Алхимическое тело: Традиции Сиддхов в средневековой Индии. 9

ДЕВЯТЬ

Динамика трансформации в алхимии cиддхов.

1. «Работа в двух частях»

В предыдущей главе я показал, что тантрический универсум представляет собой единую систему, которая колеблется между уходом (нивритти) и возвращением (правритти) космического йогина, между сиянием (пракаша) и отражением (вимарша) высшего сознание, между испусканием и рассасыванием и т. д. В такой системе йогическое тело становится сценой для возвращения абсолюта из существования в сущность через нисхождение и восхождение кундалини. Как уже было сказано, абсолют эманирует в проявленную вселенную и человеческие тела ради наслаждения своим безграничным потенциалом. Однако возвращение к единству и целостности для человеческих проявлений этой эманаторной динамики отнюдь не естественно, поскольку требует принудительного (хатха) обращения (улата) того, что у смертных существ является необратимыми тенденциями (энтропия, старение, болезнь, смерть). Таким образом, хотя процесс возвращения в божественной или абсолютной перспективе является внутренним по отношению к процессу эманации, тем не менее, это трудная задача для человека, который попытается реализовать его через собственное тонкое тело. (1) Таким образом, задолго до прославленной стадии йогической или алхимической реинтеграции, в которой эманированный или дифференцированный проявленный мир схлопывается сам собой в единую эссенцию — каплю, вибрацию, фонему, волну, фотон, квант, и т. д. — предстоит проделать большую бесславную подготовительную работу. Эта работа и является предметом настоящей главы.

Техники обращения человеком вспять естественной (в проявленной вселенной) тенденции к большей дифференциации или энтропии и реализации для себя изначального единства абсолюта с сопутствующим ему блаженством (бхога), сверхъестественными силами (сиддхи) и телесным освобождением (дживанмукти) — суть хатха-йоги. Однако, как снова и снова говорят нам сами тексты, человеческий микрокосм тесно переплетен с алхимическим и хатха-йогическим мезокосмом, причем два последних одновременно составляют параллельные и взаимопроникающие системы. Отсюда классические утверждения РА: «Как в металле, так и в теле... Посредством Работы достигается стабильное тело. Меркурий и дыхание [его контроль] известны как Работа в двух частях (кармайого-двидха)". (2) Это утверждение повторяется в "Амарогха Прабодхе" Горакхнатха (ст. 5), где двойная раджа-йога описывается как ботаническая и спиритуальная, а двойная хатха-йога — как «практика дыхания и семени». (3) Поиски алхимика и йогина — одно и то же. Таково кредо алхимии сиддхов.

Не только цели, но и средства, используемые этими двумя взаимопроникающими системами для реализации своей конечной цели, также поразительно однородны. В последних двух главах я показал, что содержание и структура этих двух систем параллельны и взаимопроникающи; в настоящей главе я обращаюсь к их общей динамике. Проще говоря, хатха-йогические и алхимические методы достижения бессмертия, называемые садханами («реализациями») и самскарами («совершенствами») соответственно, включают четыре фазы: очищение, фиксацию, обращение и трансформацию. Довольно часто язык, используемый для описания этих последовательных методов в обеих системах идентичен; и даже когда это не так, структурные гомологии изобилуют ссылками на пищеварение, рост сознания, потоки, фазовые переходы (от виртуального к реальному) и вертикальную динамику, пронизывающую обе системы. Эти последовательности также представляют собой модели ряда жертвенных, медицинских и тантрических, практик и техник, которые я также описываю здесь.

Самскара — это санскритский термин, который в Индии охватывает чрезвычайно широкое семантическое поле. Он произведен от того же префикса + корня (sam[s]-kr), что и само санскритское слово, его буквальное значение — «усовершенствовать», сделать цельным или законченным; более технические определения включают «производство новых качеств» и «то, что делает человека или вещь пригодными для данной функции». (4) Именно этот последний смысл термина "самскара" играет центральную роль в индуистской алхимии. Самскары — это те операции, которые делают ртуть пригодной для трансформации, для производства новых качеств в минеральном мире. С другой точки зрения, алхимические самскары можно рассматривать как возвышенные «ритуалы перехода» для тех людей, которые, применяя элемент ртуть — изначально «созданный» в форме «сырого» семени бога Шивы — к металлам, а затем своим телам, превращаются в равных богам (которые из зависти упросили Шиву разбавить ртуть примесями). Как и в случае с человеческими обрядами перехода, основная цель алхимических самскар состоит в том, чтобы очистить (меркуриальное) тело, которое было испорчено в процессе рождения, возникновения. Здесь важно отметить, что sūta, «то, что было порождено», является одним из пяти стандартных алхимических терминов для обозначения ртути, семени Шивы, которое поселилось в утробе богини земли в конце мифа о происхождении ртути. (5)

В алхимии, как и в других сферах индуистской культуры, число самскар = 18, или, точнее, 16 + 2. (6) Первые 16 самскар подготавливают ртуть и другие элементы к превращению, в то время как последние 2 являются следствием всего того, что им предшествовало: превращение неблагородных металлов в золото (называемое "ведха", «проникновение») и пресуществление, зарождение бессмертного. тело, называемое "шарирайога" («Работа над телом»), "бхакшана" («поедание»), "дехаведха" («проникновение в тело») или просто "севана" («использование»). (7)

В йоге вообще, и в хатха-йоге в частности, садханы («осознания») во многом аналогичны алхимическим самскарам. Как отмечалось во вводной главе, термин "садхана", как и "сиддхи" («осознание», «сверхъестественная сила») и сиддха («реализованный человек», «сверхчеловек»), происходит от глагола sadh, означающего «осознавать, достигать, совершенствовать». Как минимум один
источник по хатха-йоге (8) перечисляет семь садхан вместе с их результатами. Это:

1. очищение (содхана) с помощью шести практик (шаткармани),
2. устойчивость (дридхата), достигаемая с помощью поз (асан);
3. неподвижность (стхайрья) благодаря йогическим печатям (мудрам);
4. самообладание (дхайрья) посредством отвода чувств (пратьяхара);
5. легкость (лагхава) через контроль дыхания (пранаяма);
6. прямое восприятие (пратьякша) через медитацию (дхьяна);
7. безупречность (нирлипта) и освобождение (мукти) через полную йогическую интеграцию (самадхи).

2. Алхимические самскары

Если мы хотим продемонстрировать более явную связь между алхимическими самскарами и хатха-йогическими садханами, мы должны выйти за рамки этих общих наблюдений и провести пошаговое сравнение ступенчатых практик, которые определяют две дисциплины. Мы начнем наше сравнение с краткого изложения алхимических самскар, в котором шестнадцать стандартных самскар пронумерованы арабскими цифрами, дополнительные операции римскими цифрами, и результаты таких операций римскими буквами. После этого краткого изложения, итог этой главы будет состоять из комментария, в котором ряд йогических (и, где это применимо, жертвенных, медицинских и тантрических) практик будет сопоставлен с гомологичными алхимическими операциями, с помощью которых будет показано, что Алхимия Сиддхов действительно представляла собой «Работу в двух частях».

I. Шодхана — это «(предварительное) очищение» ртути, её физическое очищение посредством промывания, плавления, маринования и обжаривания в различных препаратах. (9)

II. Кшетрикарана, «становление хозяином поля» — очищение человеческого тела с помощью специальной диеты, рвотных средств и т. д., благодаря чему он
становится способным поглощать препараты ртути. Хотя прием таких препаратов составляет восемнадцатую и последнюю самскару, подготовка тела, в некотором роде аналогичная предварительной очистке ртутью, должна быть предпринята задолго до ее приема внутрь. Именно по этой причине я ставлю её здесь.

1. Сведана — это «пропотевание», «распаривание» или «разогрев» ртути в водяной бане вместе с растительными и минеральными субстанциями. Это первая самскара, то есть первый шаг в химическом превращении неочищенной ртути в агент трансмутации. Таким образом, он отличается от шодханы, в которой ртутная руда очищается физически или механически, а не химически. (10)
2. Мардана — это «растирание», «толчение» или «измельчение» распаренной ртути в ступке вместе с растительными и кислотными субстанциями.
3. Мурччана — это «обморок» или «обмирание» ртути, при котором ее растирают в ступке вместе с растительным веществом до тех пор, пока она не потеряет свои естественные характеристики (блеск, плотность, летучесть и т. д.) и форму и не очистится от определенных природных токсинов, примесей и дефектов. (11) Этот процесс следует отличать от другого процесса с таким же названием.

III. Мурччана в качестве дополнительной операции: используемая ртуть уже обработана либо с помощью первых восьми самскар, либо другими способами, объединяется с серой для производства ряда медицинских препаратов для аюрведической терапии расаяны или ваджикараны. (12) По причинам, которые будут прояснены в этой главе позже, мы переходим непосредственно от обсуждения «обморока» к обсуждению двух других сущностно важных превращений ртути, известных как «связывание» и «убийство».

а.) В результате процесса обморока ртуть становится «обморочной», мурччита.
b.) Бандхана — это «связывание» или «фиксация» ртути, которое, подобно обмороку, оставляет ртуть стабильной и, таким образом, управляемой, в том состоянии, в котором она не подвержена испарению даже при нагревании на огне. Оставшись несвязанной, ртуть остается летучей всякий раз, подвергаясь воздействию тепла или солнечного света. После очистки её можно «исправить» с помощью любой из двадцати пяти или двадцати шести алхимических бандх. Каждая из этих бандх имеет особое медицинское применение. (13)
c.) Марана, «убийство» ртути (и любого металла) превращает ее в мелкую золу или оксид (бхасма), благодаря чему человеческий организм способен поглощать ее в составе медицинских препаратов. Металлы, кроме ртути, обычно убивают при подготовке к внутреннему употреблению путем нагревания их вместе с пиритом железа и сульфидом ртути. Когда ртуть убивают, она теряет свои текучесть, плотность, сияние и блеск. Тантрическая алхимия приписывает фантастические способности к трансмутации ртути, которую она идентифицирует как «убитый пепел» (мритабхасма) или «убитая ртуть» (мритасутака). (14)

4. Уттхапана — это «воскрешение» обморочной ртути, осуществляемое путем пропаривания её щелочами, солями и растительными веществами и растирания на открытом воздухе. Благодаря «воскрешению» ртуть восстанавливает сияние и т. д., утраченное из-за мурччаны.

5. Патана, «сублимация» или «перегонка» ртути относится к трем процессам, посредством которых ртуть перегоняется вверх, вниз или поперечно. (15)

6. Бодхана, «пробуждение», или родхана, «противодействие, коагуляция» — альтернативные термины для шестой самскары, посредством которой ртуть, очищенная от своего ядовитого содержимого, но также и от своей силы посредством предшествующих операций, обретает свою «вирильность» (вирья), которая восстанавливается в ней посредством купания в соляной ванне. Эта операция дает меркурию «рот» (мукха), которым он может поглощать другие элементы в последующих самскарах. (16)

7. Ньямана, «регулирование» или «сдерживание», снижает подвижность ртути (которую она восстановила в результате предыдущей самскары), повышая
температуру её испарения, и придает ей блестящий вид. Это делается путем замачивания ртути в ванне с щелочными и растительными веществами, и дальнейшего ее пропаривания. (17)

8. Дипана, «возжигание» или «воспламенение», еще больше усиливает силу и блеск ртути за счет пропаривания в щелочной ванне. Говорится, что эта операция разжигает желание ртути «потреблять» другие металлы. (18)

d.) В совокупности первые восемь самскар служат для очистки и детоксикации ртути, чтобы ее можно было употреблять внутрь для лечения болезней. (19)
Однако именно здесь пролегает огромная пропасть — между использованием ртути в медицинских целях (рогавада) и их использованием в целях трансмутационной (лохавада) и эликсирной (дехавада) алхимии. Реализация этих высших тантрических целей требует восьми дополнительных самскар, посредством которых меркурий действительно начинает вести себя как живое существо, жаждущее потреблять, пронизывать и тем самым трансмутировать металлы. Затем автоматически следует пресуществление собственного тела алхимика, также пронизанного ртутью.

Из оставшихся самскар (9) [гагана]граса, (10) чарана, (11) гарбхадрути и (12) бахьядрути являются лишь фазами единого непрерывного процесса, кульминацией которого является (13) джарана, "переваривание" или "ассимиляция". Они начинаются с отмеривания (мана) заданного количества («семени», состоящего из кальцинированного пепла или «эссенции», саттвы) слюды или металла для его потребления (граса) ртутью. За этим следует «жевание» (чарана, буквально «пережевывание») слюды или металла упомянутой ртутью, после чего следует либо его внутренняя (в массе ртути), либо внешняя обработка и разжижение (гарбха-друти и бахья-друти соответственно), (21) с конечным результатом полного переваривания или ассимиляции (джарана) этого металла ртутью.

IV. Поскольку джарана возникает из серии операций, ее можно рассматривать как кульминацию этих алхимических самскар, а не как операцию как таковую. С этого момента становится совершенно бессмысленно отличать ртуть от металлов, подлежащих трансмутации. Как только ртуть переварила данный металл, этот металл больше не существует сам по себе, скорее, сама алхимически активированная ртуть трансмутирует в серебро или золото. (22)

14. Ранджана, «тинктурирование» или «окрашивание», включает в себя нагревание ртути с «зародышами» золота, серебра, меди, серы, слюды и соли, так что меркурий приобретает естественные цвета минералов, которые он впитал или проглотил. (23)

15. Шарана (буквально «поток»), «потенциализация» меркурия при подготовке к трансмутации, осуществляется путем нагревания его в масле, в которое вливают расплавленные «зародыши» металлов, алмазов и т. д. (24)

16. В крамане («закреплении, «прогрессии») ртуть смазывается минеральной и травяной пастой и нагревается в путе, так она становится способной, как трансмутирующий агент, проникать как в металлы, так и в телесные ткани. (25)

V. Последние две самскары, (17) ведха («трансмутация») и (18) шарирайога («пресуществление»), вместе составляют конечную цель работы алхимика. Как таковые, они в такой же степени являются результатом шестнадцати предшествующих самскар, как и самостоятельными алхимическими операциями.
С помощью этих операций меркурий действительно смешивает себя с рассматриваемыми металлическими или плотскими «телами», в конечном счете заменяя их меркуриальным или алхимическим телом. Если жизнь, как сказал Будда, следует рассматривать как болезнь или рану, то ртуть уместно уподобить исцеляющему вирусу (от vir, индоевропейского корня, обозначающего мужественность, как semen virile, так и, в более широком смысле), который овладевает телом, в которое входит, превращая человеческую ткань в алхимический алмаз или золото — то золото, которое, по бессмертным словам из Брахман, «является бессмертием». (26) В следующей главе я представлю дальнейшее описание этих последних самскар.

3. Пурификация

Именно в древней традиции жертвоприношений мы находим самые ранние представления о чередовании проявленного и непроявленного со стороны Абсолюта. Оно описывается как чередование божественных поколений и преобразующие, даже оживляющие свойства огня. Изначальный творец (Пуруша-Праджапати), изливший себя — более того, изливший свою расу — в проявленный мир, лежит сломленный и умирающий. Он может быть восстановлен в своей прежней непроявленной целостности только благодаря вмешательству своего сына Агни, жертвенного огня. Сооружая огненный алтарь (агничайяна), Агни восстанавливает тело своего отца и, таким образом, становится известен как «отец своего отца». Именно благодаря этому чередованию поколений, божественное может быть одновременно одним и многими, трансцендентным и проявленным; и только через подношение со стороны жертвующего большей жертвы, такое воскрешение отца может быть осуществлено. Действительно, именно в этом же контексте жертвоприношения мы находим самое раннее употребление глагола saṃskr для обозначения восстановления изначальной целостности бога, чье тело отождествлялось с тем, что Ян Хистерман назвал «разрушенным миром жертвоприношения». (27)

Всякий раз, когда в древней Индии должны были приносить такое жертвоприношение, участок земли, на котором должно было произойти это жертвоприношение, должен был быть подготовлен задолго до фактического ритуального жертвоприношения. Подготовка, по сути, заключалась в том, чтобы изолировать ранее мирской участок земли посредством ряда очистительных действий. Такое очищение включало вспашку и возделывание земли, оставление ее лежать под паром и, наконец, покрытие ее слоем песка, который символизировал семя «опустошенного» Праджапати. Язык здесь был сексуальным: установленный алтарь был чревом (йони), в которое изливалось семя (ретас) Праджапати, таким образом заполняя пустоту, оставшуюся после того, как тело Праджапати впервые рассеялось. (28) Только после того, как жертвенная земля была обновлена таким образом, она могла служить мезокосмом для сакрализации космоса, общества и жертвователя через приношение жертвы.

Однако недостаточно было очистить только жертвенное поле для подготовки к жертвоприношению. Аналогичной подготовке подвергалась и личность жертвователя, человеческая ось ритуального акта. Здесь было необходимо, чтобы человек, приносящий жертву, несомненно, подражая первому жертвователю, Пуруше-Праджапати, обновил свое тело, чтобы оно стало пригодным для совершения акта жертвоприношения. (29) Этот акт подготовки тела жертвователя, превращения его из мирского человеческого тела в тело, достойное общения с божественным через жертвоприношение, называется дикша (буквально «жилище»), термин, обычно переводимый как «посвящение». Здесь механика инициации влечет за собой ту же динамику, что и подготовка жертвенной земли: очищение мирского тела превращает его в жертвенное тело. Как и подготовка жертвенного поля, подготовка самого жертвователя описывается с точки зрения полового размножения и вынашивания животных. Изолированный в хижине посвящения, жертвователь, «приготовленный» внутренним жаром своих аскез (тапас) и внешним жаром горящих костров, помещенных в хижину, символически сбрасывает свое мирское тело. Зародыш его «нового» жертвенного тела принимает форму, вынашивается и рождается из «чрева» хижины через три дня. (30)

Символизм этой гомологичной подготовки посредством очищения как жертвенной земли, так и жертвенного тела непосредственно соответствует трем элементам практики сиддхов: хатха-йоге, алхимии и тантрическому ритуалу. Эта первая новаторская фаза называется кшетрикарана, «освоение, подготовка поля» в первых двух системах, и бхутасиддхи, «очищение элементов» в третьей. Эта метафора вспаханного поля вполне естественна в аграрном обществе и не является оригинальной для этих трех традиций. Классическая санкхья называет совокупность тела и ума полем (кшетра), а душу — земледельцем (кшетраджня, буквально «знающий поле»), который возделывает указанное поле, не подвергаясь его влиянию. (31) В буддизме хинаяны понятие передачи заслуг объясняется через образ собора святых, которые, в совокупности, составляют прекрасное поле (кхеттупама), на котором достойные заслуги могут быть посеяны и впоследствии приносить плоды на благо других. (32)

Именно в медицинской традиции наиболее полно разработаны теории и техники, относящиеся к подготовке тела как поля. В омолаживающей терапии термин "кшетрикарана" относится к подготовке организма к лекарствам, которые будут поглощаться при лечении как таковом. (33) Этот класс методов лечения, называемый "самшодхана чикитша", «очищающая медицина» или "панчакармани", «пять методов лечения», сочетает в себе такие клинические методы лечения, как рвотные, слабительные, потоотделение и т. д., как средства очищения тела путем освобождения его от элементов, ответственных за его гуморальный дисбаланс. (34) В конце этих пяти последовательностей — каждая продолжительностью в две недели и перемежающихся пятидневными периодами отдыха — может начаться собственно омолаживающая терапия.

Соприкасавшаяся с терапевтической алхимией Аюрведы, тантрическая алхимия почти идентично использует термин "кшетрикарана" в порядке операций, сходном с тем, что встречается в Аюрведе. Одновременно с подготовкой ртути, которую он в конечном итоге проглотит, алхимик должен также подготовить свое тело, чтобы оно могло поглотить этот мощный эликсир. Здесь кшетрикарана означает соблюдение в течение пятнадцати дней строгой очистительной диеты, которая посредством тех же пяти процедур, используемых в омолаживающей терапии, приводит к удалению всех телесных нечистот, с которыми ртуть может вступить в реакцию. (35) В результате этой операции тело становится полем, в котором прорастает ртутное семя (раса-биджа). Плод, который произведет это семя, — бессмертное алхимическое тело. Язык здесь явно сельскохозяйственный, но также и сексуальный. Первые три самскары человеческих обрядов перехода, которые приводят к очищению матки, называются «совершенствами поля», кшетра-самскарами, с помощью которых женское лоно подготавливается к приему семени (биджа), то есть мужской спермы. (36)

Здесь посадка ртутного семени в тело также напоминает нам о тантрической инициации (дикша), которая может совершаться как с «семенем», так и без него (сабиджа или нирбиджа). (37) Как это описывает МБхТ, «семя» — это сгущенная мантра, отождествляемая с семенем Шивы (который здесь отождествляется с гуру) которую гуру посеет в теле посвященного. Действительно, ни одна мантра не может быть эффективной без «семени», и ни одно тантрическое божество не существует независимо от его или ее семенной мантры (биджи). (38) Подобно Праджапати и Агни в ведийском жертвоприношении, отношения между гуру, который сеет семя, и учеником, в чье тело он сеет его, представляют собой чередование поколений. Точно так же и алхимик, чье телесное поле было должным образом подготовлено, рождает новое, бессмертное «Я» из старого через посеянное им ртутное семя. (39) Даже если тело, полученное таким образом, чаще всего называют золотым, алмазным или реализованным телом (сварна-деха, ваджра-деха, сиддха-деха), на самом деле это ртутное тело, алхимическое тело.

Подобно аюрведическому врачу и алхимику, хатха-йогин также должен произвести предварительное очищение (шодхана) своего тела. Это он делает с помощью ряда операций, известных как "бхуташуддхи", «очищение элементов», или "шаткармани", «шесть практик», в которых внутренние контуры его тела очищаются воздухом, водой и огнем. (40) Подобно пяти процедурам Аюрведы, большинство этих практик, начиная от промывания носа (нети) и заканчивая клизмой (васти), очищают тело от физических загрязнений. (41) Такие практики, которые очищают каналы тонкого тела, по которым должны свободно циркулировать пять жизненных дыханий, уже предусмотрены при приготовлении упомянутого выше огненного алтаря: борозды, пропаханные на этом месте, создают каналы, по которым жизненный воздух циркулирует в теле Праджапати, жертвенного человека. (42) Учитывая задачу, которую он поставил перед собой — воссоединить телесный микрокосм с божественным макрокосмом — эти предварительные действия жизненно важны для успеха йогина во всем последующем. С самого начала внутренне грубое человеческое тело не может быть заражено ни малейшей нечистотой, поскольку она, как пылинка на зеркале, исказила бы совершенный интерфейс, отражение и реализацию одного мира в другом. (43)

Термин бхуташуддхи имеет гораздо более широкое применение в сфере тантризма, где он также является важным элементом поклонения и инициации. (44) В тантрическом ритуале бхуташуддхи относится к предварительному очищению божеств, обитающих в каждом из пяти элементов (бхутов), составляющих тело. (45) Здесь бхуташуддхи — это очищение как мезокосмического места поклонения — снова называемого «полем», кшетра, — так и микрокосмического тела самого поклоняющегося (когда они не отождествлены), (46) эта ситуация отражает двойное ведийское приготовление жертвенной земли и личности жертвователя. Оба иссушаются, «выдуваются» и сжигаются, прежде чем омываются водой и заливаются «нектаром», процессы, которые, отождествляемые с растворением мирского «я», составляют первый шаг к созданию нового обожествленного «Я».

Здесь низшие элементы земли, воды, огня и воздуха последовательно схлопываются в свои высшие эманации, пока не останется только самый возвышенный элемент в пентадической иерархии. Это эфир, оставшееся пустое пространство этого растворения, внутри которого тантрический практик создаст, с помощью техник визуализации и насаждения семенной мантры, новый мир, в центре которого он выстроит тело того божества, с которым стремится отождествить себя. (47)

Поклонник тантры или посвященный, преобразивший свое собственное существо с помощью этих процессов, становится, в свою очередь, способным преобразовывать другие существа, а точнее всю вселенную, посредством своих безграничных сил. То же самое и с ртутью в алхимическом контексте. В своей мирской форме, как она содержится в рудах и различных ее составных формах, ртуть не способна каким-либо образом преобразовывать другие минеральные вещества и способна только отравить глупого алхимика, который попытается ее проглотить. Подобно телам аюрведического пациента, хатха-йога и тантрического практика, а также местам, на которых проводятся ведийские и тантрические ритуалы, элемент ртути должен быть подготовлен, очищен и освящен, прежде чем можно будет проводить дальнейшие операции.
Именно в этом контексте термин, используемый для обозначения алхимических преобразований, самскара, обретает наибольшую полноту значения: «Самскара: те действия и обряды, которые придают пригодность. Пригодность бывает двух видов. Возникающая в результате удаления загрязнений, или путем порождения свежих качеств». (48)

Из классического перечисления восемнадцати алхимических самскар первые восемь касаются не более и не менее, чем предварительной подготовки элемента ртути для его возможного применения к другим минералам.
Из них первые две — сведана и мардана, «баня» и «растирание» — имеют непосредственное отношение к физическому или механическому очищению ртути. (49)

«Потоотделение» ртути сразу же напоминает нам об инициации ведийского жертвователя и кути-правешах аюрведической омолаживающей терапии. Именно пропотев, очистившись от своего старого тела, становится возможным принять новое. То же самое и в хатха-йоге. Только после совершения «шести действий» практикующий начинает по-настоящему преобразовывать свое тело — посредством потоотделения, которое рассматривается как первая стадия процесса йогической трансформации. Здесь он вызывает потоотделение с помощью ряда техник контроля дыхания (пранаяма), техник, кульминацией которых является задержка диафрагмы (кумбхака). Пот, который выделяется через поры (буквально, «волосяные колодцы», рома-купа), на самом деле выталкивается через семьдесят две тысячи нади, тем самым очищая их от всей нечистоты. (50)

Параллель с алхимическими самскарами, по-видимому, здесь преднамеренна, поскольку сразу же после этого йогину дается указание растирать (мардана) свое тело выделившимся таким образом потом. Сочетание этих двух процессов делает тело — подобно меркурию в конце первых двух алхимических самскар — твердым и легким. (51)

4. Обездвиживание: Мурччхана, Бандхана и Марана.

Второй стих "Йогасутр" Патанджали определяет йогу как «препятствование круговороту мысли». Всю историю йогической теории и практики действительно можно рассматривать как примечание к этой формуле. (52) В самом простом виде йога ("yoking", «сопряжение») занимается сдерживанием движения, обездвиживанием всего подвижного в теле. Этот момент ХЙП проясняет во вступительной главе: «Позы, различные [методы контроля дыхания, ведущие к] кумбхакам: такова последовательность [которую следует соблюдать] в хатха [йоге]». (53) Сначала тело обездвиживается с помощью поз; затем дыхание останавливается задержкой диафрагмы; затем семя обездвиживается через «замки»; и, наконец, человек обездвиживает ум посредством концентрации на тонкой внутренней реверберации фонем.

Теоретически всё просто: останови это, останови то. Но сама практика совсем не проста, и это очень хорошо известно каждому, кто пытался сохранять йогическую позу, сидеть неподвижно или просто переставать думать на какое-то время. Какое трудное, даже героическое предприятие представляет собой обездвиживание тела, но какие фантастические результаты оно дает! Ибо обездвиживание ведет к обращению, обращение к трансформации, а трансформация равносильна телесному бессмертию или, точнее, сверхъестественной способности преобразовывать, обращать или обездвиживать все, что пожелаешь в физическом мире (сиддхи).
Обездвиживание или стабилизация в форме обморока, связывания (или фиксации) и умерщвления - то препятствие, которое алхимик-сиддх должен преодолеть, чтобы реализовать свои цели. Всё последующее происходит более или менее автоматически, как если бы была достигнута критическая масса и запущена цепная реакция — отсюда и наиболее часто повторяющийся общий фрагмент во всей алхимической традиции, касающийся вопросов обездвиживания, стабильности, смерти, воскресения и силы полета, появляется почти в идентичной форме во всех классических алхимических произведениях — Расарнава, Расахридайя Тантра, Расендра Мангала, Бхутипракарана, Расендрачудамани, и Расаратнасамуччайя. (54) Более примечательным является тот факт, что этот же самый стих, в той же форме, в которой он встречается в РА, встречается и в ХЙП Сваятмарамы пятнадцатого века. Однако в этом последнем случае Сваятмарама мог использовать «алхимическую» терминологию, чтобы подчеркнуть йогическую мысль. То есть один и тот же стих можно читать в двух разных регистрах: алхимическом и йогическом. Однако в контексте «Работы в двух частях» и жизненно важного вопроса обездвиживания, две точки зрения в конечном итоге сливаются в одну. Рассматриваемый стих читается и в РА и ХЙП следующим образом:
«В обмороке раса, подобно дыханию, отгоняет болезни, убитая возрождается, связанная дает способность летать». (55) В алхимии РА термин "раса" относится к обморочной, связанной и убитой ртути, прием которой в тандеме с практикой контроля дыхания делает практикующего здоровым, бессмертным и обладающим способностью летать. Хатха-йогическая ХЙП обещает те же результаты, но раса понимается как семя, обездвиживание и удержание которого имеет первостепенное значение для хатха-йогической дисциплины, о чем свидетельствует поэма, приписываемая Гопичанду: "Остановка дыхания - остановка ума, остановка ума - остановка семени. Останови же семя, и тело будет стойким, так говорит Гопичанд». (56)

В ряде других ссылок далее уточняется взаимозаменяемость ума, дыхания и расы в техниках, упомянутых в хатха-йогических и алхимических источниках. ХЙП приравнивает обездвиженный разум к связанной или фиксированной ртути и утверждает, что первое приводит к обездвиживанию дыхания и тела и, таким образом, к телесному бессмертию. Точно так же РА подчеркивает необходимость непоколебимой концентрации ума для успеха в выполнении алхимических операций. (57) Горакхнатх, с прямотой, свойственной его поэзии йогического опыта, излагает вопрос ясно и кратко: «Пенис во рту вульвы - ртуть во рту огня; тот, кто может удержать эти [семя и ртуть], того я назову своим гуру». (58)
Здесь тот же самый образ обездвиженной расы — то есть одновременно кальцинированной ртути и семени — используется в широком спектре приложений для описания параллельных, но взаимопроникающих процессов алхимии сиддхов. Хотя обморок является единственным членом триады — мурччханы, бандханы и мараны — фактически составляющим алхимическую самскару как таковую (последние две являются результатом ряда комбинированных операций), все три, тем не менее, занимают центральное место в ремесле алхимика.

а. Мурччхана
Следует напомнить, что алхимическая самскара, известная как «обморок», непосредственно следующая за «потением» и «растиранием» ртути, заставляет жидкий металл терять свой блеск, легкость, летучесть и т. д., которые незамедлительно восстанавливаются в нем в ходе четвертой операции, называемой «воскрешение». Вспоминая тесную связь между обездвиживанием ума, дыхания и расы в Работе-в-двух-частях, нам следует ожидать, что хатха-йогическая мурччана играет аналогичную роль. Хатха-йогическое «обморочное состояние» на самом деле является прямым результатом кумбхаки, «горшеобразной» диафрагмальной задержки дыхания, способы реализации которой настало время описать. (59)

Йогин сначала втягивает субтильное дыхание (прану) через левую ноздрю, в лунный канал. Задержав его как можно дольше в животе, он выдыхает его через солнечный канал и через правую ноздрю. Затем он вдыхает через правую ноздрю, задерживает дыхание в животе, как и раньше, и выпускает его через лунный канал через левую ноздрю. Продолжая этот процесс, накачивая внешние нади «подобно мехам кузнеца», диафрагма йогина в определенный момент наполнится воздухом, давление которого заставит открыть отверстие (известное как «дверь Брахмана», брахмадвара) срединного канала. (60) Последующий приток воздуха в срединный канал вызывает опорожнение двух периферических каналов. Спущенные таким образом, они называются «обморочными» (мурччха), и действительно, один из восьми типов кумбхаки так и называется - mürcchä, «потому что он заставляет [обычно изменчивый] ум упасть в обморок», т. е. стать однонаправленным в его концентрации. (61)

Не обмороки двух периферических каналов, сами по себе «изгоняют болезни», как утверждает ХЙП 4.27. Скорее эффект их опустошения, т. е. открытие и заполнение срединного канала, является существенным, поскольку он становится путем, по которому кундалини устремляется вверх, неся с собой жизненную силу, семя и «обморочный» ум в свод черепа. Точно так же, как обморок ртути в алхимическом контексте является необходимым промежуточным шагом к преобразованию металлов и человеческого тела, так и в хатха-йоге обморок дает практикующему власть над болезнью и смертью. Именно в этих терминах данная параллель и разъясняется Брахманандой в его комментарии к этому стиху: «Благодаря употреблению некоторых трав, ртуть, которая склонна к изменчивости, замирает (мурччхита) так же, как дыхание замирает в кульминации кумбхаки, когда человек выдыхает и перестаёт вдыхать». (62)

б. Бандхана
Тексты по хатха-йоге рекомендуют комбинацию поз вместе с рядом дыхательных и «гидравлических» техник для обездвиживания дыхания и задержки диафрагмы, которые вызывают подъем кундалини и всё последующее. Эта совокупность гидравлических техник обычно подразделяется на «герметические печати» (мудры, такие как ваджроли и кхечари) и сжатия или «замки» (бандхи). Эти источники описывают три основных замка, которые, воздействуя на уровни живота, грудной клетки и головы, работают гидравлически, вызывая внутренние изменения давления, так что дыхание и семя останавливаются или начинают подниматься вверх. Это:

1. мула-бандха («корневой замок»), внутреннее сокращение ануса, которое вытягивает направленное вниз дыхание апаны вверх через срединный канал;
2. уддияна-бандха («замок [птицы] летящей вверх»), сокращение живота, которое, опорожняя легкие, толкает их и диафрагму вверх в верхнюю часть грудной клетки и заставляет прану «взлетать вверх» через срединный канал в свод черепа; (63) и
3. джаландхара-бандха («замок держателя невода»), сокращение горла, с помощью которого йогин отделяет голову от туловища, сжимает сеть (джала) тонких каналов и тем самым останавливает нисходящий поток нектара, скопившегося в своде черепа. (64)

Общая цель трех бандх состоит в том, чтобы постепенно ограничить поле, в котором могут двигаться изменчивое дыхание, семя и ум. Сначала выталкивая их вверх из живота, они «запирают» их в туловище; затем они «сжимают» их внутри шеи и головы; и, наконец, «связывают» их там. Алхимическая параллель этим хатха-йогическим техникам представлена стихом из ХЙП: "Нестабильность — естественное качество и ртути и ума. Когда ртуть связана, когда связан ум, кто в этом мире не свершит реализацию (сиддхьяти )?" (65)

В алхимии существует двадцать шесть бандх, которые вызывают связывание (бандхану), фиксацию или обездвиживание ртути, изменяя ее физический и химический состав и поведение. Через бандхи ртуть приобретает консистенцию геля, пасты или твердого порошка, в которых увеличиваются как температура ее испарения, так и ее качества трансмутирующего агента. Соединение алхимической дисциплины с хатха-йогой вызывает воспоминания о описании общего принципа фиксации ртути: «Посреди рек Ганга и Ямуна есть ракшаса по имени Применение (прайога). В её присутствии ртуть немедленно связывается». Здесь Ганга и Ямуна обозначают две светлые и темные лунные недели соответственно, опосредованные ночью полнолуния. Указанное ночное «применение» состоит в сборе ряда мощных трав, которые в ночь полнолуния фиксируют ртуть.(66) Здесь снова вспоминается Работа-в-двух-частях, а также йогическое обездвиживание дыханий в лунном и солнечном (Ганге и Ямуне) каналах, которые наполняют субтильную Луну, расположенную в своде черепа.
Тот же свод черепа является местом и для союза йогического и алхимического методов другого рода. Здесь мы имеем в виду технику, известную как гутика-бандха, при которой йогин фиксирует ртутную таблетку (гутика) в углублении нёба, чтобы активизировать результаты своих йогических практик. Эта техника будет подробно описана в следующей главе. (67)

Помимо этих специализированных контекстов, как йогическая, так и алхимическая традиции используют метафорические образы связывания или ловушки при описании сложности их соответствующих и взаимодополняющих задач. Так, например, РА (2.90) восхваляет мантру, называемую расанкуша, «слоновье стрекало», в следующих выражениях:
«Тот, кто пытается получить ртуть, не зная [мантры] слоновьего стрекала, подобен тому, кто пытается оседлать разъяренного слона в джунглях без стрекала. Он окружен [невзгодами]». Точно так же в одном из своих бани Горакхнатх утверждает, что, обездвиживая дыхание, можно связать (бандхилаи) слона ума и привести его в загон. (68) Как мы уже видели, фиксация ртути также называется подрезанием ей крыльев (пакшаччхеда), что предотвращает ее улетучивание и «взлёт вверх» (испарение). Точно так же в йогической практике крайне важно, чтобы «космический гусь» (хамса) дыхания и жизненной энергии был связан, дабы не покидать тело. (69)

В Индии все эти образы — связывания, заманивания в ловушку, привязывания и т.п. — так же стары, как и сами симпатическая магия и колдовство. Еще в Ригведе мы встречаем таких богов, как Индра, которые с помощью магических невидимых нитей побеждают в бою своих демонических врагов. Величайшую победу одерживает Индра, который «опутывает опутывающего», архидемона Витру («Опутывающий»), который опутал мир своими кольцами засухи и тьмы.
Как только связующее связано, вся вселенная становится свободной, освобожденной от рабства. (70) Подвиг Индры с вариациями воспроизведен Горакхнатхом, который, согласно относительно позднему непальскому мифу, связывает девять «змеиных облаков». Что вызывает засуху, которая заканчивается только тогда, когда его гуру Матсьендранатх приезжает в Непал из Ассама, и Горакх поднимается, чтобы приветствовать его. (71)

В случае с ведийским и постведийским Индрой, этот бог, как очевидно, спасает мир для того, чтобы поймать его в свою собственную магическую сеть, поскольку сеть магии Индры (индраджала) также является завесой майи для тех, кому не хватает проницательности различать за миром видимости то, что действительно реально. Фактически, все боги навязывают миру свою майю, хотя бы для того, чтобы отделить себя от людей, которые в противном случае, если бы они проникли в конечную реальность, стоящую за феноменальными мирами, перестали бы приносить им жертвы. Говоря более философским языком:

Веревки и узлы; связывание, ослабление и разрезание; именно в этих терминах Индия всегда изображала загадку существования. Существа (пашу) связаны с феноменальным миром, который представляет собой тугую магическую сеть, или завесу майи; и когда эта жизнь заканчивается, их ловит петля (паша) самой Смерти. В таком мире рабства какой термин мог бы лучше описать освобождение и спасение, чем мокша, буквально развязывание или разрывание узлов, паутины и силков, сковывающих все творение? (73)

Майю, однако, не следует рассматривать лишь как сеть иллюзий, раскинутую для того, чтобы скрыть нуминозный абсолют. Её также можно рассматривать как самоактуализацию божественного творческого импульса, как «отмеривание» (ма) или проявление чистого сознания, которое свободно связывает себя, когда само того пожелает. В такой тантрической перспективе феноменальный мир, вместо того чтобы быть смирительной рубашкой души, становится полем игры для реализованного (сиддха) человека. В более широком смысле целью сиддхи является уже не мокша или освобождение от обусловленного существования, а скорее освобождение в теле (дживанмукти), в котором человек познает мир так же, как это делает божественный Абсолют. (74) Как только человек входит во вселенную сиддхов, завеса майи становится как бы обращенной внутрь себя. Как вырваться из пут существования? Связать связывателя, перерезать веревки, сжечь сжигателя и даже пожрать Смерть, великого Пожирателя. После связывания обычно летучие ртуть и дыхание дают обычно привязанным к земле людям способность летать. Срединный канал, когда он открыт, становится «пожирателем Смерти», и восходящая волна энергии, проходящая сквозь него, разрубает три узла (грантхи), которые являются единственными препятствиями, оставшимися на пути к бессмертию и свободе йогина. (75) Когда взбалмошная газель ума, наконец, поймана в сеть неколебимого звука, индивидуальное сознание растворяется в чистом универсальном сознании божественного. (76)
Сиддха не только выходит за пределы законов природы, он также вырывается из оков человеческого состояния: «йогин не может быть связан (абадхья) никаким воплощенным существом. Он не может быть связан ни [петлей] Смерти, ни кармой. «Великое связывание (махабандха) освобождает (вимочана) от петли смерти / [времени] (калапаша)» (77) Подобно древнему богу Индре, йогин или алхимик связывает, чтобы освободиться от рабства ; теперь, однако, вместо того, чтобы сражаться с врагами извне, он способен приручить Смерть, время, иллюзию — отринуть человеческую окончательность — без необходимости покидать внутренний ландшафт своего тонкого тела.

В этом заключается критическая важность йогических и алхимических бандх: они связывают сам механизм связывания, стреноживая, связывая его его же собственной петлей Времени (кала), которое отождествляется со смертью (кала), прежде чем фактически направить на себя самое. Ни одна из пут существования не может связать сиддха, играющего в мире, и менее всего высшая скорбь, скорбь смерти. Ибо всякий раз, когда Смерть пытается поймать сиддха в свою петлю, последний либо ускользает, тем самым обманывая Смерть («искажая время»: калаванчана) (78), либо фактически побивает её. Таков эпизод легенды о Гопичанде, в которой Хадипа (Джаландхаранатх), узнав, что его юный ученик был похищен слугами Ямы в мир мертвых, избивает их и их учителя так сильно, что они обещают никогда не связываться с натха-сиддхами. (79) Майяна, мать-колдунья Гопичанды, получившая инициацию от Горакхнатха, обладает такой же властью над Ямой: «Если бы она умерла днем, он [Горакх] не позволил бы солнцу зайти, связал бы его — если бы она умерла дома, он не дал бы Яме уйти, связав его; если бы она умерла после удара кхалой (большой жертвенный нож), он связал бы богиню Чанди [которая носит такое оружие] — Майяна [переживет] даже солнце и луну». (80)

В более позднем эпизоде того же цикла легенд Гопичанд сковал Хадипу цепями и похоронил под конюшней (или на дне колодца) под несколькими футами конского навоза. Но Хадипа освобождается с помощью одной только мантры. Цепь на его руках превращается в четки из бусин; тяжелый камень, лежащий на его груди, становится его йогической одеждой, а веревка, которой он был связан, становится его набедренной повязкой. (81)

Регалии и сектантские опознавательные знаки, которые носят натха-сиддхи, на самом деле явно символизируют различные элементы их йогической практики, которые обеспечивают им легендарное господство над процессами старения и смерти. По сути, они представляют мезокосм, модель и микрокосма тонкого тела и макрокосма Вселенной. По словам Бхартрихари, «форма джога [йогина] — это серьга, заплатанное одеяло, мешок, посох и рог, звук которого раздаётся во Вселенной». (82) Здесь рог — это "сингнад", часть рога газели, в которую дуют натха-сиддхи, чтобы произвести "нада", безмолвный звук, который нужен для связывания и контроля колеблющегося ума. (83) В легенде о Хадипе джапамала представляет собой четки из бусин рудракши, которые используются при чтении мантр; мудры — это большие серьги-кольца, которые помещаются в хрящи ушей при инициации и открывают тонкий канал, жизненно важный для йогической практики; а кантха — это лоскутная туника, которую традиционно носят натха-сиддхи (84).

в. Марана

По меньшей мере, со времен эпосов последний из четырех идеализированных этапов жизни, соблюдаемых мужчинами в Индии, назывался "саньяса", потому что он отмечен актом «сочетания» жертвенных огней, которые определяли их социальное существование. Отказаться от своих жертвенных огней равносильно отказу от мира: отныне, хотя и ты остаешься в мире, уже не являешься его частью.

Сущностно важным для йогической традиции является тот факт, что жертвенные огни, о которых идет речь, собираются вместе внутри тела. Там они служат одновременно костром для кремации, на котором отныне устаревшее мирское социальное тело поистине умирает для мира, и, в посткремационной жизни саньясина («отшельника»), как пространстве, которое теперь интернализовано. Именно здесь, во внутренних огнях тапаса, питающих подношения жизненных дыханий во внутреннем жертвоприношении, известном как пранагнихотра, практика йоги, скорее всего, и имеет свое теоретическое происхождение. (85)

В опыте отшельника внутренние процессы йоги представляют собой не что иное, как поддержание его в жизни после смерти. Именно на это представление ссылается абзац ХЙП, который мы привели в начале этого раздела: «убитая раса, подобно дыханию, возрождается». (86) Именно благодаря этому парадоксальному процессу йогин и алхимик в конечном счете осознают телесное бессмертие, которое является конечной целью их практики. Язык, используемый в обеих традициях для описания этого процесса, посредством которого практикующий, однажды «убитый» (мрита), способен воскресить себя, обманув и даже убив Смерть, переносит нас в самую суть мистицизма сиддхов: сначала нужно умереть, чтобы стать бессмертным. Это смысл одного из самых знаменитых бани Горакхнатха:
«Умри же, йогин, умри, смерть сладка, [коль ты] умираешь той смертью, которой Горакх умерев, обрёл своё виденье [Абсолюта, бессмертия]». (87)
Алхимическое эхо содержится в «Падмавате»:
«Бессмертное тело сиддхи ртути подобно. Ты можешь разрушить его, ты можешь убить его, но тебе не заставить его умереть». (88)

Что умирает? Грубое тело, шелуха, которую нужно сбросить, как змеиную шкуру. Как заставить это тело умереть, чтобы могло возникнуть золотое, алмазное тело или тело сиддхи? Как и в рассмотренных выше процессах, здесь важную роль играет контроль дыхания. Однако то же самое происходит и с порождением йогического тепла, огня йоги (йогагни), сжигающего огонь времени или смерти (калагни). В первом случае это снова две периферийных нади, чье опустошение уподобляется смерти, порождающей новую жизнь (наполнение сушумны). В печати, называемой махаведха («великое проникновение»), «дыхание, переполняющее две путы... быстро врывается [в срединный канал]. Союз (самбандха) Луны, Солнца и Огня, который должен произойти несомненно приводит к бессмертию. Когда возникает подобное смерти состояние (мритаваштха), как может быть страх смерти?» (89)

Переход через состояние смерти к телесному бессмертию осуществляется посредством огня — здесь внутреннего огня, в котором отрекшийся приносит в жертву свое земное тело после того, как он «собрал» свои жертвенные огни. Этот образ переносится в систему хатха-йоги, в которой огни йоги (также называемые огнем абсолюта, брахмагни), зажженные в основании тонкого тела, превращают срединный канал в «место кремации» (шмашана). (90) Отличительной чертой любого места кремации является, конечно же, его пепел, и этим пеплом каждый шиваитский отшельник с незапамятных времен помазывал свое тело. В контексте хатха-йоги внутренний огонь и внешний пепел объединены в двух вариациях ваджроли-мудры, называемых сахаджоли- и амароли-мудра. В первой партнеры помазывают свои тела смесью пепла коровьего навоза и воды после ваджроли; в последнем это смесь «нектара, который течет из Луны» и пепла, которой помазывают свое тело (91). Каковы последствия этой экстернализации внутреннего процесса? Ответ на этот вопрос стар почти так же, как и сами Веды.

5. Из пепла - в нектар

Я уже упоминал о том, что РА отдает предпочтение употреблению в пищу убитой или окисленной ртути (мритасутака, также называемой "мертвый пепел", мритабхасма) ради достижения бессмертия. (92) Далее я упомянул о процессе переваривания (джарана), с помощью которого это происходит, и о невероятных свойствах, которыми обладает упомянутая ртуть. "Убитая" ртуть, которая сама по себе "неисправима" (нируттха), то есть неспособна вернуться в свое прежнее, естественное состояние, теперь способна оживлять другие "убитые" металлы. (93) Что же делает расу в ее пепельном состоянии (бхасмибхута) наиболее оптимальной формой ртути, как для трансмутации, так и для пресуществления?
На протяжении всей этой книги мы подчеркивали взаимодополняемость трех первичных жертвенных элементов: огня, воды и воздуха и их гомологов в телесном микрокосме и алхимическом мезокосме. Но что происходит, когда эти сущности, эти доши, эти гуны действительно объединяются? Что за композит или соединение, производится в результате этого? Со времен Вед единственным ответом на этот вопрос было - пепел. (94)

Здесь мы должны отметить определенную симметрию между расой ведийского жертвоприношения и расой алхимической практики. В первом случае сырье для жертвоприношения не имеет истинно онтического бытия до тех пор, пока оно не будет приготовлено, очищено, преобразовано в результате воздействия огня. В данном контексте любой природный и культурный процесс становится подобием приготовления пищи: о процессе старения говорят, что человек "приготовлен временем". (95) Повсюду на Индийском субконтиненте продвижение ведийской культуры возглавлял Агни, жертвенный огонь, который несли в огненном горшке в авангарде "цивилизации"; именно этот жертвенный огонь восстанавливает и совершенствует (самскри) расу Праджапати, которая излилась из него для сотворения мира. Точно так же инициация, кремация и переход на стадию отречения от жизни - все это многочисленные случаи приготовления "до готовности" того, что в противном случае осталось бы неизменным, в сырой, неприрученной, неодомашненной, нецивилизованной форме. (96) Таким образом, принц-йогин Гопичанд может заявить: "Раньше я был необожженным горшком, который швыряло в разные стороны [колеса]. Я стал йогином когда мой гуру обжёг меня" (97).

В образцовом процессе приготовления пищи, которым является жертвоприношение, наиболее тонким остатком процесса горения, помимо приготовленных "остатков", потребляемых людьми, и дыма и аромата приготовленного подношения, которым наслаждаются боги, является пепел, бхасма[ни] (от бхас, "пожирание", но также и "сияние"). Пепел - это сияющие остатки того, что было съедено; это твердая эссенция сжигания жидкого жертвоприношения очистительным огнем. Как таковой, пепел — это раса в ее оптимальной форме - это именно то, что алхимическая традиция сообщает нам в мифе о происхождении ртути (раса). Поскольку его изначальная космическая материя скрыта "искажениями" (канчуками) его внешней формы, самородный меркурий сам по себе не может обеспечить бессмертие. Только после того, как эти избыточные наросты будут рассеяны путем превращения ртути в пепел с помощью алхимических самскар, могут быть реализованы присущие ей основные свойства. Пепел, бхасма, является высшим проявлением первичной материи. Отсюда следует, что превращение ртути, расы Абсолюта, в пепел равносильно восстановлению изначального совершенства Абсолюта до его падения в природу, в проявление. Он претенатурален (предшествует природе), поэтому его силы сверхнатуральны, сверхъестественны (превосходят природу). В то же время в циклической вселенной они являются напоминанием о конечной судьбе вселенной, когда все вещи превратятся в шлак (змей Шеша, "Осадок", чье тело состоит из пепла) и останется лишь чистое золото. (98) В этом суть индуистского прокаливающего гнозиса. Именно в контексте раннего шиваизма "культ" пепла впервые становится частью индуистской традиции. Пепел, называемый либо бхасма, либо вибхути ("вездесущий", термин, синонимичный сиддхи, или восьми сиддхи, взятым в совокупности), по меньшей мере со времен пашупатов, был неотъемлемой частью инициации Шивы и поклонения ему. Инициация включает в себя омовение в пепле (бхасма-снана), в то время как поклонение Бхайраве подразумевает нанесение пепла коровьего навоза на лоб — вместо обычной кроваво-красной синдуры — а также употребление щепотки упомянутого пепла. (99)

Поступая таким образом, люди, разумеется, просто подражают самому верховному богу, чье темное тело становится светящимся благодаря слою радужного пепла, которым он себя мажет, и материал, из которого состоит тело, на самом деле пепельный. Традиция гласит, что Шива впервые начал носить на себе пепел после того, как сжег Каму, индуистский Эрос, в неопровержимом доказательстве того, что огонь йоги (йогагни) был сильнее огня жгучей страсти (камагни). Оставшийся невозмутимым после того, как его пронзили стрелы вожделения Камы, Шива открыл свой третий глаз, расположенный на уровне аджна—чакры, и, посредством сверхъестественного количества тепловой энергии, которую ему дала его йога, превратил тело Любви в пепел. Огонь, который сжег Каму, был одновременно сублимацией семени Шивы (ибо Шива, как йогин - урддхваретас), его йогического дыхания и жара его йогических аскез. Очищенная эссенция этих трех элементов — пепел — была взята Шивой и размазана по телу вместе (как рассказывается в одной из версий мифа) с ртутью, которая, как считается, является конкретной формой семени, излитого в результате его возбуждения при виде Парвати в этом мифе. (100)

В другом мифе Шива показывает свое превосходство над человеком-аскетом по имени Манканака, когда последний, проколов свою кожу, "истекает" чистым растительным соком (шакараса). Затем он танцует от радости, провозглашая, что его аскеза увенчалась успехом (сиддха). Когда Шива делает то же самое и истекает чистой, белоснежной бхасмой, посрамлённому аскету приходится признать превосходство великого бога (101)

В другом мифе из РА (158-61) рассказывается о том, как демон Руру, съев палу из двенадцатикратно прокаленного ртутного пепла (бхасмасутака), вырывает из земли и превращает в пыль гору Шивы Кайлаш. Шива "убивает" ртуть, сочетая её со свинцом и красным мышьяком, намазывает эту амальгаму на кончики своего трезубца и поражает Руру. Этот параллелизм между пеплом и расой объясняется в том, что можно назвать "теологией пепла" в заключении важного мифа о Шиве в Сосновом лесу. Здесь, после того как фаллический бог принудил к повиновению группу омрачённых невежеством ведических мудрецов, он объясняет им важность пепла.

Далее откровение Шивы ведийским мудрецам завершается омовением в пепле, бхасма-маной, по образцу обрядов посвящения пашупатов. Однако роль пепла в инициации имеет гораздо более древнюю родословную, о чем свидетельствует важный миф из Махабхараты. Это эпический миф о Кавье Ушанасе и его ученике по имени Кача, миф, который, хотя и имеет ряд общих тем с индоиранским мифом, тем не менее является индуистским в деталях, которые нас интересуют. (103)

Кача, сын Брихаспати, капеллана богов (и внук Ангираса, "Уголька"), был послан к Кавье Ушанасу, капеллану асуров, антибогов, чтобы выпытать у него секрет бессмертия. Благодаря ряду поворотов сюжета Кача не только становится учеником (на пятьсот лет) Кавьи Ушанаса, но и возлюбленным дочери последнего, Деваяни. Однако его ненавидят и боятся антибоги, которые совершенно справедливо считают его вражеским агентом. Поэтому они убивают и скармливают мальчика волкам только для того, чтобы увидеть его ожившим, когда Кавья Ушанас произносит свою формулу бессмертия над разбросанными останками мальчика. Однажды, после произнесения формулы, мальчик вырывается из тел волков, убивая их, и сам восстанавливает себя.
Затем антибоги снова убивают мальчика, но на этот раз они сжигают его тело и кладут пепел в вечерний напиток Кавьи Ушанаса. Когда гуру зовет своего ученика, мальчик отвечает ему изнутри его живота. Теперь единственный способ спасти Качу - это открыть ему секрет бессмертия, чтобы Кача, как только он будет возрожден, вырвавшись из тела Кавьи Усанаса, смог, в свою очередь, оживить своего гуру. Когда Деваяни просит: "Сделай это, папа", Кавья Ушанас вынужден уступить и таким образом посвящает своего ученика в секрет бессмертия. Когда произносится формула, мальчик вырывается "как полная луна" из тела своего гуру; затем оживляет своего гуру.

Этот миф, объединяющий употребление пепла, передачу секрета бессмертия и инициацию, также, по-видимому, является прототипом мифов о тантрической передаче, в которых гуру становится учеником своего ученика, а ученик - гуру своего гуру. Это также очеловечивание мифов о великих богах Агни и Праджапати и аллегорическая форма легенды о Горакхе и его гуру Матсьендре. Таким образом, вполне может быть, как утверждает Жорж Дюмезиль, что "в коллективном теле магов ученик так же важен, как и его учитель, в том, что касается непрерывной передачи... сверхъестественного знания, которое является его содружеством и его оправданием. Каждый нуждается в другом" (104)

В этом конкретном мифе инициация Качи требуется для того, чтобы сделать его "биологическим" сыном Кавьи Ушанаса. Как таковой, он, в некотором смысле, внук Шивы, учитывая, что сам Кавья Ушанас однажды вошел в тело Шивы, из которого вышел в виде персоналии по имени Шукра ("Семя") в результате йогических способностей этого бога переваривать пищу. (105) Наследие Кавьи Ушанаса продолжает жить в средневековых алхимических, а также в некоторых современных медицинских традициях, в которых совершенного алхимика называют кави (алхимик-волшебник), а бенгальского аюрведического врача — кавираджем. Успешный алхимик - это кави, потому что он, как и асура Кавья Ушанас (Ушанас, сын кави), способен с помощью своих поэтических заклинаний и мистических знаний подчинить природу своей воле и тем самым обеспечить себе богатство, непобедимость и бессмертие. (106)

Символическое использование пепла шиваитскими сектантами значительно расширилось с эпохи инициатических практик, которые мы описывали до этого. Таким образом, место кремации, на котором человеческие трупы быстро превращаются в пепел, долгое время было излюбленным местом тантриков, которые в своих трансах, вызванных наркотиками или аскезой, видели и танцевали с дикими и громоподобными Кали и Бхайравой. Адский танец этой божественной пары является очистительным, поскольку он служит для сжигания разлагающейся материи умирающего космоса — как внутри них самих, в телах, поглощаемых там, так и во вселенском пожаре, для которого горящая земля является мезокосмом — ибо это происходит только тогда, когда измазанный пеплом Шива сжигает вселенную своим экстатическим танцем, чтобы всеобщее освобождение стало возможным.

Совокупность религиозных практик, предлагаемых в прибрежном штате Андхра-Прадеш ужасному божеству из свиты Шивы Вирабхадре, представляет собой еще одно практическое продолжение теологии пепла Шивы. Здесь "растущие" тела "плодов пепла", сформированные из смеси золы коровьего навоза и камеди акации, одновременно являются ритуальными напоминаниями о посмертной жизни умерших, "плодами" кармы и проявлениями экспансивной силы вибхути, которая гомологична со спермой, кровь и кость в этой традиции. Эти "плоды пепла" называются пинда, "шарики", что является тем же термином, который используется для обозначения рисовых шариков, предлагаемых умершим в индуистских погребальных обрядах, аниконическим каменным памятникам умершим, которые восходят к заре человеческой цивилизации, эмбриону в утробе матери (все это обозначается на маратхи как "пинд"), а также шивалинге (на маратхи "пинд"), - это голова в качестве жертвоприношения или, наоборот, человеческий торс или тело в целом. (107) Именно таково окончательное значение термина "пинда", который широко распространен среди натха-сиддхов. Человеческое тело - это пинда, "шар", который может быть преобразован с помощью инициации, йоги и алхимии в бессмертное тело. В прошлой главе я отметил другое использование этого минималистского определения тела как сферы или шара: это был суффикс -оли, встречающийся в таких терминах, как гарбхоли (круглый плод в утробе матери), термин, который может иметь некоторую связь с хинди-термином для обозначения градины, оли В другом месте, знаки отличия нагов (чья близкая связь с орденами натха-сиддхов была отмечена) - это не что иное, как шары (гола) из пепла; (108) а пилюли из ртутного пепла, которые, удерживаемые во рту, вызывают появление полностью тонкого и бессмертного алхимического тела из оболочки грубого биологического тела, называются гулика (или гутика), "шарики". (109)

Согласно логике сиддхов, это утробы, из которых появится новая жизнь: пепельные шарики порождают бессмертные шары.
Этот лейтмотив теории и практики сиддхов воплощен в легенде о рождении Кайянатха ("Тело-Натх"), фигуры, которая, вероятно, жила в семнадцатом веке в районе Джелум на территории современного Пакистана, исторически одном из важнейших центров натх-сампрадаи. (110)
Однажды Горакхнатх устроил большой пир для своих коллег-йогинов. Когда еда была разложена по листовым тарелкам, почетное место было отведено почтенному ученику Горакхната Ратаннатху. По воле судьбы, когда Ратаннатх сел, перед ним стояли две тарелки с едой. Съев еду с первой тарелки, Ратаннатх встал перед второй тарелкой. Произнеся мантру, он заставил пепел стечь со своего тела, подобно Шиве. Из него он слепил шар, который положил перед второй тарелкой с едой. Затем он объявил, что этот комок пепла съест пищу, стоящую перед ним. Другие йогины, которые начали смеяться, быстро замолчали, когда увидели, что йогическая энергия Ратаннатха заставляет шар из пепла расширяться. Затем шар раскололся, и из него вышел смеющийся, полностью сформировавшийся мальчик и принялся есть еду на тарелке перед ним. Тогда было решено, что этому мальчику следует дать имя и посвятить в орден натхов. Горакх назвал мальчика Кайянатх, сын Ратаннатха; и Вичаринатх посвятил его. Позже Кайянатх стал настоятелем монастыря Бхера, совершил много чудес и дожил до 101 года, прежде чем покинуть свое тело. (112)

Хотя рассказ о рождении Кайянатха представляет собой идеальный пример символического использования пепла натха-сиддхами, это ни в коем случае не самая древняя из подобных легенд. Сам Горакхнатх, является продуктом подобной манипуляции с пеплом. В легенде, известной по всей северной Индии и Непалу, Горакхнатх сам является продуктом пепла и коровьего навоза — отсюда его имя Го-ракх ("Коровий пепел"). Согласно легенде, женщина-брахманка, желающая иметь сына, получает от Матсьендры щепотку пепла, которую он велит ей съесть вместе с молоком после очистительного омовения после следующей менструации. Вместо того чтобы есть пепел, она бросает его в кучу коровьего навоза за своей хижиной. Двенадцать лет спустя Матсиендра возвращается и спрашивает о своем сыне. Когда женщина признается, что выбросила пепел, Матсьендра убирает скопившийся за двенадцать лет коровий навоз, откапывая совершенного двенадцатилетнего ребенка-йогина - поскольку мальчик практиковал там свои садханы с рождения — которого он называет Горакхом и делает своим учеником". Пепельный навоз Горакха, и утроба (подобно колодцам, в которых легендарные натха-сиддхи медитировали в течение двенадцати лет), и курган (подобно самадхи, под которыми похоронены натха-сиддхи) имеют наиболее значимую структурную параллель в том, что, возможно, является самым важным внешним атрибутом этой секты. Это дхуни (от дху, "веять") - коническая куча древесной золы и коровьего навоза, которую странствующий йогин собирает везде, где останавливается. Его огонь согревает его, его угли служат для разжигания его трубки чиллума, а его пепел - это одновременно дар или милость (прасад), которым он одаривает всех, кто приходит навестить его, и вещество, которым он смазывает свое тело в подражание Шиве. (113) Не просто грубый и готовый очаг, дхуни - это, в буквальном смысле, двойник тонкого тела йогина, тела, которое уже было приготовлено и преобразовано благодаря его йогическим аскезам. Пепел дхуни олицетворяет непрерывность его бесконечных садхан и, следовательно, его бессмертного тонкого тела. Долгое время после того, как йогин покидает свое земное тело, его дхуни (поддерживаемый и продолжающий гореть, в некоторых случаях, в течение столетий), как и его самадхи, остается памятником и свидетельством его продолжающегося присутствия в мире. Индия - страна, усеянная самадхи и дхармами ее великих йогинов, чья вечная сущность воплощена в пепле. (114) Это отождествление подтверждается большим количеством легенд о натхах, которые мы сейчас рассмотрим.

Точно так же, как его божественный гуру Шива поступил с ним при его собственном посвящении, Матсьендра, после того как эксгумировал Горакха, посвящает его с помощью пепельного омовения. Горакх делает то же самое со своими учениками, сначала "создавая" их из пепла, а затем инициируя их еще большим количеством того же самого. Натха-сиддхи, и Горакх в частности, являются великими прародителями йоги, оплодотворяющими женщин своим йогическим "семенем", которое они носят в своих мешках (джхоли) в виде рисовых зерен, ячменных зерен, пепла или воды, в которой была выстирана их набедренная повязка. Многие прославленные ученики Горакха, в том числе Гуга Пир и Карпати, были зачаты и рождены таким образом. (115)

Подобно кальцинированной ртути, пепел натха-сиддхов способен трансформировать материю множеством других способов. В легенде о Пуране Бхагате Горакх пеплом превращает волов в мужчин, а женщин - в ослиц; пеплом он осушает колодцы и заставляет расцветать сады. В легенде о Гуга Пире Горакх создает драгоценные камни и устраивает свадебный пир из пепла. Паваннатх обогащает пожилую брахманскую пару подарком из пепла, который превращает их бедность в богатство. Пеплом из своего дхуни Маникнатх выравнивает стену. (116) Другая традиция натха-сиддхов повествует о сотворении земли из пепла дхуни богиней Шакти. Когда Шива обещает жениться на ней, Шакти дает Шиве две горсти пепла из своего дхуни: когда этот пепел рассыпается по водам, создается земля. В аналогичном рассказе Вишну создает землю из пепла дхуни Горакха.

Тем не менее, это также и пепел, в который вернется вселенная, и именно этот пепел образует тело космического змея Шеши. Но Шеша также является ядовитым змеем, чье огненное дыхание само по себе превращает всю материю в пепел. (117) Как таковой, он подобен Шиве, который, обладая пепельным телом и нося пепел на своем йогическом теле, также превращает всю материю в пепел во вселенском растворении — растворении, драматизированном в сжигании им Камы йогическим огнем, который он испустил из своего третьего глаза. Созидательное семя Шивы становится разрушительным, когда оно трансформируется, йогически, через поднятие внутренней змеи кундалини, в огонь; но также благодаря своей йогической практике он невосприимчив к обжигающему яду, который выплевывает великий змей Васуки, и когда он пьет его в мифе о вспенивании Молочного Океана, у него лишь синеет горло.

Симметрия, возникающая из этих данных, параллельна рассуждению о связывании и проникновении: точно так же, как сиддха, благодаря тому, что связал и пронзил летучие элементы своего алхимического тела, сам становится несвязываемым и непроницаемым, всесвязывающим и всепроникающим; так и тот же сиддха, благодаря тому, что он прокалил и превратил свое алхимическое тело в пепел, сам становится некальцинируемым и всепроникающим, пепельным, измазанным пеплом, производящим пепел, алхимическим пробным камнем.

6. Обращение вспять и трансформация

Обсуждение преобразующей силы пепла смерти несколько увело нас в сторону от обзора серийной последовательности алхимических операций в их взаимосвязи с теорией и практикой хатха-йоги. Чтобы вернуться к этой последовательности, давайте вспомним, что, хотя обморок (мурччана), третья алхимическая санскара, является прелюдией к мощным и преобразующим операциям связывания (бандхана) и умерщвления (марана), он также предшествует санкарам с четвертой по восемнадцатую, как эти операции описаны в алхимических источниках.

В случае с самскарами с четвертой по восьмую, мы оказываемся перед тем, что кажется серией техник, мало чем отличающихся от йогической пранаямы или чередующегося подъема и спуска кундалини. После обморока меркурий сначала воскрешается (уттхапана), после чего его заставляют упасть (патана). Затем он пробуждается (бодхана) или подавляется (родхана), затем сдерживается (ниямана) и, наконец, разжигается (дипана).

Как и в алхимии, уттхапана - это термин, используемый в хатха-йогическом дискурсе для обозначения важного "фазового перехода". Кундалини, когда она пробуждается ото сна, поднимается вверх (ут-тха) по всей длине срединного канала. Поскольку подъем кундалини - это повторяющаяся практика, она совершенно естественным образом снова опускается к основанию тонкого тела после того, как йогин выходит из состояния йогического транса. Как показано в предыдущей главе, кундалини также можно заставить падать или взлетать вверх, подобно алхимическому аппарату (патана). (118) Опытный йогин может по желанию поднимать и опускать свое жизненное дыхание, энергию, семя и сознание, что приводит к выходам из мирского сознания и возвращениям в него. Когда он, наконец, решает полностью отказаться от мирского существования, то окончательно останавливает нисходящий поток и входит в самадхи.

Более распространенным, чем уттхапана, в языке хатха-йоги является термин бодхана, пробуждение кундалини. (119) Так получилось, что алхимические источники чередуют термины бодхана и родхана для обозначения этой шестой операции, в которой полностью стабилизированная ртуть естественным образом активируется в сочетании с женской серой. Такое же чередование встречается в "Каулавалинирнайе", ритуальном сборнике шестнадцатого века, в котором бинду тонкого тела, расположенное над шестой, аджна-чакрой, называется либо Бодхини ("та, что пробуждает"), либо Родхини ("та, что препятствует").
Чтобы понять эту терминологию, мы должны вспомнить, что эманация вселенной Каулы на микрокосмическом уровне является как фонематической, так и материальной. Все, что существует, в конечном счете, является акустическим, вибрационным по своей природе, эманацией или деволюцией изначальной звуковой вибрации, которая породила все творение, мантры Ом. Проецируясь на тонкое тело, эта акустическая эманация принимает форму пятидесяти одной фонемы (матры, "матрицы" тонкого звука) санскритского алфавита, которые расположены на лепестках (стилизованных под лотосы) чакр тонкого тела. Когда йогин поднимает внутреннюю кундалини, он, по сути, превращает эти фонемы обратно в их высшие эманации, последовательно заставляя грубые "низшие" фонемы, последние буквы алфавита, поглощаться все более тонкими фонемами, кульминацией которых являются гласные и фонемы ха и кша. Эти две конечные фонемы расположены на двух лепестках шестой чакры, аджны, которая расположена за точкой меж двух бровей. Иерархия звука на этом, однако, не заканчивается, поскольку проявленный звук - это всего лишь эманация более тонкой, непроявленной вибрации. Следовательно, за пределами аджны существует ряд уровней все более тонких субстратов звука, через которые проявленный звук превращается в непроявленный. Эти уровни, расположенные в тонком теле между аджной и макушкой головы (или даже за ее пределами, то есть вне контуров тела, в ряде систем), обычно включают нада (резонанс), бинду (капля) и биджа (семя). (120)

Это возвращает нас к чередованию бодхини / родхини, которое, по-видимому, происходит из-за того, что мирской ум (манас) блокируется, сдерживается на этом этапе тантрической медитации: но это подавление (родхана) непостоянного ума есть не что иное, как первое пробуждение (бодхана) божественного сознания. (121) Хатха-йогическое использование последнего термина описывается так: после периода сна кундалини пробуждается, чтобы подняться по срединному каналу и тем самым трансформировать тело и бытие йогина. Первый является важным термином в йогической практике Крама Каулы, где родхана обозначает "свертывание". Когда йогин проникает в пустоту, он становится жертвой остатков предыдущих мыслей, действий, событий и впечатлений. Йогин свертывает (родхана) эти остатки в единую массу, которую он затем расплавляет или ликвидирует (дравана) посредством медитации на круге Кали. Посредством последовательных свертываний и разжижений они в конечном счете уничтожаются, позволяя мистику проникнуть в невыразимую пустоту. (122) Этим знаменуется восход света чистого сознания, возможная параллель восьмой алхимической операции, дипаны.

Хотя большинство параллелей между этими четырьмя подготовительными алхимическими самскарами, с одной стороны, и йогическими и тантрическими предписаниями и практиками, с другой, в лучшем случае неочевидны и смутны, мы оказываемся на более твердой почве в случае джараны, тринадцатой самскары. Напомним, что джарана состоит из стадийного потребления или переваривания ртутью все возрастающих количеств слюды или серы, пока указанная ртуть не станет связанной (баддха) или убитой (мрита). (123) Это последовательная операция, при которой ртуть, вбирая все большие порции слюды в течение шести последовательных операций, становится кальцинированной. На каждой стадии этого процесса ртуть претерпевает физические изменения: на первой стадии она потребляет шестьдесят четвертую часть слюды от своей массы, ртуть становится стержнеобразной (данда[ват]). Затем она приобретает консистенцию пиявки, затем вороньего помета, сыворотки и сливочного масла. С шестым и последним "глотком", во время которого ртуть поглощает половину от своей массы слюды, она становится сферическим твердым веществом. (124)

За этим шестиступенчатым процессом, посредством которого ртуть связывается, следует другой шестиступенчатый процесс, в ходе которого пропорции слюды или серы, поглощаемые ртутью, значительно увеличиваются. Именно этот последний процесс и составляет собственно джарану. Помолившись Господу Шиве, чтобы он "проглотил мой кусок" (125), алхимик заставляет ртуть поглотить массу слюды, равную ее собственной массе. Затем ртуть заставляют поглощать вдвое больше массы слюды, и так далее, пока пропорции в конечном счете не достигнут 1:6, при этом ртуть поглощает в шесть раз больше массы слюды. В этой заключительной и оптимальной фазе Меркурий, о котором говорят, что он "убит шесть раз", обладает фантастической способностью к трансмутации. (126)

Еще более совершенной является последовательность, называемая кхечари-джарана, в которой ртуть поглощает огромное количество порошкообразных драгоценных камней, самых плотных веществ, известных человеку. По завершении этого процесса ртуть принимает форму линги. Алхимик, проглотивший такую ртуть, немедленно переносится в царства богов, сиддхов и видьядхаров. (127) Современные исследователи раса-шастр сетуют на тот факт, что определенный этап в технике джараны был утрачен, а вместе с ним и способность превращать неблагородные металлы в золото и обеспечивать бессмертие и вечную молодость. (128)

Мы можем привести три хатха-йогические параллели с алхимической джараной, то есть поглощением или перевариванием. Первой и наиболее очевидной из них является шестиступенчатый процесс пронизывания чакр. Когда йогин поднимает свое семя, дыхание и энергию через шесть чакр, он производит не что иное, как реабсорбцию на микрокосмическом уровне пяти способностей к восприятию, пяти к действию, а также пяти тонких и грубых элементов обратно в их эфирную сущность. Таким образом, элемент земли, преобладающий в низшей чакре, муладхаре, поглощается элементом воды на уровне второй чакры, свадхистханы. Вода поглощается обратно в огонь в третьей чакре, манипуре; огонь возвращается в воздух в четвертой, или анахата чакре; и воздух в эфир в пятой чакре, вишуддхи. Все это телескопируется, поглощается обратно в разум (манас), который, отождествлённый с шестой чакрой, аджной, на заключительных этапах этого процесса сам будет поглощен своим источником и сущностью, чистым сознанием Шивы, расположенным в тысячелепестковой чакре свода черепа.

В бани Горакхнатха говорится, что этот процесс приводит к поглощению или перевариванию (джарана) семени йогина, соблюдающего целибат, обратно в его амброзийную сущность, благодаря чему он сам становится бессмертным. А тот, кто не в состоянии сохранить свое семя, приговорен к смерти. (129)

Как мы уже показали, не только семя поднимается и трансформируется посредством шестиступенчатого пронизывания чакр. Подъем кундалини - это также продвижение звука обратно в его первичную непроявленную основу. Именно эта динамика лежит в основе практики мантра-йоги, акустического дополнения к гидравлическим техникам хатха-йоги. Этот процесс, характеризующийся все более глубокими состояниями йогической поглощенности, качественно измеряется в терминах прослушивания все более тонких звуков (нада).

Важный поворотный момент в этом процессе, известный как "обращение нада вспять" (130) происходит, когда озвучивание мантр уступает место прослушиванию мантр беззвучных, называющихся "невыразимым звуком" (анахата нада). (131) Таким образом, по мере того, как сознание йогина поднимается сквозь заключительные фазы йогической практики, анахата нада, которая начинает отражаться на уровне сердца, претерпевает ряд качественных трансформаций, последовательно звучащих подобно реву океана, грому, звуку литавр, раковины, колокольчика, рожка, флейты, ситара и, наконец, жужжания пчел. (132) Эти трансформации, достигающие все более тонких уровней звука, приводят к полному поглощению сознания йогина. Становясь единым целым со своим объектом знания, то есть с сознанием Шивы, которое является субстратом всего звука и бытия, оно сливается с этим объектом знания и расширяется, поглощается, растворяется в нем. (133)

Эти соответствия между хатха-йогой, мантра-йогой и алхимией, по-видимому, принимаются как должное в отрывке из ХЙП (4.96), в котором говорится, что "ум подобен ртути, которая, связанная (баддхани) и освобожденная от своей преходящей природы через усвоение (джарана) серы из мантрической вибрации (нада) блуждает в эфире". (134) Аналогичное использование терминологии можно найти в алхимическом РРС, который упоминает конечную фазу алхимической джараны, в которой ртутное соединение прокаливается в путе с количеством серы, в шесть раз превышающим его массу, как сабиджа-бандха ("соединение с семенем"). (135)

В дополнение таким качественным показателям поглощения, как неслышимые звуки, слышимые йогином в его практике, также существует набор количественных показателей того же самого, которые, более того, по-видимому, имеют прямое отношение к алхимической прогрессии аналогичного порядка. Они связаны с асанами, йогическими позами, с помощью которых йогин обездвиживает не только свое тело, но и свое дыхание, семя и умственную деятельность. (136) Поддержание йогической позы само по себе требует огромной силы концентрации, и поэтому мы не должны удивляться, обнаружив, что количественный показатель неподвижности в сочетании с задержкой дыхания является критерием йогической интеграции. Здесь критический интерес представляет четырехсекундная матра ("мера времени") или пала (эквивалент шести матр, то есть 24 секунды). По мере того, как человек сохраняет йогическую позу и свое дыхание в течение все большего числа пал, постоянно расширяющихся периодов времени, он приобретает все более фантастические сиддхи. После двадцати четырех лет - то есть 60 Х 24 Х 365 Х 24 пал, наивысшего кратного в этой прогрессии — полного йогического погружения, человек переживает всеобщее растворение, в котором погибают даже боги Брахма, Вишну и Шива. (137)

Эта "геометрическая прогрессия" временного порядка имеет алхимическую параллель, в которой потребление все большего количества пал ("соломинок", здесь единица веса, эквивалентная 82,624 граммам) ртути, прошедшей процесс джараны со слюдой, приводит к увеличению продолжительности жизни, например употребление десяти пала превращает алхимика во второго Шиву. (138) Когда раса и контроль дыхания представляют Работу в двух частях, континуум времени и массы такого порядка является вполне естественным. Воздействие этих двух смежных практик на человеческий организм также идентично: человек не может быть поглощен ни старостью (аджара), ни смертью (амара). Мы обсудим другие важные этапы этого порядка в следующей главе.

7. Легенды о Гопичанде и Чаурангинатхе: алхимические аллегории?

Согласно легендам, бесчисленные натха-сиддхи закрывались в колодцах или пещерах на двенадцать лет, чтобы выйти оттуда с преображенными телами; в руководствах по практике хатха-йоги говорится, что шесть месяцев аскезы в йоге или алхимии приводят к тому же результату. (139) В другом месте мы уже видели, что Дхарамнатх был способен испепелить (с тех пор) утерянный город Паттан и значительную часть Синда, просто оставаясь неподвижным, стоя на голове на вершине ореха бетеля или камня в течение двенадцати лет. (140)

Однако существует ряд легенд о натха-сиддхах, в которых йогическая неподвижность возводится на более высокий уровень, чем простое сохранение некоторой фиксированной позы. Это многочисленные описания расчленения, бесчеловечного отношения или изгнания, которые, в некотором смысле, отличают натха-сиддхов от других традиций йоги. Шашибхушан Дасгупта ссылается на них в своем описании "общей атмосферы сверхъестественности", присущей традициям натха-сиддхов. Другие, такие как Элиаде и Ван Кой, находят в этих рассказах следы шаманского происхождения практик натха-сиддхов.
Хотя многие из этих подвигов — таких же как у даосских магов и бессмертных в Китае — действительно могут быть типологизированы как шаманские, следуя "морфологии" этого явления, так прекрасно разработанной Мирчей Элиаде (141), они также несут на себе алхимический отпечаток.

Ртуть и ее соединения в потоке никогда не антропоморфизируются в индийских алхимических текстах (где они либо обожествляются, либо зооморфизируются), как это происходит в западных алхимических традициях, в которых алхимическое тело "Эфиопа" или "Сына Божьего" расчленяется, измельчается, варится и т.д., чтобы быть воскрешенным в новой божественной форме. Скорее всего, подобные аллегорические расчленения и пытки содержатся в легендах о натха-сиддхах; и хотя происхождение этих рассказов может быть таким же древним, как сама религия, их "отблеск" в мифологии натха-сиддхов, кажется одновременно алхимическим и йогическим.

Из всех циклов легенд о натха-сиддхах цикл песен о Гопичанде - один из самых богатых образами такого рода. (142) Суть легенды такова: Майана [мати], мать Гопичанда и ученица Горакха, "ведьма", теряет своего мужа Маникчанда из-за Ямы (то есть он умирает). Она не в состоянии спасти своего мужа от Смерти, но Горакхом ей "дается" сын, чтобы заменить, так сказать, мужа. Однако она узнает, что ее сын не переживет подросткового возраста, если не станет йогином.
Интрига цикла заключается в том, что Майана стремится отдать своего сына под опеку гуру, которым в данном случае является Хади-па, или Джаландхаранатх. (143)

Происхождение Джаландхары восходит к первоначальной космогонии, как описано в бенгальских "Горакша Виджайя" и "Мин-Четан". Из пустоты (шунья) появляется, подобно пузырю, Яйцо Брахмана. Звтем непроявленный Ниранджан проявляет себя как Адинатха, который из своего тапаса создает богиню Кетаки, (144) из уст которой выходит бог Брахма; изо лба бог Вишну; и из ее йони, бог Шива. Чтобы испытать этих троих, Адинатха принимает форму разложившегося трупа, разлагающегося в потоках реки. Только Шива готов совершить погребальные обряды для Адинатхи: при этом он использует Вишну в качестве дров для костра, а Брахму - в качестве огня. Из горящего трупа Адинатхи возникают пять изначальных натха-сиддхов: Мина (Матсьендра) - из его пупка, Горакх - из его спутанных волос, Джаландхара (Хади-па) - из его костей (хада), Канха-па (Канеринатх) - из его ушей (кана) и Чауранги - из его конечностей (анга).
Затем Шива берет Кетаки Адинатхи в жёны: она становится богиней Гаури. Затем Гаури решает проверить йогическое постоянство этих четырех сыновей (Чауранги в этом эпизоде исключен). (145) Все терпят неудачу, кроме Горакха, который смотрит на нее как на свою мать — и в награду "возрождается", как его собственный сын, из воды, выжатой из его карпати (набедренной повязки) и выпитой Богиней: этот сын - Карпати. Матсьендра был проклят на разврат с шестнадцатью сотнями женщин в лесу или царстве Кадали; Канха-па сослан в страну под названием Дахука; а Хади-па превращен в подметальщика из низшей касты (хади). Таково мифическое происхождение гуру Гопичанда.

Майана узнает, что спасти Гопичанду можно, только приняв йогическое посвящение от Хади. Но юный принц, похоже, больше обеспокоен своей матерью-ведьмой и перспективой обменять свой монарший титул на рабство у дворника, чем слухами о том, что в противном случае он должен умереть молодым. Поэтому он подвергает свою мать ряду ужасных испытаний, которые являются великим испытанием ее йогической силы:
Ее бросили в огонь, но даже ее одежда не была запятнана дымом; утопили в воде в мешке, но сама мать Ганга вышла из реки, чтобы принять ее в свое лоно; она прошла по мосту, сделанному из волос; она прошла по лезвию бритвы; она была запечатана на целых семь дней и ночей в котле с кипящим маслом, которое постоянно нагревалось снизу; (146) она пересекла все реки в лодке, сделанной из кукурузной шелухи, но ничто не смогло убить её, и ни одна из частей ее тела не была повреждена. Майана заявила своему сыну Гопичанду: "Практикуя мистическое знание, человек становится бессмертным... точно так же, как течение приливной волны, бегущей вспять... Когда творение деградирует и, наконец, растворится, земли не будет, и останется только всепроницающая вода, Солнце и Луна зайдут навсегда, и вся вселенная будет уничтожена — я буду плыть вечно — смерть минует меня". (147)
(Как мы увидим, "РА" в своих заключительных стихах обещает именно такой конец раса-сиддхе, который усовершенствовал свое ремесло: он будет жить дальше, над ужасным океаном бытия и за пределами космического растворения, в мире божественных Сиддхов.) (148)

В конце концов Гопичанда убеждают стать учеником Хади. Однако, чтобы проверить его искренность, Хади продает его — за двенадцать каури конопли — в рабство в дом ведьмы по имени Хира (Алмаз), в "южной стране", на двенадцать лет. В это время Хади находится на дне моря, под четырнадцатью саженями воды. Хира превращает Гопичанда в барана, а затем отправляет его в ад, который Хади раскапывает, чтобы спасти его. Затем Хади завершает посвящение Гопичанда; затем, решив, что он неправильно использовал свои йогические способности, аннулирует их. Разъяренный Гопичанд запечатывает Хади конским навозом на дне колодца. Двенадцать лет спустя Канха-па, также ученик Хади, получает от Горакха информацию о том, что его гуру был похоронен в колодце Гопичандом. Канха-па с помощью хитрости удается эксгумировать Хади. Зная, что накопленная йогическая энергия Хади, не говоря уже о его гневе из-за того, что его ученик похоронил его таким образом, вполне может полностью уничтожить Гопичанда, Канхапа делает три изображения Гопичанда: одно из железа, одно из серебра и одно из золота. (149) Когда Хади достают из колодца, его гневный взгляд превращает все три изображения в пепел. На этом этапе его ярость рассеивается, и Хади предстает перед настоящим Гопичандом, чьи йогические силы он затем восстанавливает. (150)

Эти темы, связанные с расчленением и восстановлением, а также с двенадцатилетними периодами принудительной медитации, довольно распространены в легенде о натха-сиддхах.
Горакхнатх в стихотворении рассказывает, что он родился после двенадцати лет, проведенных в утробе бесплодной женщины, с отрезанными руками и ногами: комментатор этого отрывка объясняет это как рождение посредством йоги нового тела, от которого сеть (руки и ноги) майи была отсечена. (151)
В другом рассказе Горакх пробуждается после двенадцати лет "смерти" (мува). (152)
В еще одной легенде Горакх вешается вниз головой на дереве над бушующим огнем, пока запах его горящей плоти не привлекает внимание бога Брахмы, который дарует ему благо. (153)
Еще будучи послушником, Горакх вырывает свой глаз, который обменивает на еду, чтобы накормить своего гуру Матсьендру: Матсьендра восстанавливает его глаз с помощью мантры. (154) Это, разумеется, тот же самый Матсьендра чье безжизненное тело было разрезано на куски королевой Камалой, когда он вошел в тело ее мужа. Шива приказал принести эти куски в свою обитель на горе Кайлас, где хранил их до возвращения Горакха двенадцать лет спустя. Затем душа Матсьендры возвращается в его восстановленное тело. (155) Однако чаще, чем воссозданием Матсьендры, Горакх занят расчленением различных сыновей Матсиендры — обычно для того, чтобы пробудить Матсьендру от его привязанности к феноменальному существованию. В одном случае это сын Матсьендры Мина, которого Горакх бьет о камень, как прачка, пока тот не умирает. (156) В другой легенде Горакх убивает двух сыновей Матсьендры, Неми и Паршву, чьи имена идентичны именам двух основателей джайнской религии, и снимает с них шкуру, а затем воскрешает их. (157) В другом месте он преображает некоторых своих учеников так, что одна половина их тела становится золотой, а другая - железной. (158)

Эти сверхъестественные, фантастические и явно шаманские элементы, составляющие основу натха-сиддховских легенд, нигде не проявляются так явно, как в наиболее известных и, возможно, старейших из подобных историй, легендах о Чауранги ("Четырех конечностях") или Пуране Бхагате. Это последнее имя, под которым он известен в самом длинном изложении его легенды из Пенджаба (159), может быть прочитано как "Всецело преданный" (пурна бхакта). Однако его второй член может быть прочитан и по-другому: во многих племенных и народных традициях бхагат - это термин, используемый для обозначения шамана, прорицателя, колдуна, экзорциста или человека, который общается с умершими. В других местах этот термин применяется к оракульным преданным Богини. Если учесть, что монгольский термин böge/bö'e/beki означает "шаман мужского пола", это альтернативное прочтение имени Пурана Бхагата (т.е. "Тотальный шаман") не следует сразу отвергать. (160)

В то время как Чауранги обычно считается сыном царя Саливаханы (Сал Вахан, Салван, Суливан, Сулвахан в народной транскрипции), в пенджабской версии легенды о нем впервые упоминается царь Шанкх. Также, один из источников утверждает, что Чаурангинатх родился от семени Шивы. (161)

Пуран Бхагат - сын первой царицы Шанкха / Салвана Аччран, и в возрасте двенадцати лет он впервые встречается с молодой царицей Луной (или Лунан / Нунан /Нонан). (162) Эта царица, которая на самом деле является ужасной ведьмой, (163) влюбляется в своего пасынка-подростка и пытается соблазнить его. Когда он отвергает ее ухаживания, она, подобно жене Потифара в библейской истории об Иосифе, доносит на него царю, утверждая, что он соблазнил ее. (164) Сказать, что у смерти нет такой ярости, как у презираемой женщины, было бы большим преуменьшением в случае Луны. По ее настоянию царь приказывает связать Пурана Бхагата (бандхке) по рукам и ногам, отрезать ему голову и приготовить шашлык. (165) Когда мальчика приводят к царю, он дает обет правды: пусть царь окунет его в котел с кипящим маслом; его невиновность будет доказана, если ни одна часть его тела, даже один из его пальцев, не будет обожжен. Луна разжигает огонь, ставит котел, и Пуран Бхагат на четыре часа погружается в кипящее масло, из которого выходит невредимым. (166) Луна, тем не менее, добивается своего, и неприкасаемому приказывают отрезать Пурану Бхагату руки, выколоть глаза и бросить его в колодец. (167) Неприкасаемый, жалея юного принца, щадит его, а вместо этого убивает олененка и приносит его глаза и кровь Луне; она, однако, проверяет эту кровь, погружая в нее жемчужину, и видит, что это не кровь ее пасынка. (168) Неприкасаемый, опасаясь за свою жизнь, отправляется в лес, где спрятался Пуран Бхагат. Чтобы спасти его, Пуран Бхагат просит его выполнить приказ Луны. Его руки и ноги отрезаны, глаза выколоты, а тело сброшено в сухой, разрушенный колодец (джирнандхакупа). Также по просьбе Пурана Бхагата он возвращается в город, чтобы сказать Аччран, что ее сын вернется через двенадцать лет. (169) Аччран, изгнанная царём из города, приходит к колодцу, в который был брошен Пуран Бхагат. Он кричит ей: "Освободи моего слона, мама, чтобы он отправился в Лес Каджали." (170)

Проходит двенадцать лет, и однажды Горакх и его свита из йогинов приходят к колодцу Пурана Бхагата по пути из своего монастыря в Тилле в Сиалкот. Там они находят молодого человека и вытаскивают его с помощью единственной нити из крученого хлопка. Затем Горакх восстанавливает его глаза и, окропляя нектаром (амрита), его конечности. (171) Двадцать четыре года спустя Горакх снова возвращается к колодцу и обнаруживает, что Пуран Бхагат остался внутри, занимаясь йогой. Когда Пуран Бхагат просит Горакха посвятить его в орден натхов, Горакх сначала испытывает его на прочность, отправляя просить милостыню у Сундран ("Прекрасной"), королевы Симхалы. Там, после эпизода, напоминающего об опыте Гопичанда и Матсьендры в этой стране, но в котором Пуран Бхагат остается безбрачным и свободным (а королева Сундран убивает себя), Горакх и его ученик Канипа (Канха-па) посвящают его пеплом и серьгами (мундран). (172) Теперь, став полноценным йогином, Пуран Бхагат возвращается в Сиалкот, дом своего детства, где от одного его присутствия расцветает его сад. Он возвращает зрение своей матери Аччран и прощает Салвана и Луну. Последней он дает зерна дхака и риса из своего йогинского мешка, обещая, что, проглотив их целиком, она зачнет и родит сына Расалу. (173)

Помимо явно "шаманских" мотивов, рассказы, которые мы привели также могут быть прочитаны как множество алхимических аллегорий. (174) Расчленение, связывание, запечатывание под землей конским навозом, кипячение в масле и рождение из горящего трупа напоминают алхимические операции марданы, бандханы, сампуты, сараны, уттхапаны и мараны. Сжигание Хадипой металлических изображений Гопичанда, превращение Горакхом тел своих учеников в скрепленное золото и железо, имена Хира ("Алмаз") и Каджали Ван, и множество других элементов также, очевидно, выдают алхимическую матрицу.
Однако именно легенду о Пуране Бхагате, возможно, более всего можно квалифицировать как средневековую индийскую алхимическую аллегорию. Подобно Меркурию, его герой рождается из семени Шивы; его мачеха Луна (лавана, едкая "соль") (175) заставляет его расчлениться (мардана, марана), предварительно сварив его в масле (сарана). Колодец, в который его бросают, называется джирнандха, что напоминает о закрытом (андха) тигле, в котором прокаливают ртуть (джирна, форма страдательного причастия прошедшего времени того же корня "джр" что порождает джарана) или связывают (баддха). Кроме того, этот колодец отождествляется с Каджали-Ваном, "лесом черного сульфида ртути" (кадджали). (176) Через двенадцать лет его вытаскивают из колодца и восстанавливают с помощью магических техник Горакхната, который возвращает ему целостность амритой. Легенда заканчивается тем, что Пуран Бхагат предлагает съесть зерна (гутики) Луне , благодаря чему она зачинает Расалу, "ртутного" (раса). (177)

8. Человек с золотым пальцем и кузница Горакха

Легенды о расчленении и восстановлении тела, такие как легенда о Пуране Бхагате, не являются характерными только для традиции натха-сиддхов. Ряд подобных рассказов, очевидно, вдохновленных раса-сиддхами, приводит мусульманский ученый одиннадцатого века АльБируни. Один из них - "история о... городе Валабхи".:

В другом подобном рассказе тело алхимика, которому помогает царь Мальвы, трансформируется с помощью серии алхимических самскар.
Этот рассказ, приведенный выше в третьей главе, заканчивается тем, что царь не использует последний "пакет" алхимических препаратов, в результате чего алхимик вместо того, чтобы выйти из котла совершенным, непобедимым и бессмертным, превращается в антропоморфный кусок серебра. (179)

Что примечательно в этом последнем рассказе, помимо его содержания, так это то, что он, по-видимому, совершенно непосредственно соответствует алхимической операции, которой завершается РА. Эта процедура, описанная выше в пятой главе, достигает кульминации, когда Алхимик произносит мантру "Хум!" и выходит из котла с массивным телом, которое сияет подобно солнцу и обладает всеми сиддхи.

Если столь гомологичные операции только подразумеваются в легендах о Гопичанде и Пуране Бхагате, то явно они выражены в стихотворении, в котором Горакхнатх сравнивает свое тонкое тело с ювелирным изделием: (180)

Продолжение следует.

Оглавление:

Д. Г. Уайт "Алхимическое Тело: традиции сиддхов в средневековой Индии":
Предисловие
1. Индийские пути к бессмертию
2. Категории индийской мысли: Цифровая Вселенная
3. Предыстория тантрической алхимии
4. Исходные тексты по истории тантрической алхимии Индии
5. Алхимическая литература тантриков и сиддхов
6. Тантра в Расарнаве
7. Иерархии тождеств: субстанции алхимического тела
8. Гомологичные структуры алхимического тела
9. Динамика трансформации в алхимии cиддхов
10. Проникновение, Совершенство и Бессмертие
Послесловие

Автор: David Gordon White, 1998

Перевод: Инвазия , 30.01.2023