Глава 17 | СОЛНЦЕКОРТ | Нора Сакавич
THE SUNSHINE COURT — Солцекорт (Солнечный корт) | Nora Sakavic — Нора Сакавич
Перевод выполнен каналом t.me/sunshinecourt
Наш чат общения — t.me/TasianJunSex
Оглавление
- Глава Первая — https://teletype.in/@sunshinecourt/TSC1
- Глава Вторая — https://teletype.in/@sunshinecourt/TSC2
- Глава Третья — https://teletype.in/@sunshinecourt/TSC3
- Глава Четвертая — https://teletype.in/@sunshinecourt/TSC4
- Глава Пятая — https://teletype.in/@sunshinecourt/TSC5
- Глава Шестая — https://teletype.in/@sunshinecourt/TSC6
- Глава Седьмая — https://teletype.in/@sunshinecourt/TSC7
- Глава Восьмая — https://teletype.in/@sunshinecourt/TSC8
- Глава Девятая — https://teletype.in/@sunshinecourt/TSC9
- Глава Десятая — https://teletype.in/@sunshinecourt/TSC10
- Глава Одиннадцатая — https://teletype.in/@sunshinecourt/TSC11
- Глава Двенадцатая — https://teletype.in/@sunshinecourt/TSC12
- Глава Тринадцатая — https://teletype.in/@sunshinecourt/TSC13
- Глава Четырнадцатая — https://teletype.in/@sunshinecourt/TSC14
- Глава Пятнадцатая — https://teletype.in/@sunshinecourt/TSC15
- Глава Шестнадцатая — https://teletype.in/@sunshinecourt/TSC16
- Глава Семнадцатая — https://teletype.in/@sunshinecourt/TSC17
Жан сидел на подоконнике, когда к дому подъехала машина. Нил прислал ему марку и цвет взятого напрокат автомобиля, но Жан всё равно немного напрягся при виде машины. Он подождал, пока не увидел, что Нил выходит со стороны водителя, прежде чем кивнуть Джереми в знак согласия, чтобы его капитан пошёл вперёд и открыл замки на передней двери. Жан догнал его, когда он отодвигал засов в сторону, и Джереми открыл дверь как раз в тот момент, когда Нил постучал.
— Привет, Нил. — сказал Джереми и повернулся боком, чтобы Нил мог протиснуться мимо него в дверной проём, но Джостен только отступил назад с входного коврика. — Неожиданное удовольствие.
— Неожиданное, — согласился Нил, глядя мимо него. Джостен так долго смотрел на Жана, что тот подумал, что ему следует заговорить первым, но затем Нил указал на своё лицо и сказал по-французски:
— Я думал, это команда пацифистов. Что с тобой случилось?
— Ты мог бы выбрать день и получше, чтобы приехать, — ответил Жан.
— Это не мне решать. — Нил слегка пожал плечами, но Моро был не настолько глуп, чтобы истолковать это как извинение. — Обувь?
Жан обулся без возражений. Когда Джереми понял, что он уходит, положил руку на грудь Жана и удерживал его достаточно долго, чтобы спросить:
— Ты уверен в этом? Я бы предпочёл, чтобы ты остался там, где я смогу за тобой приглядывать.
Жан никогда и ни в чём не был так уверен.
Джереми, похоже, это не обрадовало, но он убрал руку и выпустил Жана. Нил начал спускаться по лестнице, пока не понял, что Моро не следует за ним, и тогда он стал наблюдать за ним, а Жан в свою очередь ждал, пока Джереми закроет за собой дверь. Он услышал щелчок задвигаемого засова, отдалённый скрежет, который мог быть звоном цепи, и, наконец, глухой удар, означавший, что засов возвращается на место. Убедившись, что в его отсутствие они будут в безопасности, Жан повернулся и направился вслед за Нилом.
На пассажирском сиденье лежали смятые бумаги, соединенные скрепками. Жан бегло просмотрел их, прежде чем пристегнуться, но это были просто распечатки с указаниями: от Лос-Анджелеса до Золотого Корта и от Золотого Корта до незнакомого адреса. Моро передал их ожидающему Нилу, который несколько мгновений изучал их, прежде чем зажать между бёдер и повернуть ключ в замке зажигания.
— Тебя кто-то укусил, — заключил Нил.
Жан потянулся к шее, прежде чем понял, что Нил имеет в виду его открытое запястье. Тяжёлый взгляд, который Лис бросил на него в ответ, дал понять, что он не пропустил этот жест мимо. Жан не посмотрел на Нила в ответ, но сказал:
— Сегодня с этим будут проблемы, — возразил Нил, отъезжая от обочины и выводя машину на дорогу. — Нам нужно провести несколько встреч, первая из которых — с моим дядей. Даже если он не спросит, это сделает следующая группа. Мне нужно знать, как объяснить это, когда люди начнут совать нос в чужие дела.
Нил мог солгать, чтобы удовлетворить своё любопытство, но Жан не мог рисковать.
— Грейсон Джонсон зашёл ко мне после тренировки.
— Мне знакомо это имя, — сказал Нил, но ему потребовалось некоторое время, чтобы вспомнить его. — Ворон, защитник. Он проделал весь этот путь только для того, чтобы затеять драку?
— Он хочет, чтобы я объявил его идеальным игроком, — сказал Жан. — Я должен упомянуть, что ему был обещан номер после чемпионата. Он думает, что это принесёт ему звание капитана в этом году и укрепит его репутацию в будущем.
Жан рассмеялся. Это прозвучало неубедительно даже для его ушей, и он прижал дрожащие пальцы к губам.
— Это по праву принадлежало Зейну, даже когда ты так эффектно всё испортил, когда про тебя вспомнили и нашли.
Это был не тот разговор, который он хотел бы вести в ближайшее время, особенно после неожиданного визита Грейсона. Жан с трудом сглотнул, борясь с тошнотой.
— Этим летом Зейн сломался вдребезги, оставшись один на один с собой, поэтому Грейсон считает, что он по умолчанию следующий в очереди. Я единственный, кто может за него поручиться, но я не буду этого делать. Я отказываюсь.
— Похоже, он не в себе, — сказал Нил. — Что за человек кусает людей в драке?
— Значит, Дрейк не был кусачим.
Это, без сомнения, было худшим, что Жан мог сказать в тот момент, но всё то время, что он ждал Нила, он изучал контактную информацию Добсон, чтобы избежать разговора с Джереми. Мысли о ней всё ещё крутились у него в голове: она, Эндрю, Дрейк и Рико. Жан услышал, как скрипнул руль под пальцами Нила. На мгновение это было похоже на скрип пружин кровати. Он подумал о двери, которую специально оставили незапертой, и о том, что Зейн повернулся к ним спиной, когда Грейсон толкнул Жана на его собственную кровать. Он впился ногтями в нижнюю губу и молился о том, чтобы у него хватило смелости просто разорвать её, прежде чем он сможет произнести что-то ещё.
— Из всех, с кем ты мог бы его сравнить, — сказал Нил так тихо, как Жан никогда его не слышал, — ты выбрал Дрейка.
Моро прижал раненую руку к животу, как будто для того, чтобы скрыть синяки, так и для того, чтобы попытаться унять эту ноющую боль в животе.
— Это не имеет значения. В эти выходные его не будет в городе, и он вернётся в университет.
— Ты бы не забаррикадировал свою дверь, если бы он всё ещё не был проблемой.
— Он считает, что я живу в кампусе. Это всего лишь мера предосторожности, — закончил Жан, хотя его разум уже наполнился страхом, паникой, ужасом.
Моро с трудом сглотнул, борясь с приступом тошноты. Если бы он продолжал так думать, то сошёл бы с ума, поэтому он попросил Нила проявить хоть каплю человечности и сказал:
— Не лезь в мои дела и скажи мне, зачем ты пришёл.
Нил несколько мгновений беспокойно барабанил пальцами по рулю, затем без возражений позволил сменить тему. Он указал на свою голову и сказал:
— Говорят, кто-то в ФБР наконец-то поинтересовался, почему и когда я так поступил со своей внешностью, если не хотел, чтобы меня нашли, и они отследили это до моего пребывания в Эвермор. Люди начинают задавать вопросы, и мы должны опередить их, чтобы прояснить ситуацию.
— Мы не можем, — сказал Жан, когда Нил свернул на парковку.
Нил не отвечал, пока не получил билет на турникете. Только когда окошко снова закрылось, он сказал:
— Мы не можем назвать его имя.
Он оставил всё как есть, ожидая, пока Жан соберёт всё воедино. Моро уставился на него, пока Нил искал место для парковки, перебирая в уме все возможные варианты. Когда всё встало на свои места, он почувствовал, как внутри у него всё сжалось. Если они не смогут свалить всю вину на Рико, а вся защита Нила будет держаться на его страхе быть пойманным, останется только один человек, который может взять вину на себя.
— Они сжигают мою семью, — сказал он.
Это не было вопросом, но Нил ответил:
Он нашёл свободное место и заглушил двигатель, но вместо того, чтобы выйти, сказал:
— Жан — с такой настойчивостью, что вынудило собеседника посмотреть на него. — Мне жаль.
Я Жан Моро. Я принадлежу Морияма.
— Я Моро, — начал Жан. — Я знаю своё место. Я буду играть свою роль.
Нил, казалось, хотел сказать что-то ещё, но вышел из машины без комментариев. Жан поравнялся с ним, когда они вышли со стоянки и пошли по тротуару. Нил направился к магазину на углу, прежде чем заметил банкомат, снял наличные и быстро сунул их в задний карман.
Жан не спрашивал, но Нил объяснил:
— Мы с дядей прилетели в город по нашим собственным паспортам. Из-за открытого дела моего отца это должно было насторожить местное отделение ФБР. Теперь нам просто нужно создать след, чтобы мы смогли спровоцировать стычку.
Ответа от него не требовалось, так что Жан лишь вяло махнул рукой и последовал за Нилом в тайский ресторанчик на углу. Нил отмахнулся от официантки, предлагая осмотреться. Заведение было переполнено, но Лису потребовалось всего несколько секунд, чтобы найти остальных участников их вечеринки. Когда он пошел дальше, Жан последовал за ним. Мужчина, к которому они подошли, был совсем не похож на Нила, но Джостен скользнул в угловую кабинку[1] напротив него и жестом пригласил Моро присоединиться.
Нил протянул ему меню, как только он сел, но Жан отодвинул его в сторону.
— Ты мог бы съесть что-нибудь, — сказал человек напротив него. — У нас впереди очень длинный вечер, и я сомневаюсь, что твои следующие хозяева будут достаточно хороши, чтобы накормить тебя.
Стюарт Хэтфорд прислонился к спинке, чтобы рассмотреть Жана. В нём не было ни доброты, ни интереса, но ему удалось произнести смутно вежливые слова:
— Жан-Ив[2] Моро. Очень рад увидеться.
Это привлекло внимание Нила, и он перевёл взгляд с дяди на Жана, даже когда тот ответил:
Официантка подошла прежде, чем Стюарт успел ответить. Жан попытался отогнать её, но Нил заказал две порции чего-то незнакомого Жану. Как только она ушла, Нил спросил:
— Нет. Мне запрещено использовать это имя, — предупредил его Жан.
— Кто запрещает? — спросил Стюарт. — Тот мертвец? Твоё законное имя сейчас важнее, чем когда-либо, так что привыкай его слышать, — не дожидаясь ответа Жана, он посмотрел на Нила и провёл рукой по своему лицу. — Ты притащил его сюда пинками, или это проблема, не имеющая отношения к делу?
— У тебя есть кто-нибудь, кто мог бы взяться за эту работу на месте?
— Зависит от того, что ты можешь себе позволить. Сроки достаточно неудачные, чтобы повышать цену.
— Сроки нельзя изменить, так что мне всё равно, какая будет цена. Он ничего у меня не конфисковал, — напомнил ему Нил. — Я не взял его с собой, но ты же знаешь, что я на это гожусь. Просто найди способ доставить его тебе.
Официантка снова подошла с напитками оранжевого цвета для Нила и Жана, и Нил подарил ей обезоруживающую улыбку, которая никогда не была ему к лицу.
— У вас нет ручки, которую я мог бы одолжить? Спасибо, я верну её вам, как только смогу.
Нил немного расписал ручку на обратной стороне салфетки и протянул её дяде. Стюарт несколько минут размышлял над этим, а затем передал её через плечо женщине в соседней кабинке. Она встала и ушла без комментариев.
Они не разговаривали до тех пор, пока официантка не вернулась с блюдами. Нил вернул ручку и достал банковскую карту, чтобы расплатиться. Жан смотрел на свою лапшу, пока Нил подписывал и прятал чек. В меню не было информации о составе блюд, но он достаточно долго готовил вместе с Кэт, чтобы догадаться, что это блюдо нарушает почти все правила из крохотной книги Воронов о допустимом питании. Он оттолкнул её в молчаливом отказе и проигнорировал взгляд, который Нил послал ему за это.
К счастью или нет, но были дела поважнее, потому что после того, как они освободили официантку от необходимости наблюдать за ними, у них наконец появилась возможность поговорить наедине. Стюарт откинулся на спинку и сказал Жану:
— Вся операция может сойти на нет. Скажи мне сейчас, будешь ли ты сопротивляться.
Жан не имел права отказываться, когда такие приказы исходили с самого верха, но он пережил слишком много, чтобы держать язык за зубами. Стюарт ничего бы с ним не сделал за его дерзость, но промолчать было бы хуже, чем даже не попытаться спасти её.
— Если это то, что от меня требуется, я не стану сопротивляться, — сказал Жан, — но что этот план означает для моей сестры?
Стюарт молча смотрел на него, и ему показалось, что прошла целая вечность. Жан считал секунды, чтобы не задумываться об этом слишком основательно, но дошёл до тридцати шести, когда Стюарт наконец спросил:
— А ты думал, что ты особенный?
Жан приготовился к неизбежному жестокому возмездию, но то, что Стюарт сказал дальше, было хуже, чем всё, что когда-либо делал с ним Рико:
— Её продали всего через два года после тебя. Один из знакомых твоей матери, если я правильно помню, торговец оружием в Алжире, — он оглянулся через плечо в поисках подтверждения и получил кивок от одного из сидящих там мужчин. — Имя у меня есть где-то здесь, но, полагаю, что для меня оно будет значить больше, чем для тебя.
Жан не хотел этого говорить, но он должен был знать. Слова сами вырвались из него, раздирая горло:
Он был так сильно оторван от этого момента и своего собственного тела, но позыв к тошноте был настолько сильным, что он почувствовал, как все его волосы встали дыбом. Он уставился в стол и сквозь него, а сердце стучало в грудной клетке. Ему нужно было ответить, но куда делся его голос? В нём не осталось слов, ведь нарастающая боль в груди была началом рваного и яростного крика.
Внезапная тяжесть другой ноги, прижавшейся к его ноге, вернула его в чувство, а тихое «Жан» Нила, подсказало ему дорогу обратно. Жан с трудом сглотнул, не желая ничего говорить, и тихо произнес:
— Я собираюсь сжечь этот дом дотла.
— Я и не сомневался, — произнёс Стюарт. — Вот с чего мы начнём.
Он набросал несколько вариантов развития событий, из которых они должны были собрать свой собственный план. Когда его в последний раз приводили на допрос к ФБР, Нил, по всей видимости, отказался выдать все европейские контакты. Он хотел защитить интересы своего дяди, но теперь они могли рассматривать это как попытку защитить Жана.
Всё было просто: Мясник и его маленький сын посещали Францию, пытаясь найти более тесные связи с Европой, чем могла предложить Мэри, и мальчики сблизились из-за общей любви к развивающемуся спорту. Нил уточнял детали с лёгкостью, которая впечатлила бы Жана в любой иной день, а Стюарт переспрашивал их обоих, чтобы убедиться, что их ответы дополняют друг друга, не будучи подозрительно идентичными.
Жан сосредоточил все свои силы на этом занятии, отчаянно хватаясь за что-нибудь, что могло бы удержать его на плаву ещё хоть немного, но больше говорить было не о чем. Стюарт встал и ушёл, полагаясь на то, что ФБР позволит ему беспрепятственно покинуть город в пользу более уязвимых следов, которые он оставлял после себя. Две кабинки по обе стороны от них тоже освободились, и люди Стюарта встали за ним. Тишина, воцарившаяся за столом в его отсутствие, была слишком глубокой, и мысли Жана вышли из-под контроля, заполнив пространство, словно бурный шторм.
Он не помнил, как достал телефон и как решил набрать номер, но звонок был принят уже на втором гудке с коротким:
— Почему вы взяли его к себе? — спросил Жан и запоздало добавил. — Кевина.
— Мы были ему нужны, — ответил Ваймак.
— Всё не так просто, — сказал Жан, думая: они продали нас обоих чудовищам и захлопнули дверь под наши крики. Почему? Почему? Почему? — Ты даже не знал, что он твой сын.
— Мне и не нужно было знать, — произнёс Ваймак.
Жан рассмеялся и услышал, как дрогнул его голос.
— Вы действительно в это верите?
— Я верю, что у каждого из нас есть выбор стать лучше, чем те люди, которые когда-то нас создали такими, какие мы есть. Если у меня есть шанс поступить правильно по отношению к кому-то другому, почему бы мне им не воспользоваться?
Ваймак дал ему минуту на размышление, а затем сказал: — Расскажи мне. Что происходит?
Она была ребёнком. Она была моей младшей сестрой, и я должен был её защищать, но я.…
я всего лишь был ребёнком, тоже
Казалось, будто один из ножей Рико прорезал линию между рёбрами Жана. Его легкие были слишком острыми и тугими, сердце было пробито и разорвано. Жан прижал руку к груди, проверяя, нет ли крови, но влажное тепло, которое он почувствовал, было мягким всплеском на костяшках пальцев. Его лицо зудело, когда вторая слеза выскользнула на свободу. Эта слезинка стекла с его подбородка, и Жан поднёс дрожащие пальцы к щеке.
Нил осторожно забрал у него телефон и проверил определитель номера.
— Он у меня, тренер, — заверил он, положил трубку и опустил телефон на стол между ними.
— Не надо, — сказал Жан. Он не знал, обращается ли он к Нилу: не смотри, не говори; или же он говорит это себе: не теряй контроль. — Не надо, не надо.
— Я не знал, что у тебя есть сестра, — сказал Нил так тихо, что Жан чуть не пропустил это мимо своего разрывающегося сердца.
— Элоди, — сказал Жан, и от одного только произнесённого вслух её имени, он едва не разорвался на части.
Он сжал руку в кулак, чтобы не изодрать себе лицо, и до крови закусил костяшки пальцев. Но этого было недостаточно, чтобы остановить его слова. Каждое из них, как спичка Рико, обжигало его с новой силой:
— Ей было всего десять, когда я покинул дом. Десять! Почему они не любили её настолько, чтобы уберечь? Почему они не... любили меня?
Жан выскочил из кабинки. Нил схватил его за запястье и уставился на него с нечитаемым выражением лица.
— Жан, — сказал Нил тихо, но твёрдо. — Мы должны разобраться с этим сегодня, но, возможно, нам не придётся разбираться с этим прямо сейчас. Что тебе необходимо?
Сотни вещей, которых у него не было, тысячи вещей, которые он давно потерял. Единственное, о чём оставалось просить, было то, что он едва понимал:
— Хорошо. Хорошо. Давай… — Нил отвлёкся на что-то вдалеке и злобно выругался на незнакомом Жану языке. Проследив за его взглядом, Жан увидел у входа двух мужчин в костюмах. Они достали свои значки, разговаривая с хозяйкой. Нил отпустил Жана и слегка толкнул его бедром. — Я вижу кухню. Там должна быть дверь, ведущая к мусорным контейнерам. Оттуда мы сможем вернуться на парковку.
— Нет, — сказал Жан, прижав ладони к глазам. Он взял своё разбитое сердце и затолкал его поглубже. Это было слишком трудно: желудок забурлил, забулькал и грозил опорожниться на стол. Жан сглотнул с усилием, вызванным отчаянием, и представил, как наматывает цепи на всё это. Возможно, позже у него будет время разорвать их. Пока что, выход был только один.
Я Жан Моро. Я знаю свое место. Я выдержу.
Нил подвинулся, чтобы пропустить Жана обратно в кабинку, и они стали ждать, пока их нагонят правительственные псы. Это не заняло много времени, и оба агента, усевшись на освободившуюся скамейку Стюарта, обратили на Нила холодные взгляды.
— Нил Джостен, — сказал один из них, когда оба предъявили свои значки. — Мы хотели бы поговорить с вами.
— Утомительно, — сказал Нил. — Я пытаюсь поесть.
Агент швырнул через стол пару коробок для еды, чуть не опрокинув при этом стакан Нила.
Нил вздохнул, но начал собирать свою еду. Когда Жан не сделал ни единого движения, мужчина, стоявший ближе к нему, сделал властный жест и сказал:
— Это касается и вас. У нас есть несколько вопросов.
— Он не имеет к этому никакого отношения, — сказал Нил.
— Вы уверены в этом? — спросил агент.
Жан был бы не против выбросить свою еду в мусорку, но, собирая её в пенопластовую коробку, он мог задержаться здесь ещё немного. Нил подождал, пока он закончит, и решил, что хочет допить свой напиток. Ни один из агентов не был впечатлён их абсолютным отсутствием спешки, но в конце концов у обоих закончились предлоги, чтобы остаться. Их вывели из ресторана, причём один агент шёл впереди, а другой — сзади.
Чёрный внедорожник с тонированными стеклами и государственными номерами был припаркован на обочине у входа. Нил, будучи человеком, каким он был, указал на пожарный гидрант, расположенный рядом с его передним бампером, и сказал:
Поездка в местный офис прошла в мёртвой тишине. Нил казался совершенно спокойным, даже когда они проходили через многочисленный контроль, но Жан наблюдал, как он разглядывает каждый выход и охранников на своём пути. Жан, в свою очередь, не смотрел ни на что и ни на кого, кроме Нила. ФБР, скорее всего, списало бы это на нервы, но они ошибались бы, думая, что он их боится. Он не мог бояться правительства, в которое так легко проникнуть и которым так легко манипулировать; он мог бояться только своих собственных возможных ошибок и кровавых последствий, если он подведёт здесь своего хозяина.
Когда они наконец добрались до лифта, Нил спросил по-французски:
— Есть шансы, что они поймут по-французски?
— Никаких. Они американцы, — сказал Жан.
— Ты едва считаешься. Не трать время на то, чтобы притворяться обиженным.
— Прекратите, — сказал агент, стоявший ближе к Нилу. — Только английский, или мы разлучим вас, пока не найдём переводчиков.
Их привели в конференц-зал. На одном конце стола были сложены коробки, посередине лежало несколько закрытых папок, а на штативе уже была установлена видеокамера для записи сегодняшней беседы. На подставке рядом с камерой стоял монитор, на который транслировалось видео с другой фигурой в костюме, сгорбившейся над своим столом. При звуке закрывающейся двери и скрежета стульев по полу мужчина поднял голову и нахмурился.
Нил поприветствовал его без всякой теплоты:
— Агент Браунинг. Я уж думал, что больше никогда вас не увижу.
— Не начинай с меня, — сказал Браунинг. — Не хочешь объяснить мне, что ты делаешь в Лос-Анджелесе?
Нил открыл свою коробку с едой и начал есть.
— Мне разрешено навещать людей.
— Людей, — согласился Браунинг. Прежде чем Жан успел решить, относить ли его к нелюдям, Браунинг пояснил ему. — Но Стюарт Хэтфорд — не просто человек, и, насколько мы знаем, у него нет связей с Лос-Анджелесом, которые могли бы завести вас обоих так далеко от дома. Возможно, у него есть, — сказал он, устремив на Жана тяжёлый взгляд.
Один из агентов, доставивших их сюда, открыл папку и бросил её на середину стола. Жан инстинктивно заглянул в неё, и фотография, прикреплённая к верхней части, выбила из него дух. Он узнал этот задний двор из дома своего детства. Его отец стоял посередине, размахивая руками и обращаясь к незнакомому мужчине. Его мать сидела на деревянном стуле, с одной стороны, держа в одной руке бутылку вина, а в другой — стопку бумаг.
Эти люди были неважны. Всё, что имело значение — это двое детей, сидящих на заднем дворе: Жан лет девяти или десяти, с крошечной Элоди, прижавшейся к его боку. Он помнил её платье с маленькими жёлтыми уточками. Он полдюжины раз неуклюже подшивал подол, когда она рвала его на кустах ежевики, захвативших их задний двор.
Цепи скрипели, Жан едва мог дышать. Под столом он впился ногтями в прокушенное запястье. Выдержать. Выдержать. Выдержать.
— Откуда у вас это? — спросил он голосом, не похожим на его собственный.
— Интерпол[3] прислал его по факсу из своих архивов несколько минут назад, — ответил агент. — Откуда у вас это?
Под жестом он подразумевал царапины на лице Жана, но Жан ответил:
— Жан — француз, — сказал Нил. — Он пробуждает в людях жестокость каждый раз, когда открывает рот. Даже Троянцы достаточно человечны, чтобы у них случился переломный момент.
— Вы сами обвиняете других в нетерпимости, — сказал Браунинг, а Нил лишь равнодушно пожал плечами. Жан не стал тратить время на то, чтобы обидеться на оскорбление Нила, потому что агенты оставили этот вопрос без внимания и пошли дальше. — Пора кому-то из вас начать говорить. Давайте начнём с самого начала, и хоть раз обойдёмся без вашей стандартной чепухи.
Нил посмотрел на Жана, но тот не мог оторвать глаз от фотографии, чтобы ответить. Наконец Нил с усталым вздохом отодвинул свой ужин и сказал:
Нил говорил всё до ужаса просто. Они с Жаном впервые за много лет увидели друг друга на осеннем банкете. Если бы ФБР захотело поспрашивать, они бы нашли свидетелей, которые подтвердили бы, что эти двое набросились друг на друга по-французски. Они поняли, кто из них кто, и, боясь быть пойманными, отчаянно пытались выяснить, как они относятся друг к другу и достаточно ли крепка их дружба, чтобы уберечься. Они нечаянно выдали себя Кевину, который запаниковал и был вынужден покинуть банкет, чтобы разобраться со своими пугающими секретами.
Нил согласился посетить Эвермор на Рождество скорее для того, чтобы воссоединиться с Жаном, чем из-за какого-либо реального интереса к Воронам. При таком раскладе можно было легко оправдать враждебное отношение Нила к остальным членам команды и их капитану. В его безрассудном изменении внешности неизбежно обвиняли Жана и его желание играть в Свите Короля вместе после окончания школы. Нил боялся, что его узнают, если он выйдет на более яркую сцену, поэтому Жан пытался доказать, что никто не вспомнит и не узнает его спустя столько лет. Оглядываясь назад, можно сказать, что это была идиотская авантюра, но разве могли они знать, как ужасно она обернётся?
Как только ФБР закончило пытаться проделать дыры в этой истории, разговор перешёл на семью Жана. Здесь они были бесконечно заинтересованы в том, что хотел сказать Жан, но у него было предостаточно ответов для них. Большую часть своего детства он провёл на площадке, а не на встречах с отцом. Он знал лишь смутные подробности о том, в какие предприятия вкладывал деньги его отец, но совсем ничего не знал о его партнерах.
Его спасало то, что Эрвé Моро и вполовину не был таким человеком, как Натан Веснински. Отслеживать его интересы и деловые отношения было бы проще, и не требовалось бы проницательности Жана, чтобы собрать всё воедино. Больше всего ФБР, похоже, интересовало то, как эти две семьи связаны друг с другом, и не будет ли Жан представлять для них проблему. Они не могли позволить себе медлить, когда дело Натана уже превратилось в полтора кошмара, над которыми нужно было работать. Жану пришлось поверить заверениям Стюарта в том, что улики, связывающие семьи Моро и Веснински, были собраны, и он стоял на своём, несмотря на любопытные вопросы агентов.
В конце концов, Нил позволил им вернуться к визиту Стюарта в город, и он прижал ботинок к ноге Жана, придумав самое лучшее — наихудшее — оправдание, какое только мог придумать. Несколько месяцев назад Нил якобы попросил Стюарта найти сестру Жана. Стюарт наконец-то нашёл, где обрывался её след, и привёз их обоих в город, чтобы лично сообщить плохие новости. Здесь Нил добавил немного яда в свою историю о том, что агенты ещё больше испортили и без того ужасный день, вынудив их участвовать в этом допросе, и у одного из них хватило такта выглядеть виноватым.
После четырёх изнурительных часов споров, включая несколько длительных перерывов, чтобы связаться с Интерполом, агенты, наконец, решили, что встреча с Жаном стала самой удачной встречей за последние недели. Сам Жан не представлял угрозы благодаря своей неосведомлённости и незапятнанному прошлому. Теперь они могли приступить к демонтажу кольца Эрве и вбить ещё один гвоздь в крышку гроба Натана.
Жан стойко переносил их самодовольное удовлетворение, не теряя самообладания. Когда их с Нилом наконец вывели из здания и запихнули в машину, он был уже готов отпустить пару умных замечаний, перед тем как сломаться.
Через десять минут их высадили перед рестораном, из которого они были похищены. Жан смотрел, как внедорожник исчезает в вечернем потоке машин, а Нил, откинув голову назад, смотрел на небо. Жан не мог вспомнить, где находится парковка, и молча ждал, пока Нил вернётся к нему.
— Прости, — сказал, наконец, Нил. — Это не должно было свалиться на тебя.
— Я Моро, — напомнил Жан. — Моя семья существует для того, чтобы служить.
— Дерьмовое существование. — Констатировал Нил, как будто так ему было лучше. Он зашагал по тротуару, зная, что Жан последует за ним. Жан был почти уверен, что потерялся, потому что всё это не выглядело знакомым, но потом он заметил банкомат, которым Нил пользовался несколько часов назад. — Значит, ты собираешься оставить всё как есть? Жан Моро?
— Это всё, чем я являюсь, ты, невежественное дитя.
— Мы ровесники. — заметил Нил, и Жан отмахнулся от этого, как от чего-то несуществующего. — Я просто имею в виду… Я сменил своё имя, потому что не хотел, чтобы меня ассоциировали с моей семьёй, а они украли у тебя твоё. Если ты не хочешь ничего менять, это твой выбор, но не делай выбор, основываясь на том, чего хотел от тебя Рико.
— Мне не нужны твои советы. — предупредил его Жан.
— Он мёртв. — напомнил ему Нил, сворачивая на парковку. — Правила изменились. Если ты выполняешь то, что обещал, почему Ичиро должно волновать, как ты себя называешь? Время от времени проявляй немного свободы. Тебе может понравиться это ощущение.
— Ты потеряешь свою смелость, когда он узнает о твоём вратаре.
— Я уверен, что он знает. Эндрю был со мной, когда я во всём признался ФБР в Балтиморе, и для меня очевидно, что по крайней мере один сотрудник в этом офисе получает зарплату не по назначению. Если бы кому-то пришло в голову отметить его как личность, представляющую интерес, то, конечно, это распространилось бы по всей цепочке. Я не волнуюсь, — добавил Нил, слегка пожав плечами. — Чем больше людей я поддерживаю, тем меньше я представляю угрозу, потому что не хочу подвергать их опасности своими действиями.
— Я бы поверил в это от кого угодно, только не от тебя. — сказал Жан, когда они садились в машину.
— В кого надёжнее инвестировать? — Нил бросил ему вызов. — В человека, у которого есть дюжина причин не сорваться с поводка, или на человека, который держится просто потому, что ему сказали, что он не может его отпустить?
Жан проигнорировал его, и Нил пропустил это. Обратная дорога к дому Лайлы прошла в напряжённом молчании. У обочины было свободное место, чтобы Нил мог припарковаться перед машиной Джереми, но он остановился посреди улицы и надел защитные очки. Жан потянулся к пряжке ремня, но замер, когда Нил схватил его за рукав. Прошла минута, прежде чем Нил посмотрел на него. Жан не думал, что из-за ночи он выглядит таким далёким, но голос Нила был спокоен, когда он сказал:
— Запри свою дверь на ночь, если это поможет, но Грейсон больше никогда тебя не побеспокоит.
В измученной голове Жана роилось слишком много мыслей, чтобы его слова обрели смысл, но затем в памяти кристально ясно всплыл вопрос Нила: «У тебя есть кто-нибудь, кто мог бы взяться за эту работу на месте?». То, что он решился нанести удар по Грейсону, когда Жан сидел рядом с ним, было невозможно; то, что Жан был слишком потрясён надвигающимся разрушением своей семьи, чтобы осознать, что это происходит, было непростительно.
Единственным разумным ответом был отказ. Грейсон должен был уехать из города на этих выходных. Но останется ли он там надолго – другой вопрос, и Жан почувствовал, как у него побежали по коже мурашки, когда он подумал об этом. Если Гнездо будет закрыто, а Эдгар Аллан окажется под следствием, то Воронов наверняка отправят домой на школьные каникулы. Грейсон весь год будет мотаться по Калифорнии. Действительно ли это было единственным решением, оставшимся у Жана, и сможет ли он выжить, если не воспользуется им?
— Ты настоящий Веснински, даже если не по имени, — сказал Жан. — Хочешь снискать расположение своего нового хозяина, защищая его имущество?
— К черту Ичиро. — сказал Нил, и Жан не собирался сидеть здесь и выслушивать всё, что последовало за этим дерзким замечанием. Он распахнул дверцу, но Нил схватил его за раненое запястье, прежде чем Жан успел выйти из машины. Жан стиснул зубы от боли и сердито посмотрел на него.
— Грейсону следовало просто отказаться от порочного примера Рико и начать всё сначала. Он сам натянул петлю, когда проделал весь этот путь, чтобы прикоснуться к тебе, и я не побоюсь выбить табурет из-под него.
Жан попытался высвободиться, но хватка Нила была сильной.
— Не притворяйся, что это из-за меня, ты, жалкий негодяй.
— А почему нет? — спросил Нил.
— Я всего лишь Моро. — повторил Жан ровным и свирепым голосом. — Я не...
— Как и Элоди. — напомнил ему Нил, и Жан перестал дышать. — Помни об этом в следующий раз, когда решишь, что тебя не стоит спасать.
Нил отпустил его, и Жан выскочил из машины. Он захлопнул за собой дверцу и взлетел по ступенькам. Джереми уже открыл перед ним входную дверь, но Жан быстро отодвинул его с дороги, положив руку ему на плечо. Кэт и Лайла были дальше по коридору, но, увидев его лицо, вжались в стену. Жан не был уверен, куда направляется, но не удивился, обнаружив, что через несколько секунд стоит у своего стола. Он разложил свои блокноты на столе перед собой, но не потрудился их открыть.
Он подумал о Франции: о ежевике, маленьких уточках и солёном бризе со Средиземного моря, об оружейном масле, о жжении от широкого ремня и о горячем, незамедлительном «да». Он подумал о бесконечном полёте на самолете в ад, о паре пронумерованных лиц и чудовищном мальчике, который сказал:
«Слишком пафосное имя для такого грязного животного, как ты»
Он думал об Эверморе: о тяжёлых тростях и острых ножах, о сломанных пальцах, об утоплении и ожогах. Он думал о том, как уверенные руки Джозайи зашивали его только для того, чтобы Рико снова спустил его с лестницы, и о кислом запахе крови и пота, которые не могли просохнуть на толстой подкладке. Пятеро добровольцев, которые пытались его сломать, предательство Зейна, которое должно было уничтожить его, и единственное обещание, которое помогло ему выжить, несмотря ни на что.
Потрескивающий жар в груди мог бы быть треском рёбер или звуком разрывающегося сердца. После такого кошмарного дня Жан с трудом держал контроль над собой, но чувствовал, что хватка ослабевает. Терпи, просил он себя, но каждый раз ему отвечал голос:
Не ему было спрашивать, не ему считать, где был предел его терпению. Что бы они ни потребовали от него, он отдаст всё без колебаний и жалоб. Это было всем, чем он был; это было всё, чем он когда-либо будет. Ему хотелось кричать до тех пор, пока не разорвутся легкие.
— Жан. — Джереми осторожно коснулся тыльной стороны его руки, словно думал, что Жан рассыплется, если он надавит на него. — Скажи нам, что тебе от нас нужно.
Меня зовут Жан Моро. Я принадлежу Морияма.
На первом вздохе его охватила такая лютая ненависть, что он едва мог видеть что-то перед собой. На втором он ужаснулся собственной неблагодарности. То, что он имел сейчас, было лучшим, чем всё, что у него когда-либо было, и уж точно большим, чем он заслуживал. Хозяин и Рико ушли, и Жан был свободен от Гнезда. У него была новая команда, новый дом и город, с которым он начинал знакомиться. Ненавистные родители стали небольшой платой за то, чтобы он смог сохранить всё то, что имел, не так ли?
А если Ичиро вернётся за добавкой? Задался вопросом Жан, но понял, что уже знает ответ на этот вопрос. Нил считал, что связи создают безопасность. Жан знал, что он говорит Ичиро, куда бить только для того, чтобы тот держался в рамках. Это была не свобода, а просто очень привлекательная клетка. Этого было достаточно. Должно было быть достаточно. Жан никогда не высвободится из неё.
Жан открыл один из своих блокнотов и посмотрел на надпись ТРУС на странице. Не успев подумать дважды, он схватил страницу и вырвал её. Это оказалось легче, чем он думал, и он скомкал её, быстро сжав пальцы, после чего бросил на пол. Следующую страницу вырывать было ещё легче, и с третьего раза Жан осилил ещё четыре. Он запустил какой-то процесс, но не мог остановиться. Это успокаивало его, позволяя выиграть время, пока он не сможет расправиться со своими горем и яростью.
Джереми дал ему очистить блокнот до половины, прежде чем попытаться снова:
— Если бы я попросил тебя убить меня, ты бы убил? — спросил Жан.
— Никогда больше не спрашивай меня о таком, — низко и настойчиво произнёс Джереми. — Посмотри на меня.
— Мы твои друзья. Пожалуйста, позволь нам помочь тебе. — Когда Жан отказался отвечать, Джереми сменил тактику. — Ты должен был стать одним из лучших игроков, но ты активно работаешь против меня. Мой провал — это твой провал, верно? Скажи мне, почему ты борешься со мной, или же впусти меня.
Жан пожалел, что вообще рассказал Джереми о парах Воронов. Он и не предполагал, что так называемый капитан-солнышко так легко обернёт эту информацию против него. Как бы он ни смотрел на это, Джереми имел на это право: Жан не мог игнорировать сделку, заключённую между ними. Ему не обязательно должно нравиться мнение Джереми, или же ему не обязательно нужно было с ним соглашаться; он должен был лишь уступить, если тот не выполнял свою часть сделки.
— Чёрт бы тебя побрал, — сказал он, изнемогая от поражения.
По крайней мере, Джереми не злорадствовал. Казалось, он просто ждал Жана, уверенный в своей нечестной победе. Жану хотелось рассердиться на него, но раздражение было скорее облегчением, чем искренним гневом. Это дало ему шипы, чтобы получить небольшую передышку, и он прижал их поближе для защиты. Когда он смог дышать без ощущения, что каждый вдох выворачивает его грудь наизнанку, он наконец повернулся лицом к своему капитану. Джереми смотрел на него в спокойном молчании.
— Это, — Жан жестом указал на себя, имея в виду нестабильное настроение, с которым он вернулся домой, — пока не то, о чем я готов говорить. Когда-нибудь, обещаю, — сказал он, потому что, как только начнётся суд над Натаном, ни от кого из них нельзя будет скрыть полуправду о кровавых делах его семьи, — но не сегодня.
Джереми с минуту размышлял над этим, прежде чем произнести:
— Хорошо. Так что же нам теперь делать?
— Ничего, — сказал Жан и постучал пальцем по подбородку Джереми, когда тот открыл рот, чтобы возразить. — Проблема не в том, что происходит сейчас, и не в том, что было тогда. Ты не можешь спасти меня от того, что было раньше, и ты не поможешь ни одному из нас, если попытаешься раскопать эти могилы. Оставь Эвермор мне и Добсон, — сказал он, и удивился тому, что не скривился при упоминании её имени. — Я дал тебе обещание, и я его сдержу: помоги мне пережить то, что будет дальше.
— Это всё, что я могу сделать?
— Это то, что можешь сделать только ты, — сказал Жан. — Я доверяю тебе.
Он так старался не сказать «у меня нет выбора», что не сразу понял, что имел в виду. Он не понимал троянцев и не был уверен, что когда-нибудь поймёт, но он верил, что их искренняя преданность была настоящей.
«Их доброта имеет значение», — сказал Кевин этой весной. Он больше не говорил об этом, но Жан наконец почувствовал в этом правду.
— Ты поможешь мне? — спросил он.
— Подобные опрометчивые обещания — опасная вещь.
— Доверься мне, — сказал Джереми. — Я могу позволить себе подобное.
Ответить на это было невозможно, поэтому Жан вернулся к своим блокнотам и сложил их в беспорядочную стопку. Это движение вернуло его внимание к повреждённому запястью, и он прикрыл его другой рукой. Движение на периферии зрения оповестило его о том, что Кэт и Лайла устали наблюдать за происходящим со стороны. Лайла протянула большой бинт, а затем распаковала его, чтобы развязать, когда Жан потянулся за ним. Он без споров позволил ей наложить повязку на его руку.
— Мне нужно поесть, — сказал Жан, хотя понятия не имел, который сейчас час.
— О, хорошо, — сказала Кэт с преувеличенным энтузиазмом. — Я нашла новый рецепт, и мне нужен подопытный. Пойдёмте.
Они отправились на кухню, где Кэт отодвинула задвижку на мусорном ведре, чтобы Жан мог выбросить свои школьные конспекты. Она указала ему на табурет, когда он попытался помочь, и он устроился между Джереми и Лайлой. Жан посмотрел на часы и решил извиниться за то, что не дает им спать после полуночи, когда утром у них тренировка, но Кэт врубила свой магнитофон, прежде чем он смог подобрать подходящие слова. Жан потянулся к повязке на руке и опустил руку на бедро.
— Ладно, вот что у меня есть, — сказала Кэт, и Жан позволил её бессвязному потоку речи вырвать его из раздумий. Когда она на полпути к нарезке бросилась через всю кухню за пропущенным ингредиентом, Жан тихонько постучал пальцами по ноге и посчитал.
Прохладный вечерний ветерок. Радуги. Открытые дороги. Товарищи по команде.
Но последнее было не совсем верно: он играл в командах с семи лет. Он едва мог вспомнить детей, с которыми играл во Франции, когда Вороны властно присутствовали в его воспоминаниях. Он любил Воронов, он ненавидел их, он хотел бы никогда с ними не встречаться. Троянцы не могли сравниться с ними. Он не мог быть благодарен одним из них, не вызывая неприятных воспоминаний о других. Жан в задумчивости постучал большим пальцем по бедру и повторил попытку.
Прошлое Жана — это пепел и сломанные кости. Единственное, что ждало его в будущем, — это сделка, заключённая от его имени: требование играть в игру, которую он с трудом выносил, до тех пор, пока он мог держать ракетку. Жан тащил себя вперёд, потому что выполнять приказы — это всё, что он умел делать, но он был так преждевременно измотан и побеждён, что не знал, как сделать первый шаг. Если эти трое смогут хотя бы оттащить его от края, пока он снова не встанет на ноги, этого было бы достаточно.
Он не стал задумываться о том, что произойдёт на выпускной. Сейчас важен был только этот момент. Он подумал о весе ноги Лайлы, зацепившейся за ножку его табурета, о том, как нелепо Кэт покачивается и пританцовывает, наводя абсолютный беспорядок на островке, и о тепле плеча Джереми, который сидел, почти вжавшись в бок Жана.
Друзья, снова подумал он, и на этот раз это было почти реально.
Перевод взят из Тгк: https://t.me/sunshinecourt
[1] Есть кафе и рестораны, где места делаться так называемыми «Кабинками»
[2] Yves- при произношении-Ив.
[3] Интерпол — международная организация уголовной полиции. Она координирует усилия стран-участников в борьбе с преступностью, не давая преступникам скрыться от правосудия, когда они покидают страну, где было совершено преступление.
Моя безграничная любовь к моим подругам Таши, Хейзел, Элизе, Анне М и Джени М. Спасибо вам за написанные спринты и стойкое терпение все десять миллионов раз, когда я возвращалась к вам с придирками и непрекращающимися криками «а что, если». Спасибо, что не сбрасывали меня со скалы каждый раз, когда я путала имена Джереми и Жана во время работы над текстом, пока я не превратила хаотичный беспорядок в нечто разборчивое. Без вашего энтузиазма и поддержки я бы сбежала в лес ещё несколько месяцев назад.
Спасибо моей сестре за то, что в очередной раз нарисовала мне обложку. Я бы извинилась за то, что столько раз меняла идею, но было весело быть невыносимой. Эти книги значат для меня ещё больше, зная, что на них есть твой след.-Nora
USCTROJANS-УНИВЕРСИТЕТ ЮЖНОЙ КАЛИФОРНИИ
CoachingStaff-Тренерский состав:
James Rhemann-Джеймс Риманн: главный тренер
Jackie Lisinski-Джеки Лисински: фитнесс тренер
Michael White-Михаэль Уайт: тренер по линии нападения
Eduardo Jimenez-Эдуардо Хименес: тренер по линии защиты
Angela “Angie” Lewis-Анджела «Энджи» Левис
Antonio “Tony” Jones-Антонио «Тони» Джонс
Roberta “Bobby” Blackwell-Роберта «Бобби» Блэквелл
Diego Rodriguez-Диего Родригес
(academic year for 2007 fall semester)
(учебный год на 2007 год, осенний семестр)
Jeremy Knox-Джереми Нокс, #11: Captain-Капитан, 5th year senior-Выпускник 5-го курса
Derek Thompson-Дерек Томпсон, #15: 5th year senior-Выпускник 5-го курса
Derrick Allen-Деррик Аллен, #9: senior-четверокурсник
Ananya Deshmukh-Ананья Дешмукх, #13: junior-третьекурсник
Nabil Mahmoud-Набиль Махмуд, #17: junior-третьекурсник
Ashton Cox-Эштон Кокс, #19: sophomore-второкурсник
Timothy Eitzen-Тимоти Эйтцен, #8: sophomore-второкурсник
Emma Swift-Эмма Свифт, #6: freshman-первокурсник
Preston Short-Престон Шорт, #14: freshman-первокурсник
Dealers-Диллеры (Полузащитники по идее):
Xavier Morgan-Ксавьер Морган, #3: Vice-captain, senior-Вице-капитан, четверокурсник
Min Cai-Мин Кай, #1: junior-третьекурсник
Sebastian Moore-Себастьян Мур, #2: sophomore-второкурсник
Dillon Bailey-Диллон Бейли, #4: freshman-первокурсник
Charles Roy-Чарльз Рой, #5: freshman-первокурсник
Cody Winter-Коди Винтер, #20: 5th year senior-Выпускник 5-го курса
Patrick Toppings-Патрик Топпингс, #36: 5th year senior-Выпускник 5-го курса
Shawn Anderson-Шон Андерсон, #26: 5th year senior-Выпускник 5-го курса
Jean Moreau-Жан Моро, #29: senior-четверокурсник
Catalina Alvarez-Каталина Альварес, #37: junior-третьекурсник
Haoyu Liu-Хаоюй Лю, #33: junior-третьекурсник
Lucas Johnson-Лукас Джонсон, #25: junior-третьекурсник
Jesus Rivera-Иисус Ривера, #31: sophomore-второкурсник
Travis Jordan-Трэвис Джордан, #32: sophomore-второкурсник
Tanner Adams-Таннер Адамс, #21: freshman-первокурсник
Madeline Hill-Мэдлин Хилл, #28: freshman-первокурсник
Laila Dermott-Лайла Дермотт, #40: 5th year senior-Выпускник 5-го курса
Shane Reed-Шейн Рид, #4: senior-четверокурсник
William Foster-Уильям Фостер, #46: sophomore-второкурсник
Zachary Price-Захари Прайс, #42: freshman-первокурсник
Перевод взят из Тгк: https://t.me/sunshinecourt