ключ и два железных кольца, соединенные между собой и подвешенные к магнитному стержню. Надпись гласит: "Они едины, но то, что их соединило, незримо", - чрезвычайно важное наблюдение. В вещах пребывает не только единство, как связанное с опытом, так и независимое от него, но и некая сила, поддерживающая такое единство и стоящая за ним, столь же реальная, как гравитация или магнетизм, и столь же независимая от ухищрений или превратностей человеческого сознания. Эту гармонизирующую силу, которая, несмотря на расколотость нашего мира, стремится к оптимальному благотворному равновесию движений и событий в нем, можно было бы назвать божественностью или Богом. Но Фреер оставляет персонажей "Paradoxa..." невосприимчивыми к спонтанности, проистекающей из отсутствия сдерживающей вербализации — и поэтому они говорят с нами, чтобы восполнить ни больше, ни меньше, чем меру нашей собственной способности к пониманию, которую мы им придаём.

Чем менее эгоистичным, тем более отношение человека ко всем вещам и всем другим людям становится простым, чистым и гармоничным; в то время как чем больше он поглощен собой, тем менее правильные отношения возникают как внутри него, так и снаружи. Говоря нам об этом, на рис. 143 изображены двое мужчин, один из которых идет навстречу, а другой от своей собственной тени, причем надпись в данном сучае почти излишня: "Подобно Тени, Центр убегает от того, кто бежит за ним, и бежит за тем, кто убегает от него. Это странно, но такова истина.”

Связь между отношениями центра и праведности, которая с этической точки зрения проявляется как доброта, а с интеллектуальной - как просветление, часто иллюстрируется Фреером в "Paradoxa..." но, пожалуй, нигде столь ясно, как в эмбл. 64-66, показывающих соответственно следующее:
64: астрономическая диаграмма затмения солнца Луной, наблюдаемого с земли, с пояснительной подписью "Единый ничего не претерпевает". Солнце в центре диаграммы показано сияющим, тень Луны создаёт затмение только на периферии земли.

Второй (16) в этой группе является эмблема 65, изображающая различные положения небесного тела, геоцентрически наблюдаемые с разных точек земной поверхности (17), в сравнении с его истинным геоцентрическим положением, если смотреть из центра земли, при этом существует бесчисленное множество видимых положений, но истинное положение лишь одно. Подпись гласит: "Периметр обманчив. Наблюдай из центра"; и, третья, аналогичная астрономическая диаграмма (рис.66), показывающая различные фазы Луны, видимые с востока, и демонстрирующая, что Луна на самом деле постоянно наполовину освещена солнцем, но мы можем видеть ее в различных вариантах новой, серповидной или выпуклой фаз; интерпретирующее предложение таково "Тот, кто зрит не из центра, либо не видит того, что есть, либо видит то, чего нет". Периферийное зрение, занимающее самообманывающую иллюзорную позицию предполагаемой центральности, не может породить ничего, кроме ошибок, невежества и неправильных представлений.

Чрезвычайная важность организующего центра, который означает гармоничные правильные отношения, также интересно изображена Фреером на рис. 56 и 79, на первом изображено несколько воздушных змеев, поднимаемых в воздух ветром, и надпись: "Они поднимаются центром (18), а также ветром"; на втором ножницы, разрезающие полоску материи, при этом отчетливо указана точка центра - винт, с кратким, но весьма поучительным девизом: "Режет центр, а не край".

То, что то этот центр, или Единый (* как мы упоминали в начале главы III, Фреер, несмотря на свое классическое образование, был скромен и осторожен - становится гораздо более убедительным, - комментируя Бёме не иначе, как опираясь на авторитет и базу текстов и концепций самого Бёме. Таким образом, здесь можно отметить, что понимание Фреером “Единого”, как следует из его описаний точки, центра и окружности, хотя и имеет некоторое сходство, помимо лингвистического, с плотиновским "Единым” (см. ссылку к рис. 1, Единый как круг бесконечной протяженности с вездесущим центром) - это совсем другое. Во-первых, термин "Единый" заимствован Фреером напрямую у Бёме, а не у Плотина, поскольку это просто перевод слова Беме "die Einigkeit", Спарроу переводит этот концептуальный термин как "Единство". Бёме также озвучивает понятие центра ("das Centrum") в связи с этим Единством (Тройственная жизнь. 9:93,96; 2 Принцип., 14:67), чем снова демонстрируется близость Фреера к Беме. В частности, как и Фреером, Бёме подчеркивается связь между четвертым свойством и центром (например, Ключи, 87, 94, 113). Во-вторых, особый вклад в разъяснение Бёме, внесенный фрееровским пониманием "Единого", заключается в плодотворном и ощутимо точном различии между точкой и центром, которое проясняет философию Бёме; ибо точка - это состояние центра перед проявлением последнего как такового.) в "Paradoxa..." уникальны, становится очевидным, среди прочего, в рис. 69 (отсутствующем в BMS 5789). Здесь в причудливых деталях изображены около десяти с лишним музыкальных инструментов различных видов, включая лютню, арфу, орган, альт, скрипку, цитру, гобой, флейту и трубу, а также три музыкальные партитуры. Девиз гласит: "Если Единый пожелает, всё умолкнет". Разнообразие инструментов — струнных, деревянных духовых и медных - вместе с открытыми партитурами, готовыми к исполнению, неопровержимо указывает, что не хватает только музыканта — понимания, чувствования и исполнительского сознания, которые могут превратить эти немые предметы в мелодию. Соединяя смысл этого рисунка с предыдущими, мы получаем намек на то, что в поисках ключа к основополагающему единству, координирующему все явления, мы должны искать сознание - точно так же, как, например, в уменьшенном масштабе человеческое сознание является единственным основополагающим фактом, который объединяет, обосновывает и придает смысл всему многообразию, сильно и в мельчайших деталях отличающихся друг от друга органических процессов, структур и движений человеческого тела и ему самому, представляющему собой, как это доказывает развитие биологической и эмбриологической мысли, нечто гораздо большее, чем набор отдельных рук, органов и ног из магазина медицинских манекенов.

Подтверждая эти выводы, на рис.17, 104 и 47 центральная точка изображена в виде сердца, вездесущего символа сознания. В рис. 47 (девиз: "Единый - самый точный измеритель") и 104 центральная точка весов изображена в форме сердца, как бы говоря, что сердце является измерителем всего сущего, неизбежно придающим каждому его фундаментальное значение. Здесь Фреер использует образ сердца для обозначения центрального, мотивирующего сознания — например, как мы говорим: "У этого человека доброе сердце” или, альтернативно, "эти действия свидетельствовали о злом сердце”. Сердце, как указывает Фреер своими символическими шкалами, поистине является мерой, оценщиком и судьёй всего, что делается нами, принадлежит нам или возможно для нас. Это наш центр. Текст рисунка 17, на котором изображено сердце, нарисованное в центре круга, гласит: ”Зачем ты ищешь это снаружи? Это внутри". Если мы не найдем собственный центр внутри самих себя, мы не найдем его нигде.

Хотя вся "Paradoxa..." имеет отношение к этой теме, последовательность первых двадцати двух эмблем можно назвать "симфонией точки; поскольку они с замечательными деталями и нюансами развивают оригинальную и оживляющую идею "Paradoxa..." : значимость и взаимосвязь точки, центра и окружности.

На рис.3, самом простом из всей работы, изображена лишь точка, вписанная в середину страницы. Надпись гласит: ”То, что ты видишь, не является ни Единым, ни Центром, ни Точкой, ни целым". С самого начала Фреер намеренно предостерегает от ошибочного буквализма, который стремился бы восхвалять любую внешнюю символическую форму как таковую, независимо от того, насколько она уместна или глубока. Ибо, если бы мы рассматривали точку, нарисованную на бумаге, как действительность, которую Фрейер обсуждает в "Paradoxa...", мы бы тогда упустили саму суть и совершили бы старую ошибку, приняв signum за signatum, что является общей формой заблуждения идолопоклонства любого рода. В данном случае мы также допустили бы формальную математическую ошибку, ибо, мы можем напомнить себе, что ни одна изображенная на бумаге точка, ни даже острие иглы, не является истинной точкой, как быстро и недвусмысленно обнаружат увеличительное стекло и микроскоп.

Таким образом, сам Фреер в этой вводной эмблеме изначально предостерегает от буквалистского злоупотребления его философскими описаниями. Смешивать представление и реальность универсальной и вездесущей силы централизации и организации также противоречило бы ранее обсуждавшемуся выводу из рис.140 (19) о том, что такая сила сама по себе не может принадлежать к сфере обычно наблюдаемых вещей; в противном случае вместо центра их действий она была бы одним из многих относительно периферийных объектов. Все периферийные виды деятельности и свойства должны быть отнесены к центру, который один может обеспечить их взаимное соответствие и наделить смыслом их все. Как сказано на рис. 151, "этот Единый - наш Единый, который разделяет наше Множество".
Эта всепроникающая тема Центра и его смысла были разработаны Фрером в качестве темы и вариаций, полное название работы говорит нам о том, что эти три — точка, центр и окружность - представляют собой основные понятия, составляющие ядро ее идейной схемы. Центральной темой "Paradoxa Emblemata..." является его доктрина о точке, центре и окружности, которая в некоторой степени обсуждается устно в частях тома F (BMS 5772) "Последовательных Разъяснений". Эта доктрина, в том виде, в каком она в особенности анализируется в томе F, имеет непосредственное отношение к соотношению природы и божества. Это соотношение важно для понимания Бёме, поскольку во всех его работах это именно соотношение, а не отождествление (20); и не могло быть большей ошибки, чем обвинить Бёме в пантеизме, как это делали некоторые критики, с эпитетом "спинозизм". В любом случае такой эпитет был бы неверным, поскольку Бёме мог оказать влияние на Спинозу (21), но обратное не могло быть правдой — ни имя Спинозы, ни его работы вообще не были известны в Германии в 1624 году (год смерти Беме) по той уважительной причине, что он родился в 1632 году.

Как с ясностью объясняют сам Бёме и Фреер, между природой и божеством прослеживается явная связь; проявленная как ощутимый эффект и, в частности, воспринимаемая человеческим разумом Божественность, хотя и должна быть непосредственно познана людьми, если они этого активно желают, может опосредованно стать доступной самой утонченной из способностей человека - разуму - через устройство и законы функционирования мира природы. Мы можем вспомнить о блестящем вкладе пионера философского пробуждения, научной мысли и человеческой свободы Джордано Бруно (1548-1600), - тем не менее приговоренного к сожжению на костре за то, что не отказался от своих убеждений, когда провозгласил доктрину о том, что Бог проникает в разум через природу (22).

Суть этой важной взаимосвязи, описанной в "Paradoxa...", можно выразить с помощью своего рода системы пропорций, а именно: Божественная Природа; Центр; Окружность. Кроме того, явное различие обозначено тем, что божество по отношению к природе следует рассматривать как центр, а само по себе, как точку, но здесь пусть говорит сам Фреер (т. F, Ser. Eluc.):

"Окружность состоит из бесчисленных маленьких точек, соответствующих конкретным вещам, отличным и различным друг от друга и расположенным в определённом числе и порядке рядом друг с другом. Но центр - это всего лишь одна отдельная точка; по количеству она не больше любой из всех остальных, но по качествам является самой значительной из всех и в некотором смысле такой же большой, как все точки окружности вместе взятые; в определённом смысле даже бесконечно больше. Ибо только от неё зависят все точки окружности, являющие и имеющие от этого Единого всё, чем они являются и что имеют;...центральная точка... может рассматриваться не только как центр её окружности, но и как окружность самой себя... и если мы примем во внимание, что от этой единственной центральной точки, без какого-либо добавления к ней, её уменьшения или какого-либо изменения места и числа, отходят бесчисленные другие круги, сначала меньшие, а затем расширяющиеся до того, что может быть воспринято как бесконечность, эта единственная исходная центральная точка вполне может быть воспринимаема как бесконечно большая, чем могут быть все точки окружности и круга, которые ограничены числом, порядком и местом и подвержены различным изменениям увеличения и уменьшения, и только эта центральная точка неизменна сама по себе, освобождена от всех подобных несовершенств; и, тем не менее, в ней в избытке присутствует всё, что есть в любой из них или во всех них вместе взятых; ибо все, что в них рассеяно или выставлено явно, находится в том, что сконцентрировано. Далее, мы можем представить себе видимую окружность, в которой вообще не видно центра, и все же это исчезновение центра из нашего поля зрения не является его аннулированием; но мы всегда уверены, что действительно существует и должна существовать определенная, фиксированная, неизменная точка, которая создала все точки этой окружности расположенными в данном порядке и на данном расстоянии и имеющими данную гармоничную связь друг с другом... Все точки этой окружности представляют собой неделимость и множественность, как множество отдельных частей или членов, так что каждая из них занимает лишь свое собственное место и является лишь тем, чем она является в пределах своего собственного узкого круга, но не более того; и ни одна из них не может быть названа целым или рассматриваться как отдельная вселенная... Но только центральная точка является единой неделимой вселенной и действительно может быть названа целым, поскольку она не только никогда не может быть разделена на две части, но и никогда не может допустить никакого второго или третьего центра, кроме нее; и, более того, в некотором смысле и некоторым образом является одновременно центром и окружностью сама по себе... Давайте теперь всё это и то, что может быть подобно этому, возьмем и рассмотрим вместе; и пусть это будет должным образом применено к тому Бездонному Бытию, которое было и есть и будет в глубочайшей глубине вечной природы...“ (BMS 5772, f.17-18)

Фреер продолжает, теперь конкретно разъясняя повторяющееся использование Бёме термина "Вечное Ничто" (т.е. ничто или не-объектность среди других объектов) в качестве титула божества, титула, который имеет особое отношение к тому, что мы можем назвать имманентным трансцендентализмом Бёме в отношении божественной природы:

"Подобно тому, как центр на самом деле является не меньшим, а большим... чем любая точка окружности, и поскольку он, тем не менее, также на самом деле является ничем по отношению ко всем ее точкам, потому что не принадлежит к их числу и порядку, но является тем, что заставляет их иметь такое число и порядок, каковы они есть и пребывают внутри; это непостижимо для них; но сам он в некотором смысле постигает их целиком и имеет их в себе до того, как они будут представлены в числе и порядке из его собственного центра, куда ни одна из других точек не может войти или приблизиться к нему; это совершенно иные природа, состояние и свойства; и в этих рассуждениях это может быть названо, с одной стороны, реальным бытием само по себе; но, с другой стороны, абсолютным ничто по сравнению с ними. Так же и это Бездонное Бытие до вечной природы, которое является единственным источником всего, что существует после, может быть названо Ничто, превосходящим всё, что из него происходит, и оно, тем не менее, также истинно является Нечто или, скорее, субстанциальным бытием само по себе. Почему же тогда и под тем, и под другим наименованием это было представлено Тевтонцем, если он должен был ответить не только на всю правду во всей ее полноте и широте, но и на свой собственный титул, данный ему другими, которые понимали и любили его замечательные дары, называя его Philosophus et Theosophus Centralis" (BMS 5772,f,18)

Объяснению Ничто-и-Нечто Бёме могут способствовать "не это, не то" философии Упанишад или "божественная тьма" Ареопагита - тьма из-за отсутствия какого-либо сравнения, - и, вслед за ними, "божественное ничто" Мейстера Экхарта, описываемое как состояние, которого необходимо достичь.
(23)

Фреер, теперь обращая наше внимание на различие между точкой и центром, заключает (24), что:

“Прежде всего мы должны обратить внимание на то, что оба названия, центр и окружность, относительны, так что ни одно из них не может быть понято без другого или в ущерб ему. Может существовать и может быть задумана отдельная точка, которую можно сделать центром, но нельзя ни назвать её центром, ни воспринимать таковым, пока не подразумевается понятие окружности, и, опять же, не может быть никакой окружности, если не подразумевается или предполагается центр; хотя может существовать и мыслиться Отдельная точка, не имеющая отношения к окружности; и даже та точка, которая впоследствии создается и называется центром, как только вокруг нее проводится окружность. Итак, теперь у нас есть заметное различие между точкой и центром, но это различие, поскольку оно не образует ни двух точек, ни двух центров, также не вносит никаких изменений в эту точку, но придает ей лишь новое соотношение, которого у нее раньше не было, и обязывает нас рассматривать одну и ту же вещь в двух различных отношениях: во-первых, как она есть только в себе и по отношению к себе, без какого-либо отношения к тому или иному без себя: при таком рассмотрении она называется точкой, но не центром; и, во-вторых, как она есть в этом отношении к окружности без себя; при таком рассмотрении она называется центром, а не точкой, несмотря на то, что сама по себе он все еще остается тем же самым, без каких-либо изменений, чем она была раньше, когда её еще нельзя было назвать центром. И, таким образом, это различие не порождено в нашем мозгу и не спроецировано на вещь нашим произволением, но порождено в самой вещи; имеет свое основание в действительном порождении, совершенном без нас; и привнесено оттуда в нашу идею, которая не может изменить или расставить порядок этих имен соответственно своему усмотрению, но необходимо воспринимать их такими, каковы они есть, в их естественном порядке; согласно которому понятие точки предшествует понятию центра, а понятие центра предшествует понятию окружности. Ибо каждый центр - это точка, но не каждая точка - центр; и никакой окружности не может быть, если сначала не будет центра, из которого она могла бы возникнуть. Подобно тому, как не может быть и центра, который не был точкой до того, как стал центром, и который все еще не был той же самой точкой, когда его окружность была создана. Очевидно, что окружность зависит только от центра и не может быть без него тем, что она есть, но должна потерять все свое бытие, если центр будет уничтожен. Но центр не так зависит от окружности, ибо в его собственной сущности есть нечто, что глубже и существеннее, чем это вспомогательное соотношение: поэтому он сохраняет и представляет это под первым и первичным названием Точки и может, утратив всю окружность, не потерять ничего, кроме этого вторичного относительного названия центра”. (lb., f . 56-7)

В дополнение к тому, что уже было сказано в предисловии к этому обсуждению, мы, таким образом, имеем еще одно пропорциональное утверждение, свидетельствующее о глубоко произвольном философском сравнении Фреера, а именно: Точка; Центр; Божество само в себе / Божество по отношению к природе, и все вышесказанное может быть с пользой перечитано в свете этих двух изначально связанных метафизических пропорций.

Хотя "Paradoxa Emblemata..." не указана в следующей цитате из vol. F, как из этого, так и из предыдущих отрывков очевидно, что некоторые из рисунков были задуманы и нарисованы Фреером незадолго до написания шестого тома "Последовательных Разъяснений" или совпали с ним, сразу после титульного листа мы находим: “Написано для объяснения некоторых рисунков, в которых то, что здесь будет сказано словами, для более четкого понимания представлено несколькими знаками и иероглифами." (BMS 5772)
Очевидно, доведение "Paradoxa..." до её окончательно законченной формы было задачей, охватившей почти всю литературную жизнь Фреера; как мы видели, работа была завершена в 1720 году, и теперь ясно, что по крайней мере некоторые из ее самых ранних набросков были сделаны около 1709 года, если не раньше.

Включая это в анализ "Нечто-и-Ничто" (26), к которому это имеет непосредственное отношение, Фреер объясняет общий принцип прояснения кажущихся противоречивыми аспектов вербального высказывания в целом, представляя всю природу глубинной реальности. Объясняющая метафора, которую Фреер выбирает в этой связи, - это метафора двух ветров: (BMS 5772, f . 8):

"Когда два противоположных ветра встречаются друг с другом на одной и той же высоте нашей атмосферы, обязательно должны быть противостояние и борьба, ибо каждому из них противостоит другой, и ни тот, ни другой не могут идти своим собственным намеченным путем, пока более слабый не будет отброшен назад или поглощен тем ветром, который сильнее. Но если позволить одному пройти с востока на запад ниже, тогда другой сможет свободно пройти своим собственным совершенно противоположным путем с запада на восток, выше него. Известно, что такое весьма часто случается в нашем макрокосме, и это поистине прекрасная эмблема, способная дать нам хорошее указание на то понимание, которое мы вкладываем в сии глубокие духовные материи, чтобы подражать этим упорядоченным и регулируемым течениям природы".

Уважая один уровень прозрения в отношении истины, можно сказать нечто, что может противоречить тому, что относится к другому уровню, вытекающему из другой степени или стадии прозрения. На листе Q (там же) Фреер высказывает родственное и почти столь же важное замечание о том, что, хотя два взгляда на что-либо, присваиваемые двум разным уровням восприятия, могут предлагать различные или даже противоположные относительные определения, все же определение по-прежнему является одной и той же натурой, несмотря на возможности и способы его проявления. Двум по-разному страдающим дальтонизмом людям свет определённого цвета представляется в разных оттенках; однако длина волны этого света остается неизменной в этой относительности восприятия, что может быть доказано, например, спектрофотометром.

Вернемся, однако, к тому первому и главному замечанию, касающемуся равной значимости двух точек зрения, возникающих на различных стадиях прозрения, — точек зрения, определения которых, если их поместить рядом, независимо от различного уровня их восприятия и происхождения, на первый взгляд кажутся противоречащими друг другу, но которые, если рассматривать их
должным образом упорядоченно, таковыми не являются. Скорее, мы бы тогда рассматривали их как взаимно поддерживающие друг друга, с опорой на фундамент природы абсолютной истины, которую они оба частично представляют. Другими словами, чем более всеобъемлющим становится истинное утверждение, тем больше оно приближается к парадоксу.
Это как если бы вся истина, которую вы, возможно, пожелали бы описать, была огромным вращающимся (скажем, по часовой стрелке) колесом, гораздо большим, чем человек, зрение которого могло бы охватить лишь часть его движения. В надире этого огромного колеса человек, стоящий лицом к нему, увидел бы и сказал, что обод движется справа налево. Но другой, в зените, точно так же увидел бы, как край движется слева направо. Их явно противоречивые сообщения не представляли бы собой противоречия, хотя те, кто не знал бы, что это колесо, подумали бы именно так: также не было бы противоречием сказать, что вращающееся колесо одновременно движется и не движется в одном и том же направлении; поскольку каждое из этих утверждений исходит из одинаково верного уровня восприятия; каждое чувство является вполне верным и взаимно согласующимся, когда принимается во внимание его верное отношение ко всей истине. Не только здесь, в т. F, но и на протяжении всех своих работ, Фреер по-разному говорит нам о том, что парадокс представляет собой - в лучшем случае - просто форму представления, а не какой-либо неразрешимый внутренний факт. Гераклит, сказавший "путь вверх - это путь вниз”, - пытался донести это до нас. Повторный анализ гегелевских и подобных им “антитез" (взятых из первоисточника кантовских антиномий) в свете фрееровского анализа противоречий в отношениях крайних метафизических значений, позволяет точно показать, что многое из того, что когда-то выдвигалось и считалось более существенным, является всего лишь вербальным.

Детали развития удачно выбранных философских символов Точки, Центра и Окружности, которые так восхитительно соответствуют их концептуальным значениям, - проработаны главным образом в первых рисунках "Paradoxa Emblemata...". Сначала на рис.5 нам напоминается, что точка, не имеющая протяженности, является уникальным образом несоставной и, следовательно, неразличимой сущности, чего-то действительно целостного, что нельзя ни растворить, ни проанализировать; единственный анализ, которому она подвержена - реверсивный, на основе ее собственной простой самобытной природы, так сказать, чистой "таковости", - это всего лишь анализ отношений, которые она способна формировать. Рис.5, диаграмма, состоящая из одной точки и ничего более, иллюстрирует девиз: "Кто может дать Единому нечто, что обогатило бы Его? То, что истинно цело, не имеет Частей.".

Тесная связь между единством и множественностью, а не какое-либо противоречие между ними, находит восхитительно ясное выражение в рис. 7, 16, 31 и 32.

На рис.7 показана центральная точка, окруженная серией концентрических кругов, нарисованных пунктирными линиями, что указывает на их невозможность без предшествующего существования их общего центра, подпись к которому гласит: "Это возникло в Бытии. Если ты отрицаешь Единого, ты развоплощаешь все вещи, а возможно ли большее Безумие?" Отрицать поддерживающее корневое единство - значит одновременно отрицать все разветвленное многообразие, проистекающее из него.

На рис.16 изображена точка с нарисованной вокруг нее окружностью, вопрошающий девиз гласит: "Кто оторвет одно от другого? Кто сможет отделить Его от Него Самого?". Учитывая окружность, существование центральной точки заранее необходимо, бесповоротно и неотъемлемо. Окружность, которой является природа, подразумевает ее божественный центр. Однако, несмотря на эту тесную взаимосвязь, они различаются больше, чем даже два разных измерения, поскольку все измерения подразумевают протяженность; но точка - это непротяженная сущность. Несмотря на столь исключительно тесную взаимосвязь, центр и окружность все же отличаются по сути неизмеримым разрывом в расположении и конституции.

Из некоторых предыдущих рисунков мы знаем, что центр является источником и точкой опоры для перемещения сил. Таким образом, мы готовы понять, насколько неразумно было бы придавать размер, то есть протяженность, какому-либо важному критерию в соображениях, связанных с точкой без протяженности. На рис.10 показан центр, окруженный тремя концентрическими окружностями, которые исходят из него. Текст гласит: "Смотри не на Количество, а на Свойство или силу. Что касается Количества, оно Ничто, но сила больше всякого Периметра. ". Неизмеримо маленькая точка обладает большей силой, чем все бесчисленные концентрические окружности, которые могут исходить от нее, как при падении камешка в воду, поскольку она активирует и порождает их все. не имея измерения, она является источником всех измерений. Непротяжённый центр правит формированием всех протяжённостей. По словам Фреера к рис.13, "Он не Длинен, не Широк, не Глубок, и все же является Истоком всего".
Центр не окружен какой-либо пустотой, а скорее является исходной и конечной точкой всей сферы проявленных им реальностей, подобно точке, порождающей систему бесчисленных концентрических сфер, заполняющих все пространство подобно звуковым волнам. На рис.12 отмечается: "Здесь нет пустот, Вездесущий заполняет все".

Продолжая изложение соотношения между центром и окружностью, единством и множественностью, божеством и природой, Фреер на рис. 31 снова иллюстрирует центральную точку, ограниченную серией концентрических окружностей, которые здесь нарисованы в достаточном количестве, чтобы показать, что их число может увеличиваться бесконечно. Многозначительная подпись, написанная курсивом, гласит: "Единого хватит на всех”. Единая простота противостоит бесконечной сложности в метафизически гармоничной антифонии.

Вывод о том, что окружность является проявлением сил и свойств точки, и сам этот факт в самых общих чертах изображающий проявление божества в природе, является примечательным. Таким образом, нам приходится столкнуться с тем, что никакая природная сила, учитывая ее происхождение, сама по себе не является злой или вредной. Глубокие размышления Фреера по этому вопросу в отношении функционирования природного мира найдут более подходящее место в следующей главе, но на всякий случай будет достаточно частично привести его безупречное рассуждение о порохе - эквиваленте гораздо более разрушительных средств, которые будут найдены и использованы человеком в течение следующих двух столетий: "но, тем не менее, он (то есть порох) был неизвестен человечеству в течение нескольких тысяч лет, в течение всего этого времени его нельзя было назвать злом, если рассматривать исключительно сам по себе, поскольку это чудо сил природы. И, что самое главное, когда он, наконец, явился после столь долгого периода в явное проявление, он не нёс в себе никакого убивающего или уничтожающего зла, но все это зло уже заранее присутствовало в человеке. Ибо он (порох) не мог бы никого заставить убить своего собрата, хотя он мог соблазнить многих, которые, однако, все были свободны, так что могли бы оставить его в покое; и если бы все они сдерживали свои собственные злые похоти ненависти, зависти, гнева, гордыни, и алчности - которая, собственно, и была тем, что искушало их, - причинил бы в этом мире не больше вреда, чем причинял до того, как появился на свет... Человек был свободен и ни в чем не нуждался." (Сер. Разъясн, том G, BMS 5773, f.85-6)

Современная параллель из превосходного предисловия доктора Алана Грегга к шестому докладу Комиссии по атомной энергии Соединенных Штатов гласит: "Когда человек впервые открыл огонь, он начал долгое обучение осторожности в обращении с тем, что одновременно полезно и опасно, - и это еще не конец. История Эдемского Сада и миф о Прометеевом Огне находят сверхъестественные параллели в огромных полномочиях Комиссии по атомной энергии контролировать беспрецедентные силы атомной энергии на благо человека". (Указ. цит., стр.16)

Опять же, как мы видели ранее, зло - это вопрос воления со знанием или, скорее, вопреки ему. Все силы природы - это обоюдоострые мечи, которые свободная воля может использовать для достижения блага или бед, все общепризнанные возможности, присущие любой ситуации, не предназначены для реализации и не могут быть реализованы должным образом без воления. Таким образом, возможность того, что хирург с помощью своего скальпеля убьет пациента на операционном столе, несомненно, существует. Она существует в самой ситуации и в силах, присущих этой ситуации. И действовать с сознательным намерением реализовать такую возможность было бы, несомненно, злом, так же никто не заставлял человека использовать порох для убийства, кроме самого человека, и так далее по линии всех научных открытий и технических достижений.
Природа - это двойное зеркало, в котором двойной образ человека отражается в результате выбора людей и мотивов, из которых проистекает их выбор, как стебель из корня; ибо человек всегда стремится проявить то, что им движет. На рис.124 "Paradoxa Еmblemata...", мы видим человеческое лицо, один глаз которого направлен на солнце и свет, а другой на искривленные молнии во тьме, каждый глаз видит то, что стремится сделать преобладающим. Эмблема говорит о человеке:
"Каждый способен и на то, и на другое. Выбирай, и что ты выберешь, будет твоим".

Продолжение следует.

Перевод: Инвазия , 23.05.2023

Друзья, если при прочтении Вы заметили вкравшиеся, по наущению бесовскому, в текст ошибки, неточности и некие странности, будем премного благодарны за указание нам на них, ради вящей славы Свободного Гнозиса.

ОГЛАВЛЕНИЕ

Предисловие

Касательно некоторых нюансов

Благодарности

Сокращения

Глава I. ДИОНИСИЙ ФРЕЕР - ЕГО ЖИЗНЬ, КРУГ ОБЩЕНИЯ И ВЛИЯНИЕ

Глава II. ОПИСАНИЕ РАБОТ, ВКЛЮЧАЯ НЕКОТОРЫЕ РЕКОНСТРУКЦИИ В ФИЛОСОФСКОЙ БИБЛИОГРАФИИ

Глава III. БОЖЕСТВЕННАЯ ПРИРОДА И ПРОБЛЕМА ЗЛА

Глава IV. ТОЧКА, ЦЕНТР И ОКРУЖНОСТЬ