Белоруссия. Июль – август 2023 года. День 11: Мозырь

Город Мозырь Гомельской области изначально не был пунктом поездки по Белоруссии, но он располагался ровно между Пинском и Гомелем и поэтому стал удобным местом для ночлега и перевалочным пунктом. Мозырь славится древней историей, от которой, к сожалению, мало что осталось на его улицах. Тем не менее, если вас занесло сюда, то я бы не сказал, что день пройдёт зря. Я всегда смогу помочь найти что-нибудь интересненькое историко-культурное даже в самых неожиданных местах!

Самой крупной – в прямом смысле слова – достопримечательностью города стоит считать реку Припять. Мы уже видели Припять вчера в Пинске, но там она выглядела не столь величественно, как здесь. Мозырь стоит на холмистой местности, из-за чего на Припять мы часто смотрим сверху и это подчёркивает размеры реки. Она шире и масштабнее.

На том берегу виден песок. Белоруссия превращается в пустыню из-за изменения климата? К счастью, пока нет. Песочек появился давно, примерно 300–250 тысяч лет назад, когда тут ходил ледник, изрезав местность на овраги. В связи с этим по Мозырю очень весело гулять – то в горку, то с горки. «Мозырскими оврагами» даже назвали большой ландшафтный заказник рядом с городом, где с недавних времён устроили горнолыжный комплекс. Так что не смейтесь, если кто-нибудь вам скажет, что собирается поехать в Белоруссию кататься на горных лыжах – в Мозыре этим можно заняться.

И вот в давние времена, по мере продвижения и таяния ледника, то ли сам ледник, то ли высокий уровень местных рек, в том числе Припяти, привели к тому, что вместо плодородных почв в разных местах из перемолотого ракушечника образовался песок. Товарищи геологи, поправьте, если я где-то наврал в кратком описании сложного процесса. Но песок местами попадается, в некоторых местах Мозыря можно найти настоящие дюны.

Предыдущий кадр сделан с площадки рядом с гостиницей «Припять», откуда можно спуститься к берегу по многомаршевой лестнице. А теперь мы на уровне берега смотрим на Шоссейный мост, через который Мозырь связан с соседним городом Калинковичами.

Мост считается одним из самых длинных в стране, но это не потому, что Припять такая широкая, а потому, что мост проходит далее налево над островом и переходит в шоссе только спустя несколько сотен метров. То, что мы наблюдаем на левом берегу, – это остров между Припятью и мелкой речкой Мерлявицей, фактически рукавом Припяти, который своим течением образовал небольшой незаселённый островок напротив Мозыря. Как я понимаю, берег этого островка пользуется популярностью как местный городской пляж.

Ну и также мы продолжаем вести подсчёт пяти ключевых белорусских рек, увиденных на карте в Музее природы и экологии. Неман, Западный Буг, сегодня Припять – три из пяти проинспектировано!

Вдоль Припяти на два километра тянется парк культуры и отдыха «Победа». Обычный парк для прогулок, без каких-то оригинальностей. Где-то есть кафе, в середине парка – аттракционы. Присутствуют несколько памятников, например, советская зенитка 61-К, она же 37-миллиметровая автоматическая зенитная пушка образца 1939 года. 61-К массово производилась в годы Великой Отечественной войны и, пожалуй, стала символом ПВО того времени. Пушка довольно удачная, поэтому в некоторых странах третьего мира она до сих пор находится на вооружении.

Данная зенитка намекает на события марта – июня 1944 года, когда город уже был освобождён от нацистов, но страдал от налётов вражеской авиации. Город оборонял от самолётов 546-й зенитно-артиллерийский полк 82-й дивизии ПВО, за что ему вручили красное знамя и грамоту Президиума Верховного Совета СССР. В дивизии служило много молодых девушек, поэтому иногда говорят, что данная зенитка – памятник не зенитчикам, а зенитчицам. На зенитке стоит табличка, указывающая на название полка. Пушку поставили в парке в 2015 году.

Ну, ожидаемо, что будет и Ленин. Часть парковой зоны, а также примыкающий к ней перекрёсток Советской и Ленинской улиц занимает площадь Ленина – центральная площадь Мозыря.

Первоначально Ильича увековечили в Мозыре до войны, но тот памятник, само собой, снесли нацисты. Новую скульптуру поставили вскоре после Великой Отечественной, пару раз меняли его место, а потом украсили то ли красным знаменем, то ли алым пламенем сзади. Симпатично.

Несколько веков назад уровень воды в Припяти был выше, отчего на месте площади стоял небольшой залив. Но тем не менее центр города всё равно размещался здесь, потому что река омывала Замковую гору – высокий мыс, окружённый оврагами. По названию понимаем, что на горе построили Мозырский замок. Хотелось бы сказать, что это как раз он торчит из-за деревьев, но старый замок не сохранился. Туда мы сегодня заглянем.

Площадь образовалась, когда река стала постепенно отступать. Её нормально застроили в первой половине XIX века, однако с той поры не сохранилось вообще ничего. Можете сравнить, как выглядел примерно этот вид на Замковую гору до революции:

Как видите, поменялась абсолютно вся застройка.

Спасская гора с подписи на открытке – эта та же Замковая гора. Когда-то давно на ней стояла церковь Святого Спаса, поэтому существовали оба названия.

На открытке, ясное дело, ещё не площадь Ленина. До революции это Базарная площадь с понятным назначением. Не первый раз дореволюционная Базарная площадь в итоге оказывается площадью Ленина – всего лишь вчера то же самое было в Пинске, только там площадь была Рыночной.

Единственное здание площади, сохранившееся с рубежа XIX–XX веков, я не фотографировал, и, кажется, оно должно стоять правее здания на открытке: это обычный двухэтажный домик без каких-то изысков, где сегодня устроили кофейню, бар и вино-водочный магазин. Вся остальная застройка – обычная советская.

Так что, исторических зданий в Мозыре нет? Есть, но, как мне показалось, довольно немного.

На фото – кафедральный собор святого Архангела Михаила, позднее барокко середины XVIII века. Вы уже сами можете догадаться, что это православный храм, переделанный из католического – типичная Белоруссия. С начала XVII века здесь стоял монастырь бернардинцев, который в середине XVIII столетия решили отстроить в камне. Монастырь ликвидировали в середине XIX века, костёл сделали православным, при большевиках закрыли – всё вновь по классике. Обратите внимание, что мы стоим на овраге и невооружённым глазом виден обычный для Мозыря перепад высот на улице.

Пишут, что в ранние советские годы здесь была тюрьма, где также приводились к исполнению смертные приговоры политическим заключённым. Напомню, что Мозырь у нас находится в Восточной Белоруссии, в местах, которые в межвоенный период не были под польским контролем, поэтому если в Бресте и Гродно мы привыкли делать оговорку про польский период истории города, то во второй половине путешествия у нас её уже не будет.

А вот что интересно, так это восстановление храма в 1941 году. По сведениям из интернета совершенно непонятно, когда это произошло – до оккупации или после. Могло быть и так, и так: с самого начала войны правительство дало серьёзные послабления Русской православной церкви, что позволило бы открыть приход, но этим же занимались и нацисты с целью поиска поддержки со стороны религиозного населения оккупированных территорий. После войны храм уже не закрывали.

Если судить по фотографиям, то всего несколько лет назад храм был синеньким, а теперь покрасили в жёлтый.

В этом здании начала XX века расположился музей. Про здание ничего не могу сказать: больше о нём сведений нет. А вот музей... Сложно пройти мимо, ведь он называется «Полесская веда» или, на белорусский манер, «Палеская веда». Дружно вспомним мемы о неоязычниках и фанатах псевдославянской культуры, которые «ведают», и с риском для психического здоровья заглянем внутрь.

Что ж, не всё так страшно. За весьма провокационным названием скрывается компактный этнографический музей по культуре Полесья. Несмотря на то, что мы переместились из Брестской области в Гомельскую, Полесье не закончилось. Сейчас мы в восточных областях Полесья, и именно о его традиционной культуре рассказывает музей. Его полное название: «Музей народной культуры Мозырщины „Полесская веда“», это филиал краеведческого музея, существующий с 1999 года.

Несколько залов заполнены коллекцией интересных предметов, связанных с той или иной стороной быта и ремёсел полещуков Мозырщины. Например, вот этот здоровенный чёлн из цельного ствола дерева. Здесь его предпочитают называть на белорусский манер – «човен». Он датируется первой половиной XX века, его передали в музей из Наровлянского района, что по соседству с Мозырским.

И в човене, и за ним куча рыболовных снастей от конца XIX века до 1970-х годов, в основном из Мозырского района. Не просите меня подробно рассказать о каждом, я вряд ли смогу понять, чем «венцер» (он же «жак», по-русски «вентерь» или «мерёжа») отличается от «таптухи» (по-русски «топтуха»). Извините, не рыбак.

Главное – осторожнее читайте вводный текст к экспозиции. Текстов в целом очень мало: подписаны экспонаты и даны некоторые цитаты. Как я понял, самостоятельно вам ориентироваться всё равно не придётся, поскольку сотрудник музея проведёт экскурсию, даже если вы будете один. По крайней мере, мне такую экскурсию провели.

А вводный текст выглядит так (выделение курсивом сохранено по оригиналу):

Сегодня Вы совершите захватывающее путешествие в мир теней, образов, смыслов через постижение настоящего и прошлого, Человека и Вселенной. Белорусское Полесье является частью Вселенной и сама Вселенная в её целостном восприятии. Мы знакомимся с пространством, в котором протекает наш путь, и постигаем основной информативный код экспозиции.

Перед нами – Древо Жизни, космогоническая модель Вселенной. Наш путь к его вершине бесконечен. Это путь к совершенству, реализация того лучшего, что у нас есть, постижение нашего собственного «Я».

<...>

Мы назвали музей Полесская Веда по аналогии с древнеарийским Veda и белорусским Веды. Он знакомит вас, наших посетителей, с системой мифологических и ценностных представлений белорусов-полешуков об окружающем мире и своём существовании в нём.

Ладно... А где Древо Жизни, собственно? Ага, вот оно перед нами нарисовано на стене.

Или над головой. Вы спросите: и как мы поймём, что это древо?

Дело в том, что рушники (длинные полотенца) в славянской культуре имели много символических значений, но одно из распространённых – значение дороги, жизненного пути, стало быть, жизни. Можно увидеть, что в следующем зале от подвешенного рушника отходят ленточки – словно ветви дерева.

В целом я не любитель игры с этнографическими образами. Этнографический материал оставляет слишком много простора для интерпретации, в нём элементы седой древности смешиваются с предметами и традициями XIX–XX веков, разные мифы, символы и образы берутся порой от разных мест и разных групп населения, а современный язык с его «космогоническими моделями» скорее усложняет, чем объясняет реальное мировоззрение народов прошлого. Поэтому когда весь этот винегрет подают в виде цельной картины, то у меня как историка возникает сомнение, действительно ли такой набор идей мог существовать в одной голове конкретного представителя полесского этноса.

Короче говоря, не знаю, верили ли полещуки в Древо Жизни или его вписали в дизайн экспозиции исключительно для красоты.

Значки, которые мы видим, – это не какие-то неведомые ведические знаки и не фантазия о «полесских рунах». Не переживайте, создатели музея всё-таки не настолько «ведают».

Одним из распространённых занятий у полещуков было бортничество, то есть сбор мёда из ульев в дуплах, называемых бортями. Борти могли быть как естественного происхождения, так и создаваться людьми специально. И чтобы застолбить за собой какую-то борть, пчеловод вырубал на дереве свой авторский знак. Никакого значения или перевода он не имел, просто было нужно, чтобы он отличался от знака соседа и конкурента. В литературе такой знак называют клеймом, тавро (как клейма лошадей) или бортным знаменем.

В средневековых законах можно найти целые статьи о защите прав на бортные деревья. Например, в первом Статуте Великого княжества Литовского 1529 года читаем:

Если... возникнет спор, то должны осмотреть метки в дереве: чья метка будет более старой и более вросла, тому должны присудить борти и входы, а тому, чья метка будет новее, должны приказать, чтобы себе их не присваивал.

Непонятно, почему в качестве символов для экспозиции были взяты бортные знамёна. Скорее всего, для красоты, а может, действительно кому-то показалось, что это будет напоминать мифическое ведическое письмо, раз у нас музей называется «Полесская веда». Однако бортные знаки не были локальной особенностью Полесья и встречаются у многих славянских народов и иных этносов Восточной Европы.

Вердикт. Любопытный и довольно оригинальный музей с небольшим, но хорошим набором этнографических экспонатов, несмотря на лёгкое заигрывание с идеализацией «народно-языческого» мировоззрения. Все приведённые цитаты из фольклорных стишков или этнографических записей местных жителей написаны на белорусском языке, причём местном говоре, поэтому их тяжеловато читать. Но, как уже сказал, скорее всего, экскурсия будет входить в комплект билета.

Кстати, сотрудница, которая меня сопровождала, категорически не согласилась с тезисом, что полещуков хоть как-то можно считать отдельным этносом – это именно белорусы. Украинцы не согласились бы, ибо их кусочек Полесья, пограничный с Белоруссией (север Житомирской, Ровенской, Киевской области и других), они воспринимают как место проживания своего, украинского субэтноса полещуков.

После того, как мы «поведали», можно свернуть от музея в небольшой закоулочек, называемый улицей Горы Коммунаров. Гора Коммунаров – это та самая Замковая гора, которую я показывал со стороны площади Ленина. Сейчас мы её обошли с другой стороны и поднялись вверх. А значит, где-то недалеко и замок.

На фото – пример исторической застройки, обычный домик конца XIX века. Каких-то историй о нём мне неизвестно.

Дойдя до тупика, видим ворота замка. Теперь очевидно, что это скорее стилизованный парк, нежели реконструкция. Создатели музея не скрывают, что это, как сформулировано в тексте у входа, «декоративно оформленный исторический центр», а не древняя достопримечательность.

Исторический замок безвозвратно погиб в январе 1649 года, когда Мозырь присоединился к восстанию Богдана Хмельницкого. Мы привыкли, что это восстание в первую очередь связано с борьбой украинского народа против польского гнёта, но бунтовали и белорусы. Короче, по факту бунтовало православное русское население, ведь ещё вчера это был один народ, а разделение восточных славян на русских, украинцев и белорусов ещё только формировалось. В связи с этим гражданскую войну в Речи Посполитой 1648–1654 годов в отечественной литературе иногда называют Освободительной войной украинского и белорусского народов.

И вот в Мозыре отряд казаков полковника Михненко объединился с местными жителями под руководством Ивана Столяра и присоединил город к восстанию. Когда в 1649 году войска под командованием виленского воеводы Януша Радзивилла взяли замок, они его сожгли. Какие-то части комплекса, вероятно, после этого какое-то время существовали, но в конечном итоге были утеряны. В XIX веке гору застроили с нуля.

Детинец на месте горы Коммунаров появился примерно в XII веке, хотя археологические данные позволяют говорить, что рядом жили и до этого. Тогда же, в XII веке, Мозырь впервые упомянут в Ипатьевской летописи в 1155 году. Как предполагают, название Мозыря произошло от финно-угорского «мосар» («болото»). Должно быть, разливы Припяти в холмистом рельефе сформировали специфическое заболоченное окружение.

Детинец неоднократно перестраивался и всегда был деревянным. Тот замок, что попытались сымитировать сегодня, построили где-то в начале XVI века: на территории замка были три башни, церковь Святого Спаса, жилые и хозяйственные постройки. Позже его расширяли и число башен увеличилось. Сегодня башен три. На фото попала одна из них, справа от храма – её условное современное название «Оружейная». Справа от башни – три беседки и большой навес, иллюстрирующие торговые ряды, а перед ними колодец.

Идею восстановить на горе Коммунаров старый замок начали продвигать ещё в 1970-е годы. Как раз тогда провели археологические раскопки на горе, но из-за чернобыльской аварии был введён многолетний запрет на земляные работы. И только в 2005 году соорудили то, что мы видим.

По мнению председателя Мозырского городского общественного объединения охраны памятников истории и культуры Александра Бобра, который был одним из инициаторов проекта, оригинальный замок выглядел бы «довольно устрашающе», его точное воспроизведение было бы дорогим из-за оригинального материала – морёного дуба, да и некоторые вещи в угоду эстетике пришлось переделывать. Но всё равно теперь есть точка притяжения внимания туристов и место для проведения культурных мероприятий.

Современный храм назван не в честь давно утерянной церкви Святого Спаса, а в память церкви Преображения Господня на этом же месте. Впрочем, и она не пережила XVIII век и была тогда разрушена. Нынешняя постройка – не полноценная церковь, а всего лишь Преображенская часовня.

Сыграем?..

Мой энтузиазм, к сожалению, никто не поддержал. Я только что начал с классического «е2 – е4», но стоит мне отвернуться, как кто-то из сотрудников музея вернёт пешку обратно. Не сыграем.

В башнях сделаны небольшие экспозиции, ничего серьёзного. Можно пошутить, что в итоге мы получаем имитацию не только самого замка, но и всего остального – например, еды.

Мозырь, который мы потеряли.

Не факт, что старый мост на фото сверху располагался ровно на месте Шоссейного моста, но вероятнее всего там же. В 1920-е годы он был разводным.

На фото снизу – увиденный нами сегодня собор Архангела Михаила.

Если выйти за деревянную стену замка, то можно посмотреть на площадь Ленина сверху. Внизу мы уже стояли, снимая оттуда гору, а также рассматривая памятник Ленину – в правой части кадра Ильич в окружении красного огонька. Несмотря на отсутствие старой застройки, здесь всё равно как-то душевно и красиво.

На территории замка расположился краеведческий музей. Его главным экспонатом является... Да шучу я! Вообще портретов Лукашенко в Белоруссии не очень много, я Эрдогана в Стамбуле за неделю увидел больше на различных плакатах и баннерах, чем Батьку за три недели в Белоруссии. Странный какой-то культ личности у «последнего диктатора Европы», не находите?

Не знаю, хвалить ли этот музейчик. Один из тех редких случаев, когда музей не запоминается вообще. Экспозиция очень маленькая, и в целом всё довольно стандартно. Есть отдел природы, есть небольшой зал памяти об Афганской войне (опять!), есть археологические находки, однако всё это на порядок проще и скромнее, чем в Пинске, не говоря уже об областных центрах.

Возможно, впервые за нашу поездку, а может, и за всю историю Дневника, я бы посоветовал не тратить время на музей. Лучше в «Полесскую веду» зайти, там поинтереснее.

Разве что можно внимательно изучить герб города в разделе по средневековой истории. Герб 1609 года утверждён королём Речи Посполитой Сигизмундом III, поэтому посреди орла красуется буква S. Эрудированный читатель возразит: «Сигизмунда по-польски зовут Zygmunt, здесь должно быть Z!» А вот и нет, латынь для польского официоза того времени была важнее, и по-латыни будет Sigismundus. Ну а чёрный орёл не раз встречался в геральдике Восточной Европы и особенно его любили Радзивиллы, чьи интересы распространялись и на этот регион.

Продолжаем прогулку. Спускаемся по улице Дзержинского к площади Ленина, где видим ворота замка, над которыми тоже герб Мозыря, но уже в современной версии. Практически такой же, только без буквы S на груди, теперь орёл уже не супермен.

Рядом висит табличка в форме гербового щита историко-культурного памятника, указывающая, что окружающий район Замковой горы считается историческим центром Мозыря. Как вчера в Пинске, где подобной ещё советской табличкой обозначалось городище в целом.

Здание исполкома, то есть Мозырского районного исполнительного комитета, построено в 1956 году. Несмотря на то, что это уже времена Хрущёва, в облике чувствуется влияние сталинской архитектуры, всё-таки надо было после войны построить в городе хоть какие-то красивые оригинальные здания. А город очень сильно пострадал, особенно площадь Ленина, где были разрушены все дома. В основном восстановление Мозыря растянулось до второй половины 1950-х годов, чему свидетель этот самый исполком.

Пройдём чуть дальше по Ленинской улице, которая уходит от площади Ленина.

В Мозыре есть свой театр. Сегодня его название – Мозырский драматический театр имени Ивана Мележа. Писатель Иван Мележ родился в деревеньке Глинище в 30 километрах от Мозыря, хотя с городом, насколько мне известно, его мало что связывало, он в основном жил и работал в Минске. Когда в 1960-е годы в этом театре по его роману «Люди на болоте» об установлении советской власти в обычной деревне в Полесье ставили спектакль, то на премьеру приезжал автор.

Здание построено в 1929–1932 годах, тогда его называли Мозырским клубом-театром. Оно немного напоминает Брестский академический театр драмы, что объяснимо примерно одним временем постройки, пусть и проектировали эти здания по разные стороны государственной границы.

Чуть больше десяти лет назад театр переживал не лучшие времена: здание частично было на ремонте, спектакли в Большом зале несколько лет не проводились, работал только Малый зал, а в 2013 году ещё и возник пожар, который уничтожил почти все сценические костюмы и театральный архив. Пришлось руины разбирать и фактически строить заново, но к 2020 году всё успешно сделали. Как только открылись, опять ставили «Людей на болоте», не зря же имя Мележа носят.

Театр много раз менял свои названия, в какой-то период он назывался Полесским областным драматическим театром, поскольку Мозырь был столицей Полесской области. В 1954 году, во время укрупнения областей БССР, было ликвидировано много из них: Барановичская, Бобруйская, Полоцкая, Пинская, и Полесская не стала исключением. Сначала я подумал, что, если бы той административной реформы не произошло, это осложнило бы мне задачу посетить за один раз все области Белоруссии, но Бобруйск, Полоцк, Пинск и Мозырь таки влезли в наше путешествие!

Счастливой паре, которая на фоне красивого старо-нового театра проводит фотосессию, пожелаем: «Горько!»

Иван Мележ с торца пятиэтажки напротив театра призывает нас уважать белорусскую мову. А мы и уважаем!

Кстати, а что это за слово «скарб»? Как будто имеет какое-то отношение к домашнему хозяйству, только при чём тут язык-то?

И ещё о площади Ленина. Напротив исполкома в небольшом сквере стоит памятник жертвам Чернобыля. Памятник 1996 года к десятилетию катастрофы.

Мозырь находится всего в ста километрах от Чернобыльской АЭС. Когда произошла авария, страна была ещё одна, из города отправились на её ликвидацию сотни людей, в основном местных военнослужащих. Не знаю, сколько ликвидаторов аварии живёт в Мозыре сегодня, но мне попадалась цифра в две тысячи человек; непонятно, насколько она устаревшая – всё-таки время идёт и кто-то умирает. Наверняка кто-то умирает с осложнениями здоровья из-за облучения, поэтому памятник весьма и весьма актуален.

Зайдём в выставочный зал краеведческого музея. Он находится на площади Ленина в многоэтажном жилом доме. Тут, разумеется, всё очень скромно и минималистично.

Выставка картин художника Владимира Минейко довольно любопытна. Минейко родом из Ростова-на-Дону, детство провёл под Ленинградом, а после обосновался в Белоруссии. Так и стал белорусским художником. Незадолго до смерти (он умер в 2001 году) он подарил Мозырскому краеведческому музею коллекцию своих лучших работ. Наверное, это одна из главных художественных коллекций музея, в связи с чем в Заречном микрорайоне музей организовал постоянную галерею с экспозицией картин Минейко, а иногда проводит и временные выставки.

Не хватает каких-то пояснений. Самая интересная картина – «Отец и мать. Примирение» – оставляет множество вопросов без ответов. Понятно, что это аллегория Гражданской войны, но можно какие-то подробности? Это на основе истории собственной семьи? Когда картина написана? Не доработали.

А вот небольшая выставка об Израиле Рухомовском вышла удачной. Да, сделано простенько, с распечаткой иллюстраций на фотобумаге, с простыми витринами районного музея, но какая интересная история! Давайте вам расскажу.

Итак, в 1860 году в уездном городе Мозыре Минской губернии в обычной еврейской семье Хацкеля и Фрейды Рухомовских (на фото в витрине) родился мальчик Израиль. Родители хотели, чтобы он стал раввином, на Израилю больше по душе было зарабатывать шекели, поэтому он самостоятельно выучился ювелирному и гравёрному мастерству и уехал в Киев, а затем в Одессу. По большому счёту, на этом его связь с Мозырем заканчивается, но это послужило поводом для организации выставки.

Рухомовский быстро стал довольно талантливым мастером. Одна из самых известных его работ – золотой скелет в золотом же саркофаге длиной в 9–10 сантиметров, где каждая кость полностью соответствует анатомическому строению человеческого скелета. Сегодня мы бы не давали такой заказ ювелиру, а распечатали бы скелетик на 3d-принтере, но тогда это было настоящим шедевром.

Подпись на фото намекает, что скелет принадлежит американским коллекционерам из Флориды Джеку и Нине Хардофф. Вроде бы это устаревшая информация: фотография сделана тогда, когда он был в их владении, но примерно десять лет назад его толкнули с аукциона Сотбис. Так и кочует скелетик за границей всё последнее столетие от одного владельца к другому.

Главным жизненным достижением Рухомовского стало изготовление Тиары Сайтаферна. Вот её фотографии с разных ракурсов.

В 1822 году во время археологических раскопок греческой колонии Ольвии недалеко от современного украинского города Николаева нашли мраморную плиту с текстом так называемого Декрета Протогена, датируемым III веком до нашей эры. Текст гласил, что однажды на город напал скифский царь Сайтаферн, и Ольвии пришлось откупаться от врага. Большую роль в этом сыграл гражданин Ольвии Протоген, давший на нужды города 1600 золотых монет. Нижняя часть плиты была отбита, поэтому текст надписи полностью не был известен учёным. А значит, можно было пофантазировать, какие именно дары преподнесли жители Ольвии Сайтаферну...

Вы уже понимаете, к чему я клоню. Рухомовский отчеканил из тонкой золотой пластины тиару или, точнее, шлем высотой и диаметром в 18 сантиметров и весом в полкило, где были изображены сцены из Гомера и картины охоты скифского царя и его всадников на разных зверей. Кроме этого, была надпись на древнегреческом языке:

Царя великого и непобедимого Сайтаферна
Совет и народ ольвиополитов

О, тут можно рассмотреть фото поближе.

Не стоит упрекать Рухомовского в мошенничестве. Вероятно, это была не его инициатива, а задумка братьев Гохманов, одесских торговцев антиквариатом, которые не раз поставляли поддельные произведения античного искусства в русские и зарубежные музеи. В 1896 году Гохманы повезли тиару в Европу, пытались продать её в Вене и в итоге отдали на перепродажу венскому антиквару Антону Фогелю и маклеру Шиманскому. Те же смогли втюхать липовую тиару Лувру. Ахахаха! Извините, не удержался.

Несмотря на то, что мнения о поддельности тиары появились практически сразу же после её покупки Лувром, музей очень долго не хотел признавать свой прокол. Журналисты быстро выяснили подлинного автора экспоната. Лувр в конце концов сдался, связался с Рухомовским, оплатил ему поездку в Париж, где тот признал свою работу. Поскольку не он продавал шлем, то никакого наказания не последовало, более того – он получил всеевропейскую славу хорошего ювелира и спустя несколько лет решил попытать счастья в Париже, переехав туда жить. Так и умер во Франции в 1936 году.

Что характерно, братьев Гохманов он не сдал, сказав, что изготовил тиару какому-то купцу-ноунейму из Керчи. А был ли он до конца честен, выставляя себя невиновным, или правда потратил время и силы на создание подделки без задней мысли, история умалчивает.

На стене представлены сатирические открытки, популярные во Франции после признания Лувром подделки. Ну и рожи... Тиара успела некоторое время постоять в зале античного искусства, но пришлось её убрать. Не вынеся скандала, директор музейного департамента изящных искусств Альберт Кемпфен ушёл в отставку. Сам уникальный экспонат по-прежнему хранится в Лувре. Можно ли его там посмотреть или нет, не знаю. Если вы когда-нибудь его увидите, вспомните о том, какое отношение к одной из самых известных в мировой истории фальшивок имеет Мозырь.

Еврейскую тему продолжают два уличных памятника на холме, расположенном по другую сторону оврага Ленинской улицы. По одну сторону – гора Коммунаров, она же Замковая, по другую – эта, условно «еврейская», историческое название которой мне неизвестно.

В Мозыре в XIX веке большинство населения было еврейским. Иногда даже называется цифра в 90 процентов, но, вероятно, это преувеличение. По переписи 1939 года евреи составляли почти 40 процентов жителей, что тоже очень много. Местные евреи сложили легенду, что название города происходит от имени Моисея, а соседний город Калинковичи (от имени Каленик и связанного с ним каленика – хлеба с калиновыми ягодами) раньше назывался Кёльниковичи, потому что его основали евреи из Кёльна. Короче, это была их местность и их родина.

Еврейская история Мозыря была сломлена нацистской оккупацией. Местных жителей уничтожали как систематически в гетто, так и хаотично. Например, нацисты набирали группу лиц, гнали на кладбище и заставляли рыть себе могилу. Или просто расстреливали на улицах. Осенью 1941 года группа евреев примерно на этом месте сожгла себя, чтобы не подвергаться издевательствам и насильственной смерти. 21 человек, среди которых были старики и дети. Многие – родственники, например, семь человек носили одну фамилию Гофштейн.

Однажды это событие кто-то назвал Белорусской Масадой: во время Иудейской войны в I веке нашей эры восставшие евреи в крепости Масада убили сами себя, чтобы не достаться в плен римлянам. Название прижилось и теперь его используют. Память о трагедии распространена по всему миру: так, в Музее еврейского наследия в Нью-Йорке хранится кирпич из фундамента мозырского дома, где произошло самосожжение, а в израильском городе Ашдод имя Героев Мозыря было присвоено парку.

Первоначально памятник в Мозыре поставили в 2003 году. С ним было связано много обсуждений, потому что его установила Всемирная ассоциация белорусских евреев, организация, зарегистрированная в США, но местные власти установку не согласовали. В итоге быстренько убрали. В 2010 году город сам сделал памятник, однако на нём было написано на русском языке: «Место самосожжения мирных жителей г. Мозырь осенью 1941 года». А почему евреи не упомянуты? Вскоре непорядок исправили, теперь мы видим надписи на белорусском и иврите, причём текст хороший. Переведу вам с белорусского:

На этом месте во время Великой Отечественной войны осенью 1941 года вознеслись в небеса души мозырских евреев, которые погибли в самосожжении. Они не покорились перед нацистами и ушли из жизни свободными людьми. Вечная им память...

Пройдя несколько поворотов, видим другой памятник, который оформлен как небольшой аккуратный мемориальный комплекс. Здесь было Мозырское гетто. Оно располагалось на улице Саета, названной так в 1920-е годы в память о Гаврииле Саете, мозырском враче, который в годы Гражданской войны занимался организацией здравоохранения в городе и боролся с эпидемией сыпного тифа. И сам же от него погиб.

Жители времён Великой Отечественной помнили и иное, дореволюционное название улицы – Ромашов ров. Так называлось урочище (овраг) рядом с этим местом и одновременно улица. В урочище массово расстреливали евреев из гетто, как, впрочем, и на местном еврейском кладбище недалеко отсюда. На фото видно, что правее мемориала уходит куда-то вверх лестница. Рискну предположить, что она проходит как раз над тем оврагом, который в старину прозвали Ромашовым рвом, хотя, к сожалению, точно локализовать урочище я не могу, на современных картах и планах Мозыря вообще не используют исторические названия холмов и оврагов.

На площадке мемориала небольшой памятник 2002 года. Судя по табличке справа от него, это место является точным указанием на одно из захоронений жертв войны. После освобождения Мозыря Чрезвычайная государственная комиссия по расследованию преступлений немецко-фашистских захватчиков и их пособников выявила в овраге четыре могилы, три из которых с числом захороненных по сто человек, и в одной – более 850...

Кого-то из убитых уже невозможно найти, потому что их топили в реке. Вот что вспоминала свидетельница расправ А. Ф. Козловская:

...Кроме расстрелов, я была также свидетельницей того, как немцы на реке Припять сделали во льду проруби, подгоняли к ним евреев и заставляли прыгать под лёд. Отказывающихся прыгать – немцы сталкивали прикладами винтовок...

Тяжёлое завершение прогулки. Но долго гулять не приходится, в Калинковичах ждёт поезд до Гомеля. На прощание – памятник Надежде Крупской во дворике Мозырского государственного педагогического университета. Сокращённо – МГПУ, как в Москве! Вуз носил имя Крупской с 1964 года, а в 2000-е назван в честь писателя Ивана Шамякина родом из деревни Корма под Гомелем. Какое отношение он имеет к Мозырю, загадка, но, думаю, Надежда Константиновна не в обиде. Тем более что памятник ей рядом с университетом есть, а памятника Шамякину – нет.

Что можно сказать о Мозыре? Не хочу его обижать и говорить, что он был самым неинтересным из всех пунктов поездки. Да, непосредственно исторической застройки здесь мало, но любопытные места есть, своеобразный рельеф местности увлекателен и в целом приятная белорусская атмосфера присутствует. Надо бы сюда когда-нибудь вернуться и прогуляться по природной достопримечательности – мозырским оврагам, посмотреть местный мемориальный комплекс Кургана Славы и увидеть местный трамвай – редкого зверя в Белоруссии, одну из четырёх трамвайных систем в стране.

А на сегодня всё!

Продолжение следует...

Ранее в поездке:

День 1: Минск. Часть 1 | День 1: Минск. Часть 2 | День 2: Минск | День 3: Несвиж. Часть 1 | День 3: Несвиж. Часть 2 | День 4: Хатынь, Курган Славы и вновь Минск. Часть 1 | День 4: Хатынь, Курган Славы и вновь Минск. Часть 2 | День 5: Минск | День 6: Гродно. Часть 1 | День 6: Гродно. Часть 2 | День 7: Гродно. Часть 1 | День 7: Гродно. Часть 2 | День 8: Брест. Часть 1 | День 8: Брест. Часть 2 | День 9: Брест (Брестская крепость). Часть 1 | День 9: Брест (Брестская крепость). Часть 2 | День 10: Пинск