✅💜📖 7. РАЛЬФ УОЛДО ЭМЕРСОН: "НРАВСТВЕННАЯ ФИЛОСОФИЯ".
ЧАСТЬ I (ОПЫТЬI)
ВОЗМЕЗДИЕ
Ещё с самого детства мне хотелось написать кое-что о возмездии; до того мне, всегда, казалось, что насчёт этого предмета жизнь поучает нас лучше, нежели богословие, и что простой народ знаком с ним более, нежели проповедник. Мне казалось, кажется и теперь, что верование в возмездие могло бы указать людям один из лучей Божества: вездесущее присутствие Мироправителя, и что такое верование могло бы наполнить душу человека морем любви и приблизить его к достойному сообщению с Тем, Который был, есть и будет. И, если бы это верование было, притом, выражено словами, сходными с теми лучезарными провидениями, которыми сказывается нам эта и всякая другая истина, оно, как мне кажется, могло бы сделаться путеводною звездою, и, в часы мрака, на трудных стезях жизни, предохраняло бы нас от многих заблуждений, даже, от погибели. Недавно, во мне, опять, возбудилось это желание по случаю услышанной мною проповеди. Проповедник, говоря о Страшном Суде, излагал, что в этом мире справедливость полного удовлетворения не оказывает: нечестивец, здесь, счастлив, добродетельный - страдает, и, в заключение, обещал, кому вознаграждение, кому расправу - в веке будущем. Сколько я заметил, его речь не внушила ни малейшего опровержения ни одному из слушателей. А, между тем, какова была её сущность? Хотел ли пастор выразить ею то, что, вот, куда ни оглянись, люди безнравственные имеют дома, земли, места; лошадей, вина, нарядов у них вдоволь, тогда как праведник остаётся в нищете и в пренебрежении; пусть потерпит! Его, непременно, ожидает вознаграждение: и капиталами, и шампанским, и страсбургскими пирогами...
Если не о таком, о каком, же, другом вознаграждении говорил проповедник? Если, же, награда добрых состоит в назначении благословлять и молиться, любить людей, помогать и служить им, так не то ли, же, делают они и теперь?
Главная погрешность догматов такого рода заключается в ошибочно распространённом мнении, будто правосудие медлит здесь исполнением, будто нечестивцы счастливы! И, ослеплённый проповедник оценивал достоинство высокого преуспевания по подлому курсу рынков и торжищ. И, вместо того, чтобы поставить человека·лицом к лицу с вечною истиною, вместо того, чтобы показать, какими сокровищами может обогатиться душа, каким могуществом окрылится благая воля, он ставил пред Судилище мертвецов и, на этом основании, водружал два различные знамени: для добра и зла, для успеха истинного и подложного.
В этом и в следующем «Очерке» я помещу несколько заметок, мо́гущих служить указанием на те данные, по которым совершается закон возмездия, и как буду я счастлив, если мне удастся, твёрдо и отчётливо, начертать самую малейшую дугу этого необъятного круга.
Полярность действия и противодействия встречаются в каждом отделе природы: возьмите свет и мрак, жар и холод, морской прилив и отлив, пол мужской и женский, вдох и выход растений и животных. В биении сердца, в колебании воздуха и звука, в силе центробежной и центростремительной, в электричестве, в гальванизме, в химическом сродстве - словом, всюду в природе обнаруживается неизбежная двойственность, так что, каждый отдельный предмет составляет, только, половину и, неминуемо, наводит мысль на тот, другой предмет, который должен его дополнить, например: внешность - внутренность, дух - плоть, мужчина - женщина, субъект - объект, низ - верх, движение - покой, да - нет.
Эта двойственность, присущая природе, проявляется и во всех условиях, которым подчинён человек. Пословица «Нет худа без добра», и наоборот, всюду находит себе приложение. Со всякого излишества, со всякого злоупотребления, видимо или невидимо, взимается пеня. Закон возмездия правит странами и народами и ни на йоту не уклоняется от своей цели. Против него тщетно злоумышлять, строить козни, придумывать средства обороны: сама суть вещей не поддаётся продолжительному дурному руководству. Бедствия, причинённые злом, могут быть скрыты, но, они существуют и, непременно, выйдут наружу. Гибельный произвол, пошлая искусственность не благословляются долготою дней, между тем, как истинная жизнь и всё, что даёт человеку истинное благо, остаются будто неподвластны чрезмерности гонений или излишеству земных даров и с полнейшим хладнокровием крепнут и мужают среди наплыва разнородных неприязненных обстоятельств. Влияние характера на собственную судьбу человека сохраняет всю свою силу, сохраняет её непременно, под каким бы то ни было правлением, начиная от Турции до Новой Англии, и история честно исповедует, что под былыми деспотами Египта индивидуум пользовался всей свободою, доступною степени его тогдашней образованности.
Всё во Вселенной проникнуто нравственным началом. Душа, которая внутри меня, есть сознание, вне меня есть её закон: моё "я" сознаёт его веления, тогда как внешние события объясняют мне его неотразимую силу. Эта сила всемогуща; всё существующее в природе чувствует над собою её власть: «она в мире, и мир через неё произошёл». Она вечна, она не медлит правосудием и неуклонно держит весы между всеми отделами жизни. «Боги, всегда, остаются в выигрыше». Тайны обнаруживаются, преступление наказуется, добродетель вознаграждается, кривды выпрямляются; иногда, неслышимо и невидимо, но, непреложно - всегда.
Каждый поступок, уже, содержит в себе свою реакцию, или, говоря иначе, каждый поступок совершается под двояким видом: во-первых, в сути, то есть, в своей действительной природе; во-вторых, в факте или в природе мнимой, кажущейся. Люди называют факт возмездием, тогда как безпосредственное воз мездие неразлучно с сутью и видимо, только, душе. Возмездие, оплаченное событием, доступно нашему разумению; оно, тоже, содержится в сути, но, часто, долго остаётся скрытым и обозначается по истечении многих лет. Раны, нанесённые обидою, могут выказаться много спустя после обиды, но, они выкажутся непременно, потому что, это, именно, обида нанесла их. Проступок и кара растут на одном стебле. Кара - это плод, который, сам того не зная, срывает виновный в одно время с цветком наслаждения, прикрывающим плод. Причина и следствие, семя и плод - ничто из этого не может быть разрознено одно с другим, потому что, следствие, уже, содержится в причине, а плод - в семени.
А, между тем, мы, тогда как мир силится воспроизвести единство и удержать его неприкосновенность, мы пытаемся действовать частями, отрывками; всё разрознить, всюду прибрать к рукам то одно, то другое. В угоду чувственности мы отделяем, например, материальное наслаждение от потребностей сердца и ума, и наша наивность всё тщится разрешить задачу, как бы похитить чувственную усладу, чувственное могущество, чувственный блеск, помимо нравственного наслаждения, нравственной твёрдости и нравственной красоты. А это так же возможно, как возможно снять лёгонькую поверхность, отделив её от коренного основания, с которым она срослась; как возможно схватить один конец, не притянув к себе и другой.
Душа говорит: есть надобно - и тело задаёт себе пиры. Душа говорит: мужчина и женщина составят одну плоть, один дух, - а тело соединяется с одною плотью. Душа говорит: властвуй надо всем, для торжества добра, - а тело похищает власть для порабощения всего своим целям.
Сильно борется душа наша за то, чтоб жить, чтоб действовать, наперекор всем противопоставляемым препятствиям. Этот факт должен бы сделаться нашим единственным руководителем, и, тогда бы всё прочее воссоединилось и спаялось: и могущество, и радости, и знание, и красота. Но, как поступаем мы? Нет такого индивидуума, который бы не обосабливался и не искал во всём себя; он торгует, ездит верхом, наряжается, пирует, правит миром - напоказ. И как не возвеличить себя людям! как не гоняться им за богатством, за властью, за саном, за известностью, тем скорее, когда они мнят, что, сделавшись сильны и богаты, они станут вкушать в мире одни сласти и обойдут другую его сторону - горечь.
Но, закон природы не поддается такому дележу, и приходится признаться, что от начала мира, даже, до сего дня ни один подобный посягатель не имел ни малейшего успеха. Лишь только мы попробуем выделить себе часть из целого, то наберём себе удовольствий - без удовольствий, доставим себе выгоды - невыгодные, облечём себя властью - не властвующею. Как что ни делай, а разделённая вода сольётся под рукою, и нам так же невозможно усвоить себе одни чувственные блага, как найти внутреннее во внешнем, свет во мраке:
Гони природу в дверь: Она влетит в окно.
Жизнь наша обставлена заставами, которых обойти нельзя, и которые глупцы стараются обойти. Они хвастаются тем, будто подобные условия им неизвестны и их не касаются, но их похвальба на одних, только, устах, между тем, как душа их испытывает весь фатализм этих постановлений. Если они увернутся от них с одной стороны, то будут задеты ими с·другой, и в самое живое место. Если они, по-видимому, выскользнули совершенно - это знак того, что в них погублена настоящая жизнь, что они продали, предали самих себя, и, тогда, карою им - окончательное омертвение. Велика ошибка домогаться каких бы то ни было благ помимо неразлучных с ними обязанностей: лучше и не приниматься за невозможное осуществление. Если, же, безумие вовлечёт кого в подобную попытку, тогда противозаконность восстания и хищения немедленно и неотвратимо ведёт за собою помрачение чистого разума: человек перестаёт видеть Бога во всей его полноте, в каждом из предметов; эти станут представлять ему тогда одну чувственную приманку, а он будет лишён способности распознавать, в то же время, невыгодную сторону таких приманок. Он увидит голову сирены, хвоста, же, дракона не увидит и возмечтает, что добыл то,. что ему хотелось, и отвязался от того, что не было ему в угоду: «О, как таинственны пути твои, живущий на небесах, Господи! Неустанные судьбы твои наводят слепоту на глаза людей, предающих себя необузданным влечениям» (Блаженный Августин).
Человеческой душе известна непреложность этих фактов, и она выразила их аллегориями и историей, законами и пословицами, изящными искусствами и ежедневными разговорами. Таково значение древнего мифа о Немезиде, которая надзирает за всею Вселенною и не оставляет без отмщения ни одного вреда, ни одного оскорбления. «Фурии - прислужницы Фемиды, - говорили древние, - и если бы Солнце сбилось со своего пути, они наказали бы самое Солнце». Поэты провозглашают, что каменные стены, и стальные мечи, и кожаные ремни имеют тайное соотношение с бедствиями их владельцев: Гектор был привязан к колеснице Ахилла поясом, подаренным Аяксом; Аякс, же, заколол себя, именно, тем мечом, который подарил ему Гектор. Они рассказывают, тоже, что когда фазияне воздвигли статую Феогену, победителю на играх, один из его соперников, придя ночью, старался свалить её с подножия: Расшатанная статуя пала, но своим падением задавила и умертвила завистника.
Каждое наше действие, наперекор нашей воле, подчиняется законам природы и получает от них свойственный ему отпечаток. Можно сказать, что каждым своим словом человек передаёт себя на суд нелицеприятный; что он, волею и неволею, рисует свой портрет для собеседников. Мы обидим другого, а страдаем сами. Изувер в религии, запирающий двери рая ближнему, сам остаётся за дверью. Обходитесь с людьми холодно, как с пешками, и вам будет так же больно, как им. Чувственность обращает во что-то бездушное и женщин, и детей, и несчастливцев.
В отношениях общественных всякое нарушение закона любви и справедливости получает скорое наказание. Это наказание - страх. Пока мои отношения к людям чистосердечны, мне не тягостно встречаться с ними. Мы сходимся друг с другом, как вода с водой, как струя воздуха с другою воздушною струёю: просто, естественно, со взаимным прозрением наших внутренних свойств. Но, лишь, только я удалюсь от простоты, начну разграничивать и отделять: это моё, а это его, - мой ближний почувствует мою вину перед ним; он расходится со мною, как я разошёлся с ним; его взгляд перестаёт искать мой взгляд; вражда между нами началась; он не любит меня, я боюсь его. Таким, же, образом караются все закоснелые злоупотребления гражданских обществ, и большие мировые, и мелкие частные: страх не приходит просто так, он - правдивый прорицатель переворотов. Он, всегда, учит вас тому, что где является он, там есть злоупотребление. Страх похож на ворона или на другую хищную птицу; если они начнут носиться над каким-нибудь местом, вы можете быть уверены, что там завелась мертвечина. Пугливы наши·обладания, пугливы наши законы, пугливы наши высшие сословия; страх, уже, в течение нескольких столетий размножает знамения и провозвестия в среде правительств и собственников. Эта нечистая птица угнездилась меж ними недаром: она обозначает большие провинности, которые должны быть поправлены.
То же случается и с отдельными личностями: деятельность, внезапно, прерывается; они ждут перемены. Страшен яркий полдень без туч, страшен перстень Поликрата, страшно счастие без тени. При такой обстановке всякая душа чувствует потребность возложить на себя добровольные лишения, или ис кус добродетельного подвига; это, как бы, колебание стрелки весов, ищущей восстановить равновесие в духе и в сердце человека.
И люди опытные знают, что гораздо лучше, при всяком случае, платить свой пай, не то дорого обойдётся ничтожная бережливость. Какова чистая прибыль чело:века, получившего сотни одолжений и не оказавшего ни одного? Или что приобрёл этот лентяй или тот хитрец, пробавляющийся вещами, лошадьми, деньгами своего соседа? Лишь, только заём сделан, тотчас, обрисовывается, с одной стороны, благодеяние, с другой, ответственность; то есть, немедленно чувствуется превосходство и зависимость; всякая новая неравная сделка кладёт всё более резкий оттенок на взаимные отношения, и, часто, приходится убеждаться, что лучше бы отбить себе ноги о мостовую, чем влезать в кареты добрых людей.
Мудрый применяет уроки мудрости ко всему, что случается в жизни; он знает, что всего благоразумнее честно смотреть в глаза каждого заимодавца и на всякую справедливую просьбу отвечать своевременно, своим уменьем и своим сердцем. Платите за всё; не то, рано или поздно, придётся выплатить долг сполна: люди и события могут протесниться между вами и правосудием, но, это, только, на время; вы, всё-таки, будете принуждены расквитаться. Благотворение есть цель природы, однако, пошлина взимается со всякого блага, выпавшего на вашу долю. Велик тот, кто оказывает наиболее благодеяний, но, мерзок - и решительно, это единственная мерзость в целой Вселенной - тот, кто, получая одолжения, не возвращает их никому. По существующему порядку вещей мы очень редко можем воздать благодеяниями тем, от кого мы их получали, тем не менее, благое дело должно быть выплачено ухо в ухо, копейка в копейку. Бойтесь набрать слишком много добра: оно, скоро, плесневеет и заводит порчу. Пускайте его в оборот, живо, проворно, тем или другим образом.
Так как превосходный закон возмездия царит во Вселенной и всюду стойко держит равновесие между: получил? - раздавай! - то и всякий труд наш ограждён теми же непреклонными постановлениями. Благоразумные люди находят, что всего дороже обходится дешёвый труд и дешёвый товар. В метле, в ковре, ноже, вагоне мы покупаем некоторую долю чужого ума и толка, применённого к нашим ежедневным потребностям. Мы платим садовнику за его знание садоводства, моряку за опытность в мореходстве, слугам нашим за порядок дома, за рукоделие, за поварское мастерство. Такими сподвижниками мы удесятеряем, усотеряем наше присутствие и размножаем своё собственное бытие, каково бы ни было наше общественное положение. Но, так как всё имеет свою двоякую сторону, то обман не удерживается нигде. Вор обкрадывает самого себя, мошенник плутует над самим собою, потому что, подлинная, чистая плата за труд - это добро и знание; наружным признаком служит им благосостояние и общественное доверие. Конечно, эти признаки можно украсть и подделать, как ассигнации, однако, же, того, что они представляют, то есть добра и знания, не украдёшь, не подделаешь. Эта цель труда достигается, только, действительным упражнением способностей духа и повиновением побуждениям, чистым и безкорыстным. Плуту, игроку, тунеядцу ли захватить эти блага, это понимание природы физической и нравственной, которые даются рачительности и неутомимости добросовестного труженика? Закон природы таков: соверши это дело - и ты обогатишься силою, скрытою в нём; у тех, же, которые дела не делают, откуда возьмётся их сила?
Я убеждён в том, что высочайшие нравственные законы могут быть усмотрены человеком на каждом шагу, при самых обыденных его обстоятельствах и поступках. Эти неподкупные законы, отражаясь на стали его резца, надзирая за мерою его ватерпаса (примеч.: инструмент для проверки угла между заданной линией или поверхностью и горизонтальной плоскостью), его аршина, за итогами счётной книги его лавки, не менее истории обширных государств удостоверяют его в том, что ремесло его сто́ит хвалы, что доброкачественность его занятий достигает возвышенности его помыслов.
Неразрывная связь между добром и природою неволит всё и всех смотреть на порок враждебным оком. И прекрасные законы, и всё существующее в мире преследуют и бичуют злодея. Он более, чем мы с вами, убеждён, что всё на Земле подчинено, только, истине и добру; что на всём её протяжении нет места для негодяя, нет места для тайны. Преступление совершено, и кажется, будто по всей Земле разостлана та лёгкая пелена снега, которая указывает охотнику, куда пробежал заяц, порхнула куропатка, где скрылась белка, лисица.
С другой стороны, закон возмездия служит несокрушимою опорою всякому действию чистосердечия. Любите, и вы будете любимы. Любовь точна математически, точна, как члены алгебраического уравнения. Великодушный человек обладает верховным благом, которое, как огонь, всё очищает и всё заставляет являться в настоящем виде, так, что ничто не в силах ему повредить. Различные бедствия, болезни, обиды, нищета делаются его благоприятелями: «Воды приносят, ветры навевают мужу добра - cилy, бодрость, превосходство; а, между тем, сами по себе, воздух и вода - ничто».
Самая слабость и безпомощность служат в пользу добрым. Безпомощность порождает твёрдость. Пока нас не потерзают и не пожалят, пока вражьи силы не пустят в нас своим зарядом, в нас не пробуждается то благородное негодование, которое привыкает искать себе обороны в мощи духа. Великому человеку очень бы хотелось оставаться маленьким человеком. Пока он лежит на пуховике удачи и приволья, он дремлет, засыпает... Но, когда его примутся толкать, бить, колоть; - пинки преподадут ему урок, и он отрезвится, возмужает. Ему станут знакомы и обстоятельства, и его собственная неопытность; он излечится от безумных мечтаний, приобретёт умеренность и настоящую разумность. Мудрый, всегда, идёт открыто на своих противников. Ему самому ещё важнее, чем его врагам, дознаться, в чём его слабая сторона: тогда, раны его скоро заживут, струп опадёт, как простая засохшая кожа, и, пока враги приготовляются восторжествовать над ним, он, уже, сделался невредим. Вообще, всякое несчастие, не одолевшее нас, становится нашим благодетелем. Мы вбираем в себя силу искушения, которое мы превозмогли; так житель Сандвичевых островов думал, что в него входит крепость и отвага убитого им неприятеля.
Те же хранители, которые оберегают нас от бедствий, от неприязни других и от собственной слабости, защищают нас и от себялюбцев, и от обманщиков. Суды и тюрьмы, ещё, не стоя́т в ряду наших лучших учреждений; тонкость в ведении дел не есть, ещё, признание высочайшей мудрости - мы это знаем, и всю жизнь мучимся суеверным страхом, что нас проведут, обманут... Да кто же иной может обмануть человека, как не он сам себя? Возможно ли чему-либо, в то же время, и быть и не быть? Не бойтесь, есть, есть третье лицо, безмолвно присутствующее при всех наших сделках и соглашениях: оно берёт на себя ответственность за всякое условие, оно наблюдает за тем, чтобы всякая честная услуга получила свою надлежащую награду. Это третье лицо - дух ваших действий. Вы служите господину неблагодарному, служи́те ему, как можно до́лее, вселите в самого Бога участие к себе, и вы, через него, получите, что вам следует. Чем долее медлили платою, тем лучше для вас, потому что, небесное правосудие имеет обыкновением увеличивать капитал приращением процентов на проценты и выплачивать всю сумму сполна.
Вспомните историю различных гонений, тяготевших над человечеством. Что она, как не история противоестественных восстаний, перечень тщетных домогательств вить верёвки из песка, заставлять воду течь снизу вверх покатости? Дело не в числе гонителей: один ли тиран, целая ли их толпа. Толпа - не что иное, как сброд людей, по собственной воле теряющих рассудок и бегущих, без оглядки, напролом всего, что основано рассудком. Толпа - всё равно, что человек, добровольно унижающийся до животного; ей, всегда, время действовать, и действия её безалаберны, как и само сборище. Она гонит убеждения, с радостью высекла бы истину и надеется, раз навсегда, отделаться от правоты, предав огню и мечу жилища людей, одушевлённых этим божественным началом. Её припадки безумия похожи на блажь детей, бегающих с головнями, для того, чтобы затмить блеск алой зари, разливающейся по тверди небесной. Но, безпорочный дух недосягаем, и озлобление против него обращается на гонителей. Мученик не может быть обесчещен; каждый удар лозы возвышает его славу; каждая тюрьма становится обителью всё более знаменитою; сожжённая книга, испепелённый дом освещают мир, и каждое зачёркнутое или запрещённое слово расходится отголосками по всему земному протяжению. Напоследок, люди стряхивают безумие, разум предстаёт пред ними оправданный, и лукавое видит воочию, как напрасен был его труд: бичёван бичеватель, низвергнут тиран.
Так всё в мире заверяет нас, что обстоятельства не значат ничего, а человек - всё. Нет вещи, которая не имела бы двух сторон: хорошей и дурной, и как выгоды без невыгоды нет, то я научаюсь довольствоваться тем, что имею. Прочитав такое замечание, люди поверхностные могут возразить мне: какая-де польза поступать хорошо? Между добром и злом есть соотношение: приобрету я добро - я должен буду за него поплатиться; потеряю на хорошем и, вместо него, найду другое - не всё ли равно, что ни делать?
Нет! верование в возмездие не есть вера индифферентизма (примеч.: постоянное равнодушие или безразличие к вопросам знания, морали, общественной жизни). В душе есть начало ещё глубже возмездия: это её собственное естество; душа - не возмездие, не равновесие, она - жизнь, она - суть. Превыше колеблющегося моря обстоятельств, которых прилив и отлив определён с наиточнейшею соразмерностью, пребывает Дух, действительно, сущий; не часть, не отношение, но Всё, содержащее в себе все отношения, все времена, все существа и поколения. Это - нескончаемое Да, отвергающее всякое отрицание. Всё законное, доброе, естественное подобно потоку, истекает из этого всевышнего Существа; порок - это отсутствие Его, отлучение от Него. Ложь и нигилизм - это мрак, это непроницаемая ночь, на которую, как бы на чёрный фон картины, Вселенная кладёт свои краски. Ложь и нигилизм безплодны, в них нет сущности, нет жизни: они непроизводительны ни для добра, ни для зла.
Мы, ошибочно, думаем, что зло не получает здесь своей мзды, потому что, преступник упорствует в своём пороке и не сознаётся в своей каре, потому что, видимый суд редко над ним совершается, потому что, ни пред ангелами, ни пред людьми он не расторгает своей связи со злоупотреблениями. Но, чем более таит он в себе лжи и лукавства, тем более он утесняет своё собственное бытие, и, рано или поздно, уличение в дурных делах сделается ясно и для его понимания; мы можем не видеть этого, но, мертвящие следствия зла лягут верным итогом на счетах вечного правосудия.
С другой стороны, мы не покупаем, ценою каких бы то ни было лишений, наши приобретения духовных усовершенствований. Не положена пеня за добро и его действия; не положена пеня за мудрость: добро и мудрость - не что иное, как придаток вечного Естества к отдельному естеству человека. Я есмь, в точном смысле слова, тогда, когда свершаю то или другое дело добра; таким действием я распространяю свет, я вношу победоносное знамя в пустынные пределы хаоса и ничтожества и вижу, как мгла редеет на небосклоне. В любви, в значении, в красоте не может быть излишества, когда созерцаешь эти свойства и эти дары в их чистейшей сущности. Не по нутру душе ограничивать свою мощь и свои стремления; она, всегда, клонится к оптимизму, к пессимизму - никогда!
Жизнь души - в усовершенствовании, а не в застое; условием её жизни есть доверенность. Во всех сближениях между людьми наш инстинкт, всегда, более или менее, имеет в виду причастие души, а не бездушие. Мужественный человек ценится выше труса; человек правдивый, мудрый, благосклонный гораздо более человек, чем этот негодяй, этот бездельник.
Мы сказали, что за вечные блага добра и мудрости не взимается никакой пошлины: эти блага составляют удел самого Бога. За всякое, же, благо внешнее платить следует, и если оно досталось вам незаслуженно, без пота и труда, то может и исчезнуть при первом дуновении ветра. Тем не менее, все блага, какие, только, есть в мире, принадлежат душе и могут быть куплены на монету подлинную, узаконенную и пущенную в оборот самою природою, то есть, ценою труда, от которого не откажется ни наше сердце, ни наша голова.
Я, например, не желаю никаких благоприобретений; не гонюсь ни за кладом, ни за почестями, ни за властью, ни за вынужденною милостью особ, зная, что такие блага возложат на меня новую ответственность, что с ними прибыль наружна, а платёж неизменен. За знание, же, факта, что закон возмездия существует и, всегда, находится в действии, я не заплатил ничего, но, обладая им, я живу ясный, спокойный, и живу приятно. Тщательно стараясь суживать пределы и протяжения напастей, которые могут меня постигнуть, я научаюсь понимать мудрые слова святого Бернара: «Я один могу нанести себе вред неисправимый; если я делаюсь защитником зла, оно заражает меня, я вношу его в себя, и, право, я, действительно, страдаю тогда, только, когда сам бываю виновен».
Душа, по своей природе, имеет дар и возможность сглаживать все неравенства условий. Корень многих неприятных, даже трагических, столкновений, по большей части, держится на различии, существующем между плюсом и минусом. Как не страдать минусу, как не чувствовать ему недоброжелательства и зависти к плюсу? С другой стороны, сто́ит поглядеть на тех, у кого большой недостаток в способностях, и становится грустно, и не знаешь, как с ними быть; иногда, случается, что глазу оскорбительно, даже, глядеть на них, и, почти, боишься, чтоб они не были укором Богу на Земле... Что им делать? Не вопиющая ли это несправедливость?.. Нет! Идите, прямо, к средоточию факта, присмотритесь ближе, выведите настоящую поверку, и громадные неравенства исчезнут. Их сгладит любовь: от нее, как от Солнца, тают горы ледовитых морей. Если бы сердца и души составляли одно, исчезла бы горечь, причиняемая «твоим» и «моим». Мне принадлежит твоё; я и мой брат - одно: мы, просто, могли бы меняться личностями. Если мне понятно превосходство, величие власти надо мною моего ближнего, - что ж - я полюблю его, я широко распахну дверь его величию! Любовь усваивает себе все качества, все заслуги своего любимца, и, сблизясь с ним на этом основании, я увижу, что брат мой, которому я так завидовал и недоброхотствовал, не иное что, как мой казначей, и что он готов служить мне своими дарованиями и своими силами. Да, безсмертной душе человека принадлежит право брать в свою собственность всё, что существует и когда-либо существовало. Не дышит ли и теперь душа моя частью духа Святых, долею гонения Шекспира? Любовь и поклонение вынуждают всё чистое, прекрасное и великое снисходить в обитель вашего внутреннего "я".
Таков, также, и естественный смысл наших бедствий и превратностей. Перемены, в небольших промежутках нарушающие житьё-бытьё людей, суть увещания природы, по законам которой всему надлежит расти и развиваться. Увлекаемая этою основною необходимостью каждая душа бывает, временами, принуждена изменять свой быт, свой круг друзей, свои деяния и свои верования; так, моллюски покидают, время от времени, свои красивые раковины, сделавшиеся тесными и задерживающие их рост: до́лжно, сызнова, приниматься за медленное устройство нового известкового жилища. Учащение таких переворотов соответствует бодрости сил индивидуума; они безпрерывны для некоторых счастливцев; в таком случае, все их внешние отношения имеют простор и, не касаясь того, что составляет их истинную жизнь, облекают их тонкою прозрачною плевою, а не сдавливают тяжёлым неуклюжим зданием, построенным в разное время, без толку и без цели, подобным тем, в которых мается бо́льшая часть людей.
Человеческая природа эластична; она способна возобновляться так, что сегодняшний человек едва может узнать вчерашнего себя. И такова должна бы быть летопись жизни человека в его отношениях к временному: ежедневное высвобождение из под теснин отжитого, сходное с ежедневною переменою одежды. Но, для нас, живущих с такою нелепостью, тупо и упрямо обосновывающихся на одном месте, вместо того, чтобы идти вперёд; для нас, противодействующих божественным призывам, наш рост сопровождается потрясениями и припадками.
И нам ли расстаться с нашими друзьями, нам ли выпустить из объятий наших ангелов? И нам ли заметить, что если скроются ангелы, то их место заступят архангелы!.. Всё мы идолопоклонники старины. Мы не верим в сокровища души, в её могущество, в её вечное бытие. Мы не верим, что в мире есть сила, мо́гущая, сегодня, войти в соперничество с тем, что казалось нам прекрасно вчера; что в мире есть сила обновления. Мы не можем решиться покинуть те ветхие шатры, где нашли питьё, еду, кров и радости; мы не можем уверовать, что дух промыслит для нас в другом месте кров, пропитание и опору. Мы не можем вообразить себе ничего милее, дороже, слаще изведанного. Но, напрасно усаживаемся мы и принимаемся плакать. Голос Всемогущего говорит нам: Встань и иди! Оставаться среди развалин нельзя, ступить вперёд страшно - и похожи мы на какие-то чудовища, идущие вперёд, с головою, обороченною назад.
Но, время настаёт, и самому нашему разуму становятся понятны воздаяния, следующие за бедствиями. Болезнь, увечье, потеря друзей и состояния, на первых порах, кажутся нам несчастием, и неисправимым, и ничем не облегчимым. Но, годы, неминуемо, растолкуют нам глубокий смысл врачевания, скрытого под такими испытаниями. Смерть, лишающая нас друга, брата, жены, возлюбленного, со временем, являет их нам в виде доброго гения, верного руководителя. Подобные потери, всегда, производя в жизни некоторый переворот, полагают конец эпохе детства или молодости, которым, уже, настала пора прекратиться; они выводят нас из застоя привычек, устаревшего образа жизни, занятий и дают нам возможность вступить в новые отношения, несомненная важность которых и благодетельное на нас влияние обнаружатся в будущем. И, тогда, мужчина или женщина, которые остались бы похожи на сад, где есть и цветы, и Солнце, но, где, от тесноты, корни дерев переплетаются, а вершины сохнут от солнцепёка, благодаря падению ограды делаются подобны величественному банану, принимающему под свою сень и питающему своими плодами безчисленное множество людей.