✅💜📖 15. СИМПЛИКИЙ: "КОММЕНТАРИЙ НА ЭНХИРИДИОН ЭПИКТЕТА".

[«Подобно тому, как не ставится цель ради того, чтобы в неё не попасть, точно так же не рождается во Вселенной природа зла».]

Недостаточная разработанность суждения о природе и происхождении зла стала причиной неблаrочестивоrо отношения к Богу, потрясло основы воспитания нравов и ввергло тех, кто не в состоянии найти верных причин этого, в многочисленные, не поддающиеся разрешению трудности. Ведь, если кто-то назовёт началом зло, так, что у вещей получаются два начала, - добро и зло, то за этим последуют большие и многочисленные нелепости. Ибо, откуда приходит изначальное достоинство, единое и общее для обеих противоположностей, к тому и другому, если не от одной единственной причины, имеющей отношение и к тому и к другому? Как, вообще, эти начала могут быть противоположны друг другу, если не будут подчинены одному, общему для них, роду? Ибо, различные между собой вещи необязательно противоположны друг другу. Никто, пожалуй, не решится сказать, что белое противоположно горячему или холодному.

Однако, вещи одного рода, сильно различающиеся между собой, - являются между собой противоположными. Белое противоположно чёрному, будучи объединённым с ним общим родом цвета, поскольку и то и другое является цветом. Горячее противоположно холодному, родом которых является осязаемое одними и теми же ощущениями качество. По этой причине противоположности не могут быть началами, поскольку противоположности должны относиться к одному роду. Поэтому, впереди множества должна стоять единица, поскольку всё отдельно взятое из некоего множества, неизбежно, должно быть единицей, благодаря участию в нём первоначала, либо не существовать вообще. Кроме того, если необходимо, чтобы впереди каждого отдельного качества стояло изначальное единство, из которого возникает всякая особенность, распределённая во множественности, то так от изначальной божественной красоты происходит всякая красота и от изначальной Божественной истины - всякая истина. Следовательно, многие начала, неизбежно, восходят к единому началу. Они должны восходить не к некому частному началу, как каждому, в отдельности, из прочих начал, но как к началу всех начал - превосходящему всё, вбирающему в себя все начала и сообщающему, единосущно, всем началам свойственное ему достоинство с соответствующим каждому началу его уменьшением. Таким образом, нелепо говорить о двух или о большем, по числу, первоначалах.

Те, кто говорят о двух началах всех вещей - они разумеют добро и зло - вынуждены отрицать, что Бог, которого они именуют Благим, является причиной всех вещей. Они вынуждены отказаться прославлять Его, как Вседержителя и приписывать Ему высшую и всеобъемлющую силу. Они уделяют Ему, самое большее, половину могущества и вынуждены отказаться считать, что Бог, именуемый источником добра и света, наделяет всё благом и освещает светом. Какая, только, хула на Бога не следует, неизбежно, за их словами! В их представлении Бог выглядит трусом, боящимся, как бы зло. возникшее у границ Его владений, не вторглось в них. По причине этой самой трусости Он, как утверждают эти люди, несправедливо и безполезно вверг во зло души, ничем, прежде, не согрешившие, являющиеся Его собственными частями и членами, дабы спасти прочие блага. Словно полководец, говорят они, бросает часть своего войска навстречу наступающему врагу, чтобы спасти остальную часть своих солдат. Таковы их речи, даже, если они выражают их другими словами. Бросивший, согласно их словам, или приказавший бросить души, либо не знал, либо позабыл о том, что предстоит претерпеть этим душам, отданным во власть зла, что их будут жечь и жарить на сковородках, что они будут, как они утверждают, терпеть всякое зло. При этом, души эти суть части Бога и не совершили, прежде, никакого греха. Они утверждают, что эти души, сделавшись, в конце концов, нечестивыми, - а таковыми у них являются не убийцы, не блудодеи, не совершившие какое-либо преступление из-за пропащей своей жизни, но те, кто отрицают существование двух начал всех вещей - добра и зла, - так вот, эти души, по их словам, уже, не возвращаются ко благу, но остаются крепко приклеенными ко злу. Таким образом, Бог, потеряв свои части, остаётся у них несовершенным.

Следовательно, Бог, согласно их рассуждениям, - ибо, пусть это будут не мои слова, - неразумен, не способен понять свою пользу и не ведает природы зла. Как может зло вступить в границы добра, когда их пределы навечно отделены друг от друга, как они сами о том говорят, и ограничены своей природой? Итак, кто, по их словам, сделал это? Ясно, что это либо произошло само собой, и случай может служить у них началом, либо виновником является некто, стоящий выше добра и зла. Как бы то ни было, этот некто должен был, по их словам, возникнуть раньше Вселенной. Они устанавливают своё разделение, словно на земле, отдавая добру три части - восток, запад и север, а злу - юг. Упоминаются, также, словно некие пещеры, пять кладовых зла. Они выдумывают, там, деревья и животных, водных и сухопутных, постоянно сражающихся друг с другом. И, хотя все они, как первые блага, безсмертны, их пожирает Пентаморф. Итак, поскольку, с самого начала, места эти были отделены по своей природе друг от друга, как могло зло вторгнуться в пределы добра? Как это было возможно при сохранении принципа противоположности? Ведь, таким манером, и белое, оставаясь белым, будет чёрным, и свет, оставаясь светом, примет в себя тьму. Следовательно, если такое невозможно, то разве не будет безумством, а равно несправедливостью и трусостью, ввергать души во зло и, с того дня и до ныне, заниматься своими делами, как они утверждают, будучи не в силах призвать их назад, и, в дальнейшем, также не иметь возможности сделать это из-за того, что, как прежде было упомянуто, некоторые души, в соответствии с представлениями этих людей, безконечные века пребывают во зле? Кроме того, они утверждают, что Бог, наперёд, ничего не знал об этом. Однако, они говорят, что зло, наперёд знает, что именно собираются послать против него и готовит ответные средства. Насколько было бы лучше, если бы добро позволило злу уничтожаться самому по себе, вместо того, чтобы самому соединяться со злом, не будучи в силах одолеть его. Эти люди утверждают, что зло, равно как и добро, является безначальным и не подвержено гибели. Им можно поставить в упрёк и то, что они одинаково уделяют добру и злу изначалие и безсмертие. Ни то, ни другое не имеет у них ни начала, ни конца. А что может быть лучше этого?

Что, же, они говорят о сотворении мира? Они рассказывают о неких столбах, не тех «длинноогромных столбах, раздвигающих небо и землю», поскольку не считают для себя достойным слушать мифологические россказни. Они ведут речь о тех колоннах, о которых поведали некие их мудрецы, - резных столбах из цельного камня и о двенадцати дверях, открывающихся по одной каждый час. Их рассуждения о затмениях солнца и луны обнаруживают удивительное изобилие мудрости. Так, они утверждают, что когда зло, скованное во время сотворения мира, создаёт своим движением шум и смятение, звёзды вывешивают перед собой занавес, чтобы их не коснулось возмущение зла. Они говорят, что сокрытие светил под покрывалами и есть небесные затмения. Не менее нелепо из всех небесных светил почитать, только, два, считая их сопри­ частниками добра. По их мнению, свет луны происходит не от солнца, но его причиной являются души, которые в период от новолуния до полнолуния луна отрывает от земли и, в период от полнолуния до новолуния, переправляет их на солнце. Зачем я так долго говорю об этом'? Эти люди измышляют чудеса, которые, даже, не достойны называться сказками. Но, они не относятся к этим рассказам, как к мифам и не имеют намерения показать с их помощью что-то иное. Напротив, они верят в эти рассказы, как в истину. Измышляя пятиформенное зло, состоящее из льва, рыбы, орла и, не помню, каких-то других тварей, они боятся его вторжения. Столь великую хулу возводят они в своих речах на Бога. И удивительно, что всё это они изобрели, движимые благочестивым страхом Божьим. Не желая называть Бога виновником зла, они установили отдельное начало для зла, почитая его по значению и силе равным добру, а паче того, и превосходящим его силой. Ибо, и поныне, во всех своих проявлениях зло оказывается сильнее. Зло, как им представляется, повсюду окружает добро, при этом, всеми способами стараясь не погубить его. Добро, же, по их мнению, добровольно вступило в смешение со злом. И, поныне, добро, как они считают, ведёт себя подло, несправедливо и безумно. В результате, избегая называть Бога виновником зла, они изображают Его совершенно злым, и, следуя поговорке, убегая от дыма, попадают в огонь.

Столь неблагочестиво их представление о Боге. Упразднение истинного принципа «в нашей власти», насколько это возможно, уничтожает начало природного образа жизни. Это их представление вводит безначальное, наделённое силой, неподверженное гибели зло, насильственно ввергающее в себя души. В результате, выходит, что мы не властны не совершать грех, не быть свободными от греха. Столь велика, по их мнению, сила зла, что её не может победить даже Бог. Однако, следовало бы подумать, что, если души совершают убийства или блудодействуют, принуждаемые к этому кем-то, превосходящим их силой, и делают это под давлением и против своей воли, то они, на мой взгляд, безгрешны. Ибо, всё совершаемое против воли, под воздействием насилия, не является преступлением и получает прощение от Бога и законов. Такой проступок, вообще, не является грехом, поскольку не содержит в себе зла, если предположить, что мы делаем это под воздействием неодолимых для нас причин. Следовательно, если, отыскивая причину действительного зла, они установили его начало, то, после того, как эта причина установлена и начинает проявлять насилие, уже, не остаётся никакого места для зла. Таким образом, их принцип обратился против них самих. Получается, что если существует начало зла, то, вообще, не существует зла. А если не существует зла, то не может быть и начала зла. Следовательно, если существует начало зла, как они утверждают, то не будет ни самого зла, ни его начала.

[Эпиктет] столь очевидным образом опроверг это утверждение, что, если кто-то, не приняв его опровержение, осмелится утверждать, что Бог является причиной зла, как такового, то и он быстро будет изобличен в нечестии и клевете на Бога. Ибо, как может быть истинным такое утверждение, неблагочестиво говорящее о Боге, подателе истины? И, прежде всего, как Бог, будучи благим, самой высшей и неизменной благодатью, станет сам у себя творить зло? Если зло противоположно добру, как считают эти заблуждающиеся люди, то каким образом противоположное будет производиться из ему противоположного? А, кроме того, производящего что-то из самого себя и являющегося для производимого им причиной существования называют автором производимого и стоящим на стороне интересов своего произведения. И, по закону причинно-следственных отношений, он сам является тем, чем, по своей сути, является им производимое. Следовательно, это утверждение, помимо того, что очевидным образом неблагочестиво говорит о Боге, незаметным образом вводит, как и предыдущее, начало зла и первоначальное зло.

Итак, если зло не имеет начала, и Бог не является виновником зла, то откуда происходит зло? Ибо, ничто не может появиться на свет без причины. Либо, сначала, следует объяснить, что есть то, что называют злом, а, уже, затем доискиваться откуда оно происходит? Ведь, не ведая, чем является та или иная вещь, невозможно обнаружить её причину. Итак, следует сказать, что зло является тем, что устанавливает начало зла, и те, кто не имеют определённого мнения о нём, считают ero наделённым, как и в случае с благом, особой сущностью, по силе равной благу и равноценно ему противостоящей. Это самое зло обладает сущностью, не причастной, по своей природе, к противоположному ему добру, как чёрное по отношению к белому, а горячее к холодному. Однако, такого зла, вообще, не существует в природе вещей. Ведь, если бы зло представляло собой какую-то особую сущность, как, например, человек или лошадь, то обладало бы своей полностью завершённой природой и видом, каковыми наделено всё существующее. Но, всякий вид, обладающий своей природной завершенностью, является добром, а не злом. Итак, это зло, как они утверждают, стремится к добру, имеет в нём свою долю участия, извлекает из неrо пользу, довольствуется своим участием в добре и делает всё, лишь бы не потерять ero. Следовательно, если зло таково, то как можно непосредственным образом ero помыслить? Именно, то, что является злом, на основании котороrо мы слывём плохими людьми и грешниками, и, как таковые, подвергаемся наказанию, - является привходящим обстоятельством и не представляет из себя сущности, поскольку возникает и исчезает без вреда для своего субъекта и не удерживается собственной силой. Ибо, чем может быть зло, не являющееся злом для коrо-либо? Но, равным образом, противоположное ему добро, также, является привходящим обстоятельством. Однако, добро существует согласно природе каждого человека и в ней обретает свою завершённость, а зло есть противоположное добру состояние души ero обладателя, из-за которого он лишается того, что согласно с природой и является его благом. Ведь, если бы зло было соответствующим природе состоянием и совершенством своего обладателя, то и оно стало бы благом и, уже, не называлось бы злом.

Следовательно, не существует никакой преимущественной природы и сущности зла, каковой обладает добро. Зло стои́т по соседству с добром, являясь его упадком и лишением сил. В такой, же, позиции, по отношению к здоровью, находится болезнь, и порочность души к её добродетели. И, подобно тому, как правильная ходьба есть преимущественное проявление действия живого существа, то поставив её своей целью, живое существо стремится к ней. Шаткая походка и хромота возникают от недостатка преимущественного действия и стоя́т рядом с ним, представляя собой противоречащее природе движение. Такое положение занимает всякое зло по отношению к противоположному ему добру. И эти начала нельзя называть ни, равным образом, руководящими, ни, даже, равными друг другу, как, например, белое и чёрное. Ибо, и то и другое, в равной мере, являются видами, и первое не в большей степени, чем второе, обладает своим природным совершенством и одно не является следствием утраты другим своей силы. Ибо, утрата сил есть ошибка и неудача для вида, как, например, хромота для ходьбы. Каждое из этих двух имеет собственный вид, и oд­но не уступает в этом другому. Поскольку одно противоречит, а другое соответствует природе, то, что противоречит природе, стои́т по соседству с тем, что соответствует природе, а именно, зло стои́т по соседству с добром, поскольку не добро соседствует со злом, подобно тому, как никто не может сказать, что попадание в цель соседствует с промахом, а здоровье - с болезнью. Наоборот, попаданию в цель соседствует промах, а здоровью - болезнь. Преимущественная цель лучника - попасть в мишень. Ибо, ради попадания в неё он стреляет из лука. Преимущественная цель природы - здоровье. Ибо, благодаря сохранению живого организма существует его здоровье, и, вообще, целью является то, ради чего совершается действие. К цели успеха добавляется промах. Это происходит всякий раз, когда действие не достигает своей цели и замысел не получает того, ради чего он совершает это действие, но, вместо этого, получает промах. А то, что присоединяется к преимущественному замыслу против воли последнего, можно сказать, по справедливости, становится рядом и по соседству с этим замыслом, но, сам преимущественный замысел не становится, против своей воли, рядом с присоединяющимся к нему.

Итак, если всё стремится ко благу и всё, что совершает действие, действует ради достижения блага, - подлинного или мнимого, - то ясно, что преимущественная цель всякого действия - достижение блага. К нашему действию, иногда, присоединяется зло. Это случается, когда мы стремимся не к истинному, а к мнимому благу, рядом с которым находится настоящее благо. Кто-то, стремясь к наслаждению, блудодействует, а стремясь к богатству - ворует или разбойничает на море. Преимущественно, стремясь к мнимому благу и действуя в его интересах, он вынужден, вместе с этим мнимым благом, принимать и сопутствующее ему зло. Дело в том, что никто не стремится к разврату ради самого разврата и не стремится украсть ради того, чтобы украсть, и не стремится ни к какому злу ради самого зла, поскольку не стремится ко злу, как таковому. Если бы зло было началом и причиной вещей от него про­ исходящих, то зло было бы целью этих вещей и, подобно добру, объектом их стремлений. Если бы дело обстояло так, то это было бы добром, а не злом, то, к чему следует стремиться есть благо, а то, что является благом, достойно стремления. Следовательно, всё стремится к своей пользе - истинной или мни­ мой, но и к мнимой пользе все стремятся, как к истинной. Ибо, никто, добровольно, не поддаётся обману, чтобы обрести ложь вместо правды и копию вместо оригинала. Но, из-за нашего восхищения мнимым благом мы, порой, не видим сопутствующего ему зла, а иногда, даже, если и замечаем его, обманываем самих себя, словно в нём больше блага и меньше сопутствующего ему зла. Однако, мы, часто, выбираем большее благо в соединении с меньшим злом, подобно тому, как мы переносим ампутации и прижигания, считая, что возникающее, благодаря им, здоровье является благом, превышающим заключённое в них зло. А то, что всё стремится ко благу, явствует из того, что само зло, если бы оно существовало и что-то совершало, действовало бы ради собственной пользы, а это означает - ради собственного блага. Поэтому, даже те, кто считают, что зло что-то совершает, говорят, что оно делает это ради овладения благом, ради того, чтобы держать это благо при себе и не терять его. Итак, если ничто не стремится ко злу, то субстанция зла не является преимущественной. Но, поскольку, вообще, зло возникает названным выше образом, то, естественно, о нём говорят, как о стоя́щем по соседству с добром и не имеющем собственной основы...

На пути к Свету

Продолжение следует...