В Италию в январе. Немыслимый подарок к моему Д.Р. День 8. Сан Джоржо и Сан Марко

Начало дня 12-го января стало для нас первым «Утром в Венеции». Звучaло это так романтично, что я был уверен, что в классической литературе наверняка существует не одна новелла/рассказ/очерк с таким названием. Оказалось – ничего подобного, а есть только «Смерть в Венеции», новелла Томаса Манна, написанная в 1912 г, и фильм Висконти 1971 года с тем же названием. Но ни герои этих произведений, ни их сюжетная канва никак не «перекликаются» с нами. Стало быть, равняться нам не на кого, и мы можем считать себя первыми, импровизируя на тему «Утро в Венеции».

Погода в тот день была великолепной – яркое солнце, и глубокая голубизна ничем не замутненного неба, какого в городах и не бывает. В такой день грех упускать возможность посмотреть на город откуда-нибудь сверху – лучше всего с воздушного шара. Увы, нам это недоступно, а потому единственный вариант – забраться на кампаниллу Сан-Марка, и мы туда и отправились.

Снова «Большой канал» и снова понимаешь, насколько великолепно все, что ты видишь по сторонам, и только нежелание повторяться удерживает от изъяснения восторгов. Замечу только, что все время не оставляет странное впечатление, что все эти дворцы и палаццо смотрят на нас как молчаливые свидетели всех тех драматических событий, что происходили в их стенах в прошедшие века. Чего стоит один лишь довольно скромный особняк, палаццо Контарини-Фазан, в котором, как утверждает молва, проживала прекрасная Дездемона. Когда я об этом услыхал, у меня возник только один вопрос: а почему на этом доме нет памятной таблички? Не иначе, как происки Яго!

Но от намерения посмотреть город с колокольни собора Сан-Марко пришлось отказаться – она была закрыта на реставрацию. Ну, что же ведь есть и другие варианты и самый близкий из них на острове Сан Джoрджо Маджоре. Всего лишь 10-15 минут на вапоретто и мы пересекли Лагуну и оказались на пристани, прямо перед собором Сан Джорджо Маджоре (Святого Георгия, по нашему). Удивительная тишина и почти никого кругом – после сутолки на Пьяцце перед Сан-Марко все это так приятно удивляет.

Конечно, я слыхал имя великого итальянского архитектора Андреа Палладио (1508 – 1580) и знал о том огромном влиянии, что оказало его творчество на архитектурные поиски мастеров в самых различных странах, в том числе, и в России. Но сказать по правде, это было чем-то вроде умозрительного знания. Здесь же, на примере собора Сан Джорджо Маджоре я воочию увидел, что такое творение великого мастера. Это становится ясным уже при первом взгляде на фасад собора – его хорошо можно рассмотреть прямо от пристани. Удивительно соразмерны, выверены пропорции всех его элементов – и центрального портала и боковых приделов, необыкновенна чистота линий всего абриса и очень сдержанное исполнение украшений глади стен. Только три скульптуры на фронтоне и еще по одной по углам приделов, а глазу больше и не требуется. В нем нет ничего лишнего! – что, на мой взгляд, является одним из главных признаков, отличающих действительно выдающиеся произведения архитектуры.

Это впечатление еще более усилилось, когда мы вошли внутрь храма. Та же уравновешенность и строгость линий во всем – в колоннах, капителях и карнизах в нефах и подкупольном пространстве, никаких украшений в парусах и куполе и только самое необходимое для совершения служб в алтаре. Во всем чувствуется какая-то особенная, не требующая особых нарядов, элегантность – сродни белому платью новобрачной, что-ли? Не знаю, было ли все это заложено изначально про сооружении собора (1566 – 1610) или явилось результатом последующих переделок. Не исключаю, что кого-нибудь раздражает подобная «скудость» отделки интерьера, и его еще может накрыть волна украшательства по принципу: «Сделайте мне покрасивше!».

О том, что нам открылось, когда мы поднялись на колокольню, прекрасно рассказано в Катином посте, частью которого стало видео с высоты журавлиного полета. К этому я могу добавить только одно: хорошо, когда при взгляде на панораму города возникает впечатление не от скученности и переполненности, а от бескрайнего простора.

Оно удивительно, это впечатление – простор окружает все пространство непосредственно вокруг колокольни и простирается до дальнего окоема. В этом пространстве есть место для плотно упакованного всевозможными строениями Большого острова, в рисунке которого угадываются строгие линии каналов и, как отдельные гнезда, купола базилик подле башен колоколен. Все соразмерно, и никакие современные новостройки своею бесцеремонностью не вторгаются в эту картину.

За пределами Большого острова есть еще острова поменьше, которые выглядят как зеленые зоны отдыха для горожан. Ну а дальше – снова бескрайние водные пространства Адриатики и теряющиеся в дымке тумана дальние острова архипелага Венеция. А прямо под нами идут постройки монастыря, а далее зеленый сад, с клумбами и грядками. Все безлюдно, тихо и такой покой, что кажется нет ничего более соблазнительного, чем идея остаться здесь навсегда. В своей следующей жизни я, пожалуй, так и сделаю!

Прощальный взгляд на творение Андреа Палладио, и вот уже мы снова загрузились в вапоретто, пересекли лагуну и выходим на пристань San Zaccaria

Оглянулся назад и мне живо привиделась сцена из фильма Иоселиани «Утро понедельника», где перед героями примерно с этого места открывается водный простор лагуны, по которому скользит гондола, а в ней красуется Прекрасная Дама. Дама так и осталась неназванной, в фильме далее она не возникает, но это не имеет значения: она загадочна, стройна, как «юный тополь» (сравнение Гомера) и просто повстречать ее – уже событие жизни.

Сразу от пристани перед нами фасад Дворца дожей, а потом, за поворотом открывается Пьяцца, с толпами людей, всюду снующими голубями и наряднейшим фасадом Сан-Марко. И об этом однажды было уже сказано:Золотая голубятня у воды,
Ласковой и млеюще-зеленой;
Заметает ветерок соленый
Черных лодок узкие следы.

Сколько нежных, странных лиц в толпе.
В каждой лавке яркие игрушки:
С книгой лев на вышитой подушке,
С книгой лев на мраморном столбе.

Как на древнем, выцветшем холсте,
Стынет небо тускло-голубое…
Но не тесно в этой тесноте
И не душно в сырости и зное.
Анна Ахматова, 1912

Очень грамотный мне попался гид. Ведь главная задача гида– это пробудить у клиента интерес, а для этого необходимо, чтобы он «проголодался» по новым впечатлениям. Катя так и сделала – сначала долго-долго меня водила вокруг да около Сан-Марко, завлекaла рассказами и толькo потом мы отправились ко входу. Когда я оказался внутри собора, сначала я просто обалдел. Первое впечатление – ты попал в хоромы, сделанные из золота и все, что ты видишь – отражает тусклое рыжеватое мерцание золота. Роскошь и богатство – эти определения в полной мере применимы к отделке интерьера собора и, наверное, по этой части с ним могут сравниться очень немногие из христианских храмов. Откровенно говоря, мне более по душе аскетизм армянских или грузинских церквей, но здесь в Венеции, в богатейшем городе Италии и одном из центров католицизма, приняты иные критерии благолепия, и с ними мы спорить не будем.

(фотография из википедии)

Мозаичные узоры базилики покрывают сплошным ковром все пространство стен, арок, куполов и их барабанов, апсид и отдельных часовен. Кажется внутри собора не оставлено ни одного квадратного сантиметра, свободного от мозаичного покрытия. Было бы безумием попытаться хотя бы бегло познакомиться со всем этим многообразием. Здесь самое время вспомнить прописную истину: «Никто не может объять необъятное!».

Видимо, мой личный гид вспомнил об этом во время и принял решение – смотрим только западный купол, который посвящен Сошествию Святого Духа (праздник Пятидесятницы), мозаика XII века. Здесь я прерываю свой рассказ и предлагаю посмотреть те великолепные фото, что показала Катя в своем посте.
Эта фотография взята отсюда

Я не буду говорить о том необыкновенном мастерстве мозаичистов, что смогли сделать все фигуры людей в этой серии удивительно нарядными и привлекательными, сохраняя за каждой индивидуальность во всем. Этим можно только восхищаться. Но мне захотелось сказать несколько слов о еще одной важной особенности того, как Катя представила все те 16 пар представителей народов, что были удостоены услышать проповеди святых апостолов. Она очень удачно выбрала в качестве аккомпанимента для этого «списочного действа» отрывок из «Гайаваты», причем тот, где живописуется, как представители всех индейских племен шли к Гитче Манито, в надежде на то, что Бог вразумит их, как перестать враждовать и жить в мире. Вроде бы это всего лишь очень грамотный технический прием подачи материала. Однако прошу заметить, что происходящее в «Гайавате» «пред лицом Владыки жизни» по внутренней сути сродни «Сошествию Святого Духа в собрание апостолов» – в обоих случаях речь идет о посланном свыше просветлении людей.

Первоначально я обрадовался этому своему, не совсем тривиальному, наблюдению, но потом еще более возгордился, когда узнал, что и для Кати был не случайным выбор стихов из «Гайаваты» как общего фона своего представления. Оказывается, она изначально не хуже меня осознавала близость по духу этого эпизода индейского сказания тому настрою, что создается удивительными мозаиками «Пятидесятницы» в Сан-Марко.)

Ну, а теперь на второй этаж – туда пускают, хотя и не бесплатно, a там такое можно увидеть! Первым делом – в лоджию. Здесь, конечно, самое главное – это живописнейшие виды вперед и по сторонам. Описывать их бесполезно и даже фотографии не помогают. Можно только посоветовать: «Dahin, dahin!» (Туда, туда!), как призывал Гете, правда по другому поводу

Ну, а главное сокровище музея на втором этаже – это кони Лисиппа; не те копии, что выставлены в лоджии и на фоне которых каждый может себя запечатлеть, а их оригиналы, которые запрятаны внутри храма. Считается, что они были сделаны в IV веке до нашей эры на острове Хиос, великим скульптором античной Греции, Лисиппом. Согласно ряду авторов, кони эти были предназначены для квадриги бога Апполона и возможно, что они были даже перевезены к святилищу бога в Дельфы. Во всяком случае, когда смотришь на этих прекрасных коней, исполненных силы и неудержимости, становится очевидным, что они могли служить только богам, а если и смертным, то лишь богоподобным героям Троянской войны. Тем, которые в Илиаде именовались «конеборцами» или «укротителями коней».

За те 24 века, что прошли со времен Лисиппа, кони эти переменили не один десяток хозяев. Их перетаскивали с места на место могущественные: императоры, полководцы, и дожи, каждый из которых стремился угодить своему тщеславию, водрузив коней Лисиппа на какую-нибудь триумфальную арку в честь себя, любимого. По сведениям «Исторической справки»: «В I в при императоре Августе (43 г. до P. X. — 14 г.), квадрига была установлена на его триумфальной арке. При императоре Нероне (54- 68) перенесена на его триумфальную арку, а при императоре Траяне (98- 117) — на арку Траяна. После поражения в 312 г. Максенция и возведения по этому поводу триумфальной арки императора Константина Великого в 315 г. установлена на ней. Затем снята, перевезена в Константинополь и установлена на ипподроме. В конце существования Латинской империи (1204-1261) квадрига ипподрома вывезена венецианцами и установлена на фасаде собора Святого Марка в 1261 г».

К этому «воровскому» реестру можно добавить еще Наполеона Бонапарта, который в 1797 г. повелел привезти коней Лисиппа в Париж, где они были поставлены над главными воротами дворца Тюильри, а в 1808 г. переустановлены на вершину Триумфальной арки на площади Карусель. Ну, а после поражения Наполеона на Венском конгрессе было решено вернуть коней в Венецию. На мой непросвещенный взгляд, это было странное (можно даже сказать – русофобское!) решение. Более того, это было нарушением сложившейся традиции – следовало отдать этих кочующих коней, как военные трофеи, России, победителю Наполеона! Как бы они сейчас смотрелись на дворцовой площади Питера, а еще лучше в столичном Пушкинском музеее!

Но спрведливости ради признаем , что ни один из вышеперечисленных временщиков, "владельцев" квадриги Лисиппа, даже в страшном сне не смог бы себя представить в роли возничего для таких лошадок. Так они и пребывают вот уже более двух тысячелетий такими же вольными и прекрасными, как их изваял великий грек. Но хочется думать, что во времена Лисиппа еще не исчезла память о тех людях-героях, которые были способны править упряжками подобных великолепных дикарей

Об этом подумалось, когда мы, наконец, не без труда оторвались от Лисиппа и перешли в следующий зал музея, где представлены мозаики XIII – начала XIV веков. Их очень немного, но даже те, что есть, производят сильнейшее впечатление. Прежде всего, невероятно высоким уровнем мастерства художник-а (-ов). Все три портрета пророков, как и портрет апостола Фаддея, сделаны настолько реалистично, что возникает ощущение, что они «писаны» с натуры. Не заметно никакого влияния какого-то искусственного канона. Благородные, величественные лица, исполненные внутренней содержательности и мудрости..

В портретах нет никакой идеализации образа или стремления придать ему какую-то искусственную значительность. Это – живые люди, хотя, как ни старался, но я не смог найти в своей памяти потрета или фотографии человека, чей образ хоть как-то напоминал бы тех, кого запечатлел в мозаиках художник далеких от нас времен. При взгляде на них трудно избавиться от впечатления, что принадлежат они к другой, не нашей, породе хомо сапиенс. И конечно веришь, что именно такими были учителя жизни, что остались пророками в людской памяти.

Здесь, наверное, мне бы следовало закончить мой отчет о визите к Сан Марко. Но, что называется – «гулять, так гулять»! Вот еще о чем мне вспомнилось, когда я стоял подле коней Лисиппа. Почти во всех воспоминаниях о Б. Л. Пастернаке авторы приводят известные слова Марины Цветаевой: «Пастернак похож одновременно на араба и на его лошадь». Сравнение не только образное, но и очень удачное, как о том свидетельствуют многие современники поэта. Трудно сказать, какого «араба» можно поставить рядом с Б. Л. Но я осмелюсь предположить, что профиль Бориса Леонидовича в чем-то схож с профилем одного из коней Лисиппа, и в паре с этим красавцем поэт выглядел бы совершенно великолепно.

И как бы в продолжение этой неожиданной (и возможно слишком уж вольной!) ассоциации, мне захотелось привести великолепное стихотворение Б. Л., которое как нельзя лучше подходит как образное описание того занятия, которому предавались мы с Катей в эти чудесные веницейские дни.

Давай ронять слова,
Как сад - янтарь и цедру,
Рассеянно и щедро,
Едва, едва, едва.

Не надо толковать,
Зачем так церемонно
Мареной и лимоном
Обрызнута листва.

Кто иглы заслезил
И хлынул через жерди
На ноты, к этажерке
Сквозь шлюзы жалюзи.

Кто коврик за дверьми
Рябиной иссурьмил,
Рядном сквозных, красивых
Трепещущих курсивов.

Ты спросишь, кто велит,
Чтоб август был велик,
Кому ничто не мелко,
Кто погружен в отделку

Кленового листа
И с дней Экклезиаста
Не покидал поста
За теской алебастра?

Ты спросишь, кто велит,

Чтоб губы астр и далий
Сентябрьские страдали?
Чтоб мелкий лист ракит
С седых кариатид
Слетал на сырость плит
Осенних госпиталей?

Ты спросишь, кто велит?
- Всесильный бог деталей,
Всесильный бог любви,
Ягайлов и Ядвиг.

Не знаю, решена ль
Загадка зги загробной,
Но жизнь, как тишина
Осенняя,- подробна.

Б.Пастернак, 1917 г

Папин отчет
В Италию в январе. Немыслимый подарок к моему Д.Р. Вступление
В Италию в январе. Немыслимый подарок к моему Д.Р. Рим часть 1.
В Италию в январе. Немыслимый подарок к моему Д.Р. Рим. День 1, часть 2.
В Италию в январе. Немыслимый подарок к моему Д.Р. Рим. День 2, часть 1.
В Италию в январе. Немыслимый подарок к моему Д.Р. Рим. День 2, часть 2.

С папой в Италию в январе. День восьмой. Венеция, Сан-Джоржо-Маджоре.
С папой в Италию в январе. День восьмой. Венеция, капители Дворца Дожей
С папой в Италию в январе. День восьмой. Венеция, Сан Марко С папой в Италию в январе. День восьмой. Венеция, вечер
С папой в Италию в январе. День девятый. Венеция, гондола
С папой в Италию в январе. День девятый.

#папа_в_италии #венеция #италия #путешествия #архитектура #интересное