✅💜📖 7. СИМПЛИКИЙ: "КОММЕНТАРИЙ НА ЭНХИРИДИОН ЭПИКТЕТА".
VI
[«He гордись чужим преимуществом. Если бы конь, возгордившись, сказал: "Я красив", - это можно было бы терпеть, но когда ты, в заносчивости, говоришь: "У меня красивый конь", - знай - ты гордишься красивым конём. Итак, что же является твоим?- Пользование умственными представлениями. Поэтому, всякий раз, когда это пользование будет соответствовать природе, тогда и гордись. Ибо, в этом случае, ты будешь гордиться собственным благом».]
Научив, как можно оставаться безмятежным и свободным от печали и страха при появлении внешних пугающих обстоятельств, [Эпиктет] наставляет, теперь, как нам следует вести себя во внешних, по отношению к нам, вещах, которые кажутся достойными нашего выбора. Согласно своему изначальному определению, в котором [Эпиктет] назвал вещи, над которыми мы не властны, слабыми, рабскими, затруднёнными и чужими, он зовёт их внешними. Он говорит, что не следует воспарять духом по поводу внешних объектов, кажущихся нам благами. Воспарение духом, полагаю, означает, здесь, неестественность, напыщенность и хвастовство, так как мы, по привычке, часто пользуемся этим словом в дурном смысле. Ведь, верно, не посоветовал бы нам этого [Эпиктет] для нашего истинного блага. Напротив, мне кажется, что здесь воспарение означает у него понятие некого возрастания и зрелости, основанных на приобретении какого-то блага. Итак, не следует, говорит [Эпиктет]. думать, что мы возрастаем и приобретаем какое-либо преимущество с помощью чуждых нам благ. Ибо, всякое благо есть благо того, в чём оно имеет свое основание, и того, что приводит это благо в соответствие с природой. Ничему другому это благо не принадлежит.
Так вот, благо, содержащееся в коне, является благом самого коня, а вовсе не нашим. Ведь если он смел, быстр, хорошо подчиняется узде, то обладает добродетелью коня, а это не наша добродетель, и, следовательно, не наше благо. Это благо не возвеличивает нас и не делает нас совершенными.
Так что же, возразит кто-нибудь, разве добродетель вещей и инструментов не имеет отношения к тем, кто ими владеет и пользуется, и не является их благом? Или добродетель плотницкого топора не имеет отношения к самому плотнику и не делает его самого, даже если он раньше таким не был, хорошим плотником? Одно дело - добродетель плотницкого топора касательно его формы и остроты, другое - добродетель плотника в его мастерстве. Однако, благом самого топора является острота и красивая форма. Она способствует работе и достигаемому в ней результату. Это есть добродетель инструмента. Тем не менее, эта добродетель не способствует совершенству плотника. Его благо состоит в знании своего ремесла, даже, если из-за материала или инструмента, или какого иного препятствия внешний результат получается хуже.
Итак, говорит [Эпиктет), что же такое наше благо, к которому мы должны стремиться, получив возрастание и совершенство? Ранее, в самом начале, [Эпиктет) назвал, что такое правильное представление, а теперь он говорит о согласном с природой использовании этих представлений. Ведь, то, что он назвал представлением, теперь он называет фантазией. Нам кажутся, нам представляются и нами мнятся те или иные вещи, иногда - правильно, а иногда - превратно. Само использование фантазий может происходить согласно с природой, если вещи представляются нам такими, какими являются на самом деле, и не изменяются, при своём соединении, настолько, что безнаказанность начинают называть добром, а благоразумие - злом. В собственном смысле слова использование фантазий есть стремление к сообразным с природой благам и уклонение от зла. Это не просто знание о них, что вот это - добро, а это - зло. Нет, это стремление к предмету, кажущемуся благом, и уклонение от того, что кажется злом, поскольку мы властны не в действии, а в стремлении, согласованном с природой, и в уклонении.
Но, разве не показывает нам [Эпиктет], посредством использования согласных с природой фантазий, и что-то иное? А именно, что наши действия должны быть созвучны нашим правильным представлениям и стремлениям, и что нужно не только считать, что благоразумие есть благо, но и быть благоразумным и сообразовывать свои действия с правильными, не противоречащими природе представлениями и стремлениями. Необходимо, чтобы мы, считая справедливость благом и стремясь к ней в согласии с природой, - поскольку всё, что кажется благом, вызывает стремление к себе, - не совершали, тем самым, несправедливости. А, именно, это и случается с людьми несдержанными, когда у них стремление к наслаждению одерживает верх над стремлением к добру. Когда разум, хоть и неясно, но, всё же, различает, в чём состоит его долг и, до некоторой степени, борется за него, а правильные, хотя и неясные, стремления и уклонения начинают приходить в движение вместе с разумом, в этом случае, однако, неразумные страсти одолевают наш разум, отвлекают его и принуждают исполнять их желания. По крайней мере об этом, как я сказал выше, идёт речь в трагедии:
«И понимаю, сколько зла свершить хочу;
Но сила гнева выше, чем рассудок мой».
Итак, необходимо не только иметь правильное мнение и правильным образом стремиться и уклоняться, но и сообразовывать свои действия с правильным мнением. Это, пожалуй, и есть использование фантазий в согласии с природой. Такое использование и следует почитать нашим благом, а вовсе не что то из внешних вещей. Например, благо плотника, поскольку он плотник, состоит в ero действии, соответствующем ero познанию приёмов ремесла. Одна часть его блага заключена в ero размышлениях, а другая - во внешних действиях.
VII
[«Подобно тому, как во время морского плавания, когда корабль стал на якорь, ты, если выйдешь набрать воды, подберёшь, мимоходом, ракушку или корку тыквы. Нужно, однако, думать о своём корабле и постоянно оборачиваться, не позовёт ли кормчий. И если позовёт, нужно оставить всё это, дабы тебя не бросили на корабль связанным, как скотину. Так и в жизни, ничто не мешает, если вместо тыквенной корки и ракушки будут даны тебе жена и ребенок. Но, если позовёт кормчий, оставь всё это и, не оборачиваясь, беги на корабль. А если ты стар, не отлучайся далеко от своего корабля, чтобы не отстать, кoгдa позовёт кормчий».]
Умело и немногословно [Эпиктет] освободил нас от внешних, кажущихся благом, вещей. Он сделал это, доказав на деле, что все эти блага для нас чужие, и что ничто из них не принадлежит нам. Чтобы никто не подумал, что [Эпиктет] хочет полностью удержать нас от заключения брака, деторождения, от приобретения любого имущества и участия во внешних, по отношению к нам, вещах, он сразу, вслед за этим, наставляет нас, в каких вещах и каким образом нам следует принимать участие. Он говорит, что нам следует всё сообразовывать с нашим попечением о Боrе - кормчим Вселенной, и, держась за неrо, участвовать в этих вещах, соблюдая определённый порядок. Прежде всего, надо заботится о необходимых вещах, без которых жить невозможно, - это он показал, говоря о добывании воды, пищи, одежды и жилья, - а именно, чего и сколько достаточно людям, живущим умеренно. Итак, этим вещам следует уделять заботу на втором месте. Что, же, касается вещей не столь необходимых, но, в прочих отношениях, полезных для жизни, как, например, жена, дети, имущество и прочее такого рода, то [Эпиктет] говорит, что о них следует заботиться между делом и на третьем месте. Всё это дано нам творцом Вселенной. О них нужно заботиться, когда они даются нам во благовремение, но, следует постоянно направлять свой ум к тому, к чему надо стремиться в первую очередь. А что касается роскоши, богатства, власти и прочих чуждых нам дел, то [Эпиктет] не позволяет нам, даже между делом, стремиться к ним, поскольку они не совместимы с жизнью по природе. Это то, что, как он говорил выше, следует полностью отбросить. Брак, рождение детей и тому подобное людям, только начинающим свое воспитание, [Эпиктет] советует, в данный момент, отложить, дабы начало их воспитания обрело прочную основу, а, уже, преуспевшим в воспитании и, следовательно, способным пользоваться всем этим без вреда для себя, он позволяет участвовать в этих вещах, но, между делом.
Кажется мне, что и пример привел он весьма удачный. Ибо, древние сочинители мифов из-за бурь, волн, постоянных перемен и из-за того, что погрузившиеся в него погибают от удушья, называли море символом рождения. Корабль - это, пожалуй, то, что приводит души к их рождению. Не важно, назовём ли мы этот корабль судьбой, жребием или как-то иначе. Кормчий корабля - это Бог. Он управляет Вселенной и, своим провидением, наставляет души к исполнению их долга и направляет их, согласно с их достоинством, на нисходящем, ведущем к рождению пути. Стоянка корабля - это помещение души в надлежащее ей место, род и племя. Благодаря этому, одни души рождаются на свет в данном месте, роде и племени и от данных родителей, а другие - от других. Выход набрать воды - это забота о вещах, необходимых для жизни, прожить без которых невозможно. Ведь, что важнее воды и пищи для родившихся на свет? А что означает подобрать, на пути, ракушку или корку тыквы, - [Эпиктет] сам складно объяснил, сказав, что это жена, имущество и тому подобное, что даёт нам Всеединый. Это следует принимать, но, не как преимущественное благо и не как наше благо. Ибо, наше главное благо - наша постоянная тяга и взгляд, обращённый в сторону кормчего. Об этих вещах следует заботиться, но, не как о необходимых, как, например, о том, чтобы набрать воды. Их следует принимать, как вещи второстепенные, однако, полезные для жизни.
Если кормчий позовёт на корабль, призывая нас отсюда к себе, на нашу истинную родину, откуда мы пришли, то, беги, говорит он, оставив всё, относящееся к этой, земной, жизни, на корабль, повинуясь призыву и, даже, не оборачиваясь в сторону того, что ты оставил, чтобы, даже, если будешь свободным от физических уз, ты не оставался здесь по своему собственному выбору. Ибо, говорит [Эпиктет], если ты, оставив здесь всё, не последуешь по доброй воле, с готовностью, то тебя бросят на корабль связанным, как скотину. А это значит - ты оставишь здешнюю жизнь против воли, оплакивая себя и тех, кто находится рядом с тобой, как это делают глупые, уподобленные скотам люди.
Вообще, следует, чтобы человек занимающийся, как второстепенным делом, созданием семьи, рождением детей и тому подобным, брался за это в надлежащее время, так, чтобы умеренно насытившись, без задержки, уйти отсюда, подчиняясь зовущему тебя кормчему. Будучи стариком, когда конец, уже, близок, не сковывай себя этими цепями. Напротив, всеми силами стремись к возвращению и уходу отсюда, чтобы не случилось, когда настанет время уходить и тебя позовут, что ты окажешься нагруженным тяжкой ношей, влекомым назад своими оковами, оплакивающим молодую жену и малолетних детей. И, вообще, старцу больше подобает заботится об уходе из этой жизни, нежели об укоренении в ней.