Дело Абакумова
Опыт критики антинаучной фактологии либерализма. Часть 19
[Первую часть статьи Н. Федотова «Антинаучная методология либерализма. Доклад «о культе личности и его последствиях»: ложь мирового масштаба» читайте в «Прорыве» №1 (47) 2016. Вторая, третья и четвертая части, представляющие собой исследование либеральной лжи по поводу проблем коллективизации, помещены в «Прорыве» №5 (51) 2016, №1 (52) 2017 и №2 (53) 2017. В пятой , шестой, седьмой, восьмой, девятой, десятой, одиннацатой, двенадцатой , тринадцатой , четырнадцатой , пятнадцатой , шестнадцатой , семнадцатой и восемнадцатой частях начато исследование мифа о «сталинских репрессиях» №4 (55) 2017, №1 (57), №2 (58) 2018, №3 (59), №4(60) 2018, №1 (61) 2019, №2 (62) 2019 и №3 (63) 2019, №1 (65) 2020, №3 (67) 2020, №1 (68) 2021, №3 (70) 2021, №1 (71) 2022, №2 (72) 2022.]
В буржуазной историографии главу МГБ Абакумова принято считать и палачом, и очередной жертвой «сталинской подозрительности». Доказательствами фальсификаторы истории себя не утруждают. В лучшем случае, всё сводится к тому, что основатель СМЕРШа, чьи заслуги в годы ВОВ не подлежат сомнению, никак не мог оказаться шпионом и врагом народа, а, если его и надо было судить, то за «фальсификацию дел» и «репрессии».
Дело Абакумова до сих пор остаётся засекреченным, при том, что бывший глава МГБ по сей день не реабилитирован. Из имеющихся в открытом доступе источников имеется, разве что, изданный в 2021 году сборник документов «Политбюро и дело Абакумова». Однако информации и там очень мало, ключевых документов не хватает. Создается впечатление, что материалы подобраны так, чтоб оправдать официальную буржуазную версию, будто Абакумов осуждён «ни за что».
Что примечательно, осужден к расстрелу Абакумов был уже после смерти Сталина, в 1954 г, по следующим обвинениям: «Измена родине, совершенная военнослужащим», «подрыв государственной промышленности», «совершение террористических актов». В 1994 году родственники Абакумова и осужденных с ним других руководителей МГБ подали в военную коллегию Верховного суда ходатайство о пересмотре дела. Суд переквалифицировал действия осужденных на ст. 193-17б УК РСФСР «злоупотребление властью, а также халатное отношение к службе при наличии особо отягчающих обстоятельств», но смертный приговор оставил в силе. То есть даже суд капиталистической РФ при пересмотре дела не увидел оснований для отмены высшей меры наказания и признал, что имелись особо отягчающие обстоятельства. Однако, еще через 3 года, в 1997 году вердикт суда был опротестован главным военным прокурором РФ, после чего Президиум ВС заменил осужденным расстрельный приговор на 25 лет заключения, мотивируя это тем, что в 1947 году смертная казнь была отменена. [См.: Министра госбезопасности СССР Абакумова расстреляли незаконно. Газета «Коммерсантъ» 28.02.1998] Несмотря на то, что материалы и этих, современных разбирательств по делу Абакумова, в открытом доступе отсутствуют, можно сделать однозначный вывод, что дело бывшего главы МГБ не признано фальсифицированным даже буржуазным судом.
Обратимся к истории вопроса. В конце 1948 - начале 1949 года МГБ вскрыло шпионскую сеть, действовавшую под прикрытием «Еврейского антифашистского комитета». Основные фигуранты были арестованы, началось следствие. Однако следствие по непонятным причинам шло довольно долго, суд начался только весной 1952 г. Недостаточно активная работа органов госбезопасности по сионистскому подполью вызывала подозрения даже у некоторых следователей МГБ. 2 июля 1951 года старший следователь МГБ подполковник Рюмин подал заявление на имя Сталина, в котором изложил свои подозрения, что Абакумов саботирует работу по еврейскому подполью. [Заявление старшего следователя МГБ СССР М.Д. Рюмина И.В. Сталину 2 июля 1951 г.]
В своем заявлении Рюмин сообщил, что в ноябре 1950 г ему было поручено вести по делу д.м.н. профессора Этингера.
«На допросах Этингер признался, что он являлся убежденным еврейским националистом и вследствие этого вынашивал ненависть к ВКП(б) и советскому правительству.
Далее, рассказав подробно о проводимой вражеской деятельности, Этингер признался также и в том, что он, воспользовавшись тем, что в 1945 году ему было поручено лечить тов. Щербакова, делал все для того, чтобы сократить последнему жизнь.
Показания Этингера по этому вопросу я доложил заместителю начальника следственной части тов. Лихачеву, и вскоре после этого меня и тов. Лихачева вместе с арестованным Этингером вызвал к себе тов. Абакумов».
По показаниям Рюмина, Абакумов намекнул Этингеру, чтоб тот отказался от своих показаний касательно убийства Щербакова, а Рюмину дал указание не допрашивать Этингера «в направлении вскрытия его практической деятельности и замыслов по террору, мотивируя это тем, что «он заведёт нас в дебри»». Всё это привело к тому, что Этингер на последующих допросах отказался от своих предыдущих показаний, «хотя его враждебное отношение к ВКП(б) неопровержимо подтверждалось материалами секретного прослушивания и показаниями его единомышленника Ерозолимского».
Однако Рюмин продолжил допрашивать Этингера, который стал постепенно возвращаться к прежним показаниям. Справки об этих показаниях регулярно подавались руководству.
«Примерно 28-29 января 1951 года меня вызвал к себе начальник следственной части по особо важным делам тов. Леонов и, сославшись на указания тов. Абакумова, предложил прекратить работу с арестованным Этингером, а дело по его обвинению, как выразился тов. Леонов, «положить на полку»».
Как отметил Рюмин, еще после первого вызова Этингера на допрос к Абакумову условия содержания арестованного ухудшились.
«Для него установили более суровый режим, и он был переведён в Лефортовскую тюрьму в самую холодную и сырую камеру. Этингер имел преклонный возраст - 64 года, и у него начались приступы грудной жабы, о чем 20 января 1951 года в следственную часть поступил официальный врачебный документ, в котором указывалось, что «в дальнейшем каждый последующий приступ грудной жабы может привести к неблагоприятному исходу»».
Понимая ситуацию, Рюмин просил руководство разрешить ему продолжить допросы Этингера, но получил отказ. Закончилось всё тем, что в начале марта Этингер умер в камере, а его террористическая деятельность осталась не расследованной.
«Между тем Этингер имел обширные связи, в том числе и своих единомышленников среди крупных специалистов медиков, и не исключено, что некоторые из них имели отношение к террористической деятельности Этингера».
Действительно, картина складывается неприглядная. Выглядит всё так, что Абакумов не исправлял нарушения, допущенные в ходе следствия (ведь в таком случае, он бы не допустил перевода Этингера в губительные для его здоровья условия), а ликвидировал ненужного свидетеля. Причем сделал это довольно хитро: предупредил Этингера, какие показания нельзя давать, запретил следователям допрашивать его в этом направлении и поместил в условия, в которых он скоро скончался. Напрашивается вопрос, зачем вообще Абакумову это делать? Возможно, что показания Этингера могли навредить Абакумову тем, что его бы обвинили в том, что он проморгал шпионов в среде врачей, которые лечили высших партийных руководителей. Однако, не исключен и вариант, что показания Этингера могли привести следствие к выводу о причастности самого Абакумова к шпионской работе.
Упомянул Рюмин в своем заявлении и другой эпизод.
«Считаю своим долгом сообщить Вам, что тов. Абакумов, по моим наблюдениям, имеет наклонности обманывать правительственные органы путем замалчивания серьезных недочетов в работе органов МГБ.
Так, в настоящее время в моем производстве находится следственное дело по обвинению бывшего заместителя генерального директора акционерного общества «Висмут» в Германии Салиманова, который в мае 1950 года убежал к американцам, а затем через 3 месяца возвратился в советскую зону оккупации Германии, где был задержан и арестован.
Салиманов показал, что в мае 1950 года его сняли с работы, и он должен был возвратиться в СССР, однако этого не сделал и, воспользовавшись отсутствием наблюдения со стороны органов МГБ, перебежал к американцам.
Далее Салиманов рассказал, что, изменив Родине, он попал в руки американских разведчиков и, общаясь с ними, установил, что американская разведка располагает подробными сведениями о деятельности акционерного общества «Висмут», занимающегося добычей урановой руды.
Эти показания Салиманова говорят о том, что органы МГБ плохо организовали контрразведывательную работу в Германии.
Вместо того, чтобы информировать об этом правительственные инстанции и использовать показания арестованного Салиманова для устранения серьезных недостатков в работе органов МГБ в Германии, тов. Абакумов запретил фиксировать показания Салиманова протоколами допросов.
Министерством государственной безопасности в разное время арестовывались агенты американской и английской разведок, причем многие из них до ареста являлись негласными сотрудниками органов МГБ и двурушничали.
В своих информациях по таким делам тов. Абакумов писал: «Мы поймали, мы разоблачили», хотя в действительности нас поймали, нас разоблачили и к тому же долгое время нас водили за нос».
В общем, информация, изложенная Рюминым в заявлении, нуждалась в самой серьезной проверке, которая и была начата. Были получены объяснения у всех, кто был свидетелем допроса Этингера в кабинете Абакумова. На основе этих показаний комиссия Политбюро, занимавшаяся проверкой, составила 7 июля 1951 года докладную записку на имя Сталина. В ней, в частности, сообщалось:
«При проверке с бесспорностью установлено, что т. Абакумов дал указание работникам следствия не фиксировать в протоколах допросов Этингера показания, касающиеся лечения т. Щербакова, так как, по его - т. Абакумова мнению показание Этингера в этой части является надуманным и заведет в дебри. В результате неправильного ведения следствия по вине т. Абакумова оказалось невыясненным дело большой важности, упущены нити преступных связей Этингера среди медицинских работников. Проверка показала, что МГБ не имеет даже подписанных Этингером протоколов его допросов» [Докладная записка членов комиссии Политбюро ЦК ВКП(б) по результатам проверки фактов, изложенных в заявлении старшего следователя МГБ СССР М. Д. Рюмина. 7 июля 1951 г.]
И, действительно, в показаниях начальника следственной части по особо важны делам МГБ СССР А.Г. Леонова написано:
«Приступив к работе, я при очередном докладе т. Абакумову о показаниях арестованных упомянул и об Этингере, указав, что он на допросах ведет себя вызывающе и о своих преступлениях пока не говорит. Тогда же я напомнил т. Абакумову о показаниях Этингера, касающихся т. Щербакова. В ответ на это т. Абакумов сказал, что эти показания Этингера надуманы, что он лично допрашивал Этингера и последний от своих показаний отказался» [Докладная записка в комиссию Политбюро ЦК ВКП(б) от начальника Следственной части по особо важным делам МГБ СССР А. Г. Леонова. 6 июля 1951 г.]
Заместитель Леонова М.Т., Лихачев, по этому же вопросу показал:
«После того как Этингера увели, тов. Абакумов дал указание продолжать разматывать Этингера, имея при этом в виду и выяснение вопроса о причастности Этингера к умерщвлению товарища Щербакова. Тов. Абакумов говорил также, что к вопросу об умерщвлении надо отнестись особенно осторожно и показания Этингера в этой части пока не записывать, дабы не зайти с ними в дебри» [Докладная записка в комиссию Политбюро ЦК ВКП(б) от заместителя начальника Следственной части по особо важным делам МГБ СССР М. Т. Лихачева. 6 июля 1951 г.]
«ЦК ВКП(б) о деле Этингера после его ареста ни в какой форме информирован не был, протоколов допроса Этингера в МГБ нет. Таким образом, тов. Абакумов скрыл от ЦК ВКП(б) показания, данные арестованным доктором медицинских наук Этингером, о неправильном лечении им т. Щербакова А. С., и значит обманул ЦК ВКП(б) по этому делу. Этингер умер в тюрьме, и дело, связанное с его показаниями о вражеской деятельности по неправильному лечению т. Щербакова А. С., осталось невыясненным, непроверенным и нераскрытым».
Что касается дела Салиманова, то про данный эпизод сказано следующее:
«В августе 1950 года органами МГБ в Германии в результате агентурно-оперативной разработки был арестован бывший заместитель генерального директора акционерного общества «Висмут» Салиманов, бежавший в мае 1950 года к американцам. Об этом аресте Министерство государственной безопасности доложило ЦК ВКП(б). Салиманов - крупный государственный преступник, изменив Родине, он выдал американцам важные сведения. Несмотря на то, что прошел почти год с момента ареста Салиманова, тов. Абакумов до сих пор не информировал Центральный Комитет о результатах следствия по делу Салиманова. При выяснении, почему т. Абакумов не сделал этого, сколько-нибудь вразумительных объяснений он дать не мог».
Отмечу лишь то, что общество «Висмут» занималось, в том числе, добычей в странах Восточной Европы дефицитного для СССР урана - основного сырья для атомных боеголовок. Поэтому информация, переданная им иностранной разведке, могла быть чрезвычайно важной. К слову, касательно дела Салиманова информации нет до сих пор. По всей видимости, либо засекречена, либо уничтожена. Неизвестна даже дата его смерти.
В заключительной части записки комиссии Политбюро Абакумову предъявляются обвинения, касающиеся, в общем-то, только порядка управления:
«В МГБ грубо нарушается установленный Правительством порядок ведения следствия, согласно которому каждый допрос арестованного должен фиксироваться соответствующим образом оформленным протоколом. В МГБ укоренилась неправильная практика составления так называемых обобщенных протоколов допроса на основании накопленных следователями заметок и черновых записей. Эта вредная практика в следственной работе создает безответственность среди работников аппарата МГБ, способствует затяжке сроков расследования дел о серьезных преступлениях, позволяет арестованным путать следствие.
В нарушение постановления Правительства об ограниченных сроках ведения следствия, в МГБ имеется много фактов недопустимой затяжки окончания следственных дел на очень длительные сроки.
В следственном аппарате имеет место атмосфера угодничества, подхалимства, отсутствия критики. Такое положение является в значительной мере результатом того, что подбор работников в следственную часть по особо важным делам т. Абакумов произвел по принципу прежней совместной работы с ним в военной контрразведке».
Речь не идет ни о каком вредительстве или чём-то большем. Абакумов в записке фигурирует как «товарищ Абакумов». Пока речь идет лишь об ошибках, административных просчетах, плохой организации дел во вверенном ему министерстве. Однако вывод делается следующий:
«В связи с вышеизложенным, в интересах быстрейшего выправления неблагополучного положения дел в руководстве МГБ необходимо:
а) снять т. Абакумова с поста министра государственной безопасности и дело о его партийности передать на рассмотрение КПК при ЦК ВКП(б);
б) укрепить руководство следственной части и теперь же снять с занимаемых постов начальника следственной части по особо важным делам МГБ СССР т. Леонова и заместителя начальника т. Лихачева с запрещением им в дальнейшем работать на чекистской работе».
Что примечательно, самого решения Политбюро в сборнике документов почему-то нет. Имеется лишь некий проект Постановления Политбюро ЦК от 10 июля 1951 г. за подписями Берии, Маленкова, Шкирятова и Игнатьева. В нём, в частности, сообщается:
«Министр госбезопасности т. Абакумов, получив показания Этингера о его террористической деятельности, в присутствии следователя Рюмина, зам. начальника следственной части Лихачева, а также в присутствии преступника Этингера, видимо, потому, что не он - Абакумов открыл это преступление (хотя и лично допрашивал Этингера) или по другим неизвестным ЦК мотивам, признал показания Этингера надуманными, заявил, что это дело не заслуживает внимания, заведет МГБ в дебри и прекратил дальнейшее следствие по этому делу. Т. Абакумов, пренебрегая предостережением врачей МГБ, поместил серьезно больного арестованного Этингера в заведомо опасные для его здоровья условия (в сырую и холодную камеру), вследствие чего 2 марта 1951 года Этингер умер в тюрьме.
Таким образом, т. Абакумов помешал ЦК выявить безусловно существующую законспирированную группу врачей, выполняющих задания иностранных агентов, по террористической деятельности против руководителей партии и Правительства. Т. Абакумов ничего не сообщил ЦК ВКП(б) об истории с Этингером. Это дело раскрыл для ЦК ВКП(б) следователь т. Рюмин в заявлении, где он сказал, что видит в действиях т. Абакумова обман партии с его стороны. Ясно, что Абакумов совершил тяжелое преступление, скрыв от ЦК ВКП(б) показания, данные арестованным Этингером, т. Абакумов обманул ЦК по этому делу. По его вине дело о террористической деятельности Этингера осталось невыясненным, непроверенным и нераскрытым» [Сопроводительная записка с приложением проекта постановления членов комиссии Политбюро ЦК ВКП(б) по результатам проверки фактов, изложенных в заявлении старшего следователя МГБ СССР М. Д. Рюмина. 10 июля 1951 г.]
Фактически, это те же обвинения, что и в предыдущем документе. По делу Салиманова обвинения тоже повторяются. Однако далее добавилось новое обстоятельство:
«В ходе проверки т. Рюмин дополнительно сообщил комиссии следующий факт. В январе 1951 года в Москве были арестованы участники еврейской антисоветской молодежной организации. При допросе некоторые из арестованных признались в том, что имели террористические замыслы в отношении руководителей партии и правительства. Однако в протоколы допроса участников этой организации, представленные в ЦК ВКП(б), не были включены, по указанию т. Абакумова, признания арестованных в их террористических замыслах. Допрошенные комиссией Политбюро по этому вопросу начальник следственной части т. Леонов и его заместитель т. Лихачев, а также заместитель министра государственной безопасности т. Огольцов подтвердили, что показания арестованных об их террористических намерениях действительно не были включены в протоколы допроса. Указанные товарищи пытались объяснить преступную фальсификацию протоколов, посланных в ЦК ВКП(б), намерением произвести дополнительную проверку. Но, несмотря на важность факта о террористических замыслах участников антисоветской молодежной организации и на то, что прошло достаточно времени, - никаких дополнительных сообщений из МГБ в ЦК ВКП(б) послано не было. Следовательно, и по этому делу т. Абакумов обманул ЦК ВКП(б)».
Тем не менее, и в данном документе речь идет лишь о снятии Абакумова с поста министра МГБ и исключении из ВКП(б).
Любопытен документ, на который есть ссылка в данном проекте постановления. Это дополнительные показания Рюмина. В них, в частности, сообщается:
«В настоящее время, начиная с 9 июля 1951 года, со спешностью заканчивается большая группа ранее заброшенных следственных дел, и не исключено, что этим мероприятием руководство МГБ СССР намеревается спрятать кое-какие «концы в воду»» [Докладная записка в комиссию Политбюро ЦК ВКП(б) от старшего следователя МГБ СССР М. Д. Рюмина. 10 июля 1951 г.]
11 июля в комиссию Политбюро поступила докладная записка от помощника начальника следственной части по особо важным делам МГБ СССР А.В. Путинцева. Там, в частности, сообщается следующее:
«Следственное дело на участников антисоветской организации «СДР» передано в следчасть по особо важным делам МГБ СССР 6-7 февраля 1951 года из УМГБ Московской области по указанию тов. Абакумова, причем это указание он дал после ознакомления со справкой, написанной быв. начальником следчасти тов. Леоновым на основании спецсообщения УМГБ Московской области.
В названной справке было отмечено, что арестованные участники антисоветской организации дали показания о своих террористических замыслах в отношении руководителей ВКП(б) и Советского правительства. (Спецсообщение УМГБ МО и справка тов. Леонова имеются.)
Таким образом, т. Абакумов уже при передаче дела в следчасть по особо важным делам знал, что участники организации «СДР» являются террористами» [Заявление в комиссию Политбюро ЦК ВКП(б) от помощника начальника следственной части по особо важным делам МГБ СССР А. В. Путинцева. 11 июля 1951 г.]
Однако далее, по словам Путинцева, работа следствия в направлении вскрытия их террористической деятельности была свёрнута:
«О результатах допроса арестованных было приказано докладывать ежедневно в форме сводок и устно т.т. Леонову и Лихачеву, а те в свою очередь докладывали тов. Абакумову.
После того, как все арестованные были более или менее подробно допрошены о проводившейся ими вражеской деятельности и в том числе об их злодейских террористических замыслах, т. Абакумов дал указание т. Лихачеву составить по показаниям арестованных письмо в адрес Совета Министров СССР. Проект этого письма т. Лихачев поручил составить мне. Я такой проект написал, включив в него все показания арестованных по террору.
Тов. Лихачев, корректируя этот проект, видимо, в соответствии с указанием т. Абакумова, выбросил из него все, что касается террора (составленный мною проект с коррективами т. Лихачева сохранился).
Таким образом, посланная т. Абакумовым информация в Совет Министров СССР была, на мой взгляд, нечестной, поскольку из нее были исключены показания арестованных по террору».
Но это был не единственный пример сокрытия информации о террористических намерениях арестованных.
«Вскоре после направления названного информационного письма (или, может быть, накануне этого - точно не помню) т. Леонов дал лично мне указание составить вместе со следователями отдельную справку о том, что показывают арестованные о своих террористических замыслах и приготовлениях.
Такая справка составлена была (справка имеется), однако т. Леонов ею даже не поинтересовался.
Примерно в то же время он передал мне указание т. Абакумова срочно составить для направления в инстанцию протокол допроса арестованного Слуцкого, а следователям т. Сидорову и т. Перову - протоколы допроса арестованных Фурмана и Гуревича. Указанные протоколы быстро были написаны, и за их отработку по поручению т. Абакумова засел зам. нач. следчасти по особо важным делам т. Шварцман.
Выполняя приказание т. Абакумова, т. Шварцман (постоянно консультируясь с т. Леоновым), выбросил из всех трех протоколов допроса записанные в них показания о терроре.
(Протокол допроса Слуцкого до корректировки его т. Шварцманом сохранился.)».
Отметим, что Путинцев говорит, что протокол допроса в оригинальном виде сохранился. То есть информацию не сложно было проверить.
Хоть в упомянутом сборнике документов и нет самого Постановления Политбюро, однако в другом месте его всё же удалось найти. Озаглавлено оно «О неблагополучном положении в Министерстве государственной безопасности СССР» и датировано 11 июля 1951 г. Формулировки в этом постановлении уже жёстче, чем в процитированном выше проекте:
«Погасив дело Этингера, т. Абакумов помешал ЦК выявить безусловно существующую законспирированную группу врачей, выполняющих задания иностранных агентов по террористической деятельности против руководителей партии и правительства. При этом следует отметить, что т. Абакумов не счел нужным сообщить ЦК ВКП(б) о признаниях Этингера и таким образом скрыл это важное дело от партии и правительства».
Касательно дела Салиманова сказано следующее:
«Несмотря на то, что прошел почти год с момента ареста Салиманова, т. Абакумов до сих пор скрывает от Центрального Комитета ход следствия по этому делу, хотя это дело имеет большое государственное значение. При выяснении комиссией Политбюро - почему т. Абакумов скрыл от ЦК результаты следствия по делу Салиманова, сколько-нибудь вразумительных объяснений т. Абакумов дать не мог».
По поводу дела террористической организации «СДР» отмечено:
«В протоколах допроса участников этой организации, представленных в ЦК ВКП(б), были исключены, по указанию т. Абакумова, признания арестованных в их террористических замыслах. Допрошенные комиссией Политбюро по этому вопросу начальник следственной части т. Леонов и его заместитель т. Лихачев, а также заместитель министра государственной безопасности т. Огольцов подтвердили, что показания арестованных об их террористических намерениях действительно не были включены в протоколы допроса. Указанные товарищи пытались объяснить преступную фальсификацию протоколов, посланных в ЦК ВКП(б), намерением произвести дополнительную проверку. Но, несмотря на важность факта о террористических замыслах участников антисоветской молодежной организации и на то, что прошло достаточно времени, - никаких дополнительных сообщений из МГБ в ЦК ВКП(б) послано не было.
Следовательно, и по этому делу т. Абакумов обманул партию».
В связи со всем вышесказанным касательно Абакумова было принято следующее решение:
«Снять т. Абакумова В.С. с работы министра государственной безопасности СССР как человека, совершившего преступления против партии и Советского государства, исключить из рядов ВКП(б) и передать его дело в суд».
Упоминавшиеся выше Леонов и Лихачёв были сняты со своих постов и исключены из партии. Огольцову и Питовранову объявлен выговор. Было отдано распоряжение возобновить следствие по делу Этингера и СДР. Новым министром госбезопасности был назначен Игнатьев.
Из имеющихся в нашем распоряжении документов непонятно, что конкретно повлияло на решение Политбюро не просто снять Абакумова с должности, а отдать под суд. Бесспорно то, что такие основания были.
Буржуазные исследователи склонны видеть причиной ареста Абакумова некие «аппаратные игры». Дескать, Абакумов в свое время поссорился с Маленковым, и тот начал под него «копать», поэтому докладная записка Рюмина и дошла до Сталина. Или же, по старинке, всё сваливают на «маниакальную подозрительность» Сталина, который, якобы, везде видел заговоры. Однако подобные версии о, по сути, фальсифицированном характере дела Абакумова с легкостью разбиваются о ряд фактов.
Во-первых, изложенные в докладной записке Рюмина факты подверглись самой тщательной проверке. Зачем это делать, если есть задача фальсифицировать дело, причем с санкции высшего руководства?
Во-вторых, если кто-то решил подставить Абакумова перед Сталиным, то для него было бы очень наивным полагать, что Сталин не докопается до сути при всей его внимательности к деталям. При том, что у Абакумова были все возможности оправдаться, для аппаратного интригана всё это закончилось бы очень плачевно.
В-третьих, если дело Абакумова фальсифицировано, то почему бы не открыть архивы и не доказать полную его невиновность с фактами на руках, а заодно и разоблачить фальсификаторов?
Однако, всё указывает на то, что для ареста Абакумова были очень серьезные основания, раз от момента поступления в ЦК записки Рюмина до ареста министра МГБ прошло всего 10 дней.
17 июля 1951 г прошли обыски на квартире и даче Абакумова, в ходе которых вскрылись факты незаконного присвоения бывшим министром МГБ трофейного имущества. Для характеристики личности Абакумова приведу лишь несколько примеров того, что было изъято:
«Шерстяных тканей - 483 метра, шелковых тканей - 1265 метров, а всего мануфактуры - 1883 метра.
По приблизительной оценке, эта мануфактура стоит более 300.000 рублей.
Обуви - 85 пар. Кож хромовых - до 30 штук.
Костюмов мужских штатских - 18, галстуков - свыше 70, подтяжек - 27, брючных поясов - 59, мужских носков - свыше 170 пар.
Иностранных радиол и радиоприемников - 10, телевизоров - 2, роялей - 2, аккордеонов - 4.
Серебряные столовые приборы - более чем на 100 персон.
Часов ручных и карманных импортных - 23, в том числе золотых - 9.
Холодильников импортных - 6.
Ориентировочно общая стоимость описанного имущества Абакумова составляет около миллиона рублей.
В квартире имеется масса вещей, которые явно не нужны ни для Абакумова, ни для его семьи, состоящей из жены и ребенка трех месяцев.
В городской квартире Абакумова, размером до 300 квадратных метров, комнаты обиты шелком и другими тканями и отделаны дорогостоящими сортами дерева (карельская береза, красное дерево, дуб и т. д.).
Дом, где находится квартира Абакумова, - коммунальный. Ранее на этой жилплощади проживало большое количество жильцов, которые были переселены, и весь второй этаж и парадный вход были капитально перестроены. На все это, несомненно, затрачены большие государственные средства.
Полагаю необходимым проверить, из каких источников и в каких размерах произведены расходы на оборудование квартиры и не было ли допущено злоупотреблений при выселении ранее проживавших жильцов» [Докладная записка генерального прокурора СССР Г. Н. Сафонова Г. М. Маленкову о результатах обыска квартиры и дачи В. С. Абакумова. 17 июля 1951 г.]
Как мы видим, ко всем прочим злоупотреблениям Абакумова добавилось банальное для того времени обвинение в незаконном присвоении трофейного имущества в крупных масштабах и хищении государственных средств в крупном объеме. Уже только за это Абакумову грозил серьезный срок. Это уж я не беру во внимание моральную сторону вопроса, когда во главе Министерства ГОСУДАРСТВЕННОЙ безопасности оказался человек, который в разорённой войной стране хапал трофейные ценности и складывал их дома как сокровища. И это человек, который отвечал за охрану общества от внутренних и внешних врагов. Разве сложно предположить, что такой падкий до материальных благ человек мог докатиться и до шпионажа?
В следующем документе под заголовком «Сопроводительная записка генерального прокурора СССР Г. Н. Сафонова И. В. Сталину с приложением плана проведения следствия по делу В. С. Абакумова. 20 июля 1951 г.» и адресованном Сталину картина изъятого при обысках была дополнена. При этом в документе есть пометки, какие слова были подчёркнуты Сталиным, то есть, по всей видимости, казались ему наиболее возмутительными. Итак, Сталин подчеркнул, в частности, следующее:
«Для устройства квартиры Абакумова из второго этажа дома были переселены 16 семей, состоявших из 48 человек».
«На капитальное переустройство второго этажа дома № 11 по Колпачному переулку под вторую квартиру Абакумова затрачены крупные денежные средства. Вход в квартиру Абакумова, вестибюль и лестница отделаны мрамором. Стены трех комнат обиты шелком и другими тканями и отделаны дорогостоящими сортами дерева. Стены и потолок кабинета отделаны ореховым деревом».
«Семнадцать столовых и чайных сервизов, насчитывающих свыше тысячи пятьсот предметов. Несколько хрустальных сервизов, бокалов и рюмок хрустальных - 315 штук и много другой разрозненной посуды».
«Четыре серебряных столовых прибора более чем на 100 персон».
«Свыше ста двадцати больших и малых высокохудожественных иностранных ваз и статуэток, некоторые из них в натуральную величину (собака, обезьяна, индюк и др.). Ввиду избытка этих предметов, дорогостоящие вазы и статуэтки были установлены даже между оконными рамами и на полу в комнатах».
«Три рояля, пять аккордеонов, девять фотоаппаратов. Все эти предметы лучших иностранных фирм».
«Три ящика женьшеня китайской упаковки, содержание более 300 корешков».
«Находящиеся в квартире Абакумова отдельные предметы являются уникальными, как, например, два комплекта шахмат из слоновой кости высокохудожественной резной работы, фарфоровые французские и китайские вазы, статуэтки, фарфоровые тарелки с индивидуальными рисунками и другие» [Сопроводительная записка генерального прокурора СССР Г. Н. Сафонова И. В. Сталину с приложением плана проведения следствия по делу В. С. Абакумова. 20 июля 1951 г.]
Более того, вскрылся нелицеприятный факт. Абакумов пытался скрыть свои преступления:
«Как установлено следствием, Абакумов после отстранения от должности министра 12.VII.1951 года пытался скрыть часть принадлежащего ему имущества путем сдачи на склад МГБ СССР.
Вызвав к себе сотрудника Министерства Грачева, Абакумов передал ему для отправки на склад Министерства 199 метров тканей, в том числе импортное биллиардное сукно 97,5 метров.
Поскольку это имущество Абакумова складу не принадлежало, оно принято не было.
Несколько шерстяных и шелковых отрезов, 5 пар заграничных чулок «Нейлон» и другие вещи в общей сложности на 14 тыс. рублей Абакумов 12 июля передал Грачеву с тем, чтобы рассчитаться с ним по своей задолженности кассе Министерства».
Здесь стоит обратить внимание еще и на то, что Абакумов по состоянию на 12 июля еще не был арестован, хотя руководителем МГБ уже не являлся. Странное обстоятельство, учитывая то, что, судя по упомянутому выше постановлению Политбюро, его дело было решено передать в суд. Впрочем, вполне возможно, что само это постановление было впоследствии подкорректировано фальсификаторами истории. Ведь формулировки «снять с работы министра» и «передать дело в суд», действительно, не точны и не характерны для подобных документов. Ведь чтоб передать дело в суд, оно должно быть, как минимум, заведено и расследовано. То есть вопрос по Абакумову было логично передать в МГБ для расследования. Судя по всему, арестован Абакумов был не сразу после публикации решения Политбюро, а ближе к 17 июля, когда были проведены обыски. Возможно, ему специально дали время, чтоб понять, что он будет делать, как заметать следы.
Что же касается плана проведения следствия, упомянутого в заголовке к данному документу, то автор пишет, что он будет готов к 21 июля. Однако, к сожалению, этот документ в сборнике так и не опубликован. Да и вообще, касательно начала следствия по делу Абакумова опубликовано всего лишь несколько протоколов допросов свидетелей.
К примеру, в сборнике опубликован протокол допроса помощника начальника отделения 2 отдела 2 Главного управления МГБ СССР А.К. Марчукова от 26 июля 1951 г. Он принимал непосредственное участие расследовании дела Этингера. На вопрос, какие оперативные материалы о террористической деятельности Этингера имелись у следствия, он ответил:
«Мною разрабатывалась группа еврейских националистов Михоэлс, Фефер, Берильсон, Маркиш, Кусинов, Квитко и другие.
В результате из разработки мною было установлено через бывшего агента «Зорина» - Фефера И. С., являвшегося в тот период ответственным секретарем Еврейского антифашистского комитета и находившегося у меня на личной связи, что его лечащим врачом являлся профессор Этингер, лечивший также председателя ЕАКа Михоэлса и бывш. ответственного секретаря того же комитета Шахно-Эпштейна.
Фефер мне в одной из бесед сообщил, что Этингер - известный профессор и лечил секретаря ЦК ВКП(б) тов. Щербакова.
В связи с тем, что Фефер нами подозревался в двурушничестве и уже к тому периоду поступали на него серьезные компрометирующие материалы, я невольно обратил особое внимание на его связь с профессором Этингер.
Собранные мною в отношении Этингера материалы свидетельствовали о том, что он убежденный националист, который начал заниматься сионистской деятельностью со студенческих лет, с 1909 года, еще будучи в Германии.
Этингер, возвратившись в Россию, продолжал заниматься сионистской деятельностью и поддерживал близкие отношения с бывш. председателем ЦК сионистской организации «Гехолуц», неким Шнеерсоном, возглавляющим якобы в настоящее время антисоветский центр хасидов в США.
В 1936 году для установления связи с сионистами России из-за границы приехала в качестве интуристки Рабинович, имевшая указание от председателя ЦК «Гехолуц» - Горфункеля.
Примерно в 1936 году Этингер выезжал в США. Средства на поездку ему выдала благотворительная организация «Агроджоант», содействие ему в этом оказал руководитель этой организации, известный резидент американской разведки - Розен. Об этом рассказывал и сам Этингер на следствии.
Кроме того, Этингер проходил по агентурному делу «Душегубы». В указанном деле имелись агентурные материалы, свидетельствующие о том, что один из объектов разработки профессор Фаерман занимался умерщвлением людей.
Аналогичные данные об умерщвлении людей имелись и в отношении профессора Эйнеса - директора Московского туберкулезного института.
Фаерман и Эйнес являлись ближайшими друзьями студенческих лет Этингера» [Протокол допроса свидетеля А. К. Марчукова. 26 июля 1951 г.]
Дело Еврейского антифашистского комитета, фигуранты которого здесь упомянуты, разбиралось мною в предыдущей статье. Внимательный читатель помнит, что Фефер на суде подтвердил, что являлся агентом МГБ под псевдонимом «Зорин». Фаерман и Эйнес - заслуженные медицинские работники, профессора. Судя по имеющейся в открытом доступе информации, никогда не арестовывались. По всей видимости, подозрения в отношении их не подтвердились. А вот то, что Этингер на следствии признал, что получал деньги на поездку в США от резидента американской разведки, настораживает. Однако это еще не всё.
«Подведенный мною агент «Васильев» в своем донесении, примерно в марте-апреле 1949 г., сообщил, что Этингер высказывает резкие националистические взгляды и интересуется атомными делами. Этингер агенту сообщил, что источниками его информации были Фукс-Ванников и Зам. Министра внутренних дел СССР Завенягин, а также его посещали братья Олихановы, сообщавшие ему о достижениях в области атомной энергии.
Получив это донесение от аг. «Васильева», я доложил его своему руководству, от которого оно через несколько дней возвратилось с резолюцией б. Министра государственной безопасности СССР Абакумова о передаче этого донесения в следственную часть МГБ СССР по особо важным делам Лихачеву.
При передаче этого донесения Лихачеву я пытался ему рассказать о всех подробностях разработки Этингера и проявляемого интереса к нему, но Лихачев мне заявил - я вижу резолюцию Министра и в ваших пояснениях не нуждаюсь, если вы хотите что-либо сообщить, пусть мне позвонит Шубняков, ибо с каждым оперуполномоченным я разговаривать не намерен. Об этом разговоре я своевременно рассказал Шубнякову.
Последующая враждебная деятельность Этингера была задокументирована оперативной техникой, хотя в период ликвидации, несмотря на мои настоятельные просьбы, организовать литерные мероприятия - получил отказ».
Ванников, Алиханов, Завенягин никогда не арестовывались. Видимо, данные о передаче ими Этингеру важной информации не подтвердились. Но сам факт интереса Этингера к атомным делам уже подозрителен. Не до конца понятно, о каком периоде ликвидации и литерных мероприятиях говорит Марчуков. Однако примечательно то, что Абакумов, по всей видимости, оставил полученную информацию без должного внимания.
«Примерно в конце мая 1949 г. Абакумов принял меня. Я ему сообщил известные мне факты враждебной деятельности Этингера, при этом заявил, что поступившие в МГБ СССР материалы указывают на то, что еврейские националисты считали ярым антисемитом тов. Щербакова и высказывали свои открытые пожелания об его устранении от руководства.
Я заявил Абакумову, что на основании анализа всех материалов и обстоятельств проникновения к тов. Щербакову, можно с уверенностью сказать, что такое злодеяние мог совершить ярый враг советской власти, как Этингер.
Абакумов мне сказал: «Ваши обвинения Этингера очень серьезны, но ничем не обоснованы, так как тов. Щербаков был действительно сильно болен».
Я в свою очередь возразил Абакумову и при этом заявил:
«Я не знаю, может быть, и действительно тов. Щербаков плохо себя чувствовал, но Этингер мог продолжить его жизнь и мог ее сократить».
Абакумов ответил: «Я разберусь!»
После этого ни от Шубнякова, ни от Питовранова, как непосредственных начальников, а также и от самого Абакумова никаких конкретных указаний не последовало.
Высказанное мною предположение об умерщвлении тов. Щербакова профессором Этингером требовало от меня серьезного внимания и тщательного изучения всей его враждебной деятельности, так как от высказанного я уже не только не мог отказаться, но и наоборот желал доказать, что это именно так, и Этингер - серьезнейший враг, который умертвил тов. Щербакова.
За весь период разработки мною неоднократно ставился вопрос об аресте Этингера, но, как мне объясняли, санкцию не дают в ЦК ВКП(б). Так это или не так, выяснить было очень трудно, потому что о документах, исходящих в ЦК ВКП(б), нам никаких справок не давалось, конечно, я имею в виду дело Этингера.
На документацию его враждебной деятельности пришлось потратить очень большое количество времени, около 2,5 лет, и только в ноябре 1950 г. он был арестован».
Здесь ключевой вопрос, действительно ли ЦК ВКП(б) не давал санкцию на арест Этингера, или же это выдумка Абакумова. Хотя дело могло обстоять и так, что Абакумов предоставлял ЦК ложную информацию о деятельности Этингера, поэтому ЦК и не давал санкцию. И уже ссылаясь на эту санкцию, Абакумов тормозил следствие. Действительно, разобраться во всех этих хитросплетениях было сложно.
«В день ареста Этингера я лично, передавая б. зам. нач. следчасти по особо важным делам МГБ СССР Лихачеву дело-формуляр на него, рассказал Лихачеву, что имеется на Этингера в деле и что он, по моему мнению, совершил умерщвление тов. Щербакова.
Лихачев заявил - разберемся, я, оставив дело, ушел к себе.
Через некоторое время я поинтересовался следствием по делу Этингера, оказалось, что ведение этого дела Лихачев передал ст. следователю т. Рюмину, с которым я связался и также рассказал ему о своих предположениях об умерщвлении тов. Щербакова профессором Этингером.
Тов. Рюмин, как мне было известно, провел большую работу и привел Этингера к сознанию. Этингер признался в своих преступлениях и в числе своих единомышленников назвал профессоров: Вовси, Фаермана, Эйнеса, Фогельсона и других, а также известного писателя Маршака, композитора Блантера и других».
Здесь стоит отметить, что из названых Этингером единомышленников арестован был только профессор Вовси, и случилось это сильно позднее, в начале 1953 г. Так что вполне возможно, что он намеренно давал ложную информацию, чтоб запутать следствие.
Любопытны и показания Марчукова относительно известного советского разведчика Хейфеца.
«В этот же раз я рассказал Абакумову и о другом, на мой взгляд, серьезном факте, имевшем связь с делом Этингера, и о прямом выходе на деятельность американской разведки, действовавшей в стенах Еврейского Антифашистского комитета в лице быв. «ЕАКа» Хейфеца Г. М.
Мое сообщение о Хейфеце сводилось к следующему:
По имеющийся материалам в деле на Хейфеца, демобилизованного в 1947 году из органов МГБ СССР, видно, что он попал на работу в Еврейский Антифашистский комитет не случайно.
Хейфец в беседе со мной говорил, что его направили по линии ЦК ВКП(б) и Комитета информации при МИД СССР, однако при проверке этих данных комитет не подтвердил и в своем отношении сообщил, что он его в ЕАК не направлял.
Собранные на Хейфеца материалы свидетельствовали о том, что он враждебно настроен к существующему политическому строю в СССР и, находясь за границей в качестве резидента МГБ СССР в Сан-Франциско, установил там связь с лицами, подозреваемыми в работе с американской разведкой. Он использовал квартиру этих лиц как явочную.
Из материалов, имеющихся в деле, сейчас трудно сказать о его причастности к американской разведке, но целый ряд фактов говорят за то, что интересовалась американская разведка, знала, что он работник МГБ и находится в США со специальным заданием.
Больше этого, он как в Москве, так и в США поддерживал близкие отношения с женой известного разведчика Магидова, а во время работы в ВОКСе с самим Магидовым.
Будучи в США, Хейфец получил от сотрудницы КИ при МИД СССР письмо, которое он должен был направить в Москву. Это письмо каким-то образом было перехвачено американской разведкой.
За период работы в Комитете Хейфец был в курсе всей переписки, идущей за границу, в которой сообщались данные, представляющие государственную тайну.
О преступной деятельности Хейфеца в деле имеются показания целого ряда арестованных: Персова, Фефера, Рабиновича и других.
При ликвидации Еврейского Антифашистского Комитета в столе Хейфеца были изъяты разные записки, записная книжка, в которой находилась фотография профессора Этингера.
Установить, при каких обстоятельствах попала к Хейфецу фотография Этингера, не представляется возможным и можно будет выяснить при аресте Хейфеца.
Этому сообщению Абакумов также никакого значения не придал».
Хейфец, действительно, не был арестован вместе со всеми руководителями ЕАК. Его арестовали только в ноябре 1951 г. То есть, по всей видимости, после снятия Абакумова следственная работа по нему продолжилась. Действительно, факт хранения в рабочем столе фотографии Этингера (подозревавшегося в связях с американской разведкой) у человека, работавшего ранее в легальной резидентуре в США, вызывает серьезные подозрения.
В тот же день, 26 июля, был допрошен в качестве свидетеля начальник 2-го Главного управления МГБ Ф.Г. Шубняков. Показал он, в частности, следующее:
«К концу 1949 года, когда мне пришлось вновь заниматься этим делом, на Этингера имелись неопровержимые, документальные материалы, свидетельствовавшие о его резко враждебном отношении к руководителям партии и советского правительства и намерении вести вражескую работу.
В частности, были установлены его террористические настроения и некоторые преступные связи среди еврейских националистов, особенно из числа медицинских работников.
Таким образом, назрел вопрос о необходимости ареста Этингера.
В ноябре /неточно/ 1949 года было подготовлено сообщение по делу Этингера с предложением арестовать его, которое было доложено лично мною Абакумову.
Ознакомившись с сообщением, Абакумов дал указание - от ареста пока воздержаться, доработать и к этому вопросу возвратиться через некоторое время. При этом не было дано каких-либо объяснений - почему воздержаться от ареста Этингера и какие моменты в деле необходимо доработать» [Протокол допроса свидетеля Ф. Г. Шубнякова. 26 июля 1951 г.]
Получается, что Шубняков докладывал о необходимости ареста Этингера примерно в то же время, что и Марчуков. Только Марчукову Абакумов говорил про отсутствие санкции ЦК на арест, а Шубнякову - про необходимость доработок.
«В марте 1950 года было подготовлено и подписано Абакумовым сообщение в ЦК с предложением арестовать Этингера. В то же время перед Абакумовым был поставлен вопрос о необходимости ареста сына Этингера, злейшего нашего врага, что, безусловно, дало бы нам новые доказательства преступной работы Этингера. Решение вопроса об аресте сына Этингера Абакумов затягивал и утвердил постановление лишь спустя 3-4 месяца.
Должен показать, что в это время продолжали поступать материалы секретного подслушивания разговоров Этингера, из которых было видно его вражеское лицо. Эти материалы, как и ранее, докладывались Абакумову не только руководством 2-го Главного Управления, а чаще всего непосредственно начальником отдела «Б» (Кочетков, Полковников).
Таким образом, Абакумов был полностью в курсе всех имевшихся материалов на Этингера. Однако совершенно было непонятно, почему Абакумов, при наличии таких важных материалов, не ставил вопрос о необходимости быстрейшего изъятия Этингера. Лишь только в ноябре 1950 г., после получения показаний сына Этингера, Абакумов подписал второе сообщение по делу Этингера».
Получается, что следствие работает, получает доказательства вины Этингера, но Абакумов санкцию на арест не даёт по каким-то выдуманным причинам. Одному сотруднику он говорит одно, другому другое. В результате дальнейшая следственная работа затрудняется. А дальше еще интереснее:
«Несколько дней тому назад мне стало известно, что Начальник Главного Управления охраны тов. Власик, получив из 2-го Главного Управления справку на Этингера, докладывал ее в ЦК и получил указание арестовать Этингера и кого-то из его связей (фамилии не помню), о чем тов. Власик специальным письмом из Сочи донес Абакумову. Я не помню точно, к какому времени это относится, но, видимо, за несколько месяцев до принятого в ноябре 1950 года решения об аресте Этингера.
Это указание об аресте Этингера не было известно руководству 2 Главного Управления, и он продолжал находиться на свободе».
Если это так, то получается, что Абакумов не выполнил указание ЦК и по какой-то причине затянул с арестом Этингера. Проверить, было ли такое указание или нет, было довольно просто. Достаточно было допросить Власика. Однако никакой информации по этому вопросу в открытом доступе, к сожалению, нет.
Рассказал Шубняков и о других фактах сокрытия Абакумовым важной информации от ЦК:
«Абакумов докладывал в Центральный Комитет о выбросках иностранных шпионов только в том случае, когда они пойманы или убиты органами МГБ. Он скрывал от Центрального Комитета факты выброски шпионов в тех случаях, когда не удавалось их ликвидировать в короткий срок.
В частности, Центральному Комитету не было известно о том, что в октябре 1950 года американцы выбросили с самолета в Литву группу шпионов в составе 3-х человек во главе со «Скирмантосом», который до сих пор еще не ликвидирован. Абакумов заявлял - поймайте, а затем доложим. То же самое было и с группой американских шпионов, выброшенных в мае с. г. на Украину.
Особо я должен остановиться на выброске англичанами двух шпионских групп на Украине в мае с. г.
За 2-3 недели до выброски этих групп МГБ СССР получило от своего закордонного агента предупреждение о предстоящей в мае с. г. заброске шпионов.
2 Главным Управлением совместно с МГБ Украины и пограничниками был разработан план, предусматривающий захват парашютистов и самолетов или их уничтожение.
Кроме чекистских мероприятий намечалось перебросить на границу два полка ночных истребителей и один прожекторный полк. Абакумов все время затягивал рассмотрение плана, а затем, ознакомившись с ним, приказал действовать только своими силами.
В результате шпионы были захвачены, а часть уничтожены, но самолеты англичан, находившиеся над нашей территорией в течение 30-40 минут, безнаказанно улетели. Советский Союз многое выиграл бы, если бы два английских самолета, перебрасывавшие к нам шпионов, были захвачены или сбиты».
Данные протоколы допросов - последние документы, касательно дела Абакумова, опубликованные в сборнике «Политбюро и дело Виктора Абакумова». Все они датированы концом июля 1951 года. Дальше вплоть до апреля 1952 г никаких документов обнаружить в открытом доступе не удалось, поэтому непонятно, как велось следствие в указанный период. Однако ясно, что в МГБ началась масштабная чистка. Так, в том же июле 1951 г были арестованы упоминавшиеся выше Леонов, его заместители Лихачёв и Комаров. В октябре того же года арестован зам. начальника 2-го Главного управления МГБ Райхман, заместители Абакумова Питовранов и Селивановский.
Несколько любопытных документов, датированных весной 1952 г, всё же каким-то образом просочились из тщательно закрытых буржуазией архивов.
Первый - это протокол допроса арестованного Питовранова от 26 апреля 1952 г. В этом документе есть целый ряд любопытных моментов.
Во-первых, Питовранов дал показания о близких отношениях Абакумова и расстрелянного осенью 1950 г по так называемому «Ленинградскому делу» секретаря ЦК А.А. Кузнецова.
«Для достижения своих вражеских целей АБАКУМОВ при содействии КУЗНЕЦОВА прежде всего обеспечил удобную для себя расстановку кадров в Министерстве и в местных чекистских органах, протащив через КУЗНЕЦОВА на руководящие посты угодных ему, АБАКУМОВУ, людей, в том числе и нас, его приближенных.
АБАКУМОВ при помощи КУЗНЕЦОВА фактически прибрал к своим рукам бывшего заведующего административным отделом ЦК ВКП(б) БАКА-КИНА, который безропотно продвигал все предложения АБАКУМОВА по кадрам МГБ, а когда происходила какая-либо задержка, то АБАКУМОВ, не стесняясь, кричал на БАКАКИНА, как на своего подчиненного, и тот немедленно выполнял его указания.
Таким путем АБАКУМОВУ удалось уволить значительное количество руководящих работников местных органов МГБ, подчас по малозначительным компрометирующим материалам, а на их место назначить таких людей, которые умели смотреть ему в рот, но не способны были вести контрразведывательную работу» [Спецсообщение С.Д. Игнатьева И.В. Сталину с приложением протокола допроса Е.П. Питовранова 26 апреля 1952 г.]
«Таким образом, АБАКУМОВ, обеспечив в период работы КУЗНЕЦОВА секретарем ЦК выгодную для себя расстановку людей, снискав при поддержке КУЗНЕЦОВА в среде чекистов славу близкого к ЦК человека, «крупного деятеля» и опираясь на нас, его сообщников и пособников, создавал условия для того, чтобы в конечном итоге, как я ранее показывал, добиться высшей власти в стране.
Эти вражеские замыслы АБАКУМОВА должны были всплыть наружу значительно раньше, после ареста КУЗНЕЦОВА и его сообщников, однако этого не произошло, поскольку АБАКУМОВ пустил в ход свою хитрость. Об этом я говорю на том основании, что допросы КУЗНЕЦОВА он поручил одному из самых своих приближенных - бывшему личному секретарю КОМАРОВУ, который несомненно помог АБАКУМОВУ выйти из воды сухим и скрыть его преступную связь с КУЗНЕЦОВЫМ».
Однако о сути этой помощи Питовранов ничего не знал.
Во-вторых, в том же документе после показаний Питовранова содержатся, судя по всему, краткие сведения о допросах других арестованных, которые, как правило, подавались руководством МГБ в ЦК для последующего анализа. Изучение этих материалов получает получить представление о хищениях государственных средств под руководством Абакумова.
«БЛИНОВ А.С. - генерал-лейтенант, бывший заместитель министра государственной безопасности СССР, из органов МГБ уволен и в настоящее время работает в Министерстве госконтроля РСФСР.
Арестованный бывший управляющий делами МГБ СССР КОЧЕГАРОВ назвал БЛИНОВА особо близким АБАКУМОВУ человеком и показал, что БЛИНОВ вместе с ним, КОЧЕГАРОВЫМ, повинен в незаконном израсходовании более миллиона рублей государственных средств на ремонт и оборудование абакумовской квартиры по Колпачному переулку. Как заявил КОЧЕГАРОВ, в целях сокрытия этого преступления он вместе с БЛИНОВЫМ, по указанию АБАКУМОВА, уничтожил все документы по данному делу. Кроме того, как показал далее КОЧЕГАРОВ, БЛИНОВ содействовал АБАКУМОВУ в хищениях государственного добра, принимая участие в преступных комбинациях АБАКУМОВА, с остатками ассигнований государственных средств, а также, злоупотребляя своим служебных положением, израсходовал более полмиллиона государственных средств на покупку себе дачи и ее переоборудование».
«Арестованный ПАЛКИН показал, что БЛИНОВ повинен в превращении одного из оперативных отделений отдела «Д», по существу, в цех ширпотреба по изготовлению настольных и футбольных календарей, блокнотов и пр., что наносило ущерб работе отдела и влекло за собой растранжиривание государственных средств».
Еще опыт так называемых «Московских процессов» конца 30-х годов наглядно продемонстрировал, что хищение государственных средств, коррупция и создание нездоровой ситуации в том или ином министерстве или ведомстве - это всегда лишь верхушка айсберга. Дело в том, что советские руководители, у которых рыло оказывалось в пуху и которые обладали столь ценными для мировой буржуазии качествами (будь то любовь к деньгам и побрякушкам, властолюбие, чванство и т. п.), всегда становились лакомой целью для иностранных разведок. Поскреби такого руководителя-вредителя - найдёшь шпиона. Таков объективный закон. Не может человек, обладающий подобными личными качествами, быть искренне преданным делу коммунизма. Да, деятельность таких людей в тот или иной момент могла быть на пользу делу коммунизма, но лишь под должным контролем и лишь до поры до времени... Вопрос был лишь в мере. Одни, хапнув трофейного имущества и получив по шее от Сталина, сидели тихо, как тот же маршал Жуков. Другие, вроде Абакумова, пошли дальше. Очевидно, что речь о расстрельном приговоре Абакумову зашла не просто так и далеко не только из-за хищений...
Уважаемые читатели! Заносите в закладки и изучайте наши издания:
I. Общественно-политический журнал «Прорыв»
Наши соцсети: Телеграмм, Viber, ОК, ВК
Наш ютуб-канал "Научный централизм"