Свердловская область. Апрель – май 2023 года. День 1: Екатеринбург. Часть 2

Идём дальше по Литературному кварталу, где расположилось несколько музеев, входящих в состав Объединённого музея писателей Урала. Перед нами Дом-музей Фёдора Решетникова, одного из главных писателей разночинского разлива 1860-х годов.

Перед домом неслучайно стоит верстовой столб. Дом, построенный в конце 1830-х – начале 1840-х годов купцом Фёдором Карнауховым, в 1880-е перешёл к Наталии Калиновской, жене местного почтмейстера. Она сдавала его почтовым служащим, по долгу службы бывавшим в Екатеринбурге; можно сказать, это был специальный хостел для почтальонов.

Вопрос на фасаде дома гласит: «Где лучше?» Это попытка музейщиков придать названию известного романа Решетникова «Где лучше?» (1868) характер одного из вопросов русской литературы, наряду со «Что делать?», «Кто виноват?» и «Кому на Руси жить хорошо?». В целом они имеют на это право, хотя такой популярности, как у Чернышевского или Некрасова, Решетников не добился.

Герои романа не один раз задаются вопросом «Где лучше?» и всё пытаются найти это место, но ничего не выходит.

– А вот в самом деле, господа, где, по-вашему, лучше? – проговорил кто-то в народе.
– Это, то есть, как?
– Об деревне и говорить нечего; в столице дрянно. Где же хорошо-то?
Большинство подняло этот вопрос и начало его разбирать; другие сказали, что об этом рассуждать не стоит, и вышли. В кабаке стало меньше народу, так что оставшиеся расселись на стулья и взяли по косушке водки.
– Нет, в самом деле, братцы, где лучше?
– Кабатчику лучше, вот особливо ему. Он всё едино, што поп: как началась обедня – и пошли к нему залить своё горе людишки. Схоронили эти людишки своих родных или знакомых да помянули их у него – он и лавку на замок.
– В кабаке лучше, – сказал Горшков.
– В самом деле, братцы, в кабаке лучше! – подхватило несколько человек.

Да что ж такое, вместо того, чтобы гулять, опять я в литературу ударился!

Давайте зайдём во дворик дома. Здесь решили воссоздать атмосферу почтового подворья, где останавливались переночевать да перекусить почтальоны. Музей в итоге посвящён двум темам: одновременно и биографии Решетникова, и быту почтового подворья.

Внимательные люди зададут вопрос: а Решетников тут как оказался? Среди хозяев дома его фамилии нет. Да, он родился в семье почтового служащего, но это было в 1841 году, а дом Карнаухова стал почтовым подворьем значительно позже и его детства, и его смерти в 1871 году.

Дело в том, что в советские годы исследователь творчества Решетникова и других уральских писателей, известный свердловский литературовед Иван Дергачёв почему-то предположил, что Решетников мог родиться в этом доме. То ли об истории дома было мало известно в то время, то ли это было гаданием на кофейной гуще, но случайная гипотеза стала поводом для идеи создания музея Решетникова. Дергачёв идею продвигал и таки своего добился: в 1991 году музей открыли. Сам Дергачёв не дожил до этого момента несколько месяцев.

Если вам будут доказывать, что Решетников родился здесь и имеет какое-то отношение к дому, знайте, что в метрической книге с записью о рождении и крещении Решетникова указано: маленького Федю крестили в Екатерининском соборе (который снесён и на месте которого «Каменный цветок»), а крестили там только тех, кто родился и жил на южной стороне Главного проспекта, а мы с вами на северной.

Делает ли это музей плохим? Нет, конечно, ведь этому миру нужно больше музеев.

Обстановка комнаты почтальона. Мы бы и не предположили, что тут живёт почтальон, если бы не характерный фирменный жилет на кровати. Решетников с детства знал почтовых служащих благодаря недолгой жизни со своим пьющим отцом-почтальоном, от которого жена убежала, забрав с собой и Федю. Они поселились в Перми у родственников, где дядя Решетникова – сюрприз – тоже был почтальоном.

О жизни и быте почтальонов он впоследствии писал в очерке «Макся» (1864).

Вот и он, Макся, в виде объёмного портрета из галереи персонажей Решетникова.

Почитаем слева, что про него писал Фёдор Михайлович Решетников (почти как Достоевский):

В четыре месяца Макся понял всю почтовую премудрость, испробовавши все занятия: ему приходилось заниматься у сортировщиков и простой и денежной корреспонденции, в разборной, у контролёра и у письмоводителя, и во всех занятиях он ничего не находил трудного, кроме препровождения времени чем-нибудь. Даже и в письмоводительской он не затруднялся переписывать бумаги и много понял по управлению почты. <...> Конечно, в письмоводительской конторе он не всё понял: здесь были дела по управлению почты, соображаемые с существующими законами и разными циркулярами, что ему плохо было известно, тем более что письмоводитель скрывал своё искусство даже от почтмейстера. Макся узнал и то, что почтмейстер умеет только читать и подписывать бумаги, а как сделать что-нибудь – спрашивал письмоводителя, который спорил с ним и переспаривал его, делая что ему хочется. Макся узнал, что письмоводитель ворочает всей губернией и такая сила, что без него ничего не сделаешь.

Начинает галерею персонажей сам Решетников.

Кумиры молодёжи шестидесятых годов: большой портрет Виссариона Белинского, перед ним маленький Чарльз Дарвин, а справа на стене Николай Добролюбов. Красный угол, понимаешь.

В целом биографическая экспозиция неплохо рассказывает историю жизни Решетникова, но будет ли этот рассказ понятен непросвещённому посетителю, который не знаком с творчеством писателя и с его эпохой, – судить не берусь.

Зато быт почтальонов понятен и без нарратива, можно с интересом поразглядывать, допустим, разные экипажи в каретном сарае: в углу стоит кибитка, перед ней (мы его не видим полностью из-за стенки) тарантас.

На дуге для лошадиной упряжи закреплён не колокольчик, а бубенец. Казалось бы, какая разница? А разница большая. Колокольчики использовались официальными почтовыми службами для оповещения почтового смотрителя о приближении ямщика. Колокольчик можно было услышать за пару километров и за это время подготовить сменных лошадей.

Но когда колокольчики стали массово ставить на свой транспорт частники, это вносило путаницу. В XIX веке почтовое ведомство добилось запрета на использование колокольчиков на частных или вольнонаёмных лошадях, вместо них получили распространение бубенцы, дававшие иной звук. Так что перед нами поддужный бубенец, который висел над лошадью, принадлежавшей частному лицу, а не государственной почтовой службе. Даже если эту лошадь использовал в личных целях какой-нибудь почтальон.

Идём дальше. На стене дома-музея Решетникова кто-то оставил трафаретную надпись. Не, ну портить стену исторического здания – это полный пи... Ой, простите. Полное фиаско!

Соседнее здание – необычная постройка. Деревянный дом в стиле модерна редко повстречаешь на улицах городов. Такой стиль иногда называют деревянным провинциальным модерном. Жаль, что этот дом является реконструкцией: оригинальный памятник архитектуры располагался в 150 метрах отсюда, был создан в начале XX века архитектором Иваном Янковским. Строение дожило до конца 1980-х годов и случайно сгорело. Или не случайно: злые языки говорят, что его сожгли собственные жители, чтобы получить от государства квартиры получше.

Так выглядел дом на фото конца 1970-х годов. Теперь на этом месте офисное здание (вы только не пугайтесь) Императорского православного палестинского общества, где разместился культурно-просветительский центр «Царский», библиотека «Державная» и Музей Святой Царской Семьи. Центр известен тем, что активно помогает проводить в Екатеринбурге фестиваль «Царские дни». Хорошо хотя бы, что водку «Царская» не он выпускает!

Объединённый музей писателей Урала в конце 1980-х годов решил восстановить деревянный дом на территории Литературного квартала. Использовались ли при восстановлении оригинальные сохранившиеся конструкции, не знаю, но эксперты уверены, что дом восстановлен предельно точно, по чертежам и фотографиям. В 2010-е годы музей серьёзно переработал экспозицию дома, и теперь она называется «Литературная жизнь Урала ХХ века». Заходим.

Музей симпатичный. Он занимает всего несколько маленьких залов, но каждый из них имеет свою тему, свой дизайн и свою атмосферу. Мне нравится эффект погружения, который передают такие экспозиции.

Залы тематические, о разных периодах истории литературы и общественной жизни XX века. Отдельного акцента на истории того или иного писателя здесь нет. Думаю, с экскурсоводом, который объяснит, что скрывается за многими именами и фотографиями, можно узнать много нового, я же просто оценил общий нарратив и дизайн.

Улица Вайнера, 12 – это адрес исторического здания, доходного дома купца Емельянова. В ранние советские годы в доме находились редакции газет «Уральский рабочий», «На смену!», «Крестьянская газета» и других. Сохранились свидетельства, что в редакции захаживали в гости Демьян Бедный и Владимир Маяковский. А в 1927 году в редакции «Уральского рабочего» трудился Аркадий Гайдар.

Электронный экран рассказывает об истории специально изданного экземпляра сборника сказов Бажова «Малахитовая шкатулка», изготовленного на Урале. Обложка экземпляра была украшена рамкой из полированного малахита и малахитовым медальоном с ползущей по нему серебряной ящеркой, мелкими рубинами и хризолитами. Драгоценный экземпляр не сохранился.

Почему я обратил внимание на этот экран? Почитайте последний абзац. Вот не люблю такое: зачем вообще здесь истории про сталинские лагеря, вопли о том, «какой ценой»? Бажов-то какое отношение к этому имел? Или, может, уральские ювелирные мастера виноваты в появлении ГУЛАГа? Давайте про каждую историческую эпоху вспоминать, что там и дети, бывало, голодали, и несправедливо осуждённые умирали, и жили бедно – только это не история человечества получится, а сплошное нытьё.

Макетик дома в экспозиции дома.

И его интерьер.

Зал «Лаборатория писателя» о литературной жизни с 1950-х годов до наших дней. Понимаю, в головах у писателей бардак. Спасибо, что наглядно показали.

Мозаичный портрет Бажова из мрамора, яшмы, халцедона и кварцита. Создан в 1980 году уральскими камнерезами Виктором Саргиным и Михаилом Надеенко. Такую технику принято называть флорентийской мозаикой: это когда кусочки разных камней соединены так, что мы почти не видим границу между ними, получается своего рода «каменная картина».

Стена ~~плача~~ поэтического осмысления XX века. В кадр попало довольно известное произведение поэта Владимира Соколова. Лично я с общей моралью не согласен: любая историческая эпоха по-своему прекрасна, и огульно обобщать её как нехорошую эпоху неверно.

Дом, в котором жил Мамин-Сибиряк. Принадлежал он Марии Алексеевой, которую часто называют женой Мамина-Сибиряка. «Гражданской женой». То есть, скажем честно, они были просто любовниками и сожителями. Алексеева жила отдельно от своего официального мужа и развода от него так и не получила. Зато как политкорректно и культурно звучит: «гражданский брак»!

Впрочем, мы не судим людей прошлого. Более того, отношения с Алексеевой были для Мамина весьма продуктивными: Мария Якимовна помогала любимому в литературном деле, фактически была его редактором и местами соавтором. Именно в этом доме был создан ключевой для творчества писателя роман «Приваловские миллионы».

Сейчас в доме музей «Литературная жизнь Урала XIX века». Это тоже часть Литературного квартала и Объединённого музея писателей Урала. К сожалению, сегодня здесь какие-то съёмки и внутрь не пускают. Гуляем.

Дом Алексеевой стоит на улице Толмачёва, бывшей Колобовской улице. Николай Толмачёв – революционер-большевик родом из Екатеринбурга, участник Гражданской войны, погиб под Петроградом (застрелился, чтобы не попасть в плен окружившим его белогвардейцам). Неудивительно, что эту улицу в 2015 году екатеринбургский митрополит Кирилл предложил переименовать в Царскую: не дело это, чтобы на улице с именем большевистского упыря стоял храм в память погибшего царя!

Вот и он, Храм на Крови, построенный на месте дома Ипатьева, где в 1918 году была расстреляна семья Николая II. Ипатьевский дом снесли в 1977 году. Теперь его место и территорию вокруг него занял не только монументальный Храм-памятник на Крови во имя Всех Святых, в земле Российской просиявших (такое официальное название), но и тот самый центр «Царский», упомянутый ранее.

Идея создания храма появилась ещё в перестройку, а конкурс на его постройку объявили в 1990 году. Вплотную проектом занялись в конце десятилетия и построили в 2000–2003 годах. Из-за этого пришлось спилить деревья, которым было почти сто лет и которые как бы могли считаться свидетелями трагедии в Ипатьевском доме.

Скульптурная композиция у входа в храм «Царственные страстотерпцы за несколько минут до расстрела» авторства скульптора Константина Грюнберга. У меня возникла ассоциация, что фигуры Николая и его семьи, словно советские партизаны, гордо встречают смерть. Ай как нехорошо с безбожной традиции копировать!

Не у одного меня памятник вызвал смешанные чувства. С религиозной точки зрения, мученическую смерть царственные страстотерпцы должны были принимать со смирением, а не как герои сопротивления. Сразу после установки памятника в 2003 году некоторые возмущались, что у фигур нательные крестики поверх одежды, что Николай стоит спиной к храму и что у фигур «неславянский вид» (что??). Когда после этого ряд деталей попытались убрать зубилами, это вызвало ещё большее возмущение. Митрополит Ювеналий и вовсе отказался освящать памятник.

Но время прошло, страсти улеглись и памятник оставили.

Цитировать Борисюка? Вы совсем с дуба рухнули? Поясню: молодой историк Андрей Борисюк прославился несколько лет назад изданием популярных книжек об эпохе Николая II, где простыми манипулятивными приёмами показывал статистический рост промышленности, экономики, образования, населения и так далее и тому подобное. Отсюда вывод: страна была о-го-го! Это примерно как сравнивать мощность и производительность компьютеров в 2000 году и сегодня и приходить к выводу, что Владимир Путин – молодец.

А улицу Толмачёва в итоге лишь частично переименовали в Царскую. Два квартала, как раз те, где стоят Храм на Крови и центр «Царский». И то переименовали не до конца, из-за чего музей в доме Алексеевой имеет два адреса одновременно: улица Толмачёва, 41 и улица Царская, 7. Choose your fighter!

Храм на Крови внутри довольно симпатичен. Но росписи содержат зашкаливающее количество изображений Николая: тут он с семьёй на природе, там он с чиновниками решает судьбы Родины. На любителя, одним словом.

Царский Крест начала 1990-х годов. Первоначально он стоял на месте храма, но при строительстве его перенесли чуть южнее и поставили рядом с часовней во имя Преподобномученицы Великой Княгини Елизаветы, построенной в 1992 году.

Часовню не сфотографировал, она совсем скромная и маленькая в сравнении с огромным Храмом на Крови. Великая княгиня Елизавета Фёдоровна, супруга Сергея Александровича, погибшего от теракта в 1905 году, была убита в Алапаевске (ныне Свердловская область) в июле 1918-го вместе с несколькими другими Романовыми. Так называемые Алапаевские мученики, как и царская семья, канонизированы.

На Царском Кресте табличка с надписью: «Царю-мученику Николаю II, его Августейшей Семье и верным слугам их – с покаянием от русского народа». Почему за меня решают, перед кем и за что я должен каяться? Авторам таблички мы простим их благое намерение, хотя сегодня в свете геополитической ситуации уже очевидно, что чем больше мы будем сами каяться за какие-то там исторические события, тем больше от нас будут это бесконечное коллективное покаяние требовать дальше. С репарациями, контрибуциями и прочими политическими унижениями.

Пётр Ильич, ну Вы-то со мной согласны?

Памятник Чайковскому у здания Свердловского музыкального училища его имени. У него своя интересная история.

Бюст был создан молодым уральским скульптором Иваном Бирюковым из редкого мрамора Прохорово-Баландинского мраморного разреза Челябинского округа. Мрамор очень качественный, такой называют статуарным, то есть идеально подходящим для статуй. Памятник поставили в 1930 году к 90-летию композитора в сквере Чайковского недалеко отсюда, но он простоял всего один день. Почему его убрали, непонятно: высказываются предположения, что на его судьбу повлияли партийные чистки в городе, коснувшиеся в том числе директора музыкального техникума Владимира Агеева, отчего властям не хотелось ассоциировать себя с опальным деятелем. (Техникум – это и есть нынешнее училище, он уже в то время носил имя Чайковского.)

Памятник какое-то время находился на балансе городского коммунального хозяйства, а потом его следы затерялись. Многие были уверены, что он пропал навсегда, пока во время реставрации дома-музея Чайковского в Алапаевске в годы перестройки его не обнаружили в заколоченном неописанном ящике. В 1990-е его отреставрировали и вернули в Екатеринбург.

Некоторые решили сравнить памятник с изображением из газеты «Уральский рабочий» 1934 года:

Эм... Так тот памятник нашли в Алапаевске или нет? Как уверили сомневающихся реставраторы, тот. Он действительно изготовлен из мрамора Прохорово-Баландинского месторождения. А странное газетное изображение объясняется тем, что это рисунок, не очень умело сделанный современниками, а не фотография. И если вам кажется, что Чайковский на памятнике немного суров и свиреп, то это такой авторский взгляд скульптора Бирюкова, в котором искусствоведы видят элементы уральской школы.

Пройдём по проспекту Ленина на восток к зданию Музея истории и археологии Урала. Здесь нас ожидает один шикарный уникальный артефакт, мимо которого не стоит проходить. Но пока рассмотрим здание снаружи, и это типичный для Екатеринбурга конструктивизм. Это здание – часть Городка чекистов или, официально, Жилищного комбината НКВД. Большой продуманный жилищный комплекс был построен в 1930-е годы и считается памятником культуры федерального значения, он насчитывает 14 корпусов, из которых этот был Домом культуры имени Дзержинского.

Угол здания, который мы видим, занимает лестничная клетка (она же будет чуть ниже изнутри). Слева можно увидеть крытый переход, соединяющий ДК с соседним зданием общежития, которое в 1960-е годы переоборудовали под гостиницу «Исеть».

Вот оно. Из-за разросшихся деревьев не смог поймать в один кадр оба здания так, чтобы было видно переход между ними. Но корпус справа в целом проглядывается. Все уверенно утверждают, что сверху весь комплекс должен выглядеть как серп и молот.

Серп и молот? Может быть. Возможно. Наверное, так задумывалось, но получилось как получилось.

Мы вошли в музей и стоим на лестнице. Сайт музея завлекает нас «заглянуть в скрытые от глаз обычного посетителя уголки ДК имени Дзержинского: например, спуститься в легендарные подвалы и подняться по фотогеничной винтовой лестнице со „звездой“ на верхушке, сделав завидное селфи». Только наверх без специального разрешения не подняться – закрыто. Для этого нужно записаться на отдельную экскурсию «Свет и тени ДК чекистов», чем я займусь когда-нибудь в следующий приезд.

Пока же посмотрим экспозицию музея.

При слове «археология» многие скучают: далеко не всегда музеи могут порадовать чем-то интересным, везде мы видим какие-то однообразные и непонятные черепки, обломки орудий труда. Урал в этом смысле может порадовать своим археологическим «брендом» – птицевидными идолами иткульской культуры.

Иткульская (с ударением на первый слог) культура раннего железного века (I тысячелетия до нашей эры) существовала в Приуралье, на территориях современной Свердловской, Челябинской и других областей. Её так называли из-за озера Иткуль, на берегах которого в своё время было раскопано Иткульское городище. В данной культуре была развита традиция литья медных фигурок с изображением людей, зверей и птиц. Наиболее запоминаются именно птичьи (по-научному орнитоморфные) иткульские идолы.

Так и хочется себе такой сувенирчик в виде магнита на холодильник. Но учтите, что я не призываю к разграблению исторических ценностей, сувенирчик можно сделать и сегодня в виде копии. Журналисты и археологи отмечают, что до сих пор много птицевидных идолов добываются «чёрными археологами» и ходят на чёрном рынке. Это грустно.

Так выглядели павильоны Сибирско-Уральской научно-промышленной выставки в 1887 году. Выставка была важным событием не только для Екатеринбурга, но и для всей России, ибо усиливала культурные и экономические связи Урала и Сибири с Европейской Россией и заграницей. Ровный берег реки подсказывает, что павильоны были поставлены на месте современного Исторического сквера, а перед нами вид на Исеть сразу после Плотинки.

Главным организатором выставки стало Уральское общество любителей естествознания (УОЛЕ), преемником которого себя считает Свердловский областной краеведческий музей. Его частью является музей, где мы находимся, и ещё более 15 музейных площадок. Поэтому, если увидите в екатеринбургских музеях аббревиатуру «УОЛЕ», не удивляйтесь – это они так называют себя.

Главный экспонат музея. Фактически для него выделили отдельный зал, со специальным освещением, с подробным описанием и сопутствующими мелкими экспонатами.

Это Большой Шигирский идол. Он был найден в 1890 году на Втором Курьинском прииске Шигирского торфяника в торфе на глубине четыре метра. Шигирский торфяник расположен недалеко от современных городов Невьянска и Кировограда в Свердловской области. Урал в то время охватила «золотая лихорадка», и в болотах искали золото. Можно сказать, что нашли нечто гораздо ценнее золота – уникальную скульптуру, аналогов которой нет в мире. Хозяин торфяника граф Алексей Стенбок-Фермор передал находку музею УОЛЕ.

Подойдём поближе.

Идол изготовлен из расколотого ствола лиственницы и когда-то был цельной фигурой высотой 5,3 метра, но из-за плохой сохранности она распалась на части и поэтому куски идола крепятся отдельно к железному стержню. Научную реконструкцию памятника провёл ещё в начале XX века археолог Владимир Толмачёв, предположив, каких фрагментов не хватает. Согласно его гипотезе, не хватает нижней части, она утрачена, а сохранившаяся фигура занимает высоту 3,4 метра. Но даже в таком виде она поражает.

На сенсорном экране можно покрутить-повертеть идол и рассмотреть его детали.

На первый взгляд кажется, что у идола только одно лицо, но их больше. Учёные насчитали целых восемь персонажей, вот некоторые из них:

В 1990-е годы московские и петербургские исследователи провели радиоуглеродный анализ и пришли к выводу, что идолу примерно 9,5 тысяч лет. А новое исследование 2010-х годов с привлечением учёных из немецкого Гейдельбергского университета показало, что скульптуре 11 тысяч лет. Это самая крупная и самая древняя деревянная скульптура на планете!

В сравнении с Большим Шигирским идолом другие находки этого же торфяника не столь сильно привлекают внимание. Но мордочка маленького братика большого идола мне показалась симпатичной. Малый Шигирский идол (так называют эту находку) и другие изображения религиозного характера привели учёных к очевидному выводу, что на месте болота было какое-то языческое капище.

Товарищи, это ненатуральная реконструкция. Вы хотите, чтобы мы поверили, что младенец может лежать и молча улыбаться? Младенцы либо спят, либо едят, либо орут!

Макетик доменного цеха Екатеринбургского завода.

На Урале так много металла, что из него понаделали множество памятных плит, которые попадаются в каждом музее. Эта была надгробной плитой поручика Алексея Зубова родом из Твери, который в 1730-е годы служил в Екатеринбурге полицмейстером, был членом Канцелярии Главного правления сибирскими горными заводами и соавтором Горнозаводского устава. В это время в Екатеринбурге вновь служил Татищев, отчего Зубова нередко называют сподвижником Татищева. Умер и похоронен в городе в 1744 году. Вот такая судьба у сына тверской земли, которого занесло на Урал.

Герб Екатеринбурга образца 1783 года. Медведь, несущий Евангелие на спине, был пермским гербом, а Екатеринбург был уездным городом Пермского наместничества, отсюда верхняя часть герба. Нижняя часть – рудокопная шахта в виде колодца и плавильная печь – символизировала промышленное значение города. Современный герб города позаимствовал нижнюю часть, а медведь переместился вбок, потеряв по пути Евангелие.

Панорама Верх-Исетского завода. Это обычная картина, поверх которой выложили самоцветные камни, создав рельефное красивое полотно. Предполагают, что панораму сделали в качестве подарка то ли Александру I, который посещал Урал в 1824 году, то ли цесаревичу Александру Николаевичу (будущему Александру II), который был здесь проездом в 1837 году. Сделать-то сделали, только подарить забыли, так и висела картина в кабинете управляющего заводом Егора Китаева. А после его потомки отдали произведение в музей.

Верх-Исетский завод (ВИЗ) был создан в 1726 году, всего спустя три года после Екатеринбургского завода, выше по течению Исети, отсюда его название. Там тоже есть плотина и пруд, и хотя ВИЗ уже давно вошёл в черту города, он не стал культурно-исторической достопримечательностью и работает до сих пор. Это промзона, туда мы не поедем.

Зачем нам Париж, если есть Екатеринбург? (Привет аналогичной шутке из Гагры.)

Бутылка в виде Эйфелевой башни конца XIX века среди предметов быта времён развитого капитализма и буржуазной культуры предреволюционной России. Происхождение бутылки не указано.

Возвращаемся на улицу и продолжим гулять. Сегодня такая хорошая погода, какой, к сожалению, не будет всю оставшуюся поездку.

На фото здание с надписью на фасаде «Уральский государственный университет имени А.М. Горького». Интересно, что ни сейчас такого учреждения нет, ни на момент строительства здание для университета не предназначалось. Его построили в 1950-е годы для объединения «Свердловскуголь», но уже в ходе стройки передали Средне-Уральскому совету народного хозяйства, отчего его называют зданием бывшего Совнархоза. А когда хрущёвские совнархозы в стране с началом правления Брежнева ликвидировали, красивый административный корпус отдали УрГУ имени Горького.

В 2011 году УрГУ был влит в состав Уральского федерального университета (УрФУ), главный корпус которого располагается не здесь. Тут теперь тусят гуманитарные подразделения УрФУ. А новый университет носит имя не Горького, а, простите за нецензурное слово, Ельцина. Спасибо, что надпись не стали сшибать, как на фасаде Библиотеки Академии наук в Питере.

На этой же площади Парижской коммуны, где стоит корпус УрГУ, мы видим Дом печати (1930), созданный для типографии и издательства «Уральский рабочий». Типичный конструктивизм.

Я попробую субъективно выделить три главных черты городской архитектуры Екатеринбурга. И первой будет, конечно же, конструктивизм. В городе насчитывают более 140 зданий в этом стиле – нигде в мире столько нет. Жаль, что не всё признано объектами культурного наследия и иногда сносится. Жаль, что и состояние многих памятников вызывает вопросы – на фото можно разглядеть места упавшей штукатурки на фасаде Дома Печати. Тем не менее, звание «столицы конструктивизма» Екатеринбург носит заслуженно.

Большое количество конструктивистских построек связано с тем, что именно в 1920–1930-е годы город получил серьёзный импульс экономического развития, что привело и к росту населения, и к увеличению бюрократии, административных зданий, культурных построек.

Площадь Парижской коммуны пересекает проспект Ленина, и между линиями движения есть небольшая аллея с памятником Якову Михайловичу Свердлову. Памятник поставили в 1927 году, приурочив... нет, не угадали, не к десятилетию революции. К восьмой годовщине освобождения Екатеринбурга от войск Колчака. О Свердлове, который дал второе имя городу, поговорим подробнее в другой день.

С другой стороны площади – здание театра оперы и балета. Выходит сочетание абсолютно разных стилей: сталинский неоклассицизм у УрГУ, конструктивизм у Дома печати, а здесь эклектика со смешением необарочного стиля и не самого узнаваемого модерна.

Машины мешают, да? Прямые и широкие улицы Екатеринбурга превращают сегодня весь центр в непрерывный поток автомобилей. Иногда возникало впечатление, что на какую улицу не сверни, там не будет тихого переулка. Вы скажете, что во многих крупных городах сейчас так, но даже на Ваське в Питере, где такие же прямые и перпендикулярные друг другу улицы, легко можно найти тихий закоулок, где проезжающие машины не мельтешат перед глазами каждые пять секунд.

Или же в Екатеринбурге мне просто не везло с маршрутом.

Это будет второй отличительной чертой городской застройки – наличие регулярной планировки исторического центра с преимущественно широкими улицами. Почему так произошло, понятно: город не имел средневековой истории, которая бы придала ему нерегулярные очертания, с XVIII века города строили преимущественно под прямыми углами, а рельеф местности лишь в немногих местах – например, в прилегающих к Городскому пруду кварталах – мог давать естественные неровности.

Наконец, третья черта – часто бросающееся в глаза сочетание исторической и современной застройки. В Екатеринбурге не охраняют исторический центр как единый архитектурный комплекс, отчего высотные здания и стекляшки торговых центров вырастают здесь сразу за спиной у дореволюционных домиков.

На фото дом чиновника Я.С. Стахиева. Кто такой и чем знаменит, непонятно, но название в таком виде фигурирует в справочной литературе. Этот самый Стахиев проживал здесь в 1889 году, а дом построен на рубеже 1840–1850-х. Ну и ладно, раз дом Стахиева, пусть будет так.

А сзади бизнес-центр «Вознесенский» 2010 года, который прозвали «маленьким Манхеттеном». Я на Манхеттене не был, но похож, наверное.

Храм Вознесения Господня 1789–1792 годов, стиль позднего барокко. Немного в Екатеринбурге архитектуры, которая застала XVIII век – всего-то насчитаем несколько штук. Впрочем, достраивали и перестраивали Вознесенскую церковь на протяжении всего XIX века. Я сфотографировал её с западной стороны – примерно с той, с которой её высокую колокольню должно быть видно с Городского пруда. Местами и теперь видно, а местами загораживает Храм на Крови, несмотря на то, что Вознесенский храм стоит на довольно высокой Вознесенской горке.

На этой же горке комплекс построек усадьбы Расторгуевых – Харитоновых, которая начала застраиваться в то же время, когда появилась церковь. В целом типичный пример усадебной архитектуры эпохи классицизма. С советских времён здесь Дворец пионеров и школьников, ныне Дворец творчества детей и молодёжи. В 2000 году комплекс хотело отжать представительство Президента в Уральском федеральном округе, и даже был подписан соответствующий президентский указ. Но общественность взбаламутилась, а местный политик Антон Баков и вовсе подал на Путина в суд. Решение отменили.

Первоначально здесь жил купец Лев Расторгуев, миллионер, поднявшийся с самых низов: начинал он трудовую биографию с продавца в винной лавке, а закончил хозяином уральских заводов. Был верующим старообрядцем и на свои деньги отгрохал два старообрядческих монастыря и десятки школ. А на его Кыштымских заводах в 1823 году вспыхнула крупное восстание, потому что рабочие были недовольны жестоким обращением к ним и невыплатами зарплат. Восстание было подавлено правительственными войсками, после чего власти временно взяли заводы под казённое управление. Расторгуев, возможно, под впечатлением от этой истории, умер в том же году от инфаркта.

Усадьба отошла зятю и наследнику Расторгуева Петру Харитонову. В 1820–1830-е годы шли непрерывные суды, связанные с воровством и прочим бардаком в промышленной империи Расторгуева и его наследников. Выяснилось, что родственник Харитонова Григорий Зотов, управлявший теми самыми Кыштымскими заводами, жестоко обращался с рабочими и отдавал приказы о физическом устранении активистов-бунтовщиков. А поверенный Харитонова давал взятки. Короче, по итогу Харитонова приговорили к ссылке. Весёлая семейка была.

С этой же точки можно рассмотреть памятник Комсомолу Урала 1959 года. Девушка и юноша смело и гордо идут... из одной церкви в другую? А что, как раз на одной линии между двумя храмами.

Повернувшись, оцениваем вид с Вознесенской горки. Попробовал снять панорамный снимок. На него удачно попало граффити на лестнице. Смешно сочетается с расположенным на фоне Храмом на Крови.

Если спуститься с горки к Театру юного зрителя (на фото слева), то на площади перед ним стоит бронзовый макет памятников горки в том виде, в котором они существовали в 1936 году. Не знаю, почему выбрана именно эта дата, но исторический макет интересен тем, что показывает ряд сохранившихся севернее усадьбы зданий. Усадьба Расторгуевых – Харитоновых образует прямоугольную площадь, её край виден и на заднем плане, и на макете. А вот ближе к нам домики вдоль улицы Карла Либкнехта есть только на макете. Большой Харитоновский сад, занимающий значительную часть макета, сохранился и доступен для прогулок.

У кинотеатра «Космос» недалеко отсюда в 2014 году установили памятник лидеру ВИА «Песняры» Владимиру Мулявину. Кто-то скажет: это ж белорусская группа! Во-первых, у нас с Белоруссией сейчас дружба и любовь, памятник изготовили на деньги белорусского министерства культуры, а на открытие приезжал сам белорусский министр Борис Светлов. Во-вторых, Мулявин вообще-то из Свердловска, из семьи рабочего с Уралмаша, а в Белоруссии он жил и работал с 1963 года по приглашению Белорусской государственной филармонии.

Последняя история на сегодня – с берега Городского пруда. В 2017 году на крыше бывшего здания Уральского приборостроительного завода поместили огромный арт-объект художника Тимофея Ради. Поместили и решили оставить на неопределённый срок. Завод, кстати, хоть и переехал, сейчас ещё жив, а вот здание принадлежит Уральской горно-металлургической компании (УГМК).

Планы на это место всё время меняются. То хотели перестроить его в отель, то в элитный ЖК, а в последние годы уже решили снести его к чертям и поставить тут многострадальный собор Святой Екатерины – который сначала попытались восстановить на месте фонтана, потом поставить на месте сквера на Октябрьской площади, что вызвало новые протесты горожан. Теперь вот вместо цеха. Цех-то ладно. Снесут и здание бывшей библиотеки во дворе завода, которую некоторые эксперты (но не государство) считают памятником архитектуры.

К чему это я? Кажется, огромная надпись, на которую уже несколько лет любуются жители и гости Екатеринбурга, лучше всего отражает идейное состояние современности. Никто не понимает, кто мы, откуда и куда идём. Всё никак определиться не можем. Это раньше тут гордо располагался лозунг «Слава труду!», а теперь только вопросы без ответов.

Насыщенный получился день. Завтра поедем за город.

Свердловская область. Апрель – май 2023 года: