✅💜📖 17. СИМПЛИКИЙ: "КОММЕНТАРИЙ НА ЭНХИРИДИОН ЭПИКТЕТА".
XXVIII
[«Если бы кто-то вручил твоё тело первому встречному, ты бы вознегодовал, а то, что ты доверяешь свой разум случайному человеку, чтобы, если станут тебя бранить, разум твой пришёл в смущение и смятение, тебе от этого не стыдно?».]
Большое воздействие произвело сравнение другого человека, который отдаёт меня на произвол другого человека, с тем человеком, который сам вручает себя другому - сравнение моего тела с моей душой. Ибо, худший вред мы получаем от нас самих, нежели от других. Если мы сильнее негодуем, получая вред от друзей, нежели от людей случайных, - отчасти по причине нашего представления о дружбе, а отчасти - от того, что вред этот происходит вопреки нашему ожиданию, то, пожалуй, намного глупее причинять вред самому себе. И если мы испытываем негодование, когда причиняют вред нашему телу, то ещё больше следовало бы негодовать, когда причиняют вред нашей душе.
Но, если не в нашей власти, что другой вручит или не вручит наше тело первому встречному, то мы властны вручить наш разум случайному человеку, чтобы, если тот станет бранить или надмеваться, наш разум испытывал смущение и потрясение, либо не позволить это сделать. И то, и другое достойно позора - и негодовать из-за того, над чем мы не властны и что не является нашим злом, и добровольно допускать наше зло, в то время, как в нашей власти не допускать его. [Эпиктет] справедливо не сказал следующим образом: «Ты не испытываешь из-за этого негодования», - поскольку мы негодуем и возмущаемся из-за того зла, которое нам причиняют другие, и испытываем стыд, когда причиняем ало другим. Но, насколько сильнее этот стыд, когда мы причиняем это зло самим себе. Этот стыд становится ещё больше, если в нашей власти было не причинять себе вреда. Стыдится тот, кто чувствует стыд за прегрешения, совершённые им по собственной воле. Но, что может быть позорнее, чем не быть в силах увидеть разницу, когда перед нами поставлено это столь очевидное сравнение?
XXX
[«Обязанности определяются, по большей части, cвoими качествами. Он является отцом? Подразумевается, что надо о нём заботиться, уступать ему во всём, терпеть от него упрёки и побои. Но, он плохой отец. Ты привязан природой не к хорошему отцу, но, просто к отцу. Твой брат обижает тебя. Храни своё положение брата по отношению к нему, не обращай внимания на его слова, смотри, лишь, на то, при каких действиях твоё намерение будет соответствовать природе. Ведь, другой человек не причинит тебе вреда, если ты сам того не захочешь. Лишь, тогда ощутишь ты вред, когда начнёшь думать о нём. Таким, вот, образом ты обретёшь смысл обязанностей соседа, гражданина, полководца, если привыкнешь распознавать их свойства».]
Обязанности есть то. что происходит в соответствии с подходящим и приличествует достоинству каждого. Обязанности - суть дела справедливости, вмещающей в себя всю добродетель. Ибо, справедливость определяется двояко: с одной стороны, по тому, как она отличается от прочих добродетелей, и тем, что она заключает в себе все прочие добродетели. Суть справедливости состоит в воздаянии каждому по заслугам. Поэтому, и воспитание нравов, и искусство управлять государством напрямую связаны с обязанностями. Справедливость души предписывает свою обязанность каждой из своих частей, а государственная справедливость воздаёт по заслугам каждой части государства. Стало быть, воспитав своего слушателя предшествующими наставлениями, которые, так же, имеют прямое отношение к обязанностям, (Эпиктет] передаёт, теперь, своему слушателю остальное искусство правильного определения о6язанностей, а именно, как их надлежит находить и как исполнять. И то, что другие изложили в объёмистых сочинениях, озаглавив их - одни: «Об обязанностях», а другие, как Николай Дамаскин: «О прекрасном в наших действиях», - всё это [Эпиктет] передал нам в немногих строках, с оставляющей глубокое впечатление выразительностью и приводящей души в движение энергией.
Эти обязанности, - чтобы дать общее определение их частей, - одни имеют отношение к людям и, вообще, ко всему, что подобно нам, другие - к тому, что выше нас, третьи - к тому, что слабее нас, а четвертые, пожалуй, имеют отношение к нам самим. Каждая из этих обязанностей имеет много различий. Из них [Эпиктет] излагает самые главные и начинает с обязанностей, относящихся к людям. С самого начала он превосходно даёт понять, как следует находить свои обязанности. Ведь, не подобает воздавать сыну то же самое, что и отцу, чужеземцу - равное с гражданином, а обидчику - равное с благодетелем. Напротив, одним следует воздавать одно, а другим - другое, в соответствии с теми отношениями, которые у нас с ними имеются. Одно отношение к нашему отцу, который является вторым, после Бога, виновником нашего рождения, нашим благодетелем и целостью того. от чего мы сами составляем, лишь, часть, и другое - к сыну, появившемуся на свет с нашей rюмощью и являющемуся, в некотором роде, нашей частицей.
Но, сначала, необходимо понять, чем является наше отношение и установить. таким образом, различие в отношениях. Так вот, отношение, чтобы определить его в самом общем виде, есть соединение неких людей друг с другом, равных или неравных, будь то по природе или по собственному выбору. Одно от ношение соединяет, а другое - разъединяет. При этом, сохраняется определение того, что составляет отношение. Ибо, существует среднее отношение вступающих в него сторон. Оно относится к обоим его участникам или, скорее. поддерживается ими, так, что стороны отношения, становясь различными и из меняясь, не полностью отрываются друг от друга, но обе стороны взаимно удерживаются друг другом. Поэтому, вещи, находящиеся в таком отношении, и являются и называются взаимными. Существует и природное соединение, сводящее вместе подобных друг другу - соединение братьев. По этой причине они, в равной степени, отдают себя друг другу. Ибо, брат является братом брату, и равный - ровня с равным, и родственник - родственник родственника, и гражданин - согражданин сограждан. Природное соединение, разделяющее равных, - это соединение между собой чужих по роду. Ибо, и такое соединение является природным и возникает на почве взаимного подобия. Поэтому, такие вещи называются взаимными по подобию, поскольку чужой является чуждым для чужого. Однако, такое соединение является разделяющим, поскольку чуждое выполняет роль разделяющего начала для рода, подобно тому, как родство является соединяющим началом. Но, по причине сходства, как при сводящем, так и при разделяющем соединении, обязанности одного перед другим остаются теми же самыми. Природное соединение, сводящее вместе вещи неподобные друг другу, - это соединение между собой отца и сына. Это природное сводящее соединение, но соединение между собой неодинаковых, поскольку отдача направлена, уже, не на одно и то же, как это было в случае с братьями. Ибо, там мы говорили, что брат является братом брата, а здесь говорим, что отец - это отец сына, а сын - сын отца. Стало быть, существует и такое соединение, хотя и природное, но сводящее неодинаковых между собой. Такое соединение содержит в себе принцип неодинаковости, поскольку одно является причинным началом, а другое - его следствием. Но, существует и иное сводящее природное соединение несхожих между собой в качестве, противоположных друг другу, как, например, правая и левая сторона. Эти вещи, являясь несхожими, соединены между собой на основе принципа противолежащих мест. Но, существует и такое природное соединение, разделяющее неодинаковые между собой вещи, как, например: в прошлом году и в нынешнем году. Это разделительная связь по времени.
Добровольное, по собственному выбору совершаемое соединение, сводящее между собой подобных - это соединение друзей, а точно такое же, но разделяющее соединение - это соединение врагов. Ведь, и враги, будучи одинаковыми, составляются между собой на основе добровольно избранного ими отношения. Поэтому, и воздаяние направлено на одно и то же. Враг является врагом врага, как и друг - другом друга. Но, между врагами существует разъединяющее соединение, в то время, как между друзьями - соединяющее. Добровольное сводящее соединение неодинаковых между собой - это соединение учителя и ученика, в качестве причины и следствия, а как противоположных - соединение продавца и покупателя. Добровольное соединение, разделяющее по принципу несхожести - это соединение преследователя и преследуемого, поскольку преследующий преследует бегущего. Это соединение составлено на основе добровольного отношения неодинаковых между собой и составлено на основе разделяющего принципа. Однако, отношение мужчины и женщины является, как кажется, неким средним соединением, природным и добровольно заключённым, по собственному выбору, поскольку оно имеет отношение и к тому, и к другому роду соединений, и определяется неодинаковостью. Ибо, муж - это муж жены, а жена - это жена мужа. Среднее отношение, определяемое сходством, образуют соседи. Отношение начальника и подчинённого, с одной стороны, носит природный характер, - ибо, сильнейшее начало, везде, правит слабейшим, - а с другой стороны, - добровольно-избирательный, когда, в соответствии с соединением, богатые правят, а бедные подчиняются. Это отношение может носить и смешанный характер, когда будет принято общее решение о том, что править должны разумные люди.
Короче говоря, поскольку существует столь много видов отношений, если каким из них мы соединены с кем-либо, то и взятие на себя обязанности и её сохранение зависят от вида нашей связи с этим человеком. Это зависит от того, сохраняет ли этот человек или нет свою обязанность по отношению к нам. Особенно, это касается природных обязанностей. Ибо, добровольную связь другой человек может расторгнуть по своей, злой или доброй, воле: дружбу - по злой воле, а вражду - по доброй, поскольку это отношение установил наш свободный и обоснованный выбор, но, физическую связь создал не наш выбор, а природа. Поэтому, если наш друг, по своей злой воле, станет нам врагом, он, тем самым, упраздняет нашу связь, и мы, уже, не должны соблюдать по отношению к нему наши дружеские обязанности, поскольку он, уже, желает быть нам не другом, а врагом. Но, если отец станет действовать по злой воле, то сознательный выбор его не упраздняет его отношения как отца, поскольку это природная, а не избирательная связь. И таково наше к нему отношение, как к отцу, но, во всяком случае, не как к хорошему отцу. Итак, если он окажется плохим отцом, всё равно, ему следует воздавать то, что причитается отцу.
Стало быть, о нём следует всевозможно заботиться, во-первых, потому, что он, после Бога, стал второй причиной нашей жизни, а во-вторых, потому, что его любовь и забота взрастили нас и, благодаря им, мы дожили до сего дня, и, наконец, потому, что позаимствовав в долг от родителей их заботу, мы должны, с благодарной душой, возвращать её им с процентами, с готовностью исполнять все их поручения, за исключением, лишь, тех, которые вызывают у нас душевную порчу. От таких поручений их следует, не вызывая обиды, отговаривать, поскольку такие вещи не нравятся Отцу наших душ. Но, во всём остальном, что касается тела или внешних вещей, им следует уступать. Ведь, если и тела, и имущества рабов повинуются случайным, купившим их за деньги хозяевам, то насколько больше мы должны повиноваться тем, кто стали природными виновниками нашего рождения! Так что, если они бьют нас, мы должны сносить эти удары с большей покорностью, нежели рабы терпят от своих хозяев. И, тем более, если родители бранят нас и насмехаются. Древние законы римлян, принимая в расчёт и природное превосходство, и те тяготы, которые несут родители ради своих детей, а также, стремясь всячески подчинить детей родителям и опираясь, как я полагаю, на природное благочестие родителей в отношении к своим детям, позволили родителям, если будет их на то воля, продавать и безнаказанно убивать своих детей. А ещё более древние законы настолько почтили родителей, что стали именовать их богами, однако, устрашившись божественного превосходства, назвали родителей братьями богов, указывая на то положение. которое родители обрели по отношению к своим детям. Наши обязанности, по отношению к родителям, следует, однако, в особенности соблюдать ради самого блага и сохранять их ради нашего, согласного с природой, свободного выбора. Но, следует думать и о божественной справедливости, поскольку, как мы относились к нашим родителям, так, естественно, и наши дети будут относиться к нам.
Итак, если брат поступает несправедливо, сохраняй к своему брату установленную природой норму отношения и своё согласие, которое ты дал перед лицом мироздания на то, чтобы жить с этими людьми, а не направлять, по собственному выбору, свой путь к другим родителям, братьям и родственникам. Подумай и о том, что не в твоей власти, чтобы эти люди относились к тебе справедливо или несправедливо, но, что твоё отношение к ним в твоей власти. Поэтому, не нужно смотреть, как обращаются с тобой, но, следует думать о том, какими поступками ты обретёшь жизнь в согласии с природой. Ибо, в чём ты хозяин, то и старайся выполнять, согласно присущей тебе обязанности - в этом состоит твоя выгода и твой ущерб. Ведь, каким бы образом ни повёл себя твой брат, он не причинит тебе вреда, если, только, свой вред и свою пользу ты ищешь в себе самом. Но, если ты определяешь им место во внешних, по отношению к тебе, вещах, то не брат твой причинит тебе вред, но ты сам. Подумай, ещё, и о том, что если ты своей кротостью и любовью сделаешь брата своим другом, то два соединённых между собой отношения смогут образовать удивительное единство.
Обязанности по отношению к учителям добрых дел, некоторым образом, совпадают с обязанностями перед родителями, с некоторым, пожалуй, усилением, поскольку они - воспитатели и попечители, но это касается не нашего тела, а нас самих, и не по природной необходимости, как это в случае с родителями и у неразумных животных, и у людей, но, по собственному благому выбору, подражающему божественной доброте, возвращающей назад, откуда пришли, наши души, попавшие в этот мир при рождении. Наши обязанности, по отношению к наставникам, возрастают, ещё, и по той причине. что необходимо безпрекословно повиноваться всем их наставлениям, словно их устами нам приказывает Бог. Ибо, наставляющий нас в том, что подобает нам по природе, не предписывает ничего такого, что не было бы направлено к этой цели. А если сами родители оказываются для нас наставниками добрых дел, тогда, поскольку два вида отношений соединились между собой, наши обязанности причитаются и тем и другим, и нам следует почитать их, как некий божественный образ, поскольку они, подобно Богу, стали причиной нашего существования и того, что нам хорошо в этой жизни.
Теперь, как можно более кратко, следует сказать об обязанностях перед нашими друзьями. Обязанности эти и почётны, и полезны. Первая из этих обязанностей состоит в выборе наших друзей, вторая - в обращении с ними и в сохранении дружбы с помощью наилучшего обхождения. Из выполнения этих обязанностей проистекают всевозможные блага, связанные с дружбой. При выборе друзей следует, в первую очередь, обращать внимание на сходство характеров, поскольку различия в нравах не годятся для дружбы, хотя, при этом, оба характера могут оказаться хорошими. Так, нравы медлительные и постоянные плохо приноравливаются к нравам пылким и легко приходящим в движение. Во-вторых, следует смотреть, как, прежде, этот человек, которого мы выбираем для дружбы, обходился со своими друзьями. И, наконец, третье, которое является и первым, и вторым, и третьим - подчиняется ли этот человек неразумным страстям, или разумное начало, каким-то образом, сохраняет над ним свою власть. Вслед за этим, следует обратить внимание на его стремления, направлены ли они на доброе и хорошее, и на то, что одобряют добрые люди, либо, на неприглядные наслаждения и на то, что нравится черни. И ещё, покорны ли узде его стремления и уклонения и легко ли повинуются здравому смыслу, либо сильны и необузданны, и постоянно предпочитают то, что им нравится. Такие стремления и уклонения, которые норовят делать всё по своему устремлению, не подходят для дружеского единения. Однако, для дружбы непригодны и те стремления, которые помещают своё благо во внешних вещах - деньгах, теле и политической славе. Ведь, поскольку всё это модно делить, то человек, излишне проявляющий своё стремление, беря себе большее, в любом случае, оставляет меньше, так что, его друг, уже, не может получить равную долю. Касательно денег и тела, дело понятно. Но, стремящийся к славе, в любом случае, желает в одиночку наслаждаться ею. Достояние души, знания и добродетели, безраздельно принадлежащие своим владельцам, не уменьшаются в них, если другой человек получит в них участие, но, даже, наоборот, увеличиваются. Ибо, они возбуждаются и воспламеняются в душах, принимающих в них участие, и многократно возрастают, передаваемые другому, и, словно при ударе кремня о металл, появляется единый свет истины и божественной жизни. Кроме того, друзья, тянущиеся к истинному благу и правильно организованному разуму, пользуются одним мерилом пользы. Для них обоих существует общее благо и единый правильный разум. А поскольку мерило, определяющее полезное и вредное, приятное и тягостное, является общим в душах друзей, то они, неизбежно, должны соединяться между собой, а все разногласия и ссоры - устраняться. Но, если у друзей нет общего мерила здравого смысла, то они, неизбежно, должны рас статься.
Таков выбор друзей. Обхождение с друзьями и сохранение дружбы получит правильный вид, если мы будем обращаться с ними так, каким образом мы сами хотим, чтобы они с нами обращались. Нам следует уменьшать в наших мыслях те благодеяния, которыми мы одариваем наших друзей, а те благодеяния, которые дарят нам друзья, преувеличивать. Касательно ошибок, всё должно быть наоборот. Ошибки друзей нам следует преуменьшать, а в наших - раскаиваться так, словно они намного серьёзнее. Мы не должны думать, что обладаем чем-то, принадлежащим нам одним, поскольку всё это в ещё большей степени принадлежит нашим друзьям. В первенстве следует, с удовольствием, уступать друзьям, как самому себе, поскольку друг - это «второе я», согласно древнему изречению. Но, поскольку, будучи людьми, мы, порой, неизбежно грешим друг против друга, необходимо всеми силами сохранять установленную дружбу, а промахи мягко исправлять, повинуясь тому, поистине золотому, наставлению: «Ты не сердись, коли можешь, на друга в оплошности малой», - и словом, и делом давать ему надёжное прощение, дабы осознание своей ошибки не поставило, впредь, под подозрение всю вашу дружбу в глазах согрешившего, не верящего, что обиженный сохраняет к нему своё прежнее отношение. Ясно, что не только другу, но и его близким необходимо уделять сочувственную заботу. Следовательно, надо считать, что эти люди не меньше близки мне, чем моему другу. Если друг отсутствует, то забота о нём должна быть не меньшей, но, напротив, ещё большей. Это мне известно об одном моем друге. Короче говоря, когда выбор друзей сделан правильно и положено хорошее начало дружбе, далее сама, соединённая со здравым смыслом, симпатия придаёт дружбе надлежащую форму и легко научает обязанностям дружбы. Ибо, друг исполнит все, что должен, если естественным образом будет обходиться со своим другом, как с самим собой.
Сколь великое богатство есть дружба и сколь великих благ она виновница, потребует, пожалуй, долгого рассказа. Расскажем, однако, об этом то немногое, что у нас имеется под рукой. Во-первых, каждый из двух друзей получит две души и два тела. Но, ясно, что и внешние вещи являются общими. А если такие друзья существуют в большем числе, то каждый из них наделён намного бóльшим числом душ, дел и внешних вещей. Стало быть, в изучении окружающего нас мира, благодаря соединённым, таким образом, между собой душам, сияет великий свет истины. И в упражнении в добродетели, благодаря сносимым в общую копилку и укреплённым совместными тренировками преимуществам каждого, легко возникает одна, общая всем и каждому, совершенная добродетель, озаряемая, благодаря своему совершенству, светом высших сил. У таких многочисленных друзей и намерения безопасны, и действия надёжны, поскольку совершаются людьми, богатыми своей силой разума. Друг, отправившийся в странствия, остаётся с домашними, благодаря присутствию своего друга. И не только будучи в живых, но и при смерти, словно находясь вместе с ними, он сохраняет силу духа. Как это прекрасно! Что может быть слаще, чем видеть и слушать друга? Что может быть слаще того, что делает друг? Столь крепкого доверия и надёжности, какие бывают среди истинных друзей, не встречается ни среди родственников, ни среди людей, обличённых властью или наделённых богатством. Рассказывают, что Александр, когда его спросили, где находятся его сокровища, показал на своих друзей. И наставник - наилучший друг. Ведь, никто не изобличает, столь ненавязчиво, наши ошибки, как друг. И поступая в чём-то дурно, мы ни перед кем не испытываем такого стыда, как перед другом. И наши удачи, и наши радости умножает присутствие друга. Никто, как друг, не облегчает наши печали и не утешает заботы. Дружба является наилучшим упражнением в общении с людьми. Ибо, всякий, с удовольствием, уступает первенство своему другу и легко прощает его ошибки, без притворства и правдиво говорит другу то, что думает. Всякий, с готовностью, старается воздавать друзьям добрыми делами и благосклонностью. Ни для кого, как для друга, не раскрывается, в такой мере, доброе и человеколюбивое начало нашей души. Ни для кого, как для друга, такой человек не станет, пожалуй, безупречным союзником в смертельной опасности. И если бы было возможно набрать войско из друзей, то, даже, намного уступая числом, такое войско легко одолело бы превосходящие силы врагов. Итак, всякий умело натренировав себя в общении с друзьями и приучив себя к дружескому расположению, в случае необходимости, будет относиться и к другим людям в соответствии со своей обязанностью. Следует заметить, что и природным связям дружба придаёт весёлость, любовь и готовность в исполнении своих обязанностей. Ибо, и братья, и дети, и муж, и жена, коли не станут между собой друзьями, даже, если будут повиноваться наставлениям [Эпиктета] и выполнять свой долг перед природным родством, всё же, будут делать это без рвения и радости, не вполне по доброй воле, но, словно по принуждению, полагая, что выполняют некую наложенную на них общественную службу, не испытывая радости от происходящего, не считая, то, что делают, главным благом. Они будут общаться с родными по необходимости, для исполнения своей обязанности. Причина того, что дружеское отношение обладает такой силой, состоит в том, что оно совершается по доброй воле. Ибо, то, что не связано со свободным выбором, соединяется природной связью. Выбранное по доброй воле соединение прочнее природной связи, поскольку рациональная и волевая сущность сильнее психического начала и стои́т ближе к Единому, объединяющему всё.
И, хотя названные блага дружбы велики и удивительны, всё же, бóльшая их часть свойственна человеческому роду. Но, самое большое и божественное дело дружбы неведомо людям, а именно, что чистая дружба, ведущая наши души к единению, становится прекраснейшей подготовкой к единению с Богом. Ибо, невозможно достичь единения с Богом прежде единения с родственными душами. Пифагорейцы справедливо предпочитали дружбу прочим добродетелям и называли её соединением всех добродетелей. Ведь, если не хватает хоть одной из добродетелей, дружбы, обычно, не возникает. Кто, будучи несправедливым, невоздержанным, подлым, а наипаче, безумным, способен принять блага дружбы? Итак, желающему стать другом следует что есть силы очищать себя от неразумных страстей души и только тогда искать подобного себе и, найдя, обнять, считая в соответствии с мифом Аристофана, что нашёл свою половину. Пусть это будет отдано стремлению к дружбе, желающему видеть дружбу, даже, в наставлениях. Причиной этому является почти полное отсутствие дружбы у людей нашего времени.
Но следует вернуться к тому, с чего мы начали, и исследовать прочие отношения, о которых упомянул Эпиктет. Ибо, он сказал, что, исходя из различий отношений, мы находим различие обязанностей. Так, говорит он, от отношения гражданина следует устанавливать обязанность по отношению к нему. Это отношение является неким родством. Ведь, если полис (примеч.: исходная общественная форма государства, состоящая из нескольких сельских поселений, объединившихся вокруг одного городского центра) - общая мать и, одновременно, родина и отечество, то ясно, что в данном отношении граждане полиса будут, в некотором смысле, братьями друг другу. На этом основании, почти у всех настоящих граждан, не являющихся метеками (примеч.: в Древней Греции — неполноправные жители Аттики. Метеками являлись иностранцы, поселявшиеся в Аттике на продолжительное время или навсегда), обнаруживается некоторое, пусть даже дальнее, родство между собой. Большой общностью природы обладают не только жители одного города, но и одного племени. Итак, граждан следует рассматривать, как родственников и заботиться, по возможности, о поддержании среди них добрых нравов, чтобы, одновременно, была возможность жить среди хороших людей, не нуждаться в необходимом и помогать в трудных обстоятельствах. Нужно стараться детям - сиротам и вдовам стать вместо отца. Один может утешить согражданина деньгами, другой - опираясь на своё влияние и друзей, третий - хорошим советом, а четвёртый, если не сможет ничем иным, то своим сочувствием.
Сосед, если он, к тому же, гражданин, имеет ещё бóльшую степень общности с нами. Ведь, подобно тому, как мы не случайно и не напрасно живём с ним в одном городе и роде, так и общее с ним место в городе мы получаем благодаря некому, общему с ним, достоинству. К соседям надлежит больше проявлять дружеского отношения, нежели к согражданам. Всё сказанное о согражданах следует в ещё большей мере сохранять в отношении соседей. С соседями нужно делиться, чем можно, принимать участие в их делах и радоваться, вместе с ними, в их счастье, и горевать в их горе. Когда соседи хворают, о них нужно заботиться, как о родных. Если у соседей дело с другими людьми, то всем должно быть ясно, что мы, насколько это в наших силах, поможем соседу, если на его стороне правда. Короче говоря, следует почитать позором, если сосед получает от других то, в чём нуждается, хотя мы в состоянии помочь ему.
Существует, также, форма отношения к поселившимся у нас чужеземцам, установленная Богом в его заботе о них. Следует и им воздавать должное, во-первых, потому, что Бог заботится о них, а во-вторых, ради увеличения нашего человеколюбия, которое должно касаться не только дружественных нам людей, но и простираться на весь род человеческий, а кроме того, чтобы и мы могли с чистой совестью просить Бога, охраняющего чужестранцев, помогать нам и, благодаря божественной справедливости, получить просимое. Следует обратить внимание на то, что всякому, кто ссужает Богу свои добрые дела и намерения, Тот возвращает ему щедрее и с куда бóльшими процентами, чем люди. Никоим образом не подобает обижать чужестранца, но, наоборот, по возможности, помогать ему, если его обижают другие. Ибо, Бог, охраняя чужестранцев, больше жалеет лишённого человеческой помощи и сильнее мстит за нанесённые им обиды. Следует, по мере сил, помогать чужестранцу и в том деле, ради которого он пришёл, и предоставлять то, в чём он нуждается. А если чужестранец захворает, помогать ему, насколько это возможно, и, в меру сил, поспособствовать его возвращению домой.
[Эпиктет] говорит, что воин должен определять свой долг, исходя из своего отношения к полководцу. Воину надлежит быстро подчиняться его приказам по причине суровых обстоятельств войны и мужественно сражаться, поскольку исход войны зависит от полководца. Ради полководца воин должен подвергать свою жизнь опасности, поскольку, если погибнет один воин, войско не понесёт большого урона, но, если погибнет полководец, то воины его, даже одержав победу, тотчас падут духом и, как овцы, лишённые пастыря, рассеиваются при появлении волков, так и они разбегутся в разные стороны. Следовательно, не только войско, но и отечество, в случае гибели полководца, окажется в опасности. Об этом свидетельствуют события, произошедшие после гибели Кира, о которых Ксенофонт рассказывает в «Анабасисе». Ясно, что и по отношению к властям полиса существует форма отношений со стороны подданных и соответствующие этой форме отношений обязанности. Необходимо, чтобы народ повиновался своим законным властям, прислушивался, с готовностью, к их мнению и чтил их, как своих, стоящих на втором месте после Бога, благодетелей. Ибо, законные правители правят по совести, в заботе обо всём, что касается человека. И то, что Гиппократ сказал о врачах, это в ещё большей степени касается властей. В чужих несчастьях власти, если, только, они подчиняются наставлениям Эпиктета, не испытывают сильного страдания, однако, испытывают заботы и труды, пренебрегают своими домашними делами, лишены досуга и времени заботиться о самих себе и высших вещах. Необходимо, чтобы те, у кого есть такая возможность, не только повиновались, но и помогали властям, считая, что на них зиждется спасение государства. Но, если эти люди - правители, только, по названию, не выполняющие того, что им надлежит делать, то их следует обвинять, как негодяев, воздавая, при этом, то, что подобает воздавать властям, уступая им первенство и подчиняясь в том, в чём мы не повредим нашей душе. Однако, следует обратиться к последующим главам Эпиктета, чтобы не получилось так, что, взяв целью объяснить сочинение Эпиктета, я, незаметно для самого себя, слишком много времени отдал рассуждению об обязанностях.