Непривычный 4 век. Часть 5. Империя вилл? (2 век)

Что чаще всего можно услышать в комментариях про сельское хозяйство времен римской империи? Что основой его были огромные рабовладельческие виллы, основанные на скупленной богачами земле. Что пока империя воевала и расширялась, то было много рабов и экономика процветала, но во 2 веке империя перестала расширяться, рабы стали слишком дорогими, а потому пришлось отказаться от рабства и заменить менее выгодными крепостными (колонами). Как это часто бывает, все эти тезисы современная наука ставит под серьезные сомнения.

К сожалению экономическая жизнь империи - это тот раздел, который в античной литературе освещен довольно скупо. Книги и письма донесли до нас отдельные сведения о крупных землевладельцах, правильной организации вилл, методах расширения земельных владений, но эти сведения отрывочные и несут мало конкретики про более мелких земледельцев. Законы тоже не сильно много проливают света на жизнь в сельской местности, так как охватывают не все сферы жизни. А результаты переписей, где обычно указывались не только численность населения, но и размеры владений, дошли до нас лишь по отдельным небольшим областям фрагментарно. На этом немногочисленном базисе во многом и была основана убежденность прошлого в доминировании вилл и почти полном упадке всех прочих форм хозяйства с 1 века до н.э.

Археологическая революция второй половины 20 века, казалось бы, должна была дать нам точные ответы на вопрос устройства сельской местности, но на этом пути, к сожалению, есть немало проблем. Долгое время археологи были сосредоточены на поиске каменных вилл, игнорируя прочие строения, из-за чего о них известно сейчас в разы больше, чем о всей остальной сельской местности. Только в 2000-е начнут появляться результаты исследований, направленных на изучение хозяйственной деятельности вилл и более мелких землевладельцев.

Но, тут опять же есть проблема. Лучшей археологической видимостью обладают крупные поселения. Каменные дома оставляют после себя хорошо видимые следы. От деревянных домов, широко распространенных в античность, сохраняются куда меньше свидетельств, но они часто соседствуют с бытовым мусором, остатками утвари, сельхозинструмента или пищи (кости, семена). Чем больше поселение - тем выше шансы найти эти признаки, тогда как одиночную ферму обнаружить уже гораздо сложнее. И еще сложнее с участками обрабатываемой земли.

Благодаря аэрофотосъемке и лидарам сегодня есть возможность примерно оценивать зонирование сельхозугодий в древности. Но проблема в том, что с археологической точки зрения обрабатываемый участок не столь радикально отличается от необрабатываемого и нужны значительные усилия для установления их сельхозназначения. Более того, если участок кажется, что не обрабатывался - это вовсе не значит, что его не использовали, так как он пригоден для выпаса скота. Но археология не может уверенно определить такое применение земли, так как оно оставляет мало следов [14: с. 351].

В связи с такими сложностями чаще всего, когда анализируют сельскую местность упор делается на поселения. Рост или снижение числа домов в одной местности можно связать с изменением населения и количества обрабатываемой земли. Однако, эта связь не вполне однозначна - ведь изменение числа заселенных участков в деревнях могло быть связано не только с изменением численности людей, но и с ростом или падением числа одиночных ферм [14: c. 355-356]. Однако, как уже сказано выше, обнаружить такие фермы сложнее, да и выборка часто отражает число раскопанных участков, а не реальность прошлого [30: 4.21]. Поэтому данные археологии все еще сильно зависимы от других источников и их контекста, но они тем не менее могут серьезно скорректировать устоявшиеся ранее представления.

И тут мы возвращаемся к виллам, которые "укрупнялись за счет разорения фермеров". Эта тема проходит красной нитью через значительную часть источников еще с позднереспубликанского периода. Из чего можно сделать вывод, что за столетия аристократы должны были получить контроль над большей частью земли в империи. Однако даже имеющиеся нарративные источники свидетельствуют, что это едва ли так. Данные переписей по нескольким регионам с востока империи за 4 век н.э. свидетельствуют, что в общинах от 3 до 7,5% богатых владели половиной земли в провинции, но при этом было немало и мелких собственников [42: c. 301]. По западу, к сожалению, таких полных сведений нет [21: c. 54]. В то же время законы империи в 4 веке н.э. регулировали вопросы налогообложения с мелких собственников (не арендаторов), т.е. это явление точно имело место даже тогда и было достаточно распространено, чтобы придумывать для него новые механизмы.

Археологические исследования, начиная с 70-х годов, тоже не подтверждали точку зрения о почти полном исчезновении мелкого землевладения. Первое и самое главное, что она показала - это многообразие сельской экономики с 2 века до н.э. и на протяжении всей имперской эпохи. Крупные виллы соседствовали с участками средних и откровенно небольших размеров [14: c. 362-363, 389; 42: с. 297]. Причем, в Италии виллы до правления Суллы были часто не очень крупными и окруженными чресполосицей мелких и средних хозяйств.

Как предполагается, в Риме покупка земли была не столь частым явлением - в латыни даже нет специального слова для человека, профессионально торгующего землей [21: c. 8]. В основном, участки оставались в ведении членов семьи, но дробились между наследниками и объединялись лишь в случае браков или преждевременной смерти родни. Часто такие участки, приобретенные по наследству, располагались не рядом и их не обменивали, а организовывали отдельные виллы [6: с. 52].

В период, начиная с Суллы и до эпохи Октавиана Августа, произошел серьезный насильственный передел земли в Италии, который позволил создать сверхкрупные владения - латифундии. Но это в основном происходило за счет землевладений аристократов, которым не повезло в ходе проскрипций, тогда как средние и малые хозяйства продолжали существовать. Их число подпитывалось постоянно обратными потоками людей, расселяемых по земельным законам, как гражданских, так и ветеранов. [Здесь я должен сделать ремарку, так как большая часть источников данного цикла западные, а это вызывает у некоторых граждан недоверие. Поэтому для тех, кто предпочитает классические отечественные работы, сошлюсь на книгу авторитетного советского историка Штаерман Е.М. «История крестьянства в Древнем Риме» страница 125 и далее].

Виллы и латифундии действительно заняли важнейшее место в экономике римской Италии в 1 веке до н.э., но процессы их укрупнения никогда не охватывали всю территорию Италии и еще менее выражены в провинциях [21: с. 49, 51, 177; 30: 4.10-4.12]. Процессу концентрации земли серьезно мешала практика наследования, требовавшая раздела имущества между всеми наследниками [6: c. 52]. При этом различались и подходы к организации вилл. В римской Италии с 1 века до н.э. по 1 век н.э.произошел действительно расцвет рабовладельческих централизованных вилл, хотя и не повсеместно [20: c. 554-555]. А вот в провинциях такие типы вилл прижились гораздо хуже и чаще встречались хозяйства смешанного типа, где часть земли обрабатывалась рабами, а часть - издольщиками (арендаторами) [20: c. 557-558; 39: с. 268].

Такое отличие в типах хозяйств вызвано спецификой рабского труда: это труд низкоквалифицированный и слабомотивированный, а также отнюдь не бесплатный. Это лишь на первый взгляд кажется, что рабовладельческую виллу организовать просто. На деле это чертовски сложное мероприятие. Раба нужно заставлять работать, контролировать этот процесс и его результат. Понятное дело, что эффективнее всего раб делает какие-то простые вещи. Соответственно на выращивании массовых товаров, например зерна, рабство идеально - так как довольно просто контролируется и масштабируется. Уже на столь же массовых выращивании винограда и оливок все становится сложнее, так как эти культуры более требовательны к уходу.

При этом у рабов есть существенный минус - их нужно содержать круглогодично, тогда как основные сельхозработы обычно происходят весной и летом. Иногда куда выгоднее на некоторые работы нанимать поденщиков (сезонных рабочих) из городов или сельской округи, а не держать рабов круглогодично [39: c. 271]. Кроме того, римские авторы отмечали, что глаз да глаз нужен и за рабами, и за управляющими вилл (виликами), так как без прямого контроля те склонны были начать приворовывать или лениться [21: c. 183, 185]. А это приводило к тому, что многие землевладельцы вынуждены были каждый год инспектировать свои виллы, чтобы те не снижали эффективность.

Т.е. рабовладение при неоспоримом плюсе высокой масштабируемости и потенциальной эффективности массового производства, имело минусы, которые могли нивелировать все плюсы. На рубеже тысячелетий в Италии сложились идеальные условия для него: низкие издержки из-за отсутствия поземельного налога и высокий спрос на массовые пищевые культуры - зерно, оливки и вино, вызванный масштабной экспансией по всему Средиземноморью. Все это позволило итальянскому сельскому хозяйству на время стать доминирующей силой во всем этом регионе, чьи товары встречались почти везде.

Однако во 2 веке н.э. уже провинции будут поставлять значительную часть товаров в метрополию. Почему так вышло? Ключевую роль в этом играло распространение вилл, как рыночно-ориентированных хозяйств. Римская агротехника и более эффективная форма организации хозяйства - вилла - привели к росту производства сельхозпродукции. А интеграция в Средиземноморскую торговлю с низкими барьерами и высокой транспортной связностью помогли сначала вытеснить итальянскую продукцию со своих рынков, вызвав в метрополии спад производства и переориентацию на новые культуры, которые уже были менее пригодны для преимущественно рабского способа обработки [20: с. 555, 756; 21: с. 177].

Часто сюда же записывают и тезис про снижение числа рабов и рост цен на них, но источники не дают убедительных доказательств этого. Во-первых, имеющиеся данные по ценам на рабов разрозненны и в основном происходят из римского Египта, т.е. экстраполировать их на всю империю сомнительно [21: c. 316]. Тем не менее, если принять эти данные за верные, то из них вырисовывается картина постепенного роста стоимости рабов с 1 века до н.э. до 4 века н.э. в 2 раза, что не выглядит признаком драматической нехватки рабов [3]. Во-вторых, имеется немало доказательств того, что рабы активно применялись в сельском хозяйстве после 2 века [21: с. 57; 33: с. 87-88; 39: с. 492, 495-496]. В-третьих, тезис про прекращение торговли рабами из-за прекращения завоеваний тоже сомнителен, так как Рим неоднократно обращал в рабство побежденных варваров, вторгшихся на его территорию. А Рим во 2 веке активно сам пытался вторгаться за Рейн и Дунай. А еще есть интересная гипотеза выдвинутая Джоном Мэддэном в статье «Slavery in the Roman Empire Numbers and Origins» [60], что одним из важнейших источников рабства - были дети-подкидыши.

При этом создание вилл, которые сбывали свою продукцию на дальние расстояние, имело кумулятивный эффект для местной экономики: так как для этого требовалась тара для перевозки (бочки или амфоры), а также транспорт. Вокруг вилл появлялись новые производственные цепочки, чье благополучие зависело от успешности их торговли, причем в двух соседних регионах такая кооперация могла носить совершенно разные формы [21: c. 220, 221].

Переориентация торговли в ходе интеграции провинций могла приводить к гибели целых отраслей в регионах, которые проиграли конкуренцию из-за разных условий для выращивания культур и перемещения торговых маршрутов. Как, например, случилось с центрами производства гончарных изделий «красной керамики» в восточной Галлии [14: с. 407-408].

Но далеко не всегда эти процессы были вызваны рыночной логикой. Во времена Октавиана Августа была создана аннона - система поставок продовольствия для армии и раздач беднякам в столице. Осуществлялись они в основном за счет натуральных налогов с провинций. Хотя это кажется не совсем логичным, но участие регионов в поставках для анноны приводило к росту в них производства, так как империя готова была поддерживать инвестиции в его расширение и логистику. Например, долгое время испанская Бетика процветала на поставках оливкового масла для анноны. Но в начале 3 века император Септимий Север лишил её участия в анноне и любых преференций в отместку за поддержку его соперника в борьбе за престол, что привело к упадку региона и подъему африканских провинций [14: с. 393, 409].

Какой же была типичная римская вилла? Смешанного типа - с рабовладельческим ядром и множеством арендаторов. В этом случае снижалась прибыль с площади, так как арендатор не все излишки отдавал хозяину, но и снижались издержки на организацию обработки земли рабами. Последние также использовались, но только на наиболее подходящих для этого участках. При этом, важный нюанс, сами арендаторы также могли владеть рабами.

Именно виллы во многом содержали города и армию, став тем самым становым хребтом экономической жизни империи. Рост спроса в городах, у государства и армии вызвал в 1 веке до н.э. и рост числа вилл по всей империи, так как инвестиции в них стали выгодными [14: с. 328]. Многие из вилл были мелкими и не поражали своей роскошью [30: 4.11-4.12], а также явно концентрировались вдоль удобных транспортных маршрутов и узлов потребления [30: 4.28].

Однако, в то же время все еще продолжали существовать и мелкие земледельцы, жившие на отдельных фермах или в деревнях [14: c. 362-363; 21:c. 98-99]. На данный момент это буквально непаханное поле деятельности, так как долгое время археологи упускали из виду такие поселения. Имеющиеся сведения позволяют предполагать, что многие участки продолжали обрабатываться без механизации (даже животными), чисто силами самой семьи [1: с. 36-37]. На этом фоне виллы выглядят и вправду прогрессивными, просто за счет большей механизации и оптимизации труда. А это уже приводит к сомнениям в значительном росте благосостояния сельского плебса в эпоху ранней империи.

С одной стороны, есть свидетельства того, что значительно выросло разведение свиней, а следовательно и потребление мяса [21: с. 251-252, 286]. Однако эти данные невозможно интерпретировать однозначно - так как нет надежных свидетельств, что это мясо потреблялось на селе. Исследования костей умерших демонстрируют противоречивые данные [32: с. 11 -12; 59: с. 9-10]. Если с городами есть довольно четкая метрика “улучшения качества жизни”, связанная с числом общественных пространств, то сельская жизнь простого населения оказывается куда более ускользающей. Но точно можно сказать, что на селе люди были здоровее и жили дольше, нежели в городах [1: c. 30-31; 58].

Интенсификация сельского хозяйства в первый век империи, с которым никто особо не спорит, часто связывается и с ростом населения. Во-первых, потому что для обработки больших земель без инноваций в части механизации (а их не было - римляне, например, так и не внедрили тяжелый плуг, хотя технически могли) нужно было привлечь больше людей. Во-вторых, археология фиксирует рост в 1-2 веках плотности заселенности отдельных территорий. Однако, мы вновь упираемся в вопрос интерпретации: рост заселенности конкретной местности мог быть вызван не ростом численности населения империи вообще, а горизонтальной мобильностью - когда люди переезжали с одного места на новое. Кроме того, имеющиеся свидетельства переписей римского населения в республиканский период показывают довольно низкие темпы прироста населения. И вряд ли это изменилось в имперский период. Причем, римская аристократия, в целом живущая значительно лучше простого населения, имела довольно высокую смертность - существует предположение, что до трети всех земельных владений наследовались сиротами [1: с. 39]. Поэтому любые модели демографического роста - это лишь гипотезы, подтвердить которые пока что не удается.

То есть, если с городами мы можем построить непротиворечивую картину бытия, то вот с сельской местностью все куда сложнее. Бум строительства вилл в последний век республики и первый век империи, сменится уже во втором коррекцией, которая могла как сама стать причиной спада в экономике городов, так и следствием. Виллы серьезно зависели от рыночной конъюнктуры и спад потребления мог вызвать отказ от обработки значительных территорий. Малые фермерские хозяйства в этом плане были менее уязвимы из-за меньшей рыночной ориентации, но зато они имели и куда меньший запас прочности при неблагоприятных внешних факторах, которые ударили по империи в конце 2 века: чуме и похолоданию климата. Что уж говорить про 3 век, когда к этим напастям добавился и масштабный военно-политический кризис.

Империя, как государство, претерпела серьезнейшие изменения в ходе этих событий. Поэтому следует поближе рассмотреть то, как империя выходила из кризиса 3 века.

Источники: https://teletype.in/@catlegat/A5X_XkBcTH7

Подписывайтесь на мой ВК

Подписывайтесь на мой ТГ