Глава 2 | СОЛНЦЕКОРТ | Нора Сакавич
THE SUNSHINE COURT — Солцекорт (Солнечный корт) | Nora Sakavic — Нора Сакавич
Перевод выполнен каналом t.me/sunshinecourt
Наш чат общения — t.me/TasianJunSex
Оглавление
- Глава Первая — https://teletype.in/@sunshinecourt/TSC1
- Глава Вторая — https://teletype.in/@sunshinecourt/TSC2
- Глава Третья — https://teletype.in/@sunshinecourt/TSC3
- Глава Четвертая — https://teletype.in/@sunshinecourt/TSC4
- Глава Пятая — https://teletype.in/@sunshinecourt/TSC5
- Глава Шестая — https://teletype.in/@sunshinecourt/TSC6
- Глава Седьмая — https://teletype.in/@sunshinecourt/TSC7
- Глава Восьмая — https://teletype.in/@sunshinecourt/TSC8
- Глава Девятая — https://teletype.in/@sunshinecourt/TSC9
- Глава Десятая — https://teletype.in/@sunshinecourt/TSC10
- Глава Одиннадцатая — https://teletype.in/@sunshinecourt/TSC11
- Глава Двенадцатая — https://teletype.in/@sunshinecourt/TSC12
- Глава Тринадцатая — https://teletype.in/@sunshinecourt/TSC13
- Глава Четырнадцатая — https://teletype.in/@sunshinecourt/TSC14
- Глава Пятнадцатая — https://teletype.in/@sunshinecourt/TSC15
- Глава Шестнадцатая — https://teletype.in/@sunshinecourt/TSC16
- Глава Семнадцатая — https://teletype.in/@sunshinecourt/TSC17
Неделя прошла в тревожном тумане. Жан старался придерживаться расписания Воронов, зная, что будет чертовски сложно перестроиться, и когда Ваймак наконец переведёт его на север, но без занятий и тренировок, которые могли бы вернуть его в форму, он ещё больше выбивался из колеи. Он спал, когда не следовало и дольше, чем следовало, утомлённый воздействием лекарств Эбби и необходимостью лечить столь тяжёлые травмы. Он всегда просыпался от кошмаров, заставлявших его бездумно трястись и задыхаться в агонии.
Жан каждый день проверял свои карманы и простыни на наличие телефона на случай, если Ваймак вдруг сжалится над ним, но на каждое требование вернуть его, отвечали спокойным отказом. Даже обещание, что Ваймак может наблюдать, как он звонит, не тронуло тренера. Жан едва сдерживал себя, чтобы не бросить подушку ему в лицо.
Каждый раз, когда Жан вставал, он искал кровать Зейна, но спальня сохраняла одиночество. Они были соседями по комнате три года и партнёрами в Воронах почти два года: не друзьями, а жестокими союзниками, по крайне мере до тех пор, пока Натаниэль не уничтожил всё. Январь был кошмаром, от которого никто из них не мог оправиться или оставить его в прошлом, и, как бы тревожно ни было оставаться одному, Жан испытывал отчаянное облегчение, освободившись от другого человека, что едва мог дышать.
Отсутствие Рико ощущалось гораздо хуже, чем Жан мог представить. Он был назначен партнёром Рико после того, как Кевин сбежал из команды, а это означало, что весь последний год он был вынужден находиться в одной-двух комнатах от короля. Его поводок был длиннее, чем у Кевина, поскольку Рико глубоко раздражало то, что Моро повсюду таскался за ним, но все же достаточно короткий, чтобы придушить Жана при необходимости. Его короткое переключение на Натаниэля во время рождественских каникул, стало для него долгожданной передышкой.
Вместо Рико и Зейна, он попросил Ваймака, Эбби и Рене приезжать, чтобы проверять его, в моменты, когда это было возможно в соответствии с их графиком. Они по необходимости водили его в ванную и туалет, приносили еду, которую было легко есть, и оставляли книги, которые он отказывался читать. Раз в день, через день? Он уже не помнил. Эбби запирала дверь, чтобы вымыть его и осмотреть травмы.
Жан постепенно осознавал всю тяжесть того, что Рико с ним сделал. Хуже всего были три сломанных ребра, а также растяжение связок и вывих лодыжки следом за ними. Синяки, покрывавшие большую часть его тела, были разной степени тяжести, и слишком многие из них все еще были неприятно темными. Практически каждый порез был настолько серьезным, что пришлось накладывать швы, а сломанный нос Жана потребовал бы пару недель. Именно с волосами Жану было тяжелее всего расставаться; на всем остальном он отказывался заострять внимание. Он был достаточно тщеславен, чтобы сильно расстроиться из-за того, как много Рико удалось вырвать, но не настолько отчаялся, чтобы спросить Эбби, сколько времени нужно, чтобы волосы снова отросли.
Его мрачные мысли были прерваны нерешительным стуком в дверь. Ни один из его похитителей никогда не проявлял такой вежливости при посещении. Жан еще не успел сесть, поэтому мог повернуть голову в нужную сторону и наблюдать, как его новый гость проскользнул в комнату. При первом взгляде на темные волосы и зеленые глаза, Жан сел быстрее, чем следовало. Он недовольно зашипел сквозь стиснутые зубы и прислонился спиной к изголовью кровати. К тому времени, как он устроился, Кевин уже сидел на кровати, обхватив колени. Он подтянул длинную ногу к себе, а вторую оставил болтаться.
Жан был так уверен, что Ваймак солгал ему несколько дней назад, но Кевин Дэй был загорелым.
— Ты покинул поле, — сказал он, слишком недоверчиво, чтобы спохватиться — поехав в горы? Ты? Мы находимся в самом разгаре чемпионата.
— Я пошел под остриём ножа, — сказал Кевин, неловко пожимая плечами. Взгляд Кевина медленно скользнул по Жану, оценивая степень тяжести его травм. Жан знал, что лучше не искать гнев в его взгляде; Лучшее, что Кевин мог ощущать — это бездонное чувство вины. Он видел ситуации и похуже этой. Иногда Рико позволял Кевину оставаться с ним; и чаще всего Кевину ничего не оставалось, кроме как отвлекать остальных Воронов от страданий Жана, ведя себя как невыносимая стерва. К счастью для них обоих, Кевин был мастером в последнем.
— До июня. — сказал Кевин, как ни в чем не бывало.
— Да, — сказал Жан. Он посмотрел на закрытую дверь и перешел на тихий, но напряженный французский язык. — Твой тренер звонил Хозяину.
— Умолял сохранить тебе жизнь?
— Разрешение мне остаться на несколько недель, — сказал Жан. Он наклонил голову набок и проницательно посмотрел на Кевина. — Ваш тренер утверждает, что знает их секреты. Он сказал, что ты всё им рассказал. Всё как в «Гнезде» или всё как в…?
Даже здесь он не осмеливался произнести это слово вслух, но доверял Кевину, который заполнит пробелы. Когда Кевин вместо того, чтобы ответить, отвернулся, Жан резко вдохнул воздух, выражая недоверие.
— Я не хотел, — признался Кевин. — боялся, что он отправит меня обратно в Эвермор. Я не жалею. Не жалею, — настаивал он, слегка нахмурившись под скептическим взглядом Жана.
— Они заслуживали знать, во что ввязались, приютив меня.
— Они заслуживали знать, — эхом повторил Жан с презрением.
— Я видел, как ты лжешь тысячу раз. Тебе не обязательно было говорить им правду.
Кевин не стал тратить время на защиту своего идиотизма, а сказал:
— Я не должен был оставлять тебя. Я знал, что он с тобой сделает, когда поймет, что меня нет. Но я…
— И все равно оставил меня участвовать в этом, - напомнил ему Жан, когда тот запнулся.
Кевину хватило совести вздрогнуть. Жан почувствовал, как зашевелились щупальца старой и уродливой ярости, и сжал ушибленную руку в простынях, как будто мог каким-то образом сдержать её одной только силой.
— Это был мой единственный шанс, — сказал Кевин. — Я знал, что ты не пойдешь со мной.
— Мое место в Эверморе, — согласился Жан, — но тебе не обязательно было перерезать мне горло по дороге.
Когда-то он был готов на всё ради этого тупицы, и Кевин это знал. В итоге он использовал это против Жана, умоляя его отвлечь Рико, пока сам горевал о своей сломанной руке. Кевин покинул Эвермор, как только все стало ясно, и потребовались недели, чтобы убедить Рико и Хозяина в том, что Жан невиновен и ничего не знает. Им пришлось заменить весь комплект его снаряжения до конца января. Никто не мог видеть, сколько крови впитала черная подкладка, но все Вороны чувствовали её запах. Не стоило так долго добиваться их прощения после стольких лет, склоняя голову и принимая любые наказания, которые Рико считал нужным ему назначить, но Кевин проклял их обоих. Кевин умолял Рико на японском и английском языках перестать его бить, а когда Рико не поддался на уговоры, запаниковал и обратился к Жану за помощью, на французском языке. Они так долго себя сдерживали, а Кевин в мгновение ока все это уничтожил. Оценив способности Кевина по шкале ERS и проявив наглое неповиновение, Рико окончательно сошел с ума. Кевин потерял руку, а Жан — многолетнее доверие.
— Мне жаль, — тихо сказал Кевин. Он протянул руку. Жан на мгновение оскалился, но Кевин был готов его переждать. Наконец Жан ослабил хватку и положил свою руку в руку Кевина ладонью вверх. Кевин осторожно обхватил её пальцами, чтобы можно было поворачивать руку Жана то в одну, то в другую сторону. Жан не хотел снова сталкиваться с этими синяками и порезами, поэтому он перевел взгляд мимо Кевина на тёмный телевизор. Кевин постучал по пальцам Жана, отдавая беззвучную команду, и Жан в ответ сжал кулак. Было чертовски больно, но он сделал это. Кевин вздохнул, то ли от усталости, то ли от облегчения, и спросил:
Рот Кевина резко дернулся, как будто он пожалел, что сказал. Ему потребовалась минута, чтобы найти в себе смелость заговорить снова, и эти слова заставили Жана вырвать руку из слабой хватки Кевина.
— А что, если твое место не в Эверморе?
— Неделя отсутствия на поле повредила твой избитый мячом мозг? —перебил его Жан, —Я Ворон. Утверждать обратное для тебя столь же оскорбительно, сколь и невежественно.
—Что, если Эдгар Аллан отпустит тебя? – спросил Кевин. — Твоё место на поле, но оно не обязательно должно принадлежать им. Если это позволит Андричу не вмешиваться в дела Гнезда, мастер может дать согласие на перевод. Не имеет значения, куда ты пойдешь; ты все равно окажешься там, где твоё место. — Кевин указал на свое лицо, и Жан понял, что он имел в виду Свиту Короля.
— Этого может быть достаточно.
— Возможно, — бросил на него взгляд Жан. — Может быть. Ты неразумное дитя. Ты забыл про себя.
— Скажи мне, что я ошибаюсь, — настаивал Кевин.
— Хозяин увидит меня мертвым, прежде чем отпустить, — сказал Жан и провел рукой по воздуху, как будто следя за заголовком, — Жан Моро покончил с собой после того, как был отстранен на неопределенный срок из-за травм. — Заслужил бы сочувствие прессы и дополнительное преимущество в оставшихся играх.
Кевин поразмыслил над этим, прежде чем согласиться.
— Это встряхнет матчи Большой тройки. Пенсильванский университет не упустил бы прекрасную возможность, но Университет Южной Калифорнии воздержался бы из уважения к траурному составу. Было бы лучше, если бы они этого не делали, — сказал он немного сварливо. — Я думаю, в этом году у них есть реальный шанс.
— Твоя слепая преданность этим клоунам — утомительна.
—Некоторые из них тебе нравятся, — напомнил ему Кевин.
— Не смей, — предупредил его Жан.
Кевин слегка пожал плечами, не до конца раскаявшись. Жан изо всех сил подавил желание столкнуть его с кровати.
— То, как ты перед ними преклоняешься – неприлично.
— Их доброта имеет значение, — сказал Кевин. — Если кто-то скажет, что Вороны выиграли только потому, что Университет Южной Калифорнии сдерживался, то репутация Эдгара Аллана имеет меньший вес. Ты знаешь, хозяин не может этого допустить. Вот почему ты сейчас здесь и почему он, по крайней мере, позволит тебе пережить финал. Это твой единственный шанс спастись.
— Я Моро, — сказал Жан слишком резко. — Я знаю свое место, даже если ты забыл свое. Андрич… не мой хозяин. Он может говорить, что хочет. Я буду умолять его пересмотреть свое решение, если это то, что нужно.
Кевин так долго молчал, что Жан решил, что он выиграл. Его немного нервировало то, что ему вообще пришлось поднимать этот вопрос. Кевин Дэй, рядом с которым он прожил четыре года, никогда не стал бы так заблуждаться, чтобы предложить Жану уйти от Мориямы. От одной мысли об этом сердце Жана сжималось в тиски, поэтому он сосредоточился на более легком оскорблении от Кевина — уходе из команды, занимающей первое место в рейтинге. Ни одна другая команда в стране не заслуживала его мастерства.
—Ты — Моро, — согласился наконец Кевин. У Жана была одна секунда, чтобы подумать, что Кевин вспомнил и пришел в себя, а затем Кевин сказал:
— Он был Веснински. Он все равно ушел. Он сказал нам, что отказался подписывать документы о переводе.
Настала очередь Жана отвести взгляд. Честно говоря, он не ожидал, что Натаниэль переживет последствия этого яростного неповиновения. Если бы не слабость Жана, возможно, Рико действительно убил бы его той ночью. Удерживая Натаниэля на месте, Рико медленно погружал его в воду, он не мог закрыть уши от звуков, которые издавал Натаниэль, и Жан едва не прокусил себе плечо, чтобы не закричать. Как только Жан начал двигаться по спирали настолько сильно, что не мог удержаться, Рико пришлось отступить. Рико не простил ему такого слабодушия, не говоря уже о том, что он сам стал причиной такой травмы.
— Жан. Жан, — ногти впились в его запястье, возвращая его в настоящее. Жан слишком поздно понял, что держит руку на собственном горле. Он допустил ошибку, взглянув на Кевина, и бледное выражение лица нападающего говорило о том, что он точно знал, в каких воспоминаниях застрял Жан. Жан не мог дышать, но заставить его пальцы расслабиться, было почти невозможно. Кевину пришлось вскрыть бинты и вкопаться в сырую плоть под ними, прежде чем Жан смог снова прийти в себя. Он втянул в себя прерывистый, отчаянный вздох и наконец позволил Кевину высвободить свою руку.
— Он не…, — прошептал Кевин. — Жан…
Жан почти не слышал его из-за стука своего сердца. Он тонул, он тонул, он— пожалуйста, прекратите, пожалуйста, прекратите, пожалуйста
— Мы это сделали, — сказал он или подумал, что сказал. Его рот был тяжелым от воспоминаний о мокрой ткани. — А потом Рико заставил меня сделать что-то с его волосами и отправить домой. Он мог жить с нами или умереть вместе с ними. — Жан рефлекторно снова потянулся к горлу, но Кевин заставил его руку вернуться к одеялу. Моро вздрогнул, пытаясь вернуть свои воспоминания на место, в глубинах своего разума. Замок показался ему ужасно слабым, когда он снова попытался запереть ящик. Он стал искать что-нибудь, что могло бы его спасти, и наткнулся на любопытную фразу Кевина:
— Он отказался от защиты ФБР, — сказал Кевин. — Они узаконили его новое имя.
—Как просто, — сказал Жан, слишком опустошённый, чтобы знать, как реагировать.
—Если ты скажешь мне следовать его примеру, я перегрызу тебе горло зубами, — сказал Жан. — Уходи и не возвращайся.
Он почти ожидал спора, но Кевин сделал, как ему сказали, и вышел. Жан наблюдал, как за ним закрылась дверь. Тишина, воцарившаяся в спальне, должна была стать облегчением после невежественных слов, сказанных ему Кевином, но сердцебиение Жана было настолько громким в ушах, что ему хотелось расцарапать себе грудь. Вместо этого он зажал уши руками и держал их там до тех пор, пока все не стало болеть, но рев в его ушах звучал как голос Кевина: «Уходи, уходи, уходи».
Лисы не собирались отпускать его через несколько недель. Он знал это так же точно, как свое имя. Хозяин позвонит, как только пройдет достаточно времени, чтобы Жан мог рискнуть переехать, и Ваймак будет возражать против этого. Он будет бороться за то, чтобы удержать Жана здесь, по крайней мере, до тех пор, пока не начнутся летние тренировки, и хозяин сделает вид, что согласен, чтобы отбросить подозрения. Ваймак пообещал сжечь дом, прежде чем позволит Воронам снова забрать Жана, но, возможно, хозяин опередит его. Жана и раньше обжигали, но только спичками. Эти крошечные ожоги причинили гораздо больше боли, чем они имели на это право. Он мог только представить, как будет выглядеть настоящий огонь, если он охватит его.
— Сколько времени это занимает? — спросил он Ваймака несколько часов спустя, когда тренер принес ужин в его номер. — Сгореть заживо. Сколько времени нужно, чтобы умереть? — Ваймак смотрел на него бесконечную минуту.
— Я рад сообщить, что не знаю ответа на этот вопрос. Мне нужно проверить, есть ли у тебя зажигалка?
— Нет, — сказал Жан. — Я просто хочу, чтобы вы помнили, что сделали это со мной.
Ваймак все равно проверил комнату, вытащил наволочки и простыни, опустошил карманы одолженной одежды и обшарил тумбочку. Он бросил на Жана долгий взгляд, когда тот подошел ни с чем, и Моро посмотрел на него со спокойным выражением лица, которое, как он знал, совсем не обнадеживало. Ваймак не стал тратить зря время, требуя ответы, которые, как они оба знали, он не получит, и оставил Жана ужинать в покое. Сегодня Ваймак не собирался спать, но Жан мог немного отдохнуть от своих кошмаров, так что это все равно казалось победой.
Победа была недолгой, потому что Кевин вернулся на следующий день. На этот раз он взял с собой Натаниэля и его любимого вратаря. Натаниэль сел на край матраса возле колена Жана и серьезным взглядом осмотрел его травмы. Кевин подошел к другой стороне кровати, так крепко скрестив руки, что казалось, он пытается выдавить из себя душу. Жан знал, как на лице Кевина отражается каждый оттенок страха, по крайней мере, он так думал. Эта ужасающая бледность была новой, и Жан был почти уверен, что не хочет знать, что его привело к ней.
Смотреть на Кевина все же было легче, чем на Натаниэля, потому что там, где должен был быть номер, были ожоги. После всего, чего стоила Жану эта чертова татуировка, он почувствовал, что его тело онемело, затем похолодело, а живот скрутило так сильно, что он был уверен, что внутри всё разорвалось на куски. Желание растерзать лицо Натаниэля было настолько сильным, что он едва мог дышать.
— Привет, Жан, — сказал Натаниэль.
— Уходите, — ответил Жан голосом, который он едва узнал. — Мне нечего тебе сказать.
— Но ты послушаешь, потому что я только что сказал Ичиро, где ты.
Он ослышался. Должно быть, он ослышался. Ни в одной вселенной Ичиро Морияма не соизволил бы поговорить с кем-либо из них. Но Кевин опустился на матрас возле его бедра. Выражение лица Натаниэля было мрачным, но решительным, когда он оглянулся на бесстрастное выражение лица Эндрю. Удовлетворенный тем, что все обратили на него внимание, он снова повернулся к Жану.
— Мой отец вышел из тюрьмы только для того, чтобы его тут же убили, — сказал Натаниэль. — Я провел целые выходные взаперти с ФБР, пытаясь собрать воедино его преступления и связи. Ичиро настолько уважает мою фамилию, что впоследствии пришел ко мне за ответами. Он сказал, что подсчитывает ценность нашего существования, поэтому я заплатил ему только истиной, стоящей нашей жизни. Я сказал ему, что Рико представляет угрозу стабильности его новой империи и что его безрассудное насилие против всех, находящихся в этой комнате, оставляет слишком много следов. Спортсмену не следует подвергаться такому давлению, и, если бы кто-нибудь начал устанавливать взаимосвязь между нашими трагедиями, было бы задано слишком много опасных вопросов. Это ставит под угрозу семью Мориямы, и Веснински, конечно, не может вступить в союз с таким человеком. Я попросил Ичиро вернуть меня в свое общество.
У Кевина отвисла челюсть, но Натаниэль продолжал, не дожидаясь, пока тот начнет спорить.
— Я сказал ему, что мы прекрасно осознаем, что являемся инвестициями Мориямы, и что мы довольны своим существованием как таковые.
Натаниэль улыбнулся так холодно, что Жан подумал, что температура в комнате понизилась на несколько градусов. Прилив адреналина от того, что он пережил, от трюка, который ему удалось провернуть с таким влиятельным человеком, ударил ему в голову. Это было то же самое высокомерие, которое заставляло его бросать вызов Рико снова и снова несмотря на то, что он знал, что это плохо обойдется ему и его команде.
—Мы говорили о цифрах: сколько стоил Кевин до и после его травмы, какие деньги приносят рекламные контракты, сколько в среднем зарабатывают профессиональные спортсмены…— Натаниэль небрежно махнул рукой, обозначая всю сделку. — Поскольку мы попали под контроль тренера Мориямы, деньги изначально предназначались ему, для финансирования его любимых проектов. Я предложил вместо этого вернуть деньги Ичиро. Он нуждается в этом, — продолжал тот, когда Кевин выглядел так, словно собирался встать с кровати и сбежать. — Даже я не понимаю всей силы моего отца, но все, что у него было, разваливается и ФБР разбирает обломки. Даже если Ичиро вступит в союз с моим дядей ради большего доступа в Европу, он потеряет деньги впустую. Деньги, которые мы будем рады вернуть ему, если он нас дождется. Он согласился, — сказал Натаниэль. — Это восемьдесят процентов наших доходов с того момента, как мы стали профессионалами, до… выхода на пенсию? Я не спрашивал, — признался он. — Я достаточно испытал свою удачу и не хотел подразумевать, что договоренности придет конец. Важно то, что сделка касается всех нас троих. Я согласился, что обсужу это с тобой и что проблем не будет. Их нет, верно? Это не прощение и не свобода, а защита, — сказал Натаниэль. — Теперь мы являемся активом для основной семьи. Король потерял всех своих людей, и он ничего не может с этим поделать, не пойдя наперекор своему брату. Мы в безопасности. Навсегда.
Он сказал это так легко, как будто искренне в это верил. Жан закрыл лицо руками и впился ногтями в виски. Это был кошмар; это должен был быть кошмар. Ни в коем случае Ичиро Морияма не встретился бы с таким незначительным парнем, как Натаниэль Веснински, и не поддался бы чувству собственной важности, которое Рико так старался выбить из него. Было нереально думать, что это было на самом деле, и, что Ичиро намеревался украсть игрушки своего брата. Жан отказывался в это верить, если бы он хотя бы остановился и подумал, что это всё значит—
Закрытие двери прозвучало, как конец, но тяжесть осталась рядом. Кевин коснулся локтя Жана и сказал:
— Нет, — сказал Жан. — Я Моро. Я Ворон. Я знаю свое место. Я не соглашусь на это.
— Дело сделано, — сказал Кевин. — У тебя нет права голоса.
— Ты сделал это с нами, — обвинил его Жан, когда Кевин наконец оторвал руки от лица.
—Тебе следовало выбить из него эту дикость, как только ты узнал его имя.
— Я не мог, — ответ был усталым. —Все, кто пытался его приручить, потерпели неудачу.
Жан долго и тихо выругался по-французски и вырвался из хватки Кевина. Если бы он остался в Эверморе, его бы не втянули в эту сделку. Он проклял себя еще в январе, сбив первое домино в тот момент, когда ответил Рене. Как уместно, как характерно то, что красивое лицо снова его наебало.
Жану следовало бы выколоть себе глаза, чтобы он больше никогда не подвергался искушению, но без глаз он не сможет играть, а если он не сможет играть—
— Рико не сможет выступить против Ичиро, — сказал ему Кевин тихо. —Хозяин убьет его, если он хотя бы заподозрит, что Рико это может сделать. Ни один из них больше никогда не сможет причинить тебе вред, не повредив при этом имущество Ичиро. Ты понимаешь?
— Дело в том, что я играю, — парировал Жан. — Не важно, в каком состоянии. Если Рико хочет… — Рука Жана поднялась слишком поздно, чтобы выхватить слова из воздуха. Он замер, прижав пальцы ко рту, глядя на Кевина и сквозь него, молясь, чтобы Кевин просто позволил этому ускользнуть.
Напряженность взгляда Кевина говорила о том, что ему не так уж повезло, и кулак Жана тут же с силой обрушился на него. Раскаленная вспышка боли выжгла любые другие безрассудные слова, которые он мог сказать, заставив его задыхаться, даже когда Кевин швырнул его за плечи в спинку кровати.
— Не надо, — предупредил его Кевин. — Ты не можешь лгать мне, Жан. Перестань пытаться.
Он не мог лгать, но ему все равно пришлось. Это был единственный способ остаться в живых. Они оба знали, кто причинял Жану боль, и Кевин был рядом слишком долго, но прошли годы с тех пор, как Жан в последний раз признавал это. Было проще просто склонить голову и принять это. То, что происходило с ним месяц за месяцем, год за годом, было просто ценой за то, что он Моро. Обвинять — значило порождать обиду, а обида только сломала бы его. Никуда не деться; оставалось только пройти через это.
— Да, — согласился Кевин, — но ты не Ворон.
—Мое место в Эверморе, — сказал Жан. — Мне приказали играть профессионально и отказаться от зарплаты. Он нигде не сказал, что я должен покинуть Эдгара Аллана. Я не буду. Я не буду.
— Мы с тобой оба знаем, что Рико сделает с тобой, если ты вернешься, — сказал Кевин. — Он убьет тебя, прежде чем потеряет тебя из-за Ичиро. Если он не сделает этого сам, то заставит это сделать своего брата, когда тот покалечит тебя на площадке. Ты знаешь, что это правда, даже если не говоришь этого.
Кевин встряхнул его, но Жан посмотрел мимо него и отказался признать его слова. Кевин осторожно опустил свободную руку на поврежденное колено Жана и сильно ущипнул его. Кевин даже не вздрогнул, когда Жан набросился на него, и он наконец угрюмо встретился с ним взглядом. Кевин подождал, Жан не обратит на него внимание, прежде чем сказать:
— Ты Моро. Ты принадлежишь Морияма. Но не тем, уже не тем.
— Стой, — предупредил его Жан. — Не говори мне таких вещей.
— У тебя новый хозяин, и он приказал тебе играть для него. Если ты вернёшься к Эдгару Аллану, ты сделаешь это, нарушив все приказы. Ты не имеешь права отказать ни в чем, о чем просит твой хозяин. Верь в это, даже если не веришь ни во что другое. Это единственное, что сохранит тебе жизнь. — Кевин дал ему время, чтобы посмотреть, будет ли он спорить, прежде чем сказать: — Эту весну ты проведешь, лечась, а потом мы найдем тебе новую команду, за которую ты будешь играть. Ты никогда больше не будешь Вороном.
Я Ворон. Если я не Ворон, то кто я?
Грудь Жана словно разрывалась. В какой-то момент из комнаты пропал весь воздух. Он вцепился в свою футболку, задаваясь вопросом, как что-то настолько свободное могло его душить. Кевин схватил его лицо обеими руками, заставляя Жана посмотреть на него, когда Жан попыталась отвернуться.
—Дыши, — сказал Кевин с расстояния в тысячу миль.
Жан Моро, Я Жан Моро, Я Жан Моро, Я…
Кевину пришлось отпустить его, чтобы опереться на край кровати, но корзина для мусора оказалась в руках Жана, прежде чем он проиграл битву с желудком. Жан так тяжело дышал, что чувствовал себя ослепленным. Кевин ничего не сказал ни о запахе, ни о шуме, но забрал ведро обратно, когда Жан закончил сплевывать в нее. Похитители Жана позаботились о том, чтобы на тумбочке всегда была вода, поэтому Кевин передал ее ему. Жан отпил, поморщившись от того, что вкус от этого только ухудшился.
Жан знал то, на что способна главная семья, но Ичиро всегда был чем-то нереальным: молодой человек, которому суждено было унаследовать кровавую империю, охватывающую восточную половину Соединенных Штатов и имевшую полдюжины связей с Европой. Насколько можно было судить, ему было плевать на экси. Теоретически он был более устрашающим хозяином, но, возможно, он был бы доволен, сидя на своем троне и забирая свою часть на расстоянии. Возможно, Жан никогда больше не увидит Морияму лично.
Моро, — подумал Жан, — это резкое напоминание, которое удерживало его от слишком частого отказа от игры за последние пять лет. Я Моро. Я принадлежу Морияма... Я вытерплю. Но это было камнем преткновения, не так ли? Его семья была в долгу перед Кенго. Хозяин вмешался и расплатился, когда увидел талант Жана на поле, но Жан — это все, что он от них хотел. Моро по-прежнему подчинялись основной семье. Жан, как и Натаниэль, просто возвращался на свое первоначальное место в иерархии Мориям.
— Ты не ожидал, что я поставлю свою жизнь на кон, — сказал Жан.
—Ты сделал это с собой, — сказал Кевин. — Твой отказ называть Рико своим хозяином означает, что ты даже не можешь прибегнуть к своим принципам, чтобы спасти себя.
—Я тебя ненавижу, — сказал Жан.
Кевин отмахнулся от этого, его не тронула такая очевидная ложь.
— Я не верю. Это рано или поздно закончится. Неважно, сколько времени это займет. Как только появится способ, не оставляющий следов, со мной покончено.
— Возможно, — сказал Кевин, — но у тебя нет другого выбора, кроме как довести это дело до конца.
— У тебя есть выбор, — настаивал Жан. — Убей меня и позволь мне покончить с этим. — Выражение лица Кевина было угрожающим. — Ты дал мне обещание.
— Иди нахуй. Ты не имеешь права заставлять меня это делать.
Кевин пристально посмотрел на него, и Жан ненавидел, ненавидел то, что он первым отвел взгляд. У Кевина, по крайней мере, хватило совести не обсуждать это, и вместо этого он скользнул к краю кровати.
— Мне нужно вернуться в кампус. Если я опоздаю на следующее занятие, они подадут жалобу тренеру.
Он предоставил Жана своим тревожным мыслям, и послеобеденные часы потянулись со скоростью улитки. Жан не был уверен, кто рассказал Эбби или Ваймаку о том, что сделал Натаниэль, но он мог сказать, что они знали, когда в тот день приходили в его комнату. Ваймак даже принес ему ноутбук и простой телефон, который он не узнал. Жан переводил взгляд с одного на другого, пока Ваймак ставил их на матрас в пределах досягаемости.
— Говорил с Андричем, он разговаривал с твоими учителями, — сказал Ваймак. — Они готовят тебя к окончанию семестра на расстоянии. Все соответствующие программы тебе придется установить самостоятельно; Я едва могу проверить свою электронную почту, не желая выстрелить в свой компьютер. Это временная линия взамен вашей, — сказал он, тыча пальцем в телефон.
—Я полагаю, что профессора должны быть доступны тебе, но тебе не нужен легкий доступ к ублюдкам, от которых ты ушёл. После того, как пыль уляжется и ты станешь немного более стабильным, мы вернемся к этому вопросу.
Жан постучал по телефону, чтобы разблокировать. Сохранилось всего пять номеров, и он не узнал ни одного из них.
—Б. Добсон, — прочитал он вслух.
—Университетский психиатр, отвечающий за поддержание работоспособности моих детей, — сказал Ваймак.
— Неудивительно, что Лисам нужен психиатр, — сказала Жан.
— Не говори так, пока не попробуешь, — сказал Ваймак. — Ужин немного опаздывает, но Эбби должна успеть через пятнадцать минут или около того. Нужно что-нибудь еще?
«Повод верить, что сделка Натаниэля не будет иметь неприятных последствий и не уничтожит нас всех», — мог бы сказать Жан, но он согласился на более легкое «Нет». Ваймак кивнул и ушел, а Жан отложил с кровати компьютер и телефон. Возобновление занятий принесло в его жизнь столь необходимую стабильность, даже если это также напомнило Жану обо всех недостающих деталях. Вороны всегда посещали занятия с другими Воронами. Этот урок у него был с Грейсоном и Жасмин, другой с Луи, Кэмерон и Майклом, а остальные два с Зейном и Коллин. Он знал, что все они по-прежнему ходят на одни и те же занятия, но был так далеко от них, что это сбивало с толку. Он скачивал планы уроков и сканы учебников по электронной почте и чувствовал себя очень одиноким.
Ему было интересно, чем занимается Рико в его отсутствие. После побега Кевина на его уроках пришлось присутствовать Жану, но кто теперь занял его место? Скорее всего, Уэйн Бергер, ведь Уэйн теперь был напарником Рико. Жану следовало бы связаться с Рико, чтобы узнать, как дела, но Жан был заранее в ужасе от его возможного ответа. Наверняка Рико уже узнал новости. Если он все равно прикажет Жану вернуться домой, что ему ответить? Даже с учетом Ичиро у Жана не было права отказать Рико.
Жан не хотел больше разговаривать с Зейном, но больше ему не к кому было обратиться. Он дождался начала одного из их общих занятий, чтобы отправить ему пустое письмо, но от ответа, полученного через несколько минут, у него перехватило дыхание: «Где ты, мать твою, Джонни? Мастер хорошенько отделал Кинга и пригрозил вывести его из состава. Все пережидают».
Жану потребовалось много времени, чтобы придумать, что на это ответить, и в конце концов он остановился на следующем: «Далеко, это был приказ хозяина».
Фактически это нельзя было назвать ложью, просто осторожная версия правды. Об остальном он ничего не мог сказать. Хозяин ни за что на свете не позволил бы Рико остаться без внимания, не так ли? Рико стоил хозяину двух самых дорогих игроков, но все же оставался королем. Возможно, это была просто угроза, чтобы удержать его в узде. В крайнем случае это была временная мера, чтобы заставить его проявить сдержанность. Если бы хозяин действительно пошел на это, они все были бы покойниками. Рико не смог бы нормально воспринять подобное оскорбление.
Зейн не ответил, поэтому Жан удалил свое письмо и снова стал искать несуществующую вторую кровать.
В пятницу вечером и Ваймак, и Эбби ушли из дома на матч-реванш Лисов с Красными Пандами из Бингемтона. Жан наконец-то встретился с Добсон, которая взяла на себя роль сиделки, чтобы он не оставался в доме один. Жан сразу же возненавидел ее, даже если она заходила в комнату только для того, чтобы представиться. Что-то в ней вызывало у Жана ощущение, что его кожа постепенно начинает отделяться от костей. Он велел ей больше не возвращаться, и она послушно держалась на расстоянии до конца вечера.
Жану оставалось прочитать не менее шестидесяти страниц, но он достал из ящика тумбочки пульт от телевизора. На нем было около дюжины спортивных каналов, и три из них, как правило, были посвящены студенческим матчам. Найти матч Лисов было вопросом времени, и Жан, откинувшись к изголовью кровати, стал смотреть шоу перед матчем.
Жан уже смотрел интервью Натаниэля в среду, поэтому знал, что сегодня мелкий ублюдок будет отсутствовать на поле. Но он все равно выискивал его там, где Лисы выполняли разминку. Ведущие вечерней программы болтали без умолку, уделяя слишком много времени личной жизни Натаниэля и недостаточно - игре, которая должна была начаться через несколько минут. Жан понимал, что они не могут знать о сделке, которую Натаниэль заключил с Ичиро, но с замиранием сердца вслушивался в каждое слово. Когда прозвучал предупредительный сигнал, означающий последние пять минут перед первой подачей, Жан от волнения чуть не упал с кровати.
Он не ожидал, что матч будет хорошим. Хотя ранее видел несколько игр Лисов в прошлые годы, когда хозяин велел Воронам изучить каждую из команд в новом округе.
Он играл с ними прошлой осенью и воочию убедился в их никчемности. Красные Панды, с которыми Лисы столкнулись сегодня, были не самой идеальной командой, но у них были свои преимущества и мощный состав, который поддерживал их оборону. Лисы потерпят поражение еще до перерыва.
Так он и думал, но команда не опускала руки. Красные Панды снова и снова применяли против них силовые приемы. Иногда судьи пропускали это мимо глаз, иногда Красные Панды получали свои карточки и воспринимали это как незначительную оплошность. Лисы не поддавались на их приемы, уступая им в жестокости и больше были сосредоточены на том, чтобы как можно лучше провести игру. Защита разваливалась чаще, чем следовало бы, - как из-за усталости, так и из-за разницы в навыках, - но питомец Кевина подстраховывал их.
Жан помнил, как Кевин впервые представил Рико досье Эндрю Миньярда. Неизвестно, как он на него вообще наткнулся, но Кевин выглядел почти хищником, когда рассказывал об этом. "Он должен быть у нас", - повторял он снова и снова, пока Рико не решил позвать его на юг для встречи. Они вернулись вечером того же дня, и Кевин был в ужасно плохом настроении. Рико высмеивал его за неудачный выбор на протяжении почти года, но Кевин следил за результатами Лисов с неистовым раздражением, которое на две трети состояло из недовольства.
Жан понял это только в октябре. Эндрю не смог удержать Воронов у своих ворот, но кое-что все же можно было сказать о человеке, загнавшем себя в угол, чтобы попытаться удержать их. Пройдет еще несколько лет, прежде чем Эндрю станет по-настоящему достоин одержимости Кевина, но, наблюдая за ним сегодня вечером, Жан был спокоен. Идеальному полю очень нужен был вратарь. Но будь он проклят, если даст Кевину возможность одобрить его действия. Кевин был несносным в благоприятные дни и просто невыносимым, когда был в чем-то абсолютно уверен.
Жан едва не выключил игру на перерыв, потому что этот матч должен был закончиться одним единственным образом. Команда из девяти человек играла только с восемью, и Рене была вынуждена покинуть свое привычное место, чтобы играть с защитниками. Второй тайм стал бы для них мучительной смертью без какого-либо спасения. В конце концов он решил посмотреть его хотя бы для того, чтобы оценить Рене как товарища по обороне.
Двадцать минут Лисы как-то держались. За пятнадцать минут до конца матча Кевин забил гол и вывел Лисов вперед на шесть пять. Через десять минут он забил еще раз, создав разрыв в два очка.
- Этого не может быть, - сказал Жан, но рядом не было никого, кто мог бы ему на это ответить.
Лисы никак не могли выиграть этот матч, но они выиграли, выбив Бингемтон из числа чемпионов и создав себе все условия для встречи с Большой тройкой через две недели. Жан наблюдал, как они уносят друг друга с площадки, чтобы отпраздновать победу в стороне. Ведущие снова болтали за кадром, комментируя игры и беспрецедентный успех Лисов, но Жан пропускал все это мимо ушей. В полуфинале Лисы будут разгромлены, но они заслужили право встретиться с Университетом Южной Калифорнии и Эвермором.
Жан выключил телевизор, а затем снова включил. Сцена, которая разворачивалась у него перед глазами, осталась прежней. Он снова выключил телевизор, посчитал до двадцати и снова включил, чтобы увидеть, как кто-то поднес микрофон к лицу Кевина.
— Университет Южной Калифорнии снова в игре, —сказал Кевин—я еще не говорил с Джереми или тренером Риманом, с тех пор как я перевелся, но их команда всегда поражает. В этом году их сезон был почти идеальным. Мы можем многому у них поучиться.
— Ради всего святого, — сказал Жан, в то время как спортивный комментатор рассмеялся.
—Я все еще остаюсь их самым большим поклонником, — сказал он.
— Ты тоже играешь против Воронов в главном матче-реванше года. Что ты думаешь об этом?
— Я больше не хочу говорить о Воронах, — сказал Кевин, — с тех пор, как умерла моя мать, были только Вороны, и только Вороны. Я больше не Ворон. И никогда больше им не буду. Честно говоря, мне вообще не следовало им становиться. Мне следовало пойти к тренеру Ваймаку в тот день, когда я узнал, что он мой отец, и попросить его пустить меня в Палметто.
— Ты бы скорее умер, чем был бы в этой команде, — сказал Жан телевизору. Никто, конечно, не слышал его. Женщина выглядела так, словно подавилась чем-то.
— В тот день… ты сказал, что тренер Ваймак —твой отец?
— Да. Я узнал об этом, когда учился в старшей школе, но не сказал ему, потому что думал, что захочу остаться в Университете Эдгара Аллана. Тогда я думал, что единственный способ стать чемпионом – стать Вороном. Я купился на то, что они сделают меня лучшим игроком. Мне не следовало в это верить; я достаточно долго носил этот номер, чтобы понять, что это было не то, чего они хотели от меня. Всем известно, что Вороны лучшие в своем роде, — сказал Кевин, — лучшая пара, лучший состав, лучшая команда. Они вдалбливают это в тебя день за днем, заставляют поверить в это, заставляют забыть, что в итоге «лучший» означает «единственный».
Жан был за сотни миль от Эвермора, но, слушая, как Кевин без страха произносит эти слова, он изо всех сил прислонился к изголовью кровати и стал всматриваться в тени в поисках воронов. Когда они узнали, что Кевин зовет их выступить в прямом эфире, как будто ему наплевать, они были готовы… Жан закрыл уши, словно мог заглушить свои мысли. Он подумал о Натаниэле, Кевине и Ичиро. Прошло четыре дня с тех пор, как Натаниэль зашел к нему и сказал, что сдал их Ичиро в аренду, а Зейн по-прежнему был единственным из Воронов, с кем Жан разговаривал. Он ожидал неприятных сообщений или вопросов от остальных, как только они поймут, что у него есть доступ к его студенческому аккаунту, но, похоже, Зейн им ничего не сказал.
Жан опустил руки как раз, чтобы услышать, как Кевин сказал: «…никогда не катался на лыжах? Но я бы хотел когда-нибудь попробовать».
Мужество Жана покинуло его. Он выключил телевизор и швырнул пульт в другой конец комнаты, где не смог бы его достать. Прошло больше часа, прежде чем Ваймак и Эбби вернулись домой, они вместе пришли навестить его. Эбби взглянула ему в лицо и сказала:
— О, так ты видел. Ты голоден?
Она оставила ему фрукты и ужин, который не нужно было разогревать, перед тем как отправиться на стадион, поэтому Жан лишь покачал головой. Эбби поняла это и молча принесла ему пузырек с таблетками. Ваймак прошел за ней через комнату и показал руки. В одной у него был пустой стакан, в другой —бутылка скотча.
—Только не с его лекарствами, —отчитала его Эбби.
—Возможно, сейчас это помогло бы больше, —сказал Ваймак непримиримо.
— Воронам нельзя пить, — сказал Жан.
— Это не имеет значения, учитывая компанию, в которой мы собрались, но поступай как знаешь. Просто решил предложить, прежде чем выпить все до конца. Он подождал, пока Жан снова покачает головой, принял отказ легким кивком и налил себе выпить. Легкость, с которой он осушил стакан, была отвратительной, но не такой пугающей, как то, как он тут же наполнил его снова.
Жан изучал выражение его лица, пытаясь найти признаки шока.
«Он наконец-то рассказал тебе», —догадался он, когда вернулся с пустыми руками. —Ты знал об этом до сегодняшнего вечера.
— Он признался пару недель назад, — сказал Ваймак, — говорят, что ты показал Нилу, где было спрятано письмо. В декабре он привез его с собой.
— Он хотел знать, почему Кевин сбежал, а я нет, — сказал Жан, запивая таблетки водой. Ему следовало оставить его там, но Жан продолжал вертеть свой стакан в руках.
— Отец Рико отказался от него, как только тот родился, не заинтересованный во втором сыне. Мой, не колеблясь,
продал бы меня, если бы это означало, что с его долгами покончено. Несмотря на это, Кевин ни на секунду не сомневался, что вы примете его. Он был не настолько глуп, чтобы сказать это там, где Рико мог его услышать, но он сказал это мне. Я посмеялся над ним. Я никогда не считал его мечтателем.
Эбби послала Ваймаку нежный взгляд, но Ваймак смотрел на дальнюю стену и только спросил:
— Нужно что-нибудь еще сегодня вечером?
Жан показал таймер, который стоял на прикроватной тумбочке, и они оставили его наедине с его мыслями.
Жан не особо удивился, когда Кевин зашел утром, но он никак не ожидал увидеть девушку, которая пришла вместе с ним. Жан не видел Теодору Мулдани с первого курса, так как она была на пятом, когда он наконец попал в состав Воронов. Он был знаком с ней пару лет до этого, потому что рано перешел в Эвермор, но не думал, что увидит её снова, пока после окончания учёбы не поступит в профессиональную команду и не встретится с ней на корте.
—Тея, — удивленно сказал он, — почему ты здесь?
— Она видела мое интервью, — сказал Кевин, отступая назад, чтобы Тея могла поговорить с Жаном наедине. Он поднял левую руку и сказал:
Тея предостерегающе указала пальцем в сторону Кевина.
— Подожди снаружи. Я не верю, что ты не научишь его, как говорить.
Кевин нахмурился, глядя на неё, но Тея пристально смотрела на него, пока он не издал огорченный вздох и не ушел. Тея подождала несколько секунд после того, как за ним закрылась дверь, словно думала, что он вернется, затем скрестила руки на груди и бросила на Жана слишком тяжелый взгляд.
Было бы слишком просто надеяться, что она вырастет и перестанет использовать это прозвище. Жан сердито посмотрел на нее.
— В сотый раз повторяю, Марсель.
— Ты ужасно выглядишь, — сказала Тея, аккуратно проигнорировав поправку, как делала это всегда.
— Кев сказал, что ты выбыл на несколько месяцев. Что с тобой случилось?
— Неудачная схватка, — ответил Жан, — экипировка была разболтана.
— Вчера я могла бы в это поверить, — сказала Тея. — Но он клянется, что это что-то другое. Попробуй ещё раз, только не лги мне в лицо.
Без лжи, она сказала, как будто это вообще возможно. Вороны привыкли терпеть жесткую дисциплину тренеров и без колебаний подвергали друг друга жестоким издевательствам, когда кто-то из них переступал черту, но с Рико в команде всё было неясно. Они знали, что в его душе живет жестокость, и не раз видели, как она вырывается наружу, но Жан и Кевин из кожи вон лезли, чтобы скрыть от своих товарищей истинную степень его садизма.
Конечно же, не ради Рико: Вороны могли и готовы были последовать за тираном прямиком в ад, если бы от них этого потребовали. Рико был королем, бьющимся сердцем, вокруг которого строился замок Эвермор. Возможно, это была гордость или безрассудное чувство самосохранения. Кевин не хотел, чтобы Вороны видели, как он покоряется, а Жана и так презирали. Он не мог сказать им, что я Моро, и это то, что я заслужил, когда они даже не знали, кто такие на самом деле семьи Моро и Морияма.
— Тебе не следовало приходить сюда, — сказал Жан.
Пытаться прогнать её было пустой тратой дыхания. Тея села на кровать и показала на свое лицо.
— Посмотри на меня прямо сейчас.
Как он ни старался, он не мог игнорировать этот тон. Два года он наблюдал за её игрой со стороны за Воронами, восхищаясь тем, как она доминирует на задней линии. Ночь за ночью на первом курсе он боролся за то, чтобы остаться с ней наедине, вырвавшись из лап Рико, пока тот отвлекался на Кевина, чтобы спросить у неё совета и подсказки. Её маленький парижский утёнок, шутила она, игнорируя каждое жалобное требование выучить правильный город.
Он никогда не умел защищаться от Теи, и Кевин это знал. Жан убьет его за то, что он привел её сюда. Пока же он беспомощно перевел взгляд на неё.
— Я и не прошу, — сказала она. — Расскажи мне, что случилось.
— У тебя двадцать одно здоровое ребро, — сказала Тея. — Пока что.
С вероятностью в пятьдесят процентов она блефовала, но Жан все равно наклонился к ней и сказал:
— Тогда сделай это. Многого не понадобится, мы все знаем, что у меня хрупкие кости.
В его словах слышался укор, но он не мог его остановить. Это было не только обвинение, но и насмешка. Вороны говорили это о нем годами, зная, что за этим стоит нечто большее, но предпочитая не вмешиваться. Его склонность появляться на площадке со швами было трудно игнорировать. Четыре раза Вороны находили его у подножия лестницы стадиона, и за три года он пришел на площадку с шестью сломанными пальцами. Безопаснее было сказать, что он до смешного хрупкий, чем привлекать к себе нежелательное внимание сверху.
— Король — засранец и задира, но он никогда бы не зашел так далеко, — сказала Тея. — Только не со своей Свитой. Не во время чемпионата.
Отрицание было автоматическим и яростным:
Тея несколько мгновений рассматривала его, прежде чем догадаться.
— Значит, хозяин? Господи, Жан. Скажи мне, что ты не занимался своими старыми трюками.
Ей не нужно было объяснять, что к чему, усталый тон говорил сам за себя. От воспоминаний его сердце заколотилось, как разбитое стекло. Вороны знали, что он выебал большую часть линии защиты на первом курсе; это был открытый секрет, который не хотел умирать, даже когда большинство участников закончили Эдгара Аллана. Поскольку никто из пятерых не стал бы предавать Рико, сказав, что он их подговорил, они посмеялись над этим как над ценой, заплаченной за номер на лице Жана. Терпеть эти насмешки и презрение было ужасно несправедливо, но это было лучше, чем говорить правду. Даже Кевин не знал всей правды, а только ту зазубренную полуправду, которой его кормил Рико.
Жан все еще помнил их имена и номера. Двое попытались проявить к нему терпение, уловив в его неуверенных руках беспокойство и списав это на нервы. Остальные трое не тратили время на притворство. Вороны были злобными, зависимыми друг от друга людьми, почти каждый час проводившими вместе в Гнезде. Они неизбежно трахались почти так же часто, как ссорились. Жан вызывал ажиотаж только из-за своего возраста и того, как быстро он переходил из одних рук в другие. Четыре раза Жан умолял Рико не отправлять его в комнаты сокомандников.
Четыре раза он молил о прощении и пощаде, зная, что Рико не способен ни на то, ни на другое. В последний раз Жан умолк и пошел, куда велели, а Рико вознаградил его безжизненную покорность тем, что на следующей неделе перешёл к новым мучениям.
Хозяин оказался не столь снисходителен. Как только он обнаружил, что его дорогая инвестиция приобретает репутацию шлюхи, он избил Жана до полусмерти.
— Я совершил несколько ошибок, — тихо сказал Жан, чувствуя, будто душа находилось так далеко от тела, что он даже не ощущал простыни под руками. — Это был не один из них. Это было просто…
Жану было трудно подобрать слова, было трудно дышать, когда Тея так пристально смотрела на него. Жан хотел, чтобы она исчезла из его поля зрения, из этой комнаты, из его жизни, пока он не сможет восстановить свои границы. Жан ухватился за единственную вещь, которая могла отвлечь Тею от него.
— Рука Кевина не была случайностью. Когда он расскажет тебе, что произошло, поверь ему. Тебе не захочется, но ты должна. Не спрашивай меня — ни об этом, ни о чём-либо другом.
— Марсель. — Слишком запоздалое предложение перемирия.
— Уезжай и не возвращайся, — ответил Жан. — Пожалуйста.
Тея еще мгновение колебалась, потом поднялась на ноги и потрепала Жана по волосам. Если она и хотела сказать что-то на прощание, то не подумала об этом и, не оглядываясь назад, оставила его в своих жалких размышлениях.
Жан уже лежал, когда Тея направилась к двери. Как только она ушла, Жан натянул одеяло до головы и, усилием воли, заставил своё несговорчивое тело дать ему поспать. Когда через несколько часов Эбби заглянула проведать его, Жан все ещё не спал и не позволил ей уйти, пока она не дала ему что-нибудь, от чего он мог бы заснуть.
На дне сна его ожидали кошмары, так всегда было и будет, но, по крайней мере, Жан мог проснуться и спастись от них.