Глава 5 | СОЛНЦЕКОРТ | Нора Сакавич

THE SUNSHINE COURT — Солцекорт (Солнечный корт) | Nora Sakavic — Нора Сакавич

Перевод выполнен каналом t.me/sunshinecourt
Наш чат общения — t.me/TasianJunSex

Оглавление

1. Глава Первая — https://teletype.in/@sunshinecourt/TSC1
2. Глава Вторая — https://teletype.in/@sunshinecourt/TSC2
3. Глава Третья — https://teletype.in/@sunshinecourt/TSC3
4. Глава Четвертая — https://teletype.in/@sunshinecourt/TSC4
5. Глава Пятая — https://teletype.in/@sunshinecourt/TSC5
6. Глава Шестая — https://teletype.in/@sunshinecourt/TSC6
7. Глава Седьмая — https://teletype.in/@sunshinecourt/TSC7
8. Глава Восьмая — https://teletype.in/@sunshinecourt/TSC8
9. Глава Девятая — https://teletype.in/@sunshinecourt/TSC9
10. Глава Десятая — https://teletype.in/@sunshinecourt/TSC10
11. Глава Одиннадцатая — https://teletype.in/@sunshinecourt/TSC11
12. Глава Двенадцатая — https://teletype.in/@sunshinecourt/TSC12
13. Глава Тринадцатая — https://teletype.in/@sunshinecourt/TSC13
14. Глава Четырнадцатая — https://teletype.in/@sunshinecourt/TSC14
15. Глава Пятнадцатая — https://teletype.in/@sunshinecourt/TSC15
16. Глава Шестнадцатая — https://teletype.in/@sunshinecourt/TSC16
17. Глава Семнадцатая — https://teletype.in/@sunshinecourt/TSC17

Жан

За день до того, как университет Эдгара Аллана и Пальметто должны были встретиться в финале, Эбби принесла Жану ужин и неожиданную проблему:

— Я бы не хотела оставлять тебя завтра в доме одного, но все, кому я могу доверить тебя, будут с нами в Западной Вирджинии.

То, что лисы взяли с собой своего психолога, было удивительно, но Жан полагал, что ей придется потрудиться, когда Вороны уничтожат их. Ему было всё равно, зачем она едет, лишь бы не к нему. Она приходила почти каждый вечер с тех пор, как прибыла посылка от Воронов. Ей нечего было сказать ему, кроме теплого приветствия, и она, казалось, довольствовалась тем, что просто сидела рядом с ним на кровати, но он не доверял ей и не хотел, чтобы она постоянно составляла ему компанию.

— Я подумала о том, чтобы подстраховаться и перевести тебя в Лисью башню, — сказала Эбби и через мгновение вспомнила, что Жан ничего не понимает. — Это общежитие для спортсменов, а значит, там много людей, которые могут послужить щитом. Если мы наложим марлю на твою татуировку, ты сможешь оставаться незамеченным достаточно долго, чтобы поселиться в пустых комнатах Лисов.

Если не считать встреч с Добсон, Жан провел последние шесть недель между этой спальней и уборной. Он предпочел бы вернуться на стадион, но не думал, что справится в одиночку. Переполненное общежитие спортсменов показалось ему наиболее близким к нормальной жизни.

— Я поеду туда.

— У меня нет карточки для доступа в здание, но я поищу того, кто сможет заехать за тобой утром, — сказала она. — Если я правильно помню, все должны быть возле площадки к девяти тридцати, чтобы в десять мы уже были в пути.

Возможно, он бы сопротивлялся этой идее чуть больше, если бы знал, кто приедет за ним. Логика подсказывала, что это будет Кевин, но Жан совершал осторожные круги вокруг спальни, когда на следующее утро Натаниэль появился в доме. Дверь в спальню Жана была открыта, и он увидел, как его незваный гость направляется к нему по коридору. Он нахмурился и вернулся к своему медленному шагу. Его колено всё ещё немного пошатывалось, в нем ощущалась боль, которая, вероятно, была вызвана травмой, но не менее вероятно, что и непривычкой. Ему не терпелось вернуться к тренировкам, но для надёжности, Эбби настояла, что его ребра должны оставаться в покое еще 6 недель.

Натаниэль остановился в дверях, чтобы подождать его, и Жан вздохнул, завершая последний круг перед низким парнем.

— Конечно, это будешь ты, недовольная зануда.

— И тебе доброе утро, — Натаниэль протянул большой пластырь.

На мгновение Жан почувствовал искушение отказаться. Его номер был знаком гордости, доказательством его значимости и места в будущем Экси. Это было не то, что нужно скрывать, чтобы спрятаться, как обычный вор. Однако лучше уж тайком, чем под угрозой появления прессы, поэтому Жан взял пластырь и отклеил защитные полоски.

Он точно знал, где находится его номер благодаря тому, что столько лет смотрел на него и проводил по контуру пальцами. Он наклеил пластырь на место и швырнул скомканный мусор Натаниэлю. Натаниэль не был настолько порядочным, чтобы повестись на это, поэтому просто жестом велел Жану идти за собой и вернулся в коридор.

Идти за ним было легко, и каждый медленный шаг Жана вслед за Натаниэлем потихоньку заполнял пустоту в груди. Вороны не были созданы для одиночества, и сейчас, когда Натаниэль был рядом, Жан чувствовал, насколько он измотан, несмотря на попытки Лисов всегда держать в доме еще кого-то рядом с ним. Натаниэль был не таким, как все. Он не Ворон, но был им, как и Жан. Он был потерянным партнёром Моро, невыполненным обещанием, в которое Жан перестал верить много лет назад.

На подъездной дорожке стояли две машины, третья была припаркована у обочины. Натаниэль направился к последней. Щелкнув брелоком, он отпер замки и открыл перед Жаном пассажирскую дверь. Залезать было больно, но он крепко держался за верхнюю часть двери и подголовник. Натаниэль подождал, пока он уберет длинные ноги с дороги, затем закрыл дверь и перебрался на водительскую сторону. Когда Жан садился в машину, он никого не заметил, но все равно опустил солнцезащитный козырек и осмотрел заднее сиденье в зеркало.

Жан думал, что до кампуса они доберутся без единого слова, но, конечно же, Натаниэлю нужно было открыть рот, сразу же после того, как машина тронулась:

— Я так и не поблагодарил тебя за то, что ты присматривал за мной в Эверморе.

— Я ничего такого не делал, — сказал Жан.

— Кевин знал, что ты это сделаешь. Я просто не успел вовремя увидеть его сообщение.

— Ты здесь лишь потому, что ты мерзкий таракан, — сказал Жан, потому что не мог, не хотел зацикливаться на этом. Он закрыл глаза от воспоминаний о том, как кожа Натаниэля отслаивалась, тонкая, как марля, под ножами Рико. Жан в тот момент испытал ужас и облегчение, став свидетелем всего этого: он был уничтожен тем, как легко было попасть в роль стороннего наблюдателя, как Кевин, но был благодарен за то, что жестокость и воображение Рико хоть раз были направлены на кого-то другого.

Не в его силах было остановить руку Рико; всё, что он мог сделать, — это собрать Натаниэля воедино после этого. Шов за швом, лента за марлей, Жан делал всё возможное, чтобы этот ребенок продолжил двигаться. Беспомощный гнев — почему, черт возьми, его поймали — сменился более глупыми мыслями — что, если он останется, что, если у Жана наконец-то будет постоянный партнёр и кто-то, с кем можно будет страдать вместе.

Конечно, Натаниэль ушел, но, уходя, он все равно забрал с собой не один номер. Жан остался наедине с ужасающими последствиями несдержанных обещаний. На мгновение Жан почувствовал руки в своих волосах и грубые простыни на своем лице; на мгновение он услышал, как скрипят пружины кровати Зейна, когда тот отвернулся от зрелища, которое происходило в комнате. Жан впился ногтями в руки и заставил себя открыть глаза, желая увидеть утренний кампус вместо своей тёмной комнаты в Гнезде. Зейн дорого заплатил за это предательство, но Моро не получал никакого удовольствия от жестоких игр Рико.

— Жан, — сказал Натаниэль. — Эндрю научил меня тому, как важно давать, брать и возвращать долги, поэтому я обещаю тебе кое-что в обмен на то, что ты сохранял мне жизнь, чтобы я смог вернуться домой. Сегодня мы победим Рико.

— Ложь никому не помогает, — сказал Жан. — У вас нет шансов.

— Обещай, что будешь смотреть матч.

— Я должен смотреть, но я знаю, что я увижу.

Натаниэль согласился с этим без лишних споров. Через несколько минут он свернул на извилистую дорогу, поднимающуюся на холм. Пока Натаниэль предпринимал попытки найти свободное место на переполненной парковке, расположенной на заднем дворе, Жан изучал из окна Лисью башню. Свободное пространство осталось лишь в дальних рядах, поэтому Натаниэль высадил Жана у обочины, прежде чем припарковаться. Моро вышел так же, как и сел, но подниматься было больнее, чем спускаться, и его колено снова заныло, когда он выбрался из машины. Жан отвернулся, чтобы Натаниэль не увидел его лицо.

Натаниэль присоединился к нему, как только припарковался, и провел их внутрь, прикоснувшись бумажником к сенсору на двери. Через ещё одну дверь они попали в главный холл общежития. Лифт прибыл быстро и полдюжины студентов вышли из него, как только двери открылись. Большинство из них промчались мимо, направляясь на утренние занятия, но один остановился, чтобы махнуть рукой Натаниэлю в знак энергичной поддержки.

— Надерите им задницы! — крикнул он.

— Это и есть наш план, — сказал Натаниэль, пропуская Жана в лифт.

Когда они вышли, третий этаж был пуст. Колено Жана начало болеть при каждом шаге, но Натаниэль не стал его торопить. Он ввел их в скудно обставленную комнату общежития. Там их ждали двое, но Жан едва успел понять, что это были Эндрю и Кевин, прежде чем выбежал из комнаты быстрее, чем могло его тело. Натаниэль тут же бросился за ним, схватив его за руку, прежде чем Жан успел добежать до лифта.

— Нет, — сказал Жан. Он попытался освободиться и едва не потерял опору, когда ребра заныли от боли. — Нет.

Он уперся в пол ногами, когда Натаниэль потянул. Колено чуть не подставило его. Натаниэль увидел, что нога Жана начинает подгибаться, и сменил тактику: вместо того, чтобы продолжить тянуть, он толкнул его к стене, чтобы было на что опереться. Это действие тоже доставило неприятную боль, но не такую сильную, какую могло бы вызвать падение. Как только Натаниэль убедился, что Жан восстановил равновесие, он схватил Жана и с силой втащил его в комнату общежития.

— Что ты наделал? — Жан спросил по-французски, прежде чем Натаниэль успел закрыть за ними дверь. — Ты — ты самоубийца —

Ему не хватало слов, потому что какие слова могут быть достаточно подходящими в этой ситуации? Татуировка Кевина исчезла, скрывшись за символом, который Жан поначалу принял за замочную скважину. Понимание было едва уловимо, но Жану не нужно было и не хотелось знать, что это должно было быть. Важно было лишь то, что Кевин стер с его лица свой номер. Это было хуже, чем то, что Веснински сделали с Натаниэлем, но у Натаниэля, по крайней мере, не было выбора, потерять свой номер или же нет. Это же было преднамеренное стирание номера человеком, который знал, как лучше было сделать.

— Ты встретишься с ним сегодня вечером, — сказал Жан, старясь связать мысли. — Вот так?! Ты издеваешься?

— Нет, я зол, — сказал Кевин. Жан искал ложь в его небрежном отказе, но Кевин был слишком хорошим актером, чтобы выдать свою игру. — Я устал от того, что меня называют вторым, хотя я лучше, чем он когда-либо будет. Сегодня они увидят, как ошибались на наш счет.

— Мы могли бы избавиться и от твоего. Натаниэль поднялся быстрее, чем Жан успел от него отмахнуться и сорвать повязку со своего лица.

— Я убью тебя и себя, если ты попытаешься.

— Идём, — сказал Эндрю по-английски. Он затушил сигарету о подоконник и слез со стола, который использовал в качестве стула. По пути к двери они с Кевином взяли свои сумки. Натаниэль протянул пластырь, когда Кевин подошел, и тот приклеил его к своему лицу, чтобы скрыть новую татуировку. Жан решил, что это сюрприз, который он не смеет показать раньше времени, а затем Кевин и Эндрю ушли.

Натаниэль закрыл за ними дверь. Он чувствовал на себе пристальный взгляд Жана, но не обращал на это внимания. Вместо этого он указал на самые важные и основные вещи в комнате общежития, в которой Жан сегодня будет ночевать.

— Ванная комната за углом, над раковиной — аптечка. Возьми всё необходимое из холодильника. Пульт должен быть на диване, а телевизор уже настроен на нужный канал. — Он на мгновение задумался, затем снова указал пальцем. — Кевин думает, что ты проведешь день, наблюдая за играми Университета Южной Калифорнии. Его ноутбук стоит на столе, и он временно отключил пароль для него. На его рабочем столе должен быть ярлык на нужную папку.

— Что ты наделал? — потребовал Жан.

— Это был не мой выбор. Он никому из нас не сказал о своих планах, просто вернулся в общежитие в таком виде. — Улыбка, искривившая рот Натаниэля, была медленной, голодной и ненавистной. Она слегка подергивалась, когда Натаниэль пытался её согнать, но в конце концов ему пришлось провести рукой по лицу, чтобы сгладить её. Взгляд Натаниэля на Жана был почти безмятежным, но Жан всё равно видел безумие в его глазах. — Нужно что-нибудь ещё? Если нет, то мне нужно идти.

— Я должен был позволить ему убить тебя, — сказал Жан.

— Наверное, — согласился Натаниэль, — Но ты этого не сделал, и вот мы все здесь. Тренер не оставит нас там на ночь, так что мы вернёмся где-то перед рассветом.

Он вышел и закрыл за собой дверь. Жан ещё несколько минут оставался на месте: отчасти для того, чтобы утихла пульсация в колене, отчасти для того, чтобы уменьшилась боль в голове. Дошло до того, что стоять стало больнее, чем двигаться, и Жан, прихрамывая, пересек комнату. Он собрал ноутбук Кевина и опустился на диван, не зная, когда сможет снова встать, но смотрел на закрытую крышку с ужасом, прогрызавшим дыры в его сердце.

Он подумал, что ему следовало попрощаться с Кевином, потому что Рико ни за что не позволил бы ему уйти. Рико убьёт Кевина, Хозяин убьёт Рико, и вот так идеальная Свита окажется в руинах. По крайней мере, Натаниэль и Эндрю могли выжить. Вместе с Жаном их стало трое, а троих было достаточно для восстановления.

Не удержавшись, Жан потянулся к своему лицу и дрожащим кончиком пальца провел по татуировке.

—

В перерыве Жан выключил телевизор. Ему не хватало сил выключить игру, но он не хотел слушать, что говорят о происходящем на площадке. Жана бесило то, как легко они притворялись разочарованными игрой Лисов в первой половине матча, и так же раздражало то, как быстро они напоминали, что игра может закончиться только одним результатом. Жан не мог объяснить эту беспокойную ярость, потому что, конечно же, Лисы должны были проиграть. Ни в какой вселенной они не могли победить Воронов в честной игре.

Вместо того, чтобы разобраться в этом раздражении, он провел отдых, с нескрываемым интересом изучая комнату в общежитии. В спальне стояли четыре кровати, расположенные друг напротив друга в виде двух спальных мест. На оставшемся пространстве едва помещались комоды, до отказа набитые одеждой, а сверху на них шатко стояли два кресла-мешка. Жан предполагал, что оставшаяся кровать принадлежит близнецу Эндрю, но, кроме непогашенного обвинения в убийстве, в этом Лисе не было ничего интересного.

Кухня оказалась диковинкой, Жан неспеша обшаривал шкафы. В Гнезде была мини-кухня, но, кроме холодильника и кофеварки, других приборов не требовалось. Утверждённые блюда и закуски Вороны получали сами: отчасти для того, чтобы не нарушать режим питания, а в основном потому, что у команды не было времени готовить еду для себя. У Лисов была двухконфорочная плита, тостер и микроволновка. Жан не видел микроволновку уже много лет.

Приготовить что-нибудь на ужин было лишь половиной проблемы; вторая половина заключалась в том, чтобы понять, стоит ли есть что-нибудь подходящее. Морозилка была просто катастрофой: в ней лежали сэндвичи и круассаны на завтрак, какие-то блюда в виде кальцоне с неприличным количеством жира и готовые макаронные изделия, полные переработанных ингредиентов. В холодильнике дела обстояли не лучше: на одной полке доминировали молоко, сок и водка, на другой - коробки с едой на вынос, беспорядочно сложенные в стопки. Целый ящик был отведен под сыр. Как Кевину удавалось открывать холодильник без аневризмы, Жан не знал.

Не успел он смириться с тем, что придется голодать, как обнаружил за водкой пластиковую коробку с салатной смесью и упаковку с варёной курицей, которая ещё не успела испортиться. Потребовалось три попытки, чтобы найти ящик для столовых приборов, и Жан в недоумении уставился вниз. Половина ящика была забита мини-конфетами. Он выбросил их все в мусорное ведро, затем взял вилку и захлопнул ящик.

Он и его куриный салат вернулись к дивану, не теряя ни минуты. Ужин был отложен достаточно надолго, чтобы он снова устроил ноутбук Кевина у себя на коленях, и Жан запустил свежую игру Университета Южной Калифорнии. Он не мог не смотреть матч Лисов и Воронов, но было бы неплохо, если бы его ждал настоящий матч.

Оранжевое пятно заставило его поднять глаза, чтобы убедиться, что Лисы уже у дверей корта. Жан опустил взгляд на ноутбук, чтобы убедиться, что игра закончила буферизацию, и тут его мозг подхватил его взгляд. Он с небрежной поспешностью отбросил ноутбук в сторону.

К черту Университет Южной Калифорнии и все их игры, прошлые и настоящие. Кевин Дэй пересекал корт Эвермора с клюшкой в левой руке. Жан оттолкнулся от дивана и подошел к кофейному столику, чтобы рассмотреть его поближе.

— Нет, — сказал он телевизору. — Ты не можешь.

Он не мог, но он сделал это.

Вороны наблюдали за медленным и бесстыдным возвращением Кевина в Экси, и у них было достаточно времени, чтобы изучить, как он вынужден играть, используя свою менее доминирующую руку. За это время они успели забыть, каким он был раньше. Жан вспомнил слова Кевина, сказанные утром:

— Я устал от того, что меня называют вторым, когда я лучше, чем он когда-либо будет, — и его кровь забурлила в ушах, когда Кевин выставил на посмешище линию защиты Воронов.

Он был в ярости от того, что они развалились, и ещё больше от того, что тренеры поставили Грейсона и Зейна вместе. Они были лучшими защитниками после Жана, но ненавидели друг друга с первого курса Жана. После того, что Рико сделал с ними в январе, они едва могли находиться вместе в одной комнате. То, что Кевин обыгрывал их, только подливало масла в огонь.

Неизбежно было, что они разойдутся первыми, и неудивительно, что именно Зейн начал замахиваться. Кевин никогда не стеснялся высказывать своё мнение, когда дело касалось Экси, и даже сейчас, когда на кону стояло так много, он, скорее разрывал Зейна на части за то, что тот оказался таким неудачником. Зейн набросился на Кевина со всей силы, и обеим командам пришлось оттащить его. Ему дали красную карточку, а Эбби пустили, чтобы она осмотрела Кевина. Он отмахнулся от её заботы как от непотребства и продолжил забивать с фолом.

Кевина, конечно, было недостаточно. Один человек не мог удержать всю команду. Но тут Вороны совершили критическую ошибку, нарушив правила рядом с Эндрю Миньярдом, Натаниэль за рекордное время пересёк площадку, чтобы сбить с ног Брейдена. Хозяин воспользовался фолом, чтобы вызвать свежих игроков, но Натаниэль и Бойд остались рядом с Эндрю, пока Вороны менялись местами. Возвращение Рико на площадку было неизбежно: король перережет горло своей королеве и покончит, наконец, со всей этой чехардой.

В ответ Эндрю отослал Бойда с корта. Жан заметил, как захромал высокий защитник, направляясь к двери, но его сменщик не занял его место. Вместо этого капитан Лисов отправился на другую сторону площадки, чтобы подождать рядом с Кевином. Натаниэль, в свою очередь, перешел в защиту, став опекуном Рико.

— Это безумие, — сказал Жан. — Даже ты не настолько идиот.

Кевин клялся, что завербовал Натаниэля Веснински случайно, его покорила отчаянная преданность и скрытность, в которой нуждались Лисы. Жан никогда не верил ему по-настоящему, особенно после того, что увидел, как Натаниэль выступает на площадке. Октябрь был тяжёлым матчем, но декабрь был просто ужасен. На той неделе он выглядел гораздо лучше в игре со сборной Южной Калифорнии, но тогда он играл на позиции нападающего. У Натаниэля не было достаточного опыта, чтобы защищать Рико на площадке, а когда на кону стояло так много, нелепо было даже пытаться.

Матч возобновился, и постепенно Жан понял, что Лисы полагаются не на его мастерство. Минута за минутой тикал матч, минута за минутой самый быстрый нападающий первого класса Экси оттеснял Рико от ворот Эндрю. Он не был лучшим игроком, но этого и не требовалось. Он просто должен был накинуть поводок на шею Рико и тянуть изо всех сил. И он потянул, набросившись на Рико со свирепостью, от которой у Жана, находящегося за столько миль, по коже поползли мурашки.

Кевин забил, потом ещё раз. Заставив Рико надеть намордник, а Кевину позволив делать всё, что ему заблагорассудится, Лисы свели игру к ничьей. Через десять минут Уэйну удалось вывести Воронов вперед, но Кевин сравнял счет за пять минут до конца.

Они были обречены на бойню. Жан не мог разглядеть лица Лисов сквозь шлемы, но в их движениях чувствовалась какая-то неловкость, которая говорила о том, что они уже почти не приходят в себя от усталости и боли, вызванной жестокой игрой. В бойне они бы сломались, но то, что им удавалось довести дело до конца, впечатляло.

Когда на часах оставалось десять секунд, Жан подумал, не извиниться ли ему перед Натаниэлем за то, что он назвал Лисов никчемными мешками с мусором. В пять секунд Жан подумал, что даже признает, что команда сыграла лучше, чем он думал.

Через две секунды Кевин забил гол.

Гол стал решающим, спортивные телеведущие поднялись со своих мест, и прозвенел финальный гудок, ознаменовавший победу Лисов.

Натаниэль довел себя до предела, чтобы удержать линию, и упал, как камень, на руки и колени. Эндрю остался стоять в своих воротах, а остальные Лисы с криками побежали через всю площадку к Кевину. Вороны стояли как статуи, задрав головы к табло с невероятными цифрами.

Жан не обращал на них внимания. Никто не имел значения, кроме ошарашенного короля, стоящего над телом Натаниэля. Жар, охвативший Жана, был такой неистовый и голодный, что на мгновение у него потемнело в глазах.

Натаниэль с явным усилием снял шлем и проследил за взглядом Рико. Этого движения было достаточно, чтобы привлечь внимание Рико, и он перевел взгляд на нападающего Лисов. Губы Натаниэля шевелились - он продолжал говорить несмотря на то, что был измучен до безумия.

Жан знал, что ни у одного из игроков нет микрофона, но хотел заставить замолчать спортивных комментаторов, практически кричащих от недоумения в камеру. Ему нужно было знать, что говорил Натаниэль в этот исторический момент.

Спустя мгновение он передумал, потому что выражение, появившееся на лице Рико, было ужасным. Ворон занес клюшку с убийственным намерением, и Жан потянулся к экрану, словно мог каким-то образом оттащить Натаниэля в сторону. Раздался резкий, встревоженный возглас спортивных комментаторов, когда они поняли, что Натаниэля собираются убить в прямом эфире. Лисы были уже у самых ворот противника, и ни один Ворон не осмелился бы остановить руку Рико. Единственным, у кого был хоть какой-то шанс, был Эндрю, который бросился прочь от своих ворот так, словно весь ад гнался за ним по пятам.

Беги, думал Жан, не понимая кому адресована эта мысль - Эндрю или Натаниэлю. Беги.

Как только ракетка Рико опустилась, клюшка Эндрю поднялась. Огромная вратарская клюшка с такой силой врезалась в руку Рико, что ракетка ворона отлетела в одну сторону, а он сам в другую.

Жан в мгновение ока пересёк комнату и швырнул телевизор в стену за ним. На какое-то мгновение комментаторы и сам стадион погрузились в гробовую тишину, а единственным звуком, который раздавался в эфире, был крик Рико. Звук хоть и исказился из-за стен корта, но всё же был достаточно громким, чтобы ужаснуться.

Все снова заговорили. Жан слышал ужас и панику в их голосах, когда они что-то бормотали друг другу, но не мог разобрать слов сквозь грохот в ушах. Он уставился на упавшего Рико, пока тренеры и медсестры Воронов окружили его, чтобы спрятать от посторонних глаз. Лисы нашли в себе силы сделать то же самое для Натаниэля, образовав непреодолимый барьер вокруг своего сокомандника.

Камеры метались со стороны в сторону: сначала на судью, который с трудом удерживал Ваймака и Эбби, чтобы они не ворвались на корт со стороны гостей, а затем на Мастера, застывшего вместе со своими Воронами, на стороне хозяев поля.

Было неизбежно, что дело дойдет до насилия, но, поскольку большинство судей находились на площадке, с воюющими Воронами было легко справится. Лисы, быстро поняв намек, подхватили друг друга, и спотыкаясь покинули площадку. Жан не смотрел им в след. Он не мог отвести взгляда от Рико, который сидел рядом с Джозайей, побеждённый и сломленный. Мгновенье спустя камера переключилась на ведущих, сидевших за своим столиком, и что-то из их слов наконец-то дошло до зрителей:

— Думаю нам не стоит показывать повтор, — сказала бледная женщина слева. Пусть она и говорила это в камеру, но её взгляд и взгляд её напарника был прикован к действиям за кадром. Жан понял, что они смотрят на то, что им запретили показывать, по тому, как она вдруг зажала рот рукой, а её соведущего передернуло. Было слышно, как она задыхается, пытаясь снова подобрать слова. — Если вы просто настраиваетесь—

Жан сбросил телевизор с подставки, не обращая внимания на раскалённую боль, пронзившую его грудь при таком резком движении. Он закрыл глаза и снова, и снова мысленно прокручивал то, что они отказывались ему дать. Он только жалел, что не может замедлить ход воспоминания, чтобы лучше их разглядеть: то, как неестественно изогнулось предплечье Рико, как раздробленная кость оставила рваные дыры в его руке от сильного удара, как он закричал.

Жан опустился на пол и наклонился набок, чтобы перенести вес тела с ноющего колена. Он скрестил руки на груди, опершись о музыкальный центр, и посмотрел на телевизор, который был повёрнут вбок, и наполовину отодвинут от него. Жан не смог откинуть его далеко, а шнур оказался достаточно длинным, чтобы он каким-то чудом всё ещё был подключен. Рико выводили с площадки между Джозайей и Мириам, и, хотя тренеры Воронов пытались оттеснить операторов с дороги, кто-то успел заснять застывшее выражение лица Рико и мучительные слезы, всё ещё текущие по его щекам.

Жан засмеялся так сильно, что ему стало дурно.

Неудивительно, что в комитете решили пока отказаться от стандартной церемонии награждения. Жан часами смотрел новости, иногда переключаясь на другие каналы, чтобы посмотреть, нет ли там каких-нибудь репортажей. Поскольку новых новостей не поступало, он продолжал слышать, одни и те же повторяющиеся слова и фразы, а невообразимая победа Лисов потеряна в основном из-за жестокого промаха в конце. Было тошнотворно слышать тревогу за благополучие Рико, но, когда место действия передачи наконец переместилось к команде из четырёх человек в студии, разговор принял более практический оборот. Вскоре мужчина, сидящий справа, перевёл акцент на насильственные намерения Рико.

— Он мог умереть сегодня вечером, — настаивал он соведущим. — все видели—

Один из его спутников попытался вмешаться:

— Ну-ну, Джо, сейчас все это только слухи, и—

Джо это не остановило, хотя другой продолжал говорить:

— Как близко он подобрался. Если бы Эндрю был на полсекунды медленнее—

— Я не могу просто так выдвигать подобные дикие обвинения, основанные на заговоре, а не на фактах—

— Где Жан? — спросила одинокая женщина в дальнем левом углу, и это было так неожиданно, что заставило её собеседников замолчать. Она водила кончиками пальцев по тыльной стороне левой ладони, уставившись в стол. — Всего несколько недель назад Кевин намекал, что скрывал настоящую причину травмы. Никто не видел Жана уже больше месяца, хотя по официальной версии, что он отделался лишь растяжением связок. Что они делают с идеальной свитой?

— Это очень смелые слова, Дениз, — сказал мужчина рядом с ней.

За этими словами скрывалось немое предупреждение — ещё слишком рано для кого-либо из них выдвигать подобные обвинения, независимо от того, что они все видели. Жан предположил, что они пытаются избежать возможного судебного иска со стороны Эдгара Аллана. После нескольких напряженных минут молчания они либо путем молчаливого голосования, либо по сигналу из наушников перевели разговор на обсуждение самой игры.

Жан подполз по ковру поближе к телевизору. Он не смог поднять его обратно на подставку, но спустя несколько сдавленных ругательств ему удалось поставить его на место. Жан наблюдал за тем, как пересматривались и хвалились звездные моменты игры. В конце концов, Воронов осудили за их жестокий стиль игры, опоздание на два часа, чтобы помочь кому-либо, а рискованный ход Натаниэля к линии защиты был признан гениальным.

— После финального гудка у нас был ограниченный доступ к Лисам, так как... — Джо махнул рукой, указывая на очевидное, но не позволил себе отвлечься, заговорив на эту тему снова — но мы слышали от тренера Ваймака, что идея поступила от Эндрю. Думаю, можно с уверенностью сказать, что это не то, что сделал бы любой из нас?

Он посмотрел на свою команду, ожидая решительных кивков.

— Последние несколько лет он ясно давал понять, что не участвует в гонке, но этой весной он проявил удивительную активность. То, что он смог понять, что именно нужно его команде в таком важном матче, и то, что он доверял им, говорит о том, как далеко он продвинулся и насколько сильно уважают его товарищи по команде. Мне, например, не терпится увидеть, как он будет расти дальше.

— Он будет в Корте, — сказал им Жан, но они, не обращая внимания, продолжали что-то бормотать.

Он смотрел и ждал, уверенный, что в конце концов им разрешат взять интервью у Лисов или Воронов, и надеялся узнать последние новости о здоровье Рико. Время тянулось незаметно, и наконец Жан потянулся к ноутбуку. На всякий случай он оставил телевизор включенным на фоне и закрыл игру USC, чтобы пересмотреть сегодняшнюю игру с начала. Через пять минут на телефон Жана пришло сообщение от Рене:

«Теперь ты веришь в чудеса?».

«Это было не чудо», — напечатал Жан. «Это были Лисы».

«То, что ты это признал, для меня уже чудо», — нахально ответила девушка. Вскоре после этого последовало предупреждение:

«Похоже, мы все-таки останемся здесь на ночь, чтобы утром забрать свой трофей. Тренер пытается найти отель, но нам по-прежнему не разрешают покидать стадион. С тобой все будет в порядке?»

Жан оглядел комнату, проверяя угол наклона замка на двери.

«Да».

«Отдохни немного», — отправила она.

Жан вздохнул и отложил телефон в сторону. На экране телевизора появился список будущих выпускников Экси, которые подписали контракт с крупными или профессиональными командами. Жан проследил за разделом Воронов, отметил контракт Зейна с Монтана Растикс и заставил себя вернуться к ноутбуку.

Раздражение заставило его снова поставить игру на паузу, и он прокрутил её до самого начала, прежде чем отправиться на поиски бумаги и ручки. Поднимаясь, Жан почувствовал предупреждающую боль в колене, напомнившую ему о том, что рана едва зажила, но проигнорировав её, принялся рыться на столе. Найдя нужное, Жан вернулся на свое место на полу и начал делать заметки о каждом случае травли Кевина и Натаниэля со стороны Воронов. По мере написания он то переходил на французский, то отступал от него, в зависимости от того, насколько он был взволнован и как быстро ему нужно было изложить свои мысли, но он верил, что все смогут разобраться в его тираде.

Когда Жан закончил, у него было почти четыре страницы язвительных комментариев, он устал настолько, что перед глазами всё плыло. На полу у него болел копчик, поэтому Жан забрался на диван. В комнате было достаточно тепло, и он решил, что можно обойтись без одеяла, и заснул, под шум телевизора.