✅💜📖 5. СИМПЛИКИЙ: "КОММЕНТАРИЙ НА ЭНХИРИДИОН ЭПИКТЕТА".
II, 1;2
[«§ 1. Помни, что признание своего стремления есть достижение того, к чему стремишься, а признание yклoнeнuя означает, что ты не впадаешь в то, от чего уклоняешься. Не достигший цели своего стремления - неудачлив, а впавший в то, от чего yклоняemcя - несчастен. Итак, если ты уклоняешься, только, от противоречащих природе вещей из числа тех, что в твоей власти, ты не будешь впадать в то, от чего уклоняешься. Но, если ты начнёшь уклоняться от болезни, смерти или бедности, ты станешь несчастным.
§ 2. Итак, не уклоняйся от всего того, что вне нашей власти, и nepeнecu yклонeнue на то, что, будучи в нас, противоречит природе, а от своего стремления откажись вовсе. Ведь, если ты будешь стремиться к тому, что вне нашей власти, неизбежно, потерпишь неудачу. А из того, что в нашей власти и стремление к которому прекрасно, у тебя, ещё, нет нuчего. Пользуйся, только, тем стремленuем, которое ты получаешь и удерживаешь по собственной воле, однако, с разбором и не слишком рьяно».]
И эта глава связана с предыдущей. Она показывает, что достойные стремления фантазии, если они будут испытаны на предмет того, в нашей ли они власти или, же, нет, делают нас успешными и блаженными. а если нет, то приносят печаль и делают нас несчастными. И (Эпиктет], первым делом, разъясняет, кого мы называем неуспешными и успешными, и что обещание, стремление и его цель состоит в том, чтобы достичь того, к чему стремимся, а уклонение - в том, чтобы не попасть в то, от чего убегаешь. Удачей является невпадение в неудачу, подобно тому, как неудачей является недостижение цели нашего стремления, в силу того, что мы её не достигли. Несчастье, же, противоположное счастью, происходит, когда мы впадаем в то, от чего убегаем, поскольку человек достигает, но достигает чего-то дурного.
Хорошо объяснив это, lЭпиктет] идёт дальше, говоря, что если ты будешь уклоняться, только, от того, что, будучи вопреки природе, находится в твоей власти, например, невоздержанности, несправедливости и тому подобного, то, поскольку в твоей власти уклоняться, ты не попадёшь, уклоняясь, ни во что из них, и, таким образом, ты никогда не будешь несчастным. Но, если ты будешь уклоняться от болезни, бедности или другого, что не в нашей власти, то, поскольку не в твоей власти убежать от них. то ты, без сомнения, со всей неизбежностью, впадёшь в них и сделаешься несчастным. Но, однако, если ты будешь стремиться к вещам, которые не в твоей власти, то, с неизбежностью, часто будешь терпеть неудачи, не достигая желаемого. А если стремление и уклонение будут иметь место среди подвластных нам вещей, то никогда не случится нам ни потерпеть неудачу, ни стать несчастными. Наоборот, ты всегда будешь успешным и счастливым. Заключение этой мысли таково: получающий своё стремление и уклонение в неподвластных нам вещах, часто, не достигает желаемого и впадает в то, чего избегает, поскольку оно находится во власти других. Такой человек, по установившемуся мнению, неудачлив и несчастен. От этого он жалок и находится во власти злого божества.
Смотри, сколь по-сократовски звучит эта мысль и сколь она легка для понимания. Она ведёт нас от предметов нашего стремления к лучшему началу. Ведь, все — и живущие правильно, и живущие дурно видят своё счастье в том, чтобы достигать желаемого для себя и не впадать в нежелательное, и в то, чего следует избегать. Разница меж ними состоит в том, что живущие правильно стремятся к действительным и очевидным благам и уклоняются от действительно вредного и дурного. Это происходит оттого, что эти люди обладают различающим началом и оттого, что неразумные стремления приучены у них следовать за разумом и считать приятным то, что считает таковым разум. Но, большинство людей, не заботясь о правильном рассуждении, поскольку неразумные их стремления натренированы постоянными движениями, определяют предметы, достойные их стремления, приятностью, а вовсе не пользой. Эти люди, часто, впадают в наслаждения, к которым, в равной мере, примешана печаль, поскольку они являются не подлинными наслаждениями, а, только, их тенями и наружной раскраской. Однако, все, как я уже сказал, видят свой успех и неудачу в том, чтобы достичь желаемого и не испробовать того, чего следует избегать. Итак, даже пропащим людям это наставление показывает, что если они не хотят терпеть неудачу в своих стремлениях и не впадать в то, от чего уклоняются, им следует помещать предмет своего стремления и избегания в том, что в нашей власти. А стремящихся к неподвластным нам вещам, равно как и уклоняющихся от них, с неизбежностью, ожидают неудача и несчастье. Ведь, именно, этого они и стараются избегать.
Итак, не уклоняйся от всего того, что вне нашей власти и перенеси уклонение на то, что, будучи в нас, противоречит природе. Ибо, если ты станешь уклоняться от болезней или бедности, то совершенно не в нашей власти набегать этого. Ведь, если мы имеем некоторую способность, помогающую нам избегать, то, всё же, она не всегда и не в полной мере действенна. Поэтому, мы, впадая в то, от чего уклоняемся, претерпеваем несчастья. Но, если, повинуясь [Эпиктету), мы перенесём наши уклонения на противоречащие природе, но, подвластные нам вещи, чтобы уклоняться от ложных представлений и того, что препятствует нашему, согласному с природой и соответствующему разумному началу, образу жизни, поскольку в нашей власти избегать такого рода вещи, раз мы имеем нужду, исключительно, в находящемся в нашей власти уклонении, то мы никогда не впадём в то, от чего уклоняемся.
Но, с этим всё ясно. Однако, каким образом [Эпиктет] призывает полностью устранить стремление, в данный момент? Ведь, устранение стремления к неподвластным нам вещам содержит в себе очевидную пользу, поскольку в случае недостижения мы испытаем несчастье и будем жить дурно. И, даже, если мы, порой, преуспеваем в этом деле, то, всё равно, обретаем безполезное и несвойственное нам благо. И наоборот, почему [Эпиктет] запрещает нам стремиться к подвластному нам благу? Это оттого. отвечает он, что ты, ещё, не обладаешь тем, к чему стоит стремиться, но, даже, если бы ты обладал этим, то, всё равно, было бы, ещё, рано к нему стремиться. Ведь, стремление есть влечение стремящегося к предмету своего стремления, поскольку он отсутствует. Разве кто-то обретает благо не стремясь к нему? И, вообще, если наше благо заключается не в наших действиях, а в сообразных с природой стремлениях и уклонениях, то каким образом [Эпиктет] предписывает, в данный момент, полностью отказаться от нашего стремления? Как возможно для человека жить без своего стремления? Кажется, что это противоречит сказанному немного ранее: «Стремясь к столь большим вещам, помни, что не следует браться за них, находясь в умеренном движении». Ведь, [Эпиктет] говорил не о телесном движении, а о движении, относящемся к нашей внутренней готовности и стремлению. Ведь, как можно жить без стремления? Дело в том, что прежде, чем возникло желание, должно было возникнуть стремление. Итак, эта мысль адресуется, уже, не к начинающим своё обучение, для которых, вообще, небезопасно проявлять своё стремление прежде, чем они познáют, к чему следует стремиться. Нужно желать и не желать в соответствии с руководящим желанием нашего стремления и уклонения. И, обращаясь к ещё не завершившим свое образование, [Эпиктет] призывает не полностью отказываться от нашего стремления к находящимся в нашей власти благам, но, лишь, убавить силу нашего стремления. Это касается не только стремления, но и уклонения, которое [Эпиктет], как кажется, допускает. Ибо, желать, равно как и не желать, следует, согласно его предписанию, легко и без напряжения. Ясно, что мы желаем, стремясь, и не желаем, уклоняясь. Ибо, желанию предшествует стремление, а нежеланию - уклонение. И когда, прежде, [Эпиктет] говорил: «Стремясь к столь большим вещам, помни, что не следует браться за них, будучи, лишь, умеренно приведённым в движение», - он рекомендовал несильное стремление, но, как он сказал, затем: «Одно оставить совершенно, а другое, в данный момент, отложить».
[Эпиктет] естественным образом отговаривает своих учеников от проявления силы желания в стремлении, в нашем действии и уклонении, дабы они не переходили меру и, из-за излишнего рвения, не выходили за пределы разумного, поскольку это, во многих случаях, ослабляет силу души, а сверх того - губит тело. И многие, из числа несвоевременно и неумеренно пользующихся своим рвением в упражнениях, испытали это. По природе существуют немногие души и тела, которые способны сразу переходить от худшего к лучшему. Это оказалось возможным для Диогена, Кратета, Зенона и других мужей такого рода. Большинство, же, из нас от природы способно и падать понемногу и подниматься постепенно, - это касается, в равной степени, как души, так и тела. Средний путь надёжнее и безопаснее. Он сдерживает и умеряет силу нашего рвения и, лишь, постепенно её увеличивает. Поэтому, [Эпиктет] призывает желать и не желать легко и без напряжения и, притом, делать это постепенно, то есть, с постепенным ослаблением, и не направлять наши желание и стремление, а также нежелание и уклонение, слишком высоко. Дело в том, что человек, после разгульной жизни приучающий себя к умеренности, не должен, сразу, перепрыгивать к чрезмерной простоте и ограничению в пище. Напротив, он должен постепенно отучать себя от прежнего образа жизни, и, как сказал автор «Золотых стихов»: «От таких вещей надо убегать отступая». Так же и в познании, начинающим ученикам не следует принимать свои фантазии за установленные догмы, дабы, если нужно будет изменить свои мысли, они легко могли бы это сделать.
Но, если, в обоих случаях, ученикам полезно действовать легко и без напряжения, то почему [Эпиктет] рекомендует переносить наше уклонение на противоречащие природе вещи, находящиеся в нашей власти, а от стремления, в данный момент, отказаться совсем? Оттого ли это, что начинающим переход от развратной жизни к лучшей следует изрыгнуть из себя яд дурной жизни и тогда, только, начинать питаться благами блаженной жизни? Ибо, вызывающий восхищение Гиппократ сказал по поводу тел, что чем больше ты будешь давать пищи неочищенным телам, тем больше можешь навредить им. Сказанное ещё более справедливо в отношении души. Дело в том, что прежняя порочность разрушает приходящие полезные начала, считая их, порой, безобразными, а порой, даже, вредными. Иногда, она признаёт их безполезными и лишёнными силы. Одновременно с этим, душа обретает больше силы, презирая лучшее, и делает это, как ей кажется, убедившись на основании опыта и, одновременно с этим, становится неизлечимой и, позднее, не допускает того, что могла бы испытать от лучших мыслей и действий, как, например, если кто то больной желтухой, сочтя, что мёд горек, впредь, будет воздерживаться, даже, пробовать его. Следовательно, порядок требует уклоняться, сначала, от того, что противоречит природе, и таким образом стремиться к согласному с природой. Поэтому, [Эпиктет] справедливо призывает такого ученика отказаться, в данный момент, от стремления, до тех пор, покуда он, очистившись с помощью уклонения от несогласных с природой вещей, не станет пригодным принять блаженную жизнь. Однако, это наставление готовит и начинающих своё учение к безпечальной, лишённой страха и свободной жизни, дабы они могли жить приятно, а именно, к этому стремится всякое живое существо. Хорошо стремиться к отсутствию всяких страстей и к жизни по природе, подобающей разумному началу. Но, начинающим следует удовольствоваться умением умерять свои страсти, иногда падать, и вновь подниматься. Итак, для них, до поры, до времени, недостижимо то, к чему следует стремиться. Ибо, это означают слова: «У тебя, ещё, нет». Следовательно, стремящиеся к пока ещё недостижимому, неизбежно, испытывают печаль и терпят неудачи, а порой теряют силы и отказываются от своего стремления. Но, в любом случае, стремящиеся к несоизмеримо большой цели презирают соразмерное и отвергают его в сравнении с большим. Хотя, невозможно, согласно поговорке, получить вместо малого большое и оказаться вместо нам соразмерного внутри большего.
III
[«B каждом из предметов, очаровывающих душу, приносящих пользу и вызывающих к себе любовь, помни говорить себе, каков он, начав с предметов самых незначительных. Если ты любишь горшок, говори: "Я люблю горшок". Ведь, если он разобьётся, это не приведёт тебя в смятение. Если ты любишь своего ребёнка или жену, говори, что ты любишь человвка. Ведь, если он умрёт, это не приведёт тебя в смятение».]
Разобрав, что находится в нашей власти, а что нет, и сказав, что первое надо считать своим, а второе чужим, и то, как нужно, всякому, обращаться с находящимся в нашей власти и как уклоняться от противоречащего природе, и что необходимо, в данный момент, сдерживать своё стремление, и по каким причинам это нужно делать, поскольку, часто, приходится иметь дело с вещами, над которыми мы не властны, [Эпиктет] учит, чтобы даже с тем, что не в нашей власти, мы обращались, тем не менее, безмятежно и безпечально. Находящееся вне нашей власти [Эпиктет] делит на три категории: на то, что доставляет голое наслаждение без пользы, поскольку такие вещи увлекают душу; на то, что нужно и полезно; и на то, что мы любим по привычке, хотя, в нём нет нужды и пользы для нас. Ибо, эти три вещи - наслаждение, необходимость и неизбежная природная любовь - пригвождают нашу душу к смертным тяготам. В душе своей увлекаются все, но, по-разному: одни - трагедиями и комедиями, другие - атлетическими, конными и тому подобными состязаниями, третьи - танцами, фокусами, выступлениями мимических актеров и другими вызывающими смех вещами. Есть, даже, такие, кто увлекаются приятными созерцаниями природных объектов, например, получают удовольствие от красот павлинов, птиц или лугов, рощ и тому подобного. Некоторые увлекаются произведениями искусства, например, живописью, статуями, зданиями или проявляют интерес к красоте иных ремесленных творений. Иные находят удовольствие, слушая прекрасное, как, например, поклонники красивых голосов и звучания музыкальных инструментов. Но, ещё более увлекательным оказывается слушание исторических и мифологических рассказов. От них люди получают радость и наслаждение. Эти вещи увлекают нас, поскольку все мы, с детства, любим слушать истории. Но, существуют различные вещи, дающие пользу: одни - пользу для души, как, например, учителя, хорошие друзья, поучительные книги и прочее такого рода; другие - приносящие пользу телу, как, например, пища, одежда, физические упражнения; третьи - дающие пользу внешним вещам, например, власть, имущество, деньги и прочее. По привычке вызывают к себе любовь, даже, если не приносят нам никакой пользы, - дети, жёны, родственники, друзья, сограждане. Итак, по поводу всего этого [Эпиктет] rоворит: «Вспомни и внимательно рассмотри их природу, какова она, поскольку природа эта подвержена гибели, порче и не находится в нашей власти. Ибо, постоянная память о природе этих вещей есть размышление о том, что они могут быть у нас отняты. Это размышление, вошедшее в привычку, не позволяет нам впадать в печаль, когда мы теряем близких. Ведь, подобно тому, как и ставшее привычным и в прочих вещах, даже, если оно и тяжело, всё равно, легко нести и телу и душе. Здесь и далее [Эпиктет] даёт хороший совет - начинать с малого, и не просто с малого, но, с самого наименьшего, чтобы, согласно поговорке, изготовляя пифос (примеч.: большой керамический сосуд для хранения продуктов), не начинать учиться гончарному мастерству. Ведь, начинающий с больших вещей быстро терпит поражение и неудачу, а потеряв силы, становится слабым и прекращает дело. Но, тот, кто, сразу, начинает с самого малого - становится сильнее во всех отношениях, смелее и лучше, чем был прежде. Он с лёгкостью одолевает равное и, уже, с большей для себя безопасностью, берётся за несколько большее. Например, человек, привыкший есть четыре раза на дню, в случае, если сразу возьмётся поститься целый день, то такой внезапной переменой образа жизни выведет своё тело из равновесия, и жизнь его станет тяжёлой и неприятной. Такого рода успех ненадёжен и небезопасен. Точно так же обстоит дело с теми вещами, которые мы любим из-за их пользы. Ведь, если кто-то в небольших и не вызывающих много заботы вещах приучится распознавать их природу и то, что их легко могут отнять - как, например, в случае с горшком, любимым благодаря своей пользе, следует помнить, что он может разбиться, - а что может быть дешевле горшка? И, постепенно, переходя от одного к другому и становясь сильнее, этот человек, даже целуя своего сына, сможет не только выразить словом, не только представить голой фантазией, но определить для всей своей жизни, что он целует человека - вещь хрупкую, которую легко отнять. Установив для себя так, и привыкнув, он не придёт в смятение, если у него отнимут сына.
Смотри, чтобы, владея разумным искусством пользования вещами, пользоваться тем, что вне нашей власти, благодаря тому, что в нашей власти, как тем, что в нашей власти. Ведь, чтобы ребёнок не умер - не в нашей власти. Но, зная его природу и понимая, что возможность умереть равна возможности жить, в случае его смерти, мы не придём в смятение, но, будем чувствовать себя так, как если бы он не умер, поскольку это в нашей власти. Отсюда, то, чтобы он не умер, хотя и не в нашей власти, становится, однако, в ряд вещей, над которыми мы властны, если, только, такому человеку позволено говорить следующим образом: «У меня ребёнок не умер». Таким образом, мысль, в большей степени, соответствовала бы истине, если бы было сказано так: «Хотя, у меня умер ребёнок, я сохраняю свою безстрастность так, словно он не умер». [Эпиктет] правильно предложил, только, примеры, касающиеся нужных вещей и любимых людей, показывая, что людям, начавшим, в общем и целом, делать успехи в мудрости, подобает презирать то, к чему некоторые стремятся, ведомые соблазном своей души.