✅💜📖 14. РАЛЬФ УОЛДО ЭМЕРСОН: "НРАВСТВЕННАЯ ФИЛОСОФИЯ".
ЧАСТЬ II
(ПРЕДСТАВИТЕЛИ ЧЕЛОВЕЧЕСТВА)
ПОЛЬЗА ВЕЛИКИХ ЛЮДЕЙ
(ЧАСТЬ 1 ИЗ 2)
Верование в великих людей лежит в нашей природе. Все мифологии начинаются полубогами: обстоятельство величавое, поэтическое. Их дух носится над всеми. Всё созданное существует, кажется, для превосходных. Мир держится правдою и добротою людей: они делают Землю благотворною. Живущие с ними находят, что жизнь утешна и крепительна. Она сносна и привлекательна для всех нас, только, верою в подобное сообщество и действительностью, или идеальным помыслом, мы жаждем жить с людьми, которые выше и лучше нас. Нашим детям, нашим странам мы даём их имена; вырабатываем их в глаголы нашего языка и храним их изображения, их произведения в наших жилищах. Каждое случайное событие дня наводит на память рассказы из их жизни.
Найти великого человека - вот мечта юности и одно из важнейших стремлений зрелого возраста. Мы отправляемся в чужие края, чтоб отыскать его творения и - если можно - взглянуть за него, хоть раз.
Мне хвалят практичность англичан, гостеприимство немцев, прекрасный климат Валенсии, золотые прииски холмов Сакраменто. Пускай себе! Я не пущусь в путь для того, чтобы посмотреть на раздолие, богатство, гостеприимство такого-то народа; на безоблачность таких-то небес, на слитки металла: это стóит слишком дорого. Но, если бы бы компас, который указал мне те страны, те дома, где живут люди, богатые и могучие внутренним содержанием, - я продам всё, что имею, куплю этот компас и, сегодня же, отправлюсь к ним.
Целые поколения возвышаются в цене от заслуг одного. Знание, что в таком-то городе такой-то человек изобрёл железные дороги, придаёт вес всем его согражданам. Напротив, огромное население тунеядцев вселяет одно отвращение, как гнилой сыр, как кучи муравьев или мух: чем их больше, тем хуже.
Слышите ли вы эти возгласы на улице? Народ не может на него насмотреться. Он в восхищении от этого человека. Что за голова, что за стан! Плечи Атласа, вид героя, и душевная сила равна великому телу! Восторг, вполне выраженный, не доставляет ли наслаждение гораздо выше тех чувств, сжатых и подавленных в повседневности нашей жизни? Он сродни удовольствию, которое испытывает читатель гениального произведения. Он неудержим: в нём достаточно огня, чтобы растопить груды металлов.
Правительства и государи с их орденами, мечами и гербовыми ливреями могут ли обольстить нас так, как мысль, обращённая к нам с известной высоты и предполагающая в нас понимание? Этою честью, оказываемою нам, едва ли, раза два в жизни нашими личными знакомыми, гений удостаивает нас безпрерывно; довольствуясь тем, если когда-либо, в течение столетия, предложение его бывает принято. Указатели ценности вещественных предметов понижаются до степени поваров и кондитеров при появлении указателей идей. Гений есть естествоиспытатель или географ сверхчувственных областей; он чертит их карту и, знакомя нас с новыми поприщами деятельности, охлаждает наше пристрастие к устарелому. Таких гениев принимают, тотчас, за ту настоящую существенность, которой дольный мир есть только отражение.
Благоговение состоит в любви и поклонении таким представителям. Очищение, возвышение нашего духа - вот истинное Богослужение.
Я считаю великим человеком того, кто, постоянно, пребывает в той высшей сфере мыслей, до которой другие добираются с усилием и трудом. Ему стóит открыть глаза, чтобы увидеть вещи в их настоящей сущности и в их многообразных отношениях, тогда как другие должны делать тягостные поправки и остерегаться безчисленных источников заблуждений.
Велик и тот, кто остаётся верен своей природе и никогда не напоминает нам собою других. На нём лежит обязанность вступить с нами в сообщение и наделить нашу жизнь каким-нибудь обетованием или пояснением. Я не могу, например, даже выразить того, что мне хотелось бы знать; между тем, я замечал, что есть люди, дающие своим характером и своими поступками ответь на то, о чём у меня не стало умения предложить и вопрос. Есть люди, разрешающие такие вопросы, о каких не помышляет ни один их современник: они стоя́т одиноко. Иные поражают нас, как великолепные возможности; но, будучи не в состоянии управиться с собою или со своим временем, они не простирают руку помощи нашим потребностям и остаются игрушкой какого-то инстинкта, пускающего свои законы на ветер.
Истинно, же, великие люди нам доступны, мы узнаём их с первого взгляда. Они удовлетворяют наши ожидания и как раз приходятся к занимаемому им месту. Всё благое одарено силою творческою и производительною: оно находит себе пищу, простор, союзников. Лишь, только, такой человек достигнет свойственного ему положения, он становится изобретателен, плодотворен; он обладает магнетическою силою, одушевляет легионы своими помыслами, и они осуществляются. Река образует себе русло; так, каждая законная идея прокладывает себе течение и несёт благодатным даром на общее употребление и оружие для защиты, и последователей для истолкования, и учреждения для своего выражения. Настоящему мастеру своего дела вся ваша Планета служит подножием, между тем как авантюрист, после многих лет домогательств, стои́т на одних своих подошвах.
Иные люди одарены способностью изобразительною. Бёме и Сведенборг провидели, что всякий предмет есть символ. Так и некоторые люди, служат представителями, во-первых, предмета, во-вторых, его идеи. Как растение перерабатывает минералы на пищу животным, так человек перерабатывает некоторые грубые материалы на пользу человечества. Геометр, механик, музыкант, изобретатели стекла, железа, электричества, магнетизма, льняных, бумажных, шёлковых тканей прокладывают лёгкий и удобный путь сквозь неизведанную и непостигнутую путаницу вещественности. Каждый человек посредством каких-то, ещё неразгаданных, уз состоит в свя́зи с тою или другою областью природы и делается её поверенным и истолкователем.
Так, Линней изъясняет нам растения, Губер - пчёл, Фрейс - поросли, Дельтон - атомистические силы, Эвклид - линии, Ньютон - параболы.
Созданный из земного праха, человек не забывает своего происхождения, и всё, теперь ещё, безжизненное получит глагол и смысл. Многое в природе, ещё не изданное в свет, выскажет нам всю свою тайну, потому что, человек есть·средоточие природы. Нити соотношений тянутся к нему через все тела, твёрдые и жидкие, вещественные и стихийные. Земля.вращается: каждый булыжник, каждый ком грязи достигает своего меридиана; вот почему пылинка, кристалл, кислота, всякая их составная часть, всякое их·свойство имеет отношение к человеческому мозгу. Продолжительно их ожидание; черёд, однако же, настает. Нет растения без паразита, нет такой вещи из сотворённого, которая бы не получила своего любителя, певца. Справедливость, уже, оказана пару, железу, углю, магниту, йоду, хлебным зёрнам, хлопчатой бумаге, но, как, ещё, мало материалов служат для нашего потребления и применения к ремёслам, наукам, искусствам! Массы созданного и массы их свойств, всё ещё, находятся в состоянии отчуждения, безвестности, ожидания. И кажется, будто каждое из них - подобно заколдованным принцессам волшебных сказок - зовёт и чает предназначенного человека - избавителя. И ворожба будет снята, и все изыдет на свет божий в образе человека! Читая историю открытий и изобретений, можно прийти на мысль, что всякая неизвестная, но, уже, созревшая истина, нарочно, образует себя для мозга человека. Магнит делается каким-нибудь Гильбертом, Сведенборгом, Эрстедом, прежде, чем всеобщее понимание явится на хранение его силы.
Чего-то недостаёт науке, пока она не вошла в область человечества. Возьмите таблицу логарифмов с одной стороны, с другой - её живые проявления в ботанике, в музыке, в оптике, в архитектуре. Какой шаг вперёд, сначала малоподозреваемый, делают цифры, анатомия, астрономия, зодчество, когда, соединясь с нашим понятием и волею, они водворяются в нашу жизнь и входят в состав разговоров, обычаев, законоположений!
Так, сидя у своего камина, мы обозреваем земные полюсы, тропики или что угодно. Эта почти вездесущность вознаграждает нас за пошлость обыденнго быта. Когда нам выпадают частично такие божественные дни, что кажется, будто небо и земля сходятся и взаимно украшают друг друга, нам жаль исчерпать их за один раз: мы желали бы иметь тысячу голов и тысячу тел, чтобы в разных местах и на различный лад восхвалять их безпредельную красоту. Мечта ли это? Нет, мы, воистину, удесятерены, усотерены нашими ближними. И как легко заимствуем мы их труды! Каждый корабль, идущий в Америку, воспользовался картою от Колумба. Всякая повесть одолжена своим бытием Гомеру. Плотник, стругающий рубанком, распоряжается творческою мыслью его забытого изобретателя. Вся наша жизнь опоясана зодиаком знаний, посильною данью людей, погибших для того, чтобы присовокупить свою точку света к нашему небосклону. Технолог, торговец, законовед, медик, моралист, богослов - вообще, всякий, имеющий какое-либо познание, чертит карту и определяет широту и долготу нашего положения: того, что нам возможно и доступно. Пролагая пути в разные стороны, они обогащают нас. Мы обязаны расширять поприще жизни и умножать наши отношения. Мы гораздо более выиграем, открыв новое свойство чего бы то ни было на нашей старой Земле, нежели, усмотрев новую планету.
Мы слишком пассивно принимаем эту материальную или полуматериальную подмогу. Как будто мы, только, мешки да желудки! Деятельность должна быть прилипчива. Сочувствие лучше всего способствует подняться ступенью повыше. Беседуя с человеком сильного ума, мы приобретаем навык видеть предметы в том же свете и, во многих случаях, предугадываем его мысли. Наполеон сказал: «Не деритесь все с одним неприятелем: вы передадите ему всё ваше военное искусство».
Наши умственные наслаждения ,часто, обращаются, однако, в идолопоклонство к их виновнику. Примеры такого порабощения встречаются, особенно, тогда, когда человек обширного ума, вооружась полновластным методом, делается наставником людей. Вспомните о господстве Аристотеля, Птоломеевой астрономии; о влиянии Лютера, Бэкона, Локка и всех сект, назвавшихся по имени своих основателей. Увы! каждый из нас, более или менее, становится такою жертвою. Людская глупость, всегда, располагает власть к заносчивости. С каким наслаждением пошлый талант любит ослеплять и ставить в тупик своих зрителей! Но, истинный гений чужд всякого властолюбия; он, напротив, освободитель и знаток всего, чему нужно придать толк и смысл; Мудрец придёт, например, в нашу деревушку; он, тотчас же, возбудит в своих собеседниках новое понятие об улучшении их быта, открыв им глаза на незамеченные отрасли промышленности. Он упрочит в них чувство неприкосновенного равенства, успокоит их насчёт возможности злоупотреблений, если каждый будет чтить пределы и обеспечение своего положения. Богатый увидит ложность и скудость своих средств, а бедный - возможность избежать недочётов и достичь благосостояния.
Город, секта, политические партии ещё скорее, чем обаяние односторонней идеи или системы, подчиняют себе и приводят под один уровень всех своих членов. Глядя туда, куда глядят другие, и занимаясь одними и теми же предметами, мы легко поддаемся обману, который отуманил их. Нужно, притом, заметить, что мнения текущего времени носятся, так сказать, в воздухе и заражают самое наше дыхание. Часто, одни и те же пороки и безумства овладевают целым народом и целою эпохою. Люди ещё более походят на своих современников, нежели на своих предшественников. Изберите любую, но высокую точку зрения, и наш Нью-Йорк, и тамошний Лондон, и вся западная цивилизация покажутся вам сплетением безумств. Мы держим друг друга настороже и разъяряем нашим соревнованием свирепость той или другой эпохи. Носить броню против угрызений совести вошло в универсальное употребление нашего времени. Кроме того, нет ничего легче, как сделаться такими же добрыми и мудрыми, как наши товарищи. От них мы научаемся тому, что знают они, без всяких усилий вбирая - можно сказать - это знание пóрами нашей кожи. Зато, мы и останавливаемся там, где стоя́т они, и вряд ли сделаем шаг вперёд.
Великие люди, или те, кто остаются верны природе и переступают моду и обычай из любви к всемирным идеям, - вот наши избавителя от коллективных заблуждений, наши защитники от современников. Они-то и составляют исключение, необходимое для нас тогда, когда всё покоится под одним уровнем. Величие, появляющееся пред нами извне, издалека, есть противоядие от такой порчи и кабалы.
Их гений служит нам питанием, освежает от чрезмерного освоения с нашею ровнею, и мы, с глубоким душевным ликованием, устремляемся по направлению, которое он указывает нам. Один великий человек - что за возмездие за сотни тысяч пигмеев!
Люди помогают нам или даром своего ума, или даром своих чувств; эта помощь действительная. Во всякой другой проглядывает обманчивая наружность. Если вы изволите снабжать меня хлебом и топливом, я, скоро, замечу, что выплачиваю за них сполна и, между тем, остаюсь таким, как и был: ни хуже, ни лучше; всякая, же, умственная и нравственная сила производит положительное добро. Она исходит из вас преднамеренно или неумышленно и приносит пользу мне, о котором вы никогда и не помышляли. Мы, естественно, соревнуемся во всем, что может свершить человек. Я, например, не могу, даже, слышать об отличном качестве кого бы то ни было, о власти его над собою, об энергии при исполнении долга, и не воодушевиться живительною решимостью. Таково нравоучение биографий; впрочем, не следует разбирать по ниточке людей умерших и не вековечного имени, будто, своего ежедневного товарища.
И нет такого уединения, где бы мы не находили тех, которые укрепляют наши природные способности и поощряют нас дивными способами. В любви есть могущество сделать судьбу другого богоподобною; сам собою он не достиг бы этого, но её героические одобрения поддерживают его на высоте всех предпринятых подвигов! В чём состоит величайшая заслуга дружбы? В её непостижимой проницательности и во влечении к тем хорошим качествам, которые находятся в нас. Итак, не будем думать низко о себе, ни о других, ни о жизни. Возбудим в себе чувство чести, поставив себе ту или другую добрую цель, и мы перестанем краснеть, смотря на канавщиков железных дорог...